ГЛАВА 21
До отеля “La Glacerie” они добрались к вечеру. Мокрые, продрогшие, едва живые. У Софи зуб на зуб не попадал – до того она замерзла. Алексей бодрился, хотя чувствовал, что силы его на исходе.
Счастливым обстоятельством для спасения явилось то, что они успели надеть на себя спасательные круги. В ноябрьском море, пусть и не самом холодном на планете, все же продержаться в воде больше получаса без помощи пробковых колец не смог бы никто, даже самый лучший пловец. Отчаянно работая руками и ногами, они гребли к берегу. Не оглядываясь по сторонам. Не прислушиваясь к чудовищным звукам за спиной.
– Держись, моя девочка! – кричал Алексей, успевая еще подтаскивать ее за собой.
– Я держусь, Алекс!
– Только не переставай двигаться! В этом наше спасение!
– Я двигаюсь!
…Их подобрал патрульный катер. Когда с берега увидели тонущий линкор, к месту катастрофы были немедленно высланы все скоростные плавсредства, находившиеся в тот момент на базе. Катера стали кружить вокруг тонущего корабля и поднимать из ледяной воды оставшихся в живых людей.
Алексей хорошо знал, что в спецоперацию, которая с треском провалилась, были посвящены не многие. Ему стоило немалых усилий убедить английского лейтенанта береговой охраны в том, что они никакие не шпионы, а на “Девоншире” находились по личному приглашению капитан-командора Веселова.
– Что же там случилось?! – на плохом французском спрашивал лейтенант.
– Это невозможно объяснить! – отвечал Алексей. – Корабль неожиданно переломился пополам!
– Вы видели Командующего эскадрой?
– Да, конечно. В момент, когда все началось, мы вместе стояли на верхней палубе, – отвечал Алексей. – Пожалуйста, господин офицер, позаботьтесь о моей племяннице. Она совсем замерзла.
– Это военный катер, а не круизный теплоход, – отвечал лейтенант. – У меня нет сухой одежды для вашей девочки. Единственное, что я могу для вас сделать, – это поскорее высадить на берег.
– Мы будем вам очень признательны! – воскликнул Алексей, обнимая совсем окоченевшую Софи. Губы ее посинели, в глазах не было проблесков жизни. – Скоро все будет хорошо. Правда? Ну, скажи что-нибудь.
Она молчала, у нее уже не было сил.
…Алексей усадил Софи на диван. Четверть часа назад он стащил с девочки всю одежду и бережно опустил ее хрупкое, безжизненное тело в ванну с теплой водой. Она не могла сопротивляться, не могла стесняться. Она полностью доверилась крепости и нежности его рук.
Пока она отогревалась, он снял все с себя, нашел в саквояже запасные трусы, и теперь расхаживал по гостиничному номеру в одних этих трусах. Софи была жива – и это согревало душу Алексею. Всю одежду – свою и Софи – он развесил на батареях отопления. Обращаться за помощью к администрации отеля – значило не только привлечь к себе лишнее внимание, но и оказаться полностью зависимыми, а значит – лишенными возможности свободно перемещаться, лишенными маневра.
Вскоре он вынул девочку из теплой ванны, вялую и разомлевшую, обернул ее большим махровым полотенцем и принес в комнату.
– Ну, вот, – улыбнулся он, – теперь уже точно можно сказать, что все позади. Подожди меня несколько минут. Мне тоже нужно привести себя в порядок.
Она кивнула, широко раскрытыми глазами глядя на своего спасителя.
Алексей отправился в ванную комнату, принял горячий душ, и теперь только поверил в собственные слова о том, что позади осталось самое страшное.
“Впрочем, – подумал он, – даже и теперь далеко не все закончилось”.
Он вернулся в комнату. Софи неподвижно сидела на диване, глядя на Алексея. Руки ее были спрятаны в полотенце, открытым оставалось только белое лицо с огромными, все еще хранящими испуг глазами.
Открыв бутылку коньяка, Алексей налил живительной влаги в два бокала.
– Обязательно выпей, – сказал он, протягивая бокал Софи. – Это нужно. Не бойся. Немного обожжет горло, потом перехватит дыхание, но все быстро пройдет, и ты почувствуешь, как жизнь возвращается к тебе.
Полотенце на девочке зашевелилось, из его складки показалась бледная рука Софи с мраморной кожей и голубыми прожилками на запястье. Она взяла бокал и, не раздумывая, ухнула в себя залпом его содержимое. Сдавленно кашлянула, смахнула слезинки с век. И уже через полминуты ее лицо начало розоветь.
– Умница! – воскликнул Алексей. – Ты просто умница!
Он тоже выпил, налил себе второй раз.
– Я хочу еще, – тихо попросила девочка. И жалобно добавила: – Пожалуйста…
Алексей взглянул на нее, несколько секунд поколебался. Потом плеснул немного коньяка в ее бокал.
– Ты сейчас поспишь, – сказал он. – А когда проснешься, снова станешь прежней девочкой, веселой и бодрой. Надеюсь, к утру вся наша одежда подсохнет. И мы уедем отсюда. На чем угодно, и как можно скорее.
– Хорошо, Алекс. Только, знаешь, все будет помятым…
– Не беда. Это не самое страшное.
Она выпила второй раз, передала пустой бокал Алексею. Глаза Софи помутнели, стали приобретать рассеянное выражение.
Алексей развернул полотенце, в которое девочка была замотана, перенес ее обнаженное тело на кровать и там укутал в теплое одеяло.
– Все, – сказал он ласково, – теперь спи.
– Алекс, – позвала она, поймав его за руку.
– Что?
– Я хочу что-то сказать.
– Говори. – Он присел рядом с ней. – Я слушаю.
– Я больше не хочу, чтобы ты называл меня своей племянницей, – тихо сказала Софи.
– А как? – спросил он.
Она закрыла глаза и долго не отвечала. Алексей подумал, что девочка уже заснула, и, мягко освободив свою руку, тихо поднялся с кровати.
– Папочка, я очень люблю тебя, – прошептали губы Софи.
***
До Каена они добрались поездом. Алексей признавался самому себе, что за последние несколько месяцев проездил на поездах больше, чем за всю прежнюю жизнь. И сделал вывод, что этот шаткий колесный быт порядком ему надоел. Особенно неизбежные запахи вагона, даже если этот вагон считался спальным, и ехало в нем не больше двадцати пассажиров. Однако другого выхода поскорее покинуть Шербур у них не было. Пришлось брать билеты на местный Нормандский поезд. Он шел только до Каена, но это было уже кое-что, поскольку оттуда до Онфлера оставалось практически подать рукой.
