Февраль был влажным. На серый, осевший снег небеса высевали мелкий, холодный дождик. Погода была не лучшей для прогулок. Тем не менее одиннадцатая комната в полном составе собиралась в поход на площадь Победы.
В 11 комнате заводского молодежного общежития обитали четыре бывших детдомовца. После выпуска из детдома они отучились шесть месяцев в ФЗО и теперь трудились на рижском заводе "Арсенал".
Повод для похода на площадь Победы был важным. Там сегодня в 12 часов будут публично вешать немцев, причастных к уничтожению в Прибалтике евреев и советских военнопленных. Разве могли пацаны пропустить такое зрелище.
Лешка Мешок для защиты от дождя выклянчал у комендантши общежития старенький зонтик, Руслан снял со стола клеенку, Казява и Мишка Козел обзавелись холщевыми мешками. В такой антидождевой экипировке они тронулись в путь.
На площади, сдерживаемая солдатами, роилась большая толпа. Женщин в толпе не было. Одни мужики. В основном в ватниках с военными ушанками на головах. Густо пахло махорочным дымом.
В центре площади стояли в ряд четыре виселицы, в притык друг к другу. С каждой виселицы свешивалось по две петли. Эшафотов не было. Как в дальнейшем окажется эшафотами будут служить кузова грузовиков, в которых привезут осужденных.
Ждать пришлось долго. Дождь то переставал, то начинался вновь. Пацаны промокли и замерзли, но не уходили, терпели. Наконец привезли преступников. Машины с откинутым задним бортом подали под виселицы. Офицер на одной из машин стал что-то выкрикивать. После чего на немцев надели петли, машины отъехали, и восемь тел закачались под перекладинами, вращаясь вокруг своей оси. В толпе нестройно загудело «ура».
Картина казни подействовала на подростков угнетающе. Еще бы! Прямо перд ними, и прямо сейчас были убиты восемь человек. Конечно – гады, фашисты, но ведь люди же. Молодые работяги молча потащились в общагу. Лешку слегка подташнивало.
Общее мнение высказал Руслан: «Зря, пацаны, пошли мы на это кино. У меня до сих пор повешенные фрицы перед глазами качаются».
Козел предложил: «Давайте ,братцы, и верно сходим в кино. В «Люксе» идет трофейная фильма про пиратов. Там тепло. Обсохнем и отойдем немного». Мишкино предложение было принято.
Действительно, после просмотра картины подросткам душевно полегчало. Выйдя из кинотеатра они почувствовали сильный голод: с утра ничего не ели. По карманам насобирали мелочи на буханку черного хлеба. Инициативный Козел снова выступил с предложением: «Айда не базар «позаимствуем» чего-нибудь у торговок.
Рынок жил своей обычной шебутной жизнью. Шныряли продавцы сигарет. Пройдохи-наперсточники дурили простаков. Предсказатель с попугаем крутил шарманку. Цыганки, инвалиды. Вдруг ряды огласились визгом. Торговка салом вцепилась в Козла. Ей на помощь спешил по проходу шустрый латыш.
Казява сыпанул торговке в лицо горсть табачной крошки. Та отпустила Козла и схвтилась за глаза. Руслан подставил ногу бегущему латышу. Тот растянулся на полу. После чего авантюрный квартет с бруском добытого сала мигом слинял с рынка.
В комнате растопили плиту. Позаимствовали у соседей сковороду. Нарезвли сало кусочками, поместили их в сковорду и слека поджарили. Разрезали буханку на четыре части, уселись вокруг стола и поиступили к трапезе.
Мрачно начавшийся день закончился для Лешки ликующе. В разгар поглощения пищи открылась дверь и в проеме нарисовалась комендантша с почтовым конвертом в руке. Неприязненно оглядев едоков, она прогундела:
-- На вашу комнату письмо пришло.
У юных трудяг дружно отпали челюсти: получать письма им было абсолютно не от кого. После нескольких мгновений тишины Казява осторожно спросил:
-- А кому письмо-то?
Комендантша поднесла конверт к глазам:
-- Барсукову Алексею Георгиевичу.
-- Мешок!!! – заорал Козел. – Тебя знают! Тебе пишут!
Руслан спросил с интересом в голосе:
-- От кого письмо-то?
Комендантша снова уставилась на конверт, но прочитать ничего не успела. К ней подскочил Мешок, выхватил птсьмо и выбежал из комнаты. Оказавшись в дальнем углу двора, Лешка стал нервно вскрывать конверт. Руки дрожали, кровь толчками бухала в голову. Он знал от кого это письмо.
На прошлой неделе по почте им было отправлено в Ленинград пространное послание. В нем впервые после побега из дома, впервые за три года своих скитаний Лешка оповещал маму о том, что он жив, здоров, о том, кто он есть и где находится. С особой гордостью сообщалось об окончании им седьмого класса. К сообщению прилагалась выписка оценок из школьного свидетельства. По всем предметам, кроме русского языка, отметки были отличными.
Всю неделю Лешку мучили сомнения: вдруг письмо не дойдет, вдруг мама переехала или с ней что-либо случилось (все-таки три года это срок). Вдруг он не дождется ответа. И вот дождался!
Мама писала: «Здравствуй мой дорогой сыночек. Пишу тебе ответ , а слезы так и льются. За эти годы я вся сердцем извелась. Не было минуточки, чтоб я о тебе на думала. Уж и не чаяла о тебе услышать что-нибудь, сыночек мой ненаглядный. И вдруг письмо. Я его всего слезами облила и исцеловала. Все наши читали твое письмо по нескольку раз. И каждый раз плакали. И дядя Федя, и тетя Шура, и Нина с Люсей. Приезжай скорее, моя радость, домой. Мы все тебя с нетерпением ждем...»
Письмо было длинное. В нем мама рассказывала о своем житье-бытье, о семейных новостях, расписывала, как им будем хорошо, когда он вернется ломой. Она надеядась, что это случится очень скоро. Однако потребовалось более трех месяцев, чтобы выхлопотать разрешение Главного управления трудовых резервов на перевод токаря Барсукова из Риги в Ленинград.
В том году весна в деревне была теплая и дружная. Под щебет птиц и перханье небесного баранчика пенсионер Барсуков споро провернул посевную, то есть посадил картошку, посеял семена корнеплодов, высадил помидорную рассаду, понатыкал в грядку проклюнувшиеся огуречные семечки. Образовалось несколько свободных от огородных забот дней, которые он решил использовать для поездки в Питер.
Когда он вышел на Обводном из автобуса, то решил не лезть в трамвай, а прогуляться до метро пешком. Он шел по замусоренной Лиговке и внимательно рассматривал петербургскую толпу. Она неприятно отличалась от бывшей ленинградской. На улице появилось много нищих. Уличные певцы и музыканты тщились выманить у понурых прохожих сотню, другую на прокорм. Перекрестки обсели скупщики стеклотары, многочисленные торговцы. Между ними лениво перемещались, одетые в камуфляжки, то ли охранники, то ли бандиты.
Петербургские гавроши с тряпками наперевес бросались к притормозившим у светофора машинам. Это был их жалкий бизнес. Они вытирали грязь с лобовых стекол автомобилей. У станции метро суетились забытые с военной поры наперсточники и игроки в три листика.
Барсуков с горечью всматривался в серые, стертые лица обобранных, обманутых ленинградцев, в их глаза, которые выражали то растерянность, то безразличие ко всему происходящему. И вдруг он вздрогнул! В потоке невыразительных лиц, среди каких-то вялых, невзрачных фигур прямо на него ярким эмоциональным пятном двигался Козел!!!
Хотя бывшие детдомовцы и сильно постарели, но друг друга узнали сразу, и сразу же, без обиняков, кинулись обниматься, вопя на всю улицу:
-- Мишка!!
-- Леха !!!
Через десять минут, оба восторженные и растроганные, сидели они за столиком какого-то случайного кафе. Обычно, разговор бывших приятелей, встретившихся после очень долгой разлуки, не бывает длинным – случайно сошлись совершенно разные люди с абсолютно несхожими интересами. Здесь же жаркий разговор длился, не переставая, уже третью рюмку.
На столике в граненом стакане стоял букетик белых анемонов.
-- А помнишь, Миха, сколько много анемонов росло у нас за общагой, у пруда?
-- Ага. Только это были, по-моему, не анемоны, а какие-то другие цветы. В Риге же много было разных цветов.
Казалось, воспоминаниям не будет конца, но Мишка взглянул на часы и заторопился. Он опаздывал на деловое свидание.
Приняли на посошок, обменялись телефонами и условились созвониться в течение месяца, чтобы посидеть капитально.
Весь оставшийся день Барсуков был в состоянии человека, получившего приятный подарок. На душе было светло и радостно. И в следующие дни у него в делах все ладилось.
Ему нужно было оформить ряд документов. Обычно в конторах намаешься пока всех чинуш обойдешь. А тут все сделалось как нельзя лучше. Быстро закончив хлопоты, Барсуков возвратился в деревню.