Глава шестая
В предыдущей главе я упомянул о том, что у меня появилась книжечка.
До того как это случилось, какие-то мои стихи, что-то из прозы, по объёму небольшое, – пока оно в издательстве «Версия» готовилось к выходу в печать, я жил надеждой увидеть это в сборнике, среди произведений других юных авторов. «Пишу Вам срочно...» (то есть – ВАМ, читатель!) – именно так должен был называться раздел сборника, в котором были бы мои сочинения.
...Читатель (мне, годы спустя): Ты ещё не знал, что из иных тогдашних четверостиший твоих вырастут целые поэмы...
Вначале тетрадь с моими сочинениями я вместе с Александром Геннадиевичем передал издательству «Версия»; там рукописные тексты прежде всего нужно было набрать на компьютере. Не считая самого Александра Геннадиевича, свою помощь в этом деле сотрудникам издательства предложили Катя (студентка – девушка, с которой доктор меня познакомил) и ещё одна женщина – с ним примерно одних лет, может, чуть старше – тоже психолог и, как и он, волонтёр «Агентства». Работали долго и кропотливо. Раз и я в этом деле участвовал; что-то Александру Геннадиевичу подсказывал – помогал чем мог.
И я – надеялся… Надеялся – также, как и тогда, когда ждал, что доктор в очередной раз навестит меня, и то, что я не сумел ему выразить словами раньше, как ни старался, на этот раз сумею, попытаюсь… И писал в сочинениях о «своём», желая достичь того же – благодаря творческому мосту в виде книги, соединяющего писателя с читателем. Да хоть если больше ничего не напишу, думал я, – лишь бы с помощью ЭТИХ, быть может моих ПОСЛЕДНИХ, сочинений, пала последняя завеса: и я людям буду виден – весь, как на ладони... и слышен – слышен так, как сердце стучит… А когда это с доктором не получалось: ни с помощью моих стихов или прозы, ни в обычном человеческом разговоре с ним покрывало до конца не снималось с того, что было немо и всё-таки во мне звучало, и я снова ждал его прихода, снова жаждал того же, а доктор был занят, не мог часто ни навещать меня, ни звонить, – моё нетерпение перерастало в припадки… Всё это лишь делало меня ещё более нетерпеливым в желании – поскорее увидеть свои сочинения опубликованными. Ибо, когда слово живое, из собственных уст, бьёт мимо цели, а в запасе нет ничего более, кроме слова, которое в виде исповеди автора рано или поздно выйдет «В печать и в свет», – что и говорить...
Голос моего Неизвестного Друга: «Пишу Вам срочно…»! – Словно Неизвестному Читателю ты доверяешь всё, как, может, доверился бы мне, Неизвестному Другу…
В таком ожидании каждый день, каждый час мне казался вечностью.
Долгие летние дни сменялись короткими летними ночами, а короткие летние ночи – длинными летними днями...
Уже месяц или больше прошло с тех пор, как издательство получило мою рукопись. Александр Геннадиевич молчит – не говорит, продвинулась ли работа. Звоню ему домой – то жена отвечает, что его нет, то вообще никто трубку не берёт. Пишу ему записку, передаю дяде Вите (шофёру нашей семьи). Дядя Витя в сумерки едет к нему на Молдаванку. Подъезжает к дому, заходит во двор и, с опаской прошмыгнув в парадное мимо поднявшей лай на весь двор собаки, поднимается по лестнице, звонит в дверь – никто не открывает, – кладёт под дверь записку и под тот же собачий лай возвращается к машине – дело сделано. Когда уже совсем было поздно, Александр Геннадиевич, даже в это время с трудом улучив минуту, звонит мне по телефону. Новостей пока никаких...
Вновь небритый, немытый, день за днём как в чаду пребываю…
…Две капли сверкнут – сверкнут на дне...
...И – снова с облегчением, длящимся лишь несколько мгновений, – залпом глотаю холодную воду, которая, однако, нисколько не остужает во мне меня самого – со всем, что варится в собственном – молодом – соку…
Александр Геннадиевич приходит ко мне домой и говорит:
– Сотрудники издательства «Версия» в их компьютере заблокировали доступ к твоим текстам; кроме них, никто не знает, как можно эти тексты увидеть на мониторе...
Ну-ну!
А ведь случилось это, когда в издательстве всё уже было на компьютере набрано, и оставалось только привести текст в надлежащий вид – подготовить к печати. Должно быть, подумал я, там решили, что это их работа, а не наша. В конце концов, они профессионалы, они этим и должны заниматься; мы, любители, с их позволения свою работу уже сделали. Другое дело, если бы они сами только сейчас по-настоящему мои сочинения прочли и решили: нет, это не достойно публикации... Мол, зачем даром загружать их рабочий компьютер?..
Но почему Александр Геннадиевич сам больше не хочет с ними иметь дело? Конечно, если бы они предупредили заранее, он знал бы: не стоит вовлекать меня в то, к чему мой живой активный интерес, не всегда так легко пробуждаемый, может охладеть. Да и старания его самого и ещё двух женщин не ушли бы впустую.
Однако доктор сейчас в подробности входить не стал, а я не спрашивал. Тем более что после случившегося Александр Геннадиевич не опустил руки.
– Если, – сказал он, – папа твой не возражает, я мог бы с ним договориться, чтобы самому набрать тексты твоих сочинений на компьютере – сделать это у него на фирме (где папа был генеральным директором).
Папа ничего против не имел.
Да, всего страниц в книжке будет немного. Текст можно снова набрать на компьютере. Наконец, распечатать его, отксерокопировать столько-то экземпляров, их же, как книжечки тоненькие полагается, скрепочками скрепить.
Хотя это не будет делом рук людей, которые владели всеми премудростями такого ремесла, как выпускать книги, – которые и оформят как следует, и к печати подпишут...
Из издательства «Версия» доктор забрал мою рукопись. В один из ближайших дней он пришёл к нам домой – уже с ней. Дядя Витя отвёз меня с доктором к папе на фирму.
…Александр Геннадиевич – он зверем налёг на работу. Барабанил во все десять пальцев по компьютерным клавишам, без остановки; только успел дух перевести во время обеденного перерыва – и снова вперёд, – так начал и завершил всё в один день. Часов семь просидел за компьютером, глядя на слепящий глаза монитор, – как в начале работы неживые «звёздочки» засеребрились сонно в экранном четырёхугольнике виртуального «космического пространства», так потом и с ним исчезли, ещё долго продолжая плыть перед глазами доктора, сонными и усталыми...
__________
Радовался ли я, когда, при папе, тоже довольном, у него на фирме, в его кабинете, Александр Геннадиевич вручил мне мою книжку «Пишу Вам срочно…»?
Да, радовался.
Но не как хвативший звёзд с неба.
Папа – выручил, Александр Геннадиевич – не подвёл…
«Конечно, – думал я спустя несколько дней, уже успев и поблагодарить доктора за книжку, и один из её экземпляров, раздаренных родным и близким, ему также оставить на память, – конечно, какая-никакая книжечка есть. Правда, этих экземпляров можно по пальцам сосчитать. И ни один книжный магазин её в таком виде не возьмёт...»
...Читатель (мне, годы спустя): «В печать и в свет»? Не слишком ли громко сказано? Ведь, после описанного тобой выше, ты годами работал над своими сочинениями, годами их правил...
Я: Да, насчёт постоянных правок – если нужно, буду поправлять. В этом я творческий «маньяк»: «маньяк не сексуальный», прямо как у нашего Владимира Вишневского!