Вечер. В тёмной серой комнатушке недостроенного дома сидят двое, о чём-то разговаривают. Капли воды, громко падая на пол, отсчитывают мгновения, растраченные впустую. На улице дождь, вдалеке погромыхивает. Слышен звонкий дикий лай собак, глухо гудят стены. Внутри двоих согревает только небольшой огонёк костра из палок, газет и досок.
- Опять дождь, - сказал первый.
- Да... Опять... - повторил второй, важно поглядев в сторону дождя. - Даст Бог, ветер сюда не попадёт. Хоть раз, да не попадёт.
Они замолчали на секунду, будто прислушиваясь к шуму дождя.
- Проклятый дождь, - снова начал второй. - И всё никак не угомонится...
- А что ему до нас? Он льёт себе, не замечая никого и ничего, будто так и надо.
- Видать, надо...
Они снова замолчали. Через мгновение дождь прекратился, и всё вокруг наполнилось бездонной пустотой, шумящим молчанием и сырой прохладой.
- Слава Богу... Закончился, - буркнул первый и вновь задумался, продолжая смотреть на проём в стене.
Второй вдруг поднялся, накинул рваный плащ, на котором сидел, и подошёл к оконному проёму - стекла там, разумеется не было, потому свежий прохладный ветер мог с лёгкостью пробраться внутрь, как говорится, "на согревку". Постояв и о чём-то подумав, он возвращается к своему приятелю, который уже к этому времени задремал.
- Слушай, а чего бы ты хотел сейчас больше всего? - вдруг спросил второй.
- Не знаю... Да... Всё равно не сбудется... А вообще... Знаешь, я мечтаю попасть обратно в детство. Там всё было хорошо, светло... - Он вытер слезу и продолжил. - Я помню свой класс, первую любовь, своё вечное балагурство... Когда я успел перешагнуть эту грань, за которой осталось счастье? Когда из счастливого человека я стал загнанным отродьем?
- Отродьем? Да о чём ты? Посмотри, ты всё ещё живой, а значит, что ты ещё нужен людям. Я тоже жив, значит, и я пригожусь кому-то в будущем. Значит, наш долг ждёт нас, а может, мы сами не замечаем, что наше предназначение где-то рядом.
- Пустые слова... Какое предназначение? Мы - пасынки жизни, разве ты этого не замечаешь? Разве ты можешь в нашем-то положении подумать, что мы на этом свете кому-нибудь нужны?
- Значит, нужны. Я чувствую... знаю, верю, уверен, что это действительно так... Знаю, что жизнь нужно любить, тогда она к тебе повернётся лицом... и всё твоё существование станет куда лучше.
- Нет... Нет, не нужны. Вон, смотри, дерево стояло. Пока оно было молодое, свежее, его все любили, оно было нужно, а когда же оно по вине человека засохло, то стало никому не нужное. Так и мы. Мы будем нужными только тогда, когда мы сможем дать что-то полезное этому миру. Но мы не можем - сам мир нас изгнал. Теперь нам остаётся доживать свои никчёмные и бессмысленные дни... Смирись с этим... Я уже смирился...
- Смириться? Никогда! Знай, никогда! Я не отступлюсь, потому что я до смерти люблю свою жизнь, какой бы она ни была... До смерти!
В который раз вспоминается ему, безымянному бродяге, тот день. Теперь он один, похоронив своего жизнелюбивого друга, умершего от простого воспаления лёгких, только сейчас смог понять заповедь, которую в него старался тогда вложить приятель.
- А ведь он был прав... Он был нужен, чтобы я смог понять эту мудрость... Вот его предназначение... Оно всегда скрыто, никто его не знает, но оно само откроется со временем... Теперь я понесу эту мудрость людям! "Любите жизнь, она прекрасна!" - буду говорить прохожим. В этом и заключается моё предназначение. Ведь жизнь действительно прекрасна, а все проблемы - ненужная пыль, которую потом сдует ветер времени...
С этими словами бродяга впервые вышел из "Бульвара нищих", как эти трущобы называл он сам, в большой город, чтобы поделиться с "детьми асфальта" последней высшей ценностью, оставшейся в его загрубелой, но всё ещё живой душе.