Я не знал, что за разговоры заводят за задней дверью. Сжавшись, я сидел, прижимаясь к углу кровати, и стена успокаивала меня лёгкой прохладой. Наверное, про кошмары. Неужели этой ночью мои крики были такими громкими? Дыхание сбивалось в комки. Из спины сыпались чёрные перья. Цвета ночи. Это значит, что я волнуюсь чрезмерно, и надо успокоиться. В конце концов.
Кому важны мои ночные крики? Вряд ли кто-то когда-либо прочтёт эти записи, но всё-таки. Сколько себя помню, мне снятся эти жуткие кошмары. Они полны белого цвета, как мои стужи. Они полны чёрной тьмы, как мои очи. Они полны стихов, что пишут мои руки, но других, пугающих стихов. Я лишь счастлив, что там нет треклятых дорог. Ах да, привет, читающий. Мои ноги почти не ходят.
Эти разговоры ничего не меняют. Безрезультатны. Торчи и спорь, как вчера, как всегда, это ничего не решило. Я устал. Записи успокаивают меня, и теперь хочется лишь исчезнуть. Оборачиваюсь вороном и улетаю, сюда отпишу позже.
***
Мороз затягивает меня в своё лоно. Я лечу в вихрь, который не чувствую. Кажется, только здесь, выше и выше, я могу дышать полно. Здесь я могу быть тем, кто я есть. «Имя мне – Врааааан!». Кричу. Стужа сгущается. Стужа не подданная мне, даже не моё воплощение. Это я здесь – воплощение. Бездушное ли?... Мне остаётся лишь надеяться.
Настало время возвращаться.
Мои глаза покрыты ночью.
***
Сейди была права, говоря о воронах. Она говорила, мы рождаемся из смерти и праха. Смерть, мгла. Мгла и смерть. Сильно.
Тогда я не сказал ей тайны моего имени. «Зима расстилалась передо мной замком. Это моё царство, мои хоромы». Опять видения… Интересно, откуда она получила свою силу? С кем обменялась, что отдала взамен? Сейди же не была подлинной царевной, это точно. Сколько ей лет?...
Мы познакомились с ней этой ночью.
Во тьме я сбежал, чтобы воплотить бурю, но остатки осени бросили луж в асфальт. Я разглядывал паутинку дождевых капель, сидя на тротуаре и мерно шмыгая носом. Пурпурное мерцание воды заворожило меня, дождь подмачивал одежды. Плевать, что холодно, я даже не хочу создавать стужу. Наши источники не различались, так я просил успокоения и получил его.
Здесь было одиноко. Но пока я вглядывался в воду, я кое-что заметил. Паутинки капель будто медленно полетели вверх, противореча гравитации. Дождинки собирались в текучие столпы воды, свиваясь в прозрачно-серые очертания. Медленно и тихо, капля за каплей, и я услышал звук. Колокольчик!
Пение его было прозрачным и лёгким и, прислушавшись, я нашёл его источник – маленький бубенчик цвета то ли молочноватой бирюзы, то ли серого дождя. За бубуенцом я заметил его обладательницу: девочку или девушку. Или женщину..? Не знаю, что. Она была невероятно красива. В мягком складчатом платье с нежными пухлыми рукавами. В шапочке-капюшоне с орнаментом капель-слёз и спадающим толстым кончиком, с которого спускался магический бубенец.
Она долго стояла передо мной, мне оставалось лишь наблюдать. Немо безмолвствовала, а потом произнесла: «Ты спрашивал себя, в чём содержится дух царевний?» Спрашивал ли? Почему-то я не понимал её слов. «Твой находится вот тут» - она указала себе на грудь. Её голос был так тих и спокоен. А ведь она говорила совершенно несуразные вещи и – кому? - незнакомцу. Вдруг я понял. Кристалл. Был на моей груди, привязанный кровавой нитью. Всё это время.
«Его отправляют в тело и так называют». Дух? Я не знал этого. Но, скорее всего, у таких как мы нет души… Нет, точно.
«Советую поторопиться» - всё говорила Она в складчатом платье. Я всё не понимал. Ей было пора идти. Но я молчал. «Тебе нужно понять, как пользоваться этим» - очередной тык в грудь. «В моих снах мы были обречены на…» - она запнулась, как ключ, неподходящий к скважине. «…Обречены».
Тогда я не понял её.
***
Я помню свой первый полет и стужу. Тогда я тоже чувствовал обречённость. Я помню невыносимую боль, когда мои крылья впервые раскрылись. Временной отрезок, когда я испытывал лишь смятение, боль, животный страх. Я не мог наорать на стены, на сны, на хоть кого-нибудь, что он не предупредил о боли. Ничего не изменило бы. Я знал о ней. Боль изменяла мой дух и тело. Я не мог летать, будучи человеком, которым был.
Я не человек. Я – Враан.
«Имя мне – Враан!»