Командировка в ФРГ. Главы 4-6

Михаил Шариков
          4. В поезде Москва-Париж

       Тем не менее, довольно уютное трёхместное купе в международном спальном вагоне прямого сообщения не располагало к возникновению каких-либо идиотских мыслей о всяких там возможных инцидентах. Вагон был иностранный, все три спальных полки располагались с одной стороны купе,  противоположная часть которого  предназначалась для одежды и багажа и задергивалась шторой.

       До Бреста мы ехали вообще вдвоём, третья верхняя полка оставалась свободной. Только в  Бресте в купе зашёл третий пассажир, им оказался тоже русский инженер, но живущий в Германии и, как выяснилось позднее,  имеющий там свой бизнес.

       В Брест поезд пришел поздно ночью, в специальной зоне пограничники провели паспортный контроль, не трогая багажа, что нас приятно удивило. После ухода пограничников  вагон вдруг стал медленно подниматься и остановился примерно на высоте человеческого роста, потом загремели выкатываемые в одну сторону отечественные колёсные пары, с другой стороны с лязгом закатили другие, иностранные, под сдержанные команды и свистки станционных рабочих. Как известно, российская железнодорожная колея шире западной на целых 85 миллиметров, о причинах такого несоответствия у нас ходил неприличный анекдот, который я не смею здесь приводить, да он и так всем известен, как насмешка по поводу имевшей место прямолинейной тупости наших предков.

       После смены колёсных пар, длившейся около двух часов, заснуть не пришлось, поскольку через некоторое время паспортный контроль был уже на польской стороне. И вот она – Польша, некогда Российская вотчина, страна, претендовавшая на великодержавный статус со своими шляхетскими  амбициями: плоская, как стол, равнина, нет особо интересных живописных пейзажей, на которых можно было бы зацепиться глазу. А вот и столица Варшава, раскинувшаяся на этой плоскости как-то неинтересно, обыденно, не праздничный город, рассечённый серой невзрачной рекой Вислой. Конечно, был февраль, зима, в другое время года пейзажи были бы более привлекательными. Вдруг мелькнул так знакомый нам силуэт высотного здания в центре столицы, точь в точь как наши московские сталинские высотки.

       – Это и есть подарок Сталина полякам, сделанный после войны, где-то в пятидесятых годах, – пояснил сосед по купе, присоединившийся в Бресте, – это польский Дворец науки и культуры. Кстати, зовут меня Альберт, еду из Белоруссии в Дортмунд, там у меня есть небольшая торговая фирма, в которой совсем недавно работало 13 человек, а в прошлом году я закупил японские компьютеры и с той же работой стали справляться трое. А вы по каким делам?

       Мы с Владимиром переглянулись, и каждый из нас подумал: вот они начинаются приключения, о которых предупреждали в Москве. Но спутнику своему представились и скромно  сообщили, что едем в Германию тоже по делам фирмы.
       – Я ведь тоже в прошлом москвич, – продолжал Альберт, явно заметивший наше некоторое замешательство с ответом, – с содроганием вспоминаю дела четырёхлетней давности, когда я добивался в Москве разрешения для выезда за рубеж на работу. Чего только я не выслушал: «Вы предаёте дела своей Родины, которая вас выучила, вы ничего не сделали полезного для своего народа»,  и всё в таком роде. Я объяснял и так и этак, что я для России буду работать, покупать необходимые ей приборы, компьютеры и оргтехнику, которых в стране ещё нет и неизвестно, когда будут, чиновники не понимали. Больше года я боролся с советским бюрократизмом, пока получил визу.

        – Значит, все-таки времена меняются к лучшему. Думаю, что скоро такие препоны чиновники перестанут ставить своему народу, – решил я поддержать разговор, не усматривая в нём никаких признаков подвоха.

        – Как сказать, – возразил собеседник, – пройдёт не меньше двух десятков лет, пока в России поймут, что промышленность страны отстала от Запада настолько, что догнать капиталистов уже вряд ли удастся. Единственно правильное решение в таком случае – как можно быстрее начать пользоваться достижениями других стран для модернизации своей промышленности, покупать новую технику и технологии, как это делают другие государства. В противном случае отставание будет расти, страна постепенно из великой перейдёт в разряд отсталых или развивающихся. Я представляю, – добавил он, поймав  наши недоверчивые молчаливые взгляды, – что вам в Москве надули в уши чиновники и кагэбэшники! Я их тоже выслушивал.  Советую наплевать и забыть все их советы, устаревшие  двадцать лет тому назад. Вы едете в развитую страну, вы – инженеры, смотрите внимательно на всё интересное, учитесь работать у них, они уже более двухсот лет высококлассные машиностроители, у них опыт, у них дисциплина и порядок. Вы увидите это сами. Желаю вам удачи. И не волнуйтесь, я не провокатор, а бизнесмен. За три года, которые я здесь, я многое понял, особенно причину нашей русской дури – это зависть, лень и фанатизм. Один японец стал миллионером благодаря исключительно русским мелким придумкам, которые он вычитывал в журнале «Наука и жизнь» в разделе «Маленькие хитрости», с умом их перерабатывал и выпускал в больших количествах полезные вещи, которые стали расходиться по  всему миру. Вот так.

         – Так вы теперь гражданин Германии?– решил уточнить я у этого человека, так откровенно поделившегося с нами своим суждением и опытом.
         – Зачем мне гражданство Германии? – последовал ответ, – я гражданин СССР, им был и остаюсь, хотя мои предки когда-то родились в Германии, но похоронены в России. Я просто хочу работать там, где хочу и где могу заработать на более-менее достойную жизнь. Я окончил Московский университет, честно отработал на Родине десять лет, а заработать смог только на велосипед, хотя, вроде, и не дурак, работал ведущим инженером в НИИ, а получал меньше слесаря. Просто в Москве я не чувствовал себя нужным стране, промышленности, не мог терпеть унизительное положение иждивенца, вроде дармоеда, которому много можно не платить, всё равно, мол, никуда ты не уйдешь, которого можно послать в колхоз на картошку, поскольку считалось, что для института потеря будет невелика…

       – А как в вашей предпринимательской деятельности компьютеры смогли заменить людей, мне это не совсем понятно? – пытался уточнить я, считая, что компьютер заменит только машинисток, печатающих накладные да письма.

       – Ну, что вы! Это огромный прорыв в области информации. Через несколько лет ни одна отрасль промышленности и науки не сможет обходиться без такой техники, каждый инженер и учёный будет иметь не огромную библиотеку, а персональный компьютер с возможностью получения любой информации по всем отраслям знаний, накопленной человечеством во всём мире. Вот что такое компьютер. С его помощью мы получаем и оформляем все заказы здесь, на Западе. Правда, Россия пока не имеет такой возможности, вот моя фирма и устраняет этот пробел.

       Я с огромным интересом слушал тогда этого человека, и мне страстно захотелось попасть в такой круговорот технического прогресса, я предвкушал удовольствие от сознания того, что у меня будет возможность ближе познакомиться с новыми техническими достижениями в самой Германии. 
Незаметно за разговором польские чересполосные поля и фермы остались позади, поезд приближался к границе с ГДР. Опять паспортный контроль, тщательный осмотр вагона по всем потайным местам, хорошо известным работникам таможенной службы любой страны. К русским инженерам никаких претензий, никакого вещевого досмотра.

       – Ну, вот, теперь скоро Берлин, –  проинформировал Альберт, – пора пообедать. Я иду в ресторан, а вы не желаете? Ах, да, вас ещё не обеспечили валютой, а за рубли в Германии  уже не пообедаешь, – поправился спутник.
       – Спасибо за приглашение, но русские, как вы знаете, народ запасливый, нам очень трудно умереть от голода, – парировал не совсем тактичную фразу спутника Владимир.

       Подъезжая к Берлину, я перебирал в памяти то, что в детстве рассказывал мне о Германии фронтовик-отец, протопавший по фронтовым дорогам весь этот путь, который поезд преодолел за сутки, а отец шёл четыре года. Дома мы бережно храним  отцовские медали «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», двенадцать благодарностей, объявленных Верховным Главнокомандующим за участие в боях по освобождению советских и иностранных городов. Есть такие благодарности за участие в боях при вторжении в пределы Бранденбургской провинции и ликвидацию фашистской группировки юго-восточнее Берлина. Это ведь где-то здесь, совсем рядом эти места, омытые кровью и моего отца, сын которого едет теперь сюда, как инженер и гость. Я с трепетом в сердце вглядывался в проплывающие за окном пейзажи, странные чувства владели мной в те моменты.

       За окнами вагона потянулся забор из металлической сетки с колючей проволокой наверху, за ней теперь уже хорошо просматривались улицы Западного Берлина, того самого, который был оплотом фашизма, принёсшего столько горя моей стране, моей семье, оказавшейся на оккупированной врагом территории, терпевшей голод и холод, терявшей моих братьев и родных.

       – Смотри, Володя, а ведь это сожжённый Рейхстаг! – я чуть не вскрикнул, увидев в окне черные куполообразные обгорелые конструкции здания. – Вот где наши батьки заканчивали войну.

       –  Давай не будем об этом, Михаил, а то ещё забьём себе башку этими мыслями, они будут только мешать  работать. Давай просто смотреть и запоминать, чтобы детям было что рассказать. – Володька никогда не был многословен, и тут высказался коротко, вовремя поставив  правильную точку.

       До Кёльна, конечного пункта назначения, оставалось менее 600 километров. Советское торгпредство находилось в  то время в Кёльне, километрах в тридцати от тогдашней столицы Западной Германии Бонна. Но поезд всё ещё шёл по территории ГДР,  и на всём обозримом пространстве бросались в глаза удивительно аккуратно возделанные поля с расположенными на них жилыми и хозяйственными постройками, как на картине. Многие поля были засеяны озимыми хлебами, изумрудный красивый ковёр которых украшал великолепный пейзаж за окном. На зеленях то тут то там торчали заячьи уши, их было так много, что казалось, они могут сожрать весь будущий урожай хлебов. Но этого, видимо, не происходило, никаких отпугивающих зверьков приспособлений заметно не было, и зайцы с приближением поезда поднимались на задние лапы и с удивлением смотрели на него, продолжая смешно что-то жевать, находясь   всего в нескольких десятках метров от железной дороги.
А вот и знаменитый рубеж – река Эльба, на которой в сорок пятом году наши войска братались с союзническими. Широкая река, на её берегах раскинулся достаточно крупный город Магдебург.

       Когда поезд пересёк границу с ФРГ, пейзаж стал постепенно меняться с сельского на индустриальный. Казалось, что Западная Германия – это гигантский промышленный комплекс, в котором даже трудно определить, где кончается один город и начинается другой. Дортмунд, Вупперталь, Эссен, Дюссельдорф  и до самого Кёльна – эти города слились в один огромный мегаполис с многочисленными промышленными корпусами, с огромными открытыми кастрюлями очистных сооружений, аккуратными асфальтированными подъездами к каждому производственному, да и любому другому объекту. Вот за окнами проплыли высоченные производственные корпуса с огромной величины буквами наверху «Krupр». Первое впечатление было таким, будто в Германии застроен или занят каждый квадратный метр её территории, буквально каждый.
       Альберт сошел с поезда в Дортмунде, тепло распрощавшись с нами, поблагодарив за компанию и пожелав удачи в наших делах.

          5. Из Кёльна в Кассель

       В Кёльне нас встречал представитель торгпредства, который подошел к нашему вагону, внимательно посмотрел и сразу спросил:
       – Вы из Москвы от Проммашимпорта? Меня зовут Василий Андрианович, – представился он, потом добавил, –  Паринов, буду вашим куратором, пока вы будете работать в Германии.

       – Да, мы из Москвы. А как вы так сразу определили, что мы от Проммашимпорта? – удивлённо спросил я после того как представились мы с Владимиром.
       – Это было очень просто угадать. В Германии русские выделяются даже внешним видом: пальто, мохеровый шарф, шляпа. Не надо вычислять, кто есть кто. К тому же я по факсу получил ваши фотографии. Ну, друзья, сейчас мы едем в гостиницу торгпредства на Классен-Капельман, там немного отдохнёте, потом я отвезу вас в Торгпредство, там получите инструктаж и деньги на первое время. Часа через четыре за вами приедет представитель фирмы ИВК из Касселя, вы едете сначала туда, а дальше – как скажет фирма.

       Рядом с главным вокзалом Кёльна, буквально на привокзальной площади, находится знаменитый Кёльнский собор, который сразу потрясает взгляд своей грандиозностью и величием, уникальной архитектурой с многочисленными скульптурными изображениями католических святых. Но рассматривать шедевр архитектуры было некогда, Василий Андрианович торопился по своим делам.  Так наша работа начиналась прямо с вокзала.
 
       На инструктаж в специальный отдел торгпредства нас сопровождала очень симпатичная и во всех отношениях приятная женщина Тамара Павловна, которая и представила нас солидному человеку с очень серьезным выражением лица. На лице солидного человека была отпечатана, видимо, уже с давнего времени, такая значительность, которая присуща скорее памятнику, нежели человеку живому.

       – Ну, что ж, начнём нашу беседу, – сказал он и включил стоящий на столе радиоприемник, который так и оставался включенным во всё время нашего разговора.
Беседа слово в слово повторяла напутствие, которое мы выслушали на Старой площади в Москве. К нашему большому разочарованию, в ней не нашлось ни одного слова ни о фирмах, на которых предстоит работать, ни о самой работе.

       – Политическое напутствие мы уже получили в Москве, нам хотелось бы уточнить перечень фирм, где нам предстоит работать, – попытался я выяснить у солидного человека. – А потом, в торговом представительстве СССР в Германии наверняка есть основные  сформулированные требования к приёмке подобного дорогостоящего оборудования, мы хотели бы их получить.

       – Об этом, товарищи инженеры, вам должны были сказать в Москве, в Проммашимпорте, а у меня другие задачи. По  работе определяйтесь сами, на то вы и специалисты. – Значительная личность закончила беседу, выключила свой настольный радиоприемник. – Желаю успехов, вы свободны.

       – Что ж, Володя, будем определяться сами, – с явной  неудовлетворенностью сказал я своему коллеге, когда мы  вышли из кабинета, – всё идёт так, как всегда в России, ладно, прорвёмся, не первый год замужем.
Командировочные деньги на 20 дней были получены, возле торгпредства нас ждал Вальтер Рупп, приехавший из Швейцарии, чтобы познакомиться с нами и отвезти на фирму IWK в город Кассель.  Ехали поездом, преодолев двести сорок километров всего часа за три в комфортабельном мягком вагоне первого класса.

       В Касселе у вокзала нас уже ждал предупреждённый по телефону представитель фирмы  IWK господин Швалль с машиной и переводчик – поляк Томас Россман. Познакомились, очень тепло поприветствовали друг друга с обязательными улыбками и крепкими рукопожатиями.

       Господин Швалль сообщил нам, что сама фирма IWK находится в небольшом пригородном посёлке Локфельден, там же есть небольшая гостиница «Zur Post», то есть «При почте», в которой нам предстоит поселиться, там же мы будем питаться в  одноимённом ресторанчике при гостинице.

       Быстро бросив свои тяжеловесные чемоданы в небольших, но уютных номерах гостиницы, мы пошли по приглашению встречавших хозяев на ужин в этот ресторанчик, где очень приветливая и привлекательная хозяйка фрау Катрин уже ждала новых гостей на ужин.

       По контракту проживание и перемещение по стране нам, как специалистам, обеспечивала швейцарская фирма «Эгли» в лице Вальтера Руппа, с которым заключен генеральный контракт. Во всех гостиницах запада, к нашему удивлению, завтрак входил в стоимость номера, что очень удобно – утром отпадают хлопоты о собственном желудке, можно спокойно позавтракать и идти по делам. В советских гостиницах в то время такого сервиса ещё  мы не знали.

       Получив предложение на ужин, мы немного растерялись, так как не рассчитывали на питание в ресторанах, командировочных денег на это нам явно не хватило бы, как быть в такой ситуации? Как должны поступить советские инженеры, после недавних инструктажей, буквально висящих в памяти – это  «низзя», и другое «нельзя», «вас могут купить на всяких мелких уступках»? Видя некоторое замешательство своих новых подопечных, ситуацию тут же разрулил  переводчик Томас в присутствии хозяина фирмы:

       – Господа инженеры, чтобы вы не чувствовали себя стесненными в средствах, фирма «Эгли» решила расходы на питание, когда с вами буду работать я, взять на себя, поскольку ваши командировочные деньги не столь большие. Иначе вы просто не сможете купить в этой стране для своих близких никаких сувениров.
       – Надеемся, что это любезное предложение  не будет связано с изменениями условий контракта? – Я уточнил у господина Руппа.
       – Контрактом это не предусмотрено, но считайте это небольшим неофициальным дополнением к нему, –  добавил Рупп с довольной улыбкой на лице.
       – Спасибо, господин Рупп, – поблагодарили мы с Володей  хозяина фирмы, – вы очень любезны со своими партнёрами. 
       Так прошёл первый день нашей зарубежной командировки в пока незнакомой нам стране, о которой мы знали только по книжкам.

          6.Фрау Катрин и её семейный бизнес.