Софи вела себя спокойно и мужественно. Алексею, глядевшему на девочку со стороны, казалось, что она каким-то образом сумела настроить себя на преодоление любых испытаний. И он радовался за нее. Он гордился ею.
Почти всю дорогу – а это, ни много, ни мало, четыре с половиной часа – они молчали. По большому счету, говорить было не о чем. Накануне Алексей посвятил Софи в свои дальнейшие планы. Девочка выслушала информацию с напряженным вниманием, искоса поглядывая на Алексея. И не задала ни одного вопроса. И сникла. И ушла в себя.
Алексей тоже решил отдаться размышлениям. Он вдруг подумал, что уже очень давно ему в голову не приходят строки из романа великого французского писателя – сравнения, помогавшие с некоторой натяжкой, но все же ставить знак равенства между двумя различными мирами. Почему-то раньше – до поездки в Россию, до пропажи Софи – строки Гюго приходили к Алексею регулярно. Параллельность миров, будто сама по себе выпячивалась, проступала наружу. Ее нельзя было не заметить. А теперь… Теперь события повернулись так, что их уже ни с чем нельзя было сравнивать. И у Гюго невозможно было отыскать опору. Теперь это был уже совсем другой сценарий – его писала неведомая рука, у него не было аналогов, его немыслимо было предугадать…
И вдруг Алексея осенило. И от этого будто подбросило на месте. Ему показалось, что даже Софи заметила, как он дернулся. Но девочка сидела напротив и спокойно смотрела на проплывающий мимо унылый пейзаж. Алексей поежился от своей находки, холодок пробежал по его спине. А все потому, что он отыскал в памяти нужные строки. Они наилучшим образом ложились на события, в которых ему и Софи пришлось участвовать.
“В этот день перспективы всего рода человеческого изменились. Ватерлоо – это стержень, на котором держится XIX век. Исчезновение великого человека было необходимо для наступления великого столетия. И это взял на себя тот, кому не прекословят. Паника героев объяснима. В сражении при Ватерлоо появилось нечто более значительное, нежели облако: появился метеор. Там побывал бог”.
“Вот, вот оно! – думал Алексей. – Гений Виктора Гюго простер свою мысль через века! Однако же, что мы имеем из подобных сравнений? Безусловно лишь то, что новый век для современного человечества начался только что, несколько часов назад. Начался с нелепой катастрофы линкора “Девоншир”. Впрочем, история знает немало примеров того, как великие события или великие эпохи начинались с каких-то нелепостей. Остается только вечной загадкой: кто наблюдал за всем этим с небес”.
…На вокзале Каена царила необычная суета. Алексей и Софи, которым нужно было как можно быстрее добраться до Онфлера, неожиданно оказались в гуще этой суеты. Сообщение о случившемся в Шербуре докатилось до Каена быстрее пригородного поезда. И теперь всех, кто выходил из вагонов, останавливали любопытные пассажиры с других поездов и работники вокзала. “Что там случилось?” – спрашивали они у каждого. “Мы ничего не знаем!” – не сбавляя шага, отвечал Алексей направо и налево. Он крепко держал Софи за руку, направляясь вместе с девочкой в здание вокзала. Там, у щита с расписанием поездов, он рассчитывал быстро сориентироваться для дальнейших действий.
Девочка послушно шла следом, стараясь не отставать. И вдруг она почувствовала, как рука Алексея вздрогнула, и сам он на несколько секунд замедлил шаги. Она подняла голову, пытаясь определить причину этой перемены. И увидела, что ее спутник напряженно вглядывается в очередь, собравшуюся у кассы в десяти метрах от них. Она хотела спросить его об этом, но Алексей внезапно повернул назад и, увлекая Софи за собой, поспешно вышел с ней на перрон.
– Так дело не пойдет! – воскликнул он. – Эти суки уже здесь!
– Почему ты ругаешься? – спросила Софи, оглядываясь.
– Потом объясню! – ответил он. – Скажи лучше, у вас, во Франции, есть прокат автомобилей? Мне как-то не довелось узнать об этом раньше.
– А что такое прокат автомобилей?
– Это когда я могу где-нибудь взять автомобиль и поехать, куда мне нужно, – пояснил Алексей. – Если бы ты знала, не задавала бы вопросов. Правильно?
– Правильно. Я про такое не знаю.
– Что ж, я не особенно и надеялся. Стало быть, не доросли еще.
– Кто?
– Вы, французы, – ответил Алексей. Потом поправился: – Вообще, все.
– А там, – Софи кивнула головой назад, – ты кого-то увидел?
– Да, – ответил Алексей. – И очень надеюсь, что этот “кто-то” не заметил нас с тобой.
– И кто это был?
– Один русский. Его фамилия тебе ни о чем не скажет.
– И все-таки, – настаивала девочка. – Я буду хотя бы знать.
– Лыков, Епифанцев, – сказал Алексей раздраженно. – Какая разница?
– Гм, действительно никогда не слышала.
– И не нужно тебе. Нам бы поскорее уйти отсюда!
– Куда?
– Пока не знаю. Слушай, ты бывала в Каене?
– Нет, никогда.
– Это плохо.
– Если ты имеешь в виду гостиницу, то можно спросить.
– Нет, милая, – ответил Алексей, – с гостиницами покончено! Нужно рвать когти, как говорил один мой знакомый.
– И что это означает?
– Бежать как можно быстрее и дальше.
– Нам нужно в Онфлер, – напомнила Софи.
– Я имел в виду именно это, – ответил Алексей.
Они давно вышли на привокзальную площадь, обойдя вокруг здание вокзала, и теперь отошли от опасного места уже на довольно приличное расстояние. Алексей все время оглядывался, но слежки за собой не замечал. Впрочем, он теперь хорошо знал, что люди из органов умеют оставаться невидимыми. Вскоре они пошли спокойнее, чтобы не обращать на себя внимания прохожих. И вдруг Алексей остановился. Замерла на месте и Софи. Она посмотрела туда, куда был устремлен взгляд мужчины.
– Что ты думаешь о таком виде транспорта? – тихо спросил он у девочки.
– Ты хочешь взять чужую машину? – так же тихо спросила она. – Как будто на прокат?
– У нас нет иного выхода. Придется совершить небольшое преступление.
– Это нехорошо.
– А если нас выследят, задержат и не позволят мне спасти тебя – это будет хорошо?
Она не ответила. Она в очередной раз поняла, что Алексей прав.
– Надеюсь, что ваша полиция не сможет отреагировать на угон так же быстро, как это делают в моем мире, – сказал он.
– А ты умеешь водить машину?
– Когда-то умел. Надеюсь, что соображу, как это делается. И очень надеюсь, что ваши водители не боятся угонов и оставляют ключи в замках зажигания…
Неторопливо они перешли на другую сторону улицы. Там, у парадной двери двухэтажного здания, над которой красовалась вывеска “Городская библиотека”, стоял небольшой желтый “Ситроен”.
– Ну, с Богом! – сказал Алексей, бесшумно открывая дверь автомобиля.
***
Через десять километров пути Алексей вздохнул облегченно. Во-первых, в зеркале заднего вида не было погони. И, во-вторых, он приспособился к управлению раритетным для себя автомобилем.
– Этот двухместный “Родстер”, оказывается, неплохая тачка! – воскликнул он. – Катит мягко и послушно. Ему бы и сейчас на наших дорогах цены не было! Правда, мастью не вышел.
– Что это означает? – спросила Софи, восторженно глядя на Алексея.
– Слишком яркий – вот что это означает. Бросается в глаза. При случае всякий может вспомнить, что видел на этой дороге такой автомобиль.
– Ты хочешь сказать, что нам нужно бросить эту машину, а потом опять искать себе другую? – недоуменно спросила Софи.
– Ну, уж нет! – воскликнул Алексей. – Хватит с меня одного угона. Выжмем из нашего мустанга все, что сможем.
Ему вдруг стало как-то весело. Он вспомнил фильм “Золотой теленок”, улыбнулся собственным воспоминаниям и произнес, подражая манере и голосу Сергея Юрского, игравшего Остапа:
– А что, Софи, как мы назовем нашу тележку?
– Почему же тележку? – удивилась девочка.
– Это я так, цитирую классиков. “Машина, как военный корабль, должна иметь собственное имя”. Правда, в данной ситуации сравнение с военным кораблем выглядит не очень уместным. И все же, Софи, я убежден, что наша машина вполне может называться как-то особенно. Ты не находишь? – Девочка молчала. – Давай назовем нашу спасительницу “Желтая стрела”. Кто против? Единогласно.
– Желтый – это цвет разлуки, – грустно произнесла Софи, и улыбка сошла с лица Алексея.
– Согласен, – ответил он. – Давай никак не называть. Просто запомним этот “Родстер” и мысленно поблагодарим того неизвестного мсье, который приехал на нем в городскую библиотеку Каена и оставил ключ в замке зажигания.
Они немного помолчали.
– Эх, если бы у меня была карта автомобильных дорог! – воскликнул Алексей после паузы. – Я бы тогда знал самый короткий путь до Онфлера.
– Короче всего ехать по самому побережью, – сказала Софи. – Я помню, мы учили по географии. Но там нет дорог, пригодных для езды на машине.
– То-то же, – согласился Алексей. – Стало быть, едем пока прямо, а в ближайшем населенном пункте спросим.
И они спросили – сначала в Дозю, потом в Понт л;Эвекю, а уже в Бюзвилле свернули на дорогу, ведущую прямо в Онфлер. Эти последние пятнадцать километров неожиданно оказались самыми трудными. Незадолго до конечной цели путешествия в баке “Родстера” закончился бензин. Мотор несколько раз жалобно фыркнул и заглох. Алексей по инерции скатил “Ситроен” с дороги, остановил его у края обочины. Переднее колесо даже нависло над канавой.
– Все, приехали, – удрученно сказал Алексей. – Я не знаю, сколько там осталось, но мы должны идти дальше. Ты как, девочка моя?
– Я в порядке, – тихо ответила Софи.
Не задерживаясь ни минуты, они покинули мягкие сидения автомобиля и продолжили свой путь пешком. Сначала шли по обочине, шурша гравием. Потом увидели, что дорога совсем пустынна, и вышли на проезжую часть. Так идти было значительно быстрее. Бронзово-грязный закат освещал их лица прощальным сиянием угасающего дня.
Девочка не роптала. Она шла рядом с Алексеем, стараясь не отставать. Он посматривал на нее, не переставая удивляться тому, сколько мужества таилось в этом ребенке. Хотел как-то подбодрить ее, но передумал – иногда подобные слова становятся лишними, не подстегивают, а, наоборот, расслабляют.
И вдруг он почувствовал голод – самый обыкновенный, самый банальный. Его организм давно переработал все калории, полученные утром во время завтрака, и теперь требовал новой заправки. “А она? – мелькнуло в голове Алексея. – Она ведь тоже голодна! Надо было на вокзале купить каких-нибудь булочек. Впрочем, когда, если мы практически бежали?”
– Кушать хочешь? – осторожно спросил он.
– Я в туалет хочу, – тихо призналась Софи. – Уже давно.
– Господи, глупенькая! – воскликнул Алексей. – Что же ты молчала до сих пор? Нельзя так.
– Мы ведь торопимся, – оправдалась Софи. – Может быть, каждая минута дорога.
– Глупости! Давай свернем в те кусты, – показал он рукой. – Я ведь тоже хочу.
– Алекс, ты извини, – жалобно произнесла Софи, – в поезде я забыла салфетки…
– Гм, – запнулся Алексей, потом пошарил в карманах. – На, возьми. Это подойдет?
Она сверкнула благодарным взглядом, принимая из рук Алексея его носовой платок.
…Вечер наступил стремительно. Чего еще можно было ожидать в середине ноября? Густые тени деревьев и кустов быстро слились в один сплошной мрак. Дорога шла в гору и едва просматривалась. На почерневшем небе, как на зло, не было ни одной звездочки, не то, что хотя бы осколка луны.
– Алекс, мне страшно! – Софи поймала в темноте его руку. – Как ты думаешь, еще далеко?
– Сейчас должен быть поворот, – ответил Алексей. – Я заметил его давно, когда мы еще спускались в лощину, и было достаточно светло. А за поворотом, думаю, мы что-то увидим.
– Хотелось бы…
Огни Онфлера появились как-то все сразу – будто зажглись в ночной долине по мановению руки волшебника. Они переливались, как фейерверк, и радовали глаз, потому что были по-настоящему живыми и, наверное, теплыми.
– Ну, я же говорил! – воскликнул Алексей.
Но вместо радости на душе у него стало тревожно. Что, если все сложится не так, как ему хотелось? Что, если в его планы вмешаются неожиданные обстоятельства?
– Ты помнишь, на какой улице находится церковь Святой Анны? – спросил он.
– На Большой Морской, – ответила Софи. Потом спросила после паузы: – Сразу поедем в Виллервиль?
– Нет, моя дорогая, – мягко сказал Алексей. – Сначала отдохнем. Надеюсь, переночуем у святого отца. Нужно еще поблагодарить мсье Курбе за сохранность наших велосипедов.
– А утром – поедем к бабушке? Если честно, я за ней очень скучаю.
– А за матерью – нет? – осторожно спросил Алексей.
– Еще больше, – призналась Софи.
…Она проснулась, когда в небольшое оконце хлынул поток солнечного света. Несколько последних дней на всем побережье было пасмурно, и вдруг – солнце. Софи вздрогнула, просыпаясь, и почувствовала, как на лицо мягко легла теплая ладонь долгожданного светила. Ресницы девочки задрожали, губы тронула блаженная улыбка. Она потянулась всем телом, выпростала из-под одеяла руки и только после этого разомкнула веки.
– Алекс! – протянула Софи. – Как хорошо жить! Как хочется жить!
Он сидел на стуле рядом с диваном, на котором лежала девочка. И, улыбаясь, смотрел на нее.
– Ты совершенно права, – сказал он. – Жить – хочется. Тем более, теперь, когда в небе, наконец, появилось солнце.
– А где мсье Курбе?
– Ушел на почту, – ответил Алексей. – Скоро вернется. Но если ты хочешь есть немедленно, то я готов тебя покормить. Отец Иоанн показал мне все, что нужно.
– Не хочу кушать. Хочу просто лежать!
– Лежи.
– А зачем он пошел на почту?
– Я попросил его дать телеграмму в Париж, – пояснил Алексей. – Хочу, чтобы сюда приехала твоя мама. Я сам написал текст, в котором изложил краткие инструкции по безопасности.
– Алекс, я люблю тебя! – воскликнула Софи, выскакивая из-под одеяла. Она бросилась к нему и крепко обняла Алексея за шею. Ее горячее дыхание прерывисто билось возле его уха. – Постой, а где сегодня спал ты?
– Я тебя тоже очень люблю, – сказал Алексей, пропуская мимо ушей вопрос девочки. – Поэтому хочу, чтобы слово твоей мамы было окончательным. Я не могу допустить, чтобы потом ты страдала из-за того, что я навязал вам обеим свою волю.
– Глупости. Я, например, понимаю, что это – необходимо. А где спал мсье Курбе?
– Я очень надеюсь, что поймет и Жанетт.
– Мама поймет, – кивнула девочка.
– Мне пришлось все рассказать мсье Курбе, – продолжил Алексей. – Про тебя и про меня.
– Он хороший. Вы что, всю ночь проговорили?
– Да, – ответил Алексей. – Он согласился приютить нас у себя – столько, сколько понадобится. Нам нельзя теперь светиться. Если уж я встретил в Каене своего знакомого, то это может означать только одно: меня ищут. А если ищут, то обязательно появятся здесь, в Онфлере. И могут появиться в Виллервиле. Нам нужно переждать, как говорится, лечь на дно. Возможно, уже завтра сюда приедет твоя мама, и все вместе мы придумаем, как лучше всего осуществить мой план.
***
“Французу от Звездочета.
Есть подозрение, что после событий в Шербуре Миротворец вместе с девочкой скрытно перебрались в район поселка Виллервиль. Необходимо усилить внимание в этом районе. Кроме того, срочно установить в Париже постоянное наблюдение за матерью девочки. Не исключено, что она может вывести на след Миротворца. В случае обнаружения обоих объектов, принять все возможные меры к захвату и переправке на территорию Англии. Обо всех изменениях обстановки докладывать немедленно. Звездочет”.
***
– Если бы вы знали, батюшка, как я устал за последнее время!
Они сидели у стола в жилой комнате священника – Алексей на диванчике, отец Серафим на стуле. Был поздний вечер. Зеленый колпак настольной лампы бросал мягкий свет на стеллажи с книгами. Софи давно легла в постель – в крохотной соседней комнате ей устроили ложе на таком же крохотном топчанчике. Алексей посидел возле девочки, дождавшись, пока она уснет, а потом затеял негромкий разговор со своим соотечественником.
– Это видно по твоим глазам, сын мой, – ответил отец Серафим. – Но человек, при всей его слабости, все же является самым сильным существом на земле.
– Почему?
– Он, как никто иной, способен приспосабливаться к жизненным обстоятельствам.
– Это точно, – согласился Алексей. – И все-таки как иногда хочется побыть слабым… Вернее, беззаботным, отрешенным от всего.
– В тебе, сын мой, говорит сейчас усталость. Она пройдет, и ты даже не вспомнишь нынешнего желания. Ты снова будешь бороться – за свою жизнь и за жизнь близких тебе людей. Так устроен мир.
– Но почему человек вынужден все время бороться?
– Хороший вопрос. Я отвечу на него с удовольствием. Человек изначально считает себя венцом творения, однако же, это далеко не так. Это заблуждение. Человек не занимает центрального положения в мироздании. Подобно другим живым существам, он включен в общий порядок природы. Да, ему даны особые качества, отличающие человека от дерева или, скажем, от муравья. Но не дана инструкция, как этими качествами распорядиться. Вот в чем гениальность Творца. Барахтайтесь, решил Он, выживайте. В борьбе отвоевывайте свое право жить во Вселенной.
– Ваши слова, отец Серафим, наталкивают на мысль о том, что Бог вовсе не любит людей, – осторожно заметил Алексей.
– Напротив. Господь выделил человеческую расу среди остальной природы – дал разум и возможность развиваться духовно. В этом и состоит Его особое отношение к человеку.
– Но почему люди, единственные живые существа в природе, способны убивать себе подобных? Это тоже задумка Творца?
Задавая вопрос, Алексей подумал, что ставит отца Серафима в тупик. Но тот ответил почти без паузы.
– Да, сын мой, именно так следует понимать. По сути, все творение Господа – это большой опыт, бесконечный во времени и пространстве. Внутри этого опыта происходят всевозможные процессы. Порой они зарождаются сами по себе – стихийно, а порой – по воле самого Творца. Нужно только помнить, что Он присутствует всегда и во всем. А люди… Кто нарушает нравственный закон Божий, кто не выполняет заповеди, того Он толкает на следующие преступления. Зло порождает еще большее зло. Убивая себе подобных, человек убивает Бога в себе, а значит, лишается Его покровительства и защиты. В этом и есть высшая справедливость. Кто не уразумел – тот слеп. А кто слеп – тот не достоин. А кто не достоин – тот не есть личность, стало быть, всякий, кто не стал личностью – лишается любви Господа.
– А как стать личностью, батюшка? Подскажите.
– Личностями люди становятся, только проходя через боль и страдания. Ты прошел через подобное испытание, сын мой – в этом мире и в том. Господь любит тебя и поможет тебе во всем.
– Спасибо на добром слове, батюшка.
Алексей в порыве искреннего чувства схватил руку отца Серафима и поцеловал ее. Свободной рукой батюшка перекрестил его.
– А эти пришельцы… Они по уровню развития стоят намного выше землян. Значит, следует понимать, что они и к Богу ближе, чем мы? Судя по словам этой Миранды, лорги давно живут по нравственным законам Вселенной. Вероятно, Господь создал их, а они уже – нас…
– Возможно, что так, – задумчиво сказал отец Серафим. – Нам, к великому сожалению, многого не дано знать. Жаль, что мне никогда, наверное, не удастся поговорить с ними…
– Почему? Они ведь не остановятся, они наверняка продолжат попытки заполучить кого-то из землян для своих целей. Теперь вместо Софи им понадобится отыскать другого ребенка. И, скорее всего, девочку.
– И что же ты предлагаешь делать мне? – спросил отец Серафим. – Бегать по всей округе и спрашивать, не пропала ли у кого дочь или племянница?
– Да, это глупо. Тем более что они могут отыскать ребенка на другом конце света.
– То-то же.
– Одно только плохо, – вздохнул Алексей. – Мне не удалось остановить войну в вашем мире. Возможно, что уже послезавтра адмирал Коумен начнет военные действия против Европы.
– Может быть, все обойдется, – сказал отец Серафим. – Сегодня я буду молиться всю ночь, чтобы этого не произошло.
– Я тоже, – вставил Алексей. – Хотя не умею этого делать.
– И не нужно уметь. Главное, чтобы твои слова шли от сердца.
– Странно, – произнес Алексей, – я предпринял столько попыток остановить кровопролитие, а теперь получается, что последним аргументом против насилия может оказаться всего лишь молитва.
Отец Серафим не ответил. Он поднялся, подошел к буфету и достал из него графинчик с водкой и две рюмки.
– Давай, сын мой, по старой, доброй традиции – за удачу! И да хранит нас всех Господь!
Они выпили. Молча отломили по куску от булки – по-простому, по-русски.
– И все-таки, – сказал Алексей после паузы, – как узнать, почему жизнь протекает именно так, а не как-то иначе?
– Наверное, нужно прожить ее до конца, – ответил отец Серафим. – И разгадка придет сама собой.
– У меня была любимая женщина, даже две – жена и дочь. Мне казалось, что я потерял их навсегда. И вдруг в этом мире встречаю Жанетт и Софи. Они так похожи на тех, кого я любил в прошлом… И я не могу понять – благодать это для меня или же испытание. Порой я чувствую себя счастливым, а порой – опустошенным. Я – как странник, вечно бредущий по дорогам земли в поисках своей половины.
– Мужчина и женщина – равные части одного целого, – задумчиво сказал отец Серафим. – Но мужчина без женщины – гораздо меньше половины этого целого. Вот такая философия.
Алексей с теплотой взглянул на священника. В глазах отца Серафима мелькнула грусть.
– А знаете, – вдруг воскликнул Алексей, – я возьму с собой не только Софи, но и Жанетт! Как я не подумал об этом раньше! Что вы на это скажете, батюшка?
Отец Серафим ответил не сразу. Было видно, что он в чем-то сомневается.
– Тебе одному решать, – сказал, наконец, священник. – Я не имею права вмешиваться в ход пьесы. Моя роль ограничена только тем, что я укрываю вас от возможной погони.
ГЛАВА 22
Жанетт приехала только к вечеру. Ожидая мать, Софи весь день не находила себе места – прислушивалась к любому звуку на улице, почти не отходила от окна. Наконец, они обнялись и расцеловались.
В Париже по радио Жанетт слышала в программе новостей о какой-то катастрофе на английской военной базе в Шербуре, но никак не могла связать это событие со своей дочерью. Теперь, когда Алексей рассказал ей о некоторых подробностях, женщина побледнела и долго не могла прийти в себя.
– Мама, Алекс спас мне жизнь! – с гордостью заявила Софи. – Теперь мы никогда не будем разлучаться!
Жанетт с тревогой взглянула на дочь, потом на Алексея.
– Ты обещал мне, что все будет хорошо, – с тихим упреком сказала она.
– А разве все плохо? – улыбнулся он. – Мы живы, мы вместе.
– Нет, я чувствую, будто что-то не так! – повысила голос Жанетт. – Вы мне что-то не договариваете. Ну, я права?
– Не совсем так, – сказал Алексей. – До сих пор мы просто тебе ничего не рассказывали.
– Да, мама, не хотели, чтобы ты напрасно волновалась, – вставила Софи.
– Но с того дня, как ты стала пропускать занятия в школе, я волнуюсь постоянно. И твоя мнимая забота обо мне – сейчас выглядит несколько странно, если не сказать больше.
– Дорогие мои, – поднял обе руки мсье Курбе, – я призываю вас не ссориться в храме. Давайте присядем и спокойно обсудим все наши дела. Мне кажется, что здесь собрались люди, которые далеко не безразличны друг другу. Разве не так?
– Да, пожалуй, вы правы, святой отец, – спокойнее сказала Жанетт. Она устроилась на диване, рядом с собой усадила дочь. Повернулась к Алексею и умоляюще посмотрела на него. – Посвятите же меня, наконец, в свои тайны.
Мсье Курбе присел на стул, Алексей с его разрешения – прямо на стол.
– Алекс, расскажи маме все, – попросила Софи.
– Охотно и незамедлительно, – ответил тот. – Но, прежде всего, хочу спросить: когда ты выходила из дому там, в Париже, ехала на вокзал, брала билет, садилась в поезд – не заметила ли ты ничего странного возле себя? Может быть, какой-нибудь человек постоянно крутился неподалеку? Может быть, с кем-то ты случайно встретилась взглядом?
– Нет, ничего подобного не было, – ответила Жанетт. – Я внимательно прочитала телеграмму, и старалась все сделать как можно незаметнее. А что, за мной могут следить?
– Полагаю, что сейчас усиленно ищут нас, – ответил Алексей. – И через тебя могут вычислить, где мы находимся.
– Господи! Что же вы натворили?
– Ровным счетом ничего, что бы могло навредить Франции, – вставила Софи. – Алекс, расскажи маме все.
– Хорошо. Начну с того, чем мы закончили наш последний разговор, – тихо сказал Алексей, глядя на Жанетт. – Мы говорили об угрозе миру. И это уже не подозрения, а реальность. Пример тому – катастрофа с английским линкором. Помнишь, Жанетт, я сказал, что Софи – ключ к развязке? Так вот, этот ключ не сработал. Мы хотели мирно, без всяких конфликтов, вернуть на землю Оливера Коумена. Мой план заключался в том, что Софи потихоньку бы вышла с ним из этого, так называемого “лицея”. Потом бы мы переправили мальчика на базу под усиленной охраной английских солдат. Однако у нас ничего не получилось. Я пытался объяснить пришельцам ситуацию, но меня не захотели слушать. Твоя Миранда, Софи, оказалась слишком жестокосердной. Теперь, когда в Нью-Йорк доложат, что спецоперация провалилась, адмирал Джон Коумен, начнет вторжение в Европу. И, скорее всего, это произойдет завтра.
– Боже, это война! – воскликнула Жанетт.
– Да, это будет война, – подтвердил Алексей. – Впрочем, Верховный Главнокомандующий еще может колебаться, отодвигать начало военных действий – как он себя поведет, неизвестно. А вот как себя поведут пришельцы – можно предугадать уже сейчас. Они собрали у себя на летательном аппарате двенадцать подростков-землян, которых намеревались в ближайшее время отправить куда-то в глубокий космос для освоения новой планеты. Да-да, Жанетт, это так. Мне рассказала об этом одна из них, называвшая себя наставником Софи. Мы беседовали там, на палубе линкора. Это ее зовут Миранда.
– Господи! И ты была среди них?! – воскликнула Жанетт, поворачиваясь к дочери.
– Да, мама, – подтвердила Софи. – Теперь их осталось одиннадцать. Алекс вытащил меня оттуда.
– Покажи маме узор на своем плече, – предложил Алексей.
Девочка кивнула в знак согласия, потом сняла кофточку и оголила плечо.
– Что это? – вскрикнула Жанетт.
– Это знак моего космического имени, – пояснила Софи. – Они назвали меня Фекдой.
Глаза Жанетт округлились. В них метались огоньки боли и отчаяния.
– Они заставили тебя! Это больно?
– Нет, мама. Но не это главное. Продолжай, Алекс.
– Так вот, в связи с тем, что Софи теперь в списках этих пришельцев отсутствует, эксперимент у них получается незавершенным. И тут, следуя логике, мы можем предположить два варианта развития событий. Либо эти лорги…
– Кто?
– Они называются лоргами, мама.
– Либо эти лорги станут искать на Земле другого подростка с такими же данными, как у Софи, либо приложат все силы для поисков ее самой.
– Что угодно, только не это! – воскликнула Жанетт.
Ее фраза повисла в воздухе, предваряя минуту напряженного молчания.
– Я, пожалуй, заварю крепкого чаю, – вздохнул мсье Курбе и удалился.
– Жанетт, они намного сильнее нас, землян, – тихо сказал Алексей. – Если они захотят, то найдут ее в два счета и силой заберут на свой летательный аппарат. Поверь, я не хочу тебя пугать…
– Куда уж больше, я и так напугана до предела, – ответила женщина. – Доченька, и угораздило же тебя!..
Она наклонилась к Софи и обняла ее за плечи.
– Что же нам теперь делать, Алекс? – спросила после паузы, умоляющим взглядом изучая напряженное лицо Алексея.
– Есть выход, – тихо ответил он. – И я считаю его единственным.
Жанетт вздрогнула, крепче прижала к себе дочь.
– Какой? Говори, не томи, пожалуйста.
– Я попробую увести Софи в свой мир, – ответил Алексей и посмотрел на Жанетт в упор.
Глаза женщины на короткий миг вспыхнули, но тут же погасли, стали похожими на остывший пепел.
– Ты… – тихо сказала она, – ты… хочешь отнять у меня дочь?
– Милая Жанетт, отнять хотят они. Я хочу спасти, – ответил Алексей и опустил глаза.
– Ты прав. Я не так выразилась.
– Я понял.
– Но какая разница – увезут ее на другую планету, или она уйдет с тобой?
– Разница в том, что рядом с нею буду я.
– А там, в твоем мире… ты гарантируешь ее безопасность? И вообще, как это все будет? Я себе не представляю…
– У нас идет две тысячи седьмой год, – ответил Алексей. – Наука достигла невиданных успехов. Я покажу Софи ученым, специалистам-уфологам – они изучают у нас неопознанные летающие объекты. Она расскажет о своем пребывании в гостях у пришельцев. В моем мире тоже постоянно случаются контакты с инопланетянами, но их самих никто еще не видел. Софи будет первой, кто опишет их подробно. Да, Жанетт, я гарантирую ее полную безопасность.
– Мне надо подумать, – жалобно попросила женщина.
– У тебя есть время до утра, – сказал Алексей. – Впрочем…
Он не закончил фразу. Жанетт подняла голову и заметила, что Алексей взволнован.
– Что ты хотел сказать?
– Я хотел сказать… Я хотел предложить тебе…пойти вместе с нами…
– В твой мир?!
– Да.
– И что я там буду делать?
– Как что? Мы доберемся до Москвы. У меня двухкомнатная квартира…
– Мамочка! – воскликнула Софи. – Неужели ты не понимаешь? Алекс хочет сказать, что очень любит нас! И не хочет с нами расставаться. Ведь правда, Алекс?
– Да, это правда…
– Мне все равно нужно подумать, – повторила Жанетт.
Вошел мсье Курбе.
– А вот и чай, – сказал он. – Кто хочет чаю?
– Я, – ответил Алексей по-русски. – Что-то в горле пересохло.
– Ну, поговорили? – спросил отец Серафим.
– Поговорили.
– Забирай с собой их обеих, – сказал священник. – Все одно им друг без друга жизни не будет. Эта разлука, пожалуй, навсегда может быть. Ни проведать друг друга, ни письмо написать. Это ж не то, что из Онфлера в Виллервиль на велосипеде съездить. Ну, я прав?
– Да, полностью. Я дал Жанетт время подумать.
– Тут и думать не о чем! – воскликнул отец Серафим и продолжил уже по-французски, обращаясь к женщине: – Если вас, мадам, интересует мое мнение, то лучшего друга, чем Алекс, вам уже никогда не встретить.
Жанетт улыбнулась его словам и бросила взгляд на Алексея. Их глаза встретились.
– Я это знаю, – ответила она.
– Значит, ты согласна? – спросил Алексей, и его лицо просияло.
– Если бы я знала, что все так повернется, захватила бы из Парижа несколько любимых картин.
– Ты напишешь новые. Я обязательно повезу тебя в Париж, – сказал Алексей. – Ты увидишь, как он изменился.
– Мамочка! – воскликнула Софи. – Ты не представляешь, как я люблю вас всех!
***
В начале седьмого утра три неясные фигуры на велосипедах приблизились к Виллервилю по Онфлерской дороге. Было еще совсем темно – рассвет в ноябре начинается, примерно, через полчаса. Этого времени велосипедистам должно было как раз хватить для того, чтобы добраться до самого побережья. Алексей рассчитал все четко и правильно. Он давно взял на себя роль руководителя импровизированной экспедиции, и теперь вся ответственность лежала на нем. К тому же он был мужчиной, которому доверили свои жизни и судьбы две женщины – и ошибаться ему было просто нельзя.
– Хорошо, что мсье Курбе отдал нам свой велосипед, – сказала Жанетт, когда они были еще на середине пути. – Я себе не представляю, как бы ты, Алекс, вез Софи на багажнике.
– Довез бы как-нибудь, – отозвался Алексей. – Пришлось бы только раньше выехать.
– Только бы все прошло удачно! – воскликнула женщина.
Вместо ответа Алексей поднял голову вверх и сказал:
– Остановитесь на минутку.
Женщины послушно притормозили рядом.
– Что случилось? – спросила Жанетт.
– Посмотрите на небо, – сказал он. – Видите Большую Медведицу?
– Да, – дружно ответили женщины.
– А где я? – спросила Софи. – Я имею в виду, где Фекда?
– Именно ее я и хотел вам показать. Смотрите, это нижняя в ковше, та, что ближе к его ручке. Поняли? В “Альмагесте” у Гиппарха она называлась “оставшаяся в левом бедре”. А по-современному – просто Гамма Большой Медведицы.
– Лучше бы ты не показывал, – вздохнула Жанетт. – Я как подумаю, что где-то там может оказаться моя дочь, у меня мурашки бегут по коже.
– Не может оказаться! – ответил Алексей. – Я не позволю.
– Будем надеяться.
– А хотите, я вам стихотворение прочту, – вдруг предложил Алексей. – Вспомнил вот только что. У меня есть знакомый поэт. Несколько лет назад он сборник стихов издал про звездное небо, в котором обо всех созвездиях по двенадцать строк написал. Это просто супер! Жаль только, что ты, Жанетт, не поймешь, потому что это на русском языке.
– Прочитай, Алекс, пожалуйста, – попросила Софи.
– Слушай.
Загадочна для сотен поколений,
С ума готова каждого свести.
Ее ковшом не вычерпать Вселенной
И не испить из Млечного Пути.
Она одна – известней всех известных
От Птолемея и до наших дней,
Она дарила красоту невестам,
И зодчие советовались с ней.
Из черного выглядывая мрака,
В земном придет разгуливать саду.
И линия от Дубге до Мерака
Укажет на Полярную звезду.
– Круто! – воскликнула Софи. – Я правильно слово применила?
– Да, моя девочка. Ну, отдохнули? Тогда – в путь.
Где-то впереди гулко дышало море. Его мерный шум напоминал о вечности. Стало заметно холоднее.
Вскоре показались два-три огонька поселка. Они маячили справа от дороги, медленно перемещаясь в темноте.
– Все, мы у цели, – сказал Алексей. – Останавливайтесь, девочки!
Жанетт и Софи послушно остановились и слезли с велосипедов.
– Этот транспорт нам больше не понадобится, – сказал Алексей. – Закатим в кусты и оставим здесь. Дальше пойдем пешком, чтобы нас не заметили.
– А разве мы не зайдем к бабушке? – спросила Софи жалобным голосом. – Я хотела попрощаться…
– Увы, дитя мое, это исключено, – ответил Алексей. – Мы можем потерять драгоценное время, и все задуманное рухнет.
– Ну, ладно, – вздохнула девочка.
– Куда нам теперь идти? – спросила Жанетт. – Веди нас, мы готовы.
– Помнишь, Софи, как ты вела меня в поселок, когда мы скрывались от английских солдат? – спросил Алексей.
– Конечно, помню.
– Теперь давай точно также, только в обратную сторону.
Они осторожно двинулись вдоль подножия холма. Крадучись и пригибаясь, как просил Алексей. То и дело он выпрямлялся и поглядывал по сторонам. Ничего подозрительного вокруг не было – поселок еще спал.
Через несколько минут воздух начал сереть. Легкий ветерок принес новые запахи со стороны моря. Где-то впереди посветлело небо над горизонтом.
– Долго еще? – сдавленно спросила Жанетт.
– Не очень, – ответил Алексей. – Дойдем вон до той ивы, а там придется свернуть и перевалить через холм.
– А дальше?
– А дальше я буду искать то место, куда меня выбросило из коридора времени.
– Оно, что, отмечено как-то по-особенному? – спросила Жанетт. – Есть какая-то веха? Это что, пещера, яма или, наоборот, какой-то валун?
– Нет, ни то, ни другое и ни третье.
– А как же ты найдешь, Алекс? – встревожилась женщина.
– Еще не знаю, но найду обязательно.
Тем временем они приблизились к дереву, о котором говорил Алексей. Обогнув иву, начали неторопливо взбираться на холм. В теплой одежде делать это было трудно.
– Летом было проще, – сказала Софи.
– Терпи, моя девочка, – отозвался Алексей. – Одежда тебе пригодится там, в моем мире.
– А там сейчас какое время года?
– Я подсчитал. Правда, очень приблизительно, – сказал Алексей. – С учетом того, что за ваших пятнадцать лет в моем мире прошло целое столетие, я определил, сколько времени прошло там за четыре месяца моего пребывания здесь.
– И что же получилось?
– Примерно, два года с кусочком, – ответил Алексей. – Значит, там, куда мы сейчас направляемся, может быть или зима, или самое начало весны. Но это все равно еще очень холодно, поэтому зимняя одежда нам пригодится.
– А если нет, мы ее выбросим, да?
– Да.
Становилось все светлее. Теперь на побережье можно было различить почти все детали рельефа. Но беглецы не смотрели по сторонам – им было некогда, они упорно продвигались к своей цели.
Наконец, все трое достигли вершины склона.
– Вперед! – скомандовал Алексей женщинам. – Туда, вниз.
Сам он, не выпрямляясь в полный рост, оглянулся. И увидел прямо на берегу моря две машины и нескольких людей. До них было метров триста, не больше. Что-то оборвалось у него в груди. Алексей упал на живот и по-пластунски перевалил через гребень холма.
– Черт! – вырвалось у него. – Кажется, нас заметили!
– Ты кого-то увидел, Алекс? – встревожилась Жанетт.
– Да, это они! – ответил он сквозь зубы. – Все-таки вычислили, сволочи! В любом случае, у нас есть минуты две на поиски. Это где-то здесь. Пока они добегут сюда, мы должны найти!..
– Я знаю, где это! – воскликнула Софи. – Идите за мной!
Девочка решительно шагнула вперед, раздвигая коленями заросли можжевельника. Потом оглянулась.
– Ну, что же вы? Скорее!
– Откуда ты знаешь? – удивилась Жанетт.
– Она чувствует, – понял Алексей. – Она не зря понадобилась лоргам. За ней, Жанетт!
Вдвоем они направились вслед за Софи. Она уверенно продвигалась сквозь заросли в десятке шагов перед ними.
– Вот! – Софи остановилась. – Это здесь, я знаю. Но я боюсь идти первой.
– Первым пойду я! – сказал Алексей. – Мы возьмемся за руки, только будем держаться очень крепко, мало ли что.
– Хорошо, Алекс, мы сделаем все, как ты скажешь, – согласилась Жанетт. Голос ее дрожал, она то и дело оглядывалась назад, ожидая увидеть погоню.
Алексей шагнул вперед, приблизился к Софи. Девочка вся будто светилась. Только теперь он увидел на ее лице отблески какого-то таинственного света. И глаза ее сияли, как может, наверное, сиять звездная пыль.
И вдруг он заметил, что в лощине, которая укрывала их от моря, они теперь не одни. Еще одна фигура неожиданно появилась здесь. Как на перроне вокзала в Лувье, как на скамье у берега Темзы, как на дорожке в сквере Королей.
– Это опять вы?! – воскликнул Алексей. – Почему вы все время преследуете меня?
– Я пришла узнать, догадался ли ты, кто я такая?
– А если я скажу, что не догадался, вы оставите меня в покое?
– Ты смеешь со мной торговаться? – усмехнулась незнакомка. – Я же знаю, что ты уже понял, как меня называть.
– Да, понял, – угрюмо согласился Алексей.
– В таком случае, я заберу тебя отсюда. Я избавлю тебя от обязанностей и страданий, я подарю тебе покой, которого ты заслуживаешь.
– А как же они? – спросил Алексей, оглядываясь на женщин.
– Кто? – спросила незнакомка. – Здесь никого нет, только ты и я.
– Но как же так! Я чувствую в руке ладонь Софи. Нет, вы пытаетесь меня обмануть! Не старайтесь, я не поддамся на ваши уловки. Вы считаете, что загнали меня в патовую ситуацию, и у меня нет хода? Нет, эту партию я доиграю до конца!
– Ты прав, жизнь – это шахматная партия. И какими бы фигурами ты в нее ни играл, последний ход всегда остается за твоим соперником. А имя ему – …
Внезапно на вершине холма появились темные фигуры. Их было несколько – пять или шесть. Увидев Алексея и женщин, фигуры начали спускаться по склону, стремительно приближаясь.
– Вот они! – раздались чьи-то голоса – по-русски и по-английски. – Вот они! Мы нашли их!
– Все, пора! – вскрикнул Алексей и шагнул вперед.
И почувствовал, как пальцы Софи выскользнули из его ладони…
***
– Вот они! Мы нашли их! Это какая-то землянка!
После нескольких суток тишины голос сержанта Левченко показался Алексею особенно громким. Он попытался открыть глаза, но веки не слушались. Только слабый свет пробивался между сомкнутых ресниц. То ли белый, то ли желтовато-красный – не поймешь.
Луч фонарика шарил по стенам землянки – бегло, торопливо. Чьи-то голоса возбужденно переговаривались рядом, чье-то учащенное дыхание наполняло пустое пространство жизнью.
– Я же говорил, что найдем! – сообщал кому-то сержант Левченко. – В такую погоду они не могли далеко уйти.
– Живые хоть? – спросил кто-то снаружи.
– Щас поглядим.
Алексея толкнула, перевернула лицом вверх какая-то сила, он догадался, что кто-то подхватил его подмышки и потащил из укрытия – к свету. Он хотел самостоятельно переступать ногами, но вдруг обнаружил, что совершенно не чувствует ног.
– Этот вроде живой! Сапожников, эй! Очнись, глаза открой, бля!
Алексей хотел подчиниться, но веки по-прежнему не слушались.
– А может, мертвый! Фуй его знает, товарищ прапорщик.
– А Конкин? Давайте второго сюда.
Через несколько минут охранники ИТУ погрузили тела Алексея и Федора на сани, прицепленные к трактору. Каждого завернули в несколько одеял. Перед этим кто-то пытался растереть лица беглецов снегом, расшевелить их, заставить прийти в себя.
– Ну, что, дышат?
– Дышат, мать их!
– Хорошо, что оба живы! – сказал прапорщик Дочкин, закуривая. – От меня, бля, никто еще не убегал! Теперь им обоим по добавке, а нам – премия!
Алексей слушал эти похвальбы, и ему хотелось реветь от боли и отчаяния. Какие же они, к черту, беглецы! Жертвы стихии они, вот кто. Попробуй теперь докажи… Уж лучше бы он остался с Незнакомкой…
– Ну, поехали, что ли, – сказал прапорщик.
– Погодите минутку! – попросил сержант Левченко. – Поссать придавило.
– Давай по-быстрому. Я пока начальству доложу.
Лежа на боку, Алексей услышал, как рядом, над его головой набирается номер мобильного телефона. Он с трудом разлепил смерзшиеся веки и снова увидел вокруг себя снег – бесконечный сибирский снег. И черные деревья тайги. И огромный ствол березы, разделенный на три рукава. И легкий туман, курившийся между деревьями. И фигуру сержанта Левченко, исчезающую в этом тумане…
ЭПИЛОГ
– Папа, хочешь, я расскажу тебе сон, который приснился мне сегодня?
– Ну, расскажи.
– Мне приснился необыкновенный город!
– Какой город?
– Он был очень похож на наш.
– И что было в нем?
– Улицы, площади, скверы, дома, фонтаны, стадионы, парки, дворцы – все, как у нас.
– И светофоры на перекрестках?
– Да, и светофоры.
– И магазины?
– И магазины.
– А кинотеатры?
– Такие же, как у нас.
– И школы?
– Да, и школы.
– И такси?
– И такси.
– И трамваи?
– И трамваи.
– И та вечная лужа после каждого дождя на пересечении Продольной и Поперечной?
– Да, и лужа.
– И те огромные тополя на бульваре с надписями, вырезанными на уровне третьего этажа?
– Да, и тополя те же.
– И люди?
– Да, и люди.
– Но что же тогда в этом городе было необыкновенного? Чем-то он все-таки отличался от нашего?
– Да, папа.
– Чем же?
– Дело в том, что я в этом городе узнавал всех, а меня – никто…
КОНЕЦ