Торжество его

Пётр Петрович
Ничто не предвещало его грядущего присутствия. Люди просыпались на работу, почесывали свои конечности, спокойно  и отчетливо начинали ненавидеть мир, жизнь, себя, неторопливо убивая близких любовью. Но он вошел. В этом городе, как и в любом другом, давно витала необходимость его. Там где нет усмешке, танцу, песне места, всегда они приходят и крошат привычность смерти постепенной, являя хаоса священного проклятье и благословенье.
Спокойно шел он, улыбаясь, и пыль осыпалась с его ног, утомленных долгой дорогой, как очарование от улыбки, даримой несчастным и безумцам. Мир не встречал его и не было ковровых дорог и открытых дверей. Прекрасно знал он, куда идти, дав сердцу и ногам свободу. Лоб мялся  озабоченно от вида мычащих, бегущих энергично к поражению в борьбе за право не быть успешным.
Он в сердце шел, переходя дороги, моста и руководствуясь, лишь тем, что говорили ему его инстинкты зверя, почуявшего запах плоти. Когда водитель консервной банки своей трусости не быть как все, выглядывал, чтобы признать свою кастрированность и скулящесть, то слово застывало при взгляде. Он шел дальше. Люди выпадывали из гробов своих, спешащих из тюрьмы в тюрьму. Он ничего не делал и не говорил, ведь слова необходимы, лишь для того, чтоб лгать или чтоб правду говорить. Но в этом не было необходимости ни у него а может и не у кого вовнЕ.
Совсем уж мертвые пытались вызывать  стражей порядка, ведь обрести покой было необходимо их голове, рукам, ногам, и ненависти маска искажала лица, бывшие когда-то прекрасными.
Но останавливать было бессмысленно нет того порядка который устоит перед человеком, который знает, чего он хочет и что он делает. И целый мир становится пустыней или храмом жизни, поющим гимны хаосу и пустоте.
И  улыбается.