       Семейный бизнес фрау Катрин, хозяйки гостиницы, состоял из небольшого гостиничного блока из двух корпусов: одного трёхэтажного и в пяти минутах ходьбы от него ещё одного, тоже трёхэтажного дома, на первом этаже которого и располагался их уютный ресторанчик с банкетным залом. Рядом на первом же этаже был ещё один небольшой зал, который сдавался в аренду под магазин модной одежды. В этом же доме жила семья хозяев: ещё неженатый сын, который работал у отца поваром, и очаровательная дочь школьница, она тоже вечерами подрабатывала в ресторанчике, обслуживая посетителей, за что отец перечислял на её личный счёт в банке десять процентов от стоимости оказанных посетителям услуг, то есть от стоимости заказанных блюд.

       – Она у меня молодец, старается, ей только четырнадцать лет, а у неё в банке уже есть приличная сумма к свадьбе. А мой сын имеет диплом повара, он – победитель нескольких конкурсов поваров, за которые уже получил в качестве премии пятьдесят тысяч марок, – не без гордости говорил господин Фэр, муж фрау Катрин.

       Насколько трудолюбивой была семья Фэр, мы убедились через несколько дней пребывания в их гостинице. Хозяин сам ездил за пополнением запасов продуктов для своего ресторанчика, сам разгружал бочонки с пивом в цокольном этаже, сам мягко распоряжался всеми процессами в своём ресторане. Однажды, придя на обед, мы застали его за уборкой коридора и туалета в цокольном этаже.

       – Да, приходится экономить на всём, в том числе и на этой работе, – говорил он мне, отвечая на вопрос, почему он сам убирается, – мне пришлось бы заплатить уборщице десять марок, но эту работу я могу сделать сам или дочь, когда у кого есть время.

       Пища в ресторанчике готовилась всегда великолепно, повар действительно был мастером своего дела, и награды ему присуждались не напрасно.
Завтрак у немцев традиционно однообразен: яйцо всмятку, подаваемое на специальной подставочке, румяная хрустящая булка, чай или кофе из фасованного пакета, масло и какое-либо варенье или конфитюр в индивидуальной упаковке. Но обед у немцев традиционно обилен, хотя супы у них  не популярны, зато второе блюдо вам принесут на огромной тарелке со всякими изысками, вплоть до горящего огня под блюдом, чтобы оно не остывало, пока его несут. Томас нас предупредил:
       – Господа, вы не должны скромничать, заказывайте всё, что вам понравится. Советую отведать немецкое пиво, оно у них одно из лучших в Европе, и ещё вино «кампари» в качестве аперитива.   

       Томас был прав, по его совету мы быстро распробовали и оценили оригинальность терпкого итальянского или испанского вина кампари и частенько за ужином не отказывали себе в этом прекрасном напитке. А пиво – каких только сортов мы не перепробовали за время своей командировки, поскольку в каждом немецком городе марка пива, как правило, своя и никогда не повторялась в других местах. Сами немцы, придя в ресторан, никогда не ограничиваются одним бокалом пива, поэтому официант приносит первый бокал вместе с картонной рекламной подкладочкой с названием пива, на неё он ставит бокал и делает на картонке одну чёрточку. Потом клиент просит ещё бокал, который незамедлительно приносят, холодненький запотевший, при этом на картонке ставится ещё одна чёрточка, потом ещё, и так до конца посещения. За выпитое пиво клиент расплачивается по количеству чёрточек. Мы замечали, что за соседним столиком любитель пива иногда расплачивался за 8-10 таких чёрточек.

       В Касселе пиво подавалось в высоких «с талией» бокалах ёмкостью 0,4 литра – это «гросс бир», или ёмкостью 0,25 литра – «кляйн бир», то есть большое пиво и маленькое, так его и заказывают. А в Мюнхене пиво подавали нам в традиционной тяжёлой баварской пивной кружке с эмблемой производителя на ней. В Дюсельдорфе или Кёльне пивные кружки тоже своей оригинальной формы.   
 
       Поляку Томасу, нашему переводчику, работать с русскими было очень хорошо, так как обедали и ужинали мы всегда вместе, он оплачивал общий счёт и после предъявлял фирме для оплаты. Мы заказывали по своей скромности по одному бокалу пива, вина или кампари, Томас никогда не отказывал себе в «допль коньяке», причем за вечер таких доплей он употреблял не меньше восьми. Обычная норма при заказе крепких напитков у немцев – это всего 20 граммов, а допль – то есть двойная порция – 40 граммов. И так почти каждый день, всё равно счёт один, а хозяин фирмы, мол, знает русские способности по части выпить. Так, видимо, рассуждал практичный поляк Томас.