***
- Ну где же они?!
- Леон, ты такое нетерпеливый. Сказали же тебе - к вечеру будут...
- Но уже вечер! А их все нет!
- Не кричи так громко, пожалуйста. Вечер длинный, они скоро бу...
- «Скоро» - это когда?
- Прекрати меня перебивать! О Боже... «Скоро», значит скоро.
- А если что-то случилось? Что, если на них напали, и их надо выручать?
- Даже думать не смей!
- Хорошо, но...
- Никаких «но». Иди поиграй.
- А если они придут?
- Я позову. О Господи, какой же ты неугомонный...
Семилетний парнишка, недовольно надув губы, пару секунд еще смотрел в окно, кусая губы, потом слез с подоконника, перевернув вазу с цветами, и юркнул в коридор. Молодая женщина, покачав головой, встала и с трудом нагнулась, с желанием поднять осколки и лепестки, но только охнула и вновь опустилась в кресло-качалку. «Какая я стала жалкая... Я ничего не могу сделать... И на самом деле — почему так долго? А вдруг Леон прав, и что-то случи... Нет, нельзя об этом думать. Ни в коем случаи. Все хорошо. Он ведь обещал... А он никогда не нарушает обещаний. Скоро отворится дверь, и они войдут, целые и невридимые, и я посмеюсь над своими страхами. Да. Так и будет... Но где же они?» Еще полтора часа она упорно старалась продолжать читать, но взглянув на книгу, поняла, что за все это время не продвинулась ни на страницу. Сердце бешено колотилось где-то в горле, мешая дышать. «Однако уже девять... Пора бы... Только бы они вернулись»
Нет ничего хуже, чем бремя ожидания. В голове проносятся самые страшные картины, на которые только способен человеческий мозг, мысли мечутся, сталкиваются, точно волны во время шторма, оставляя только хаос и ощущение пустоты. Сколько можно ждать? Минуту? Пять? Час? День? Что делать, если приходится ждать годами, а тебе становится не по себе уже после секунды разлуки?
- ВЕРНУЛИСЬ!, - раздался радостный крик мальчика, который пронесся мимо комнаты на улицу. Девушка вздрогнула, книга слетела на пол, но она даже не обратила внимания, встала, позволяя пушистой шали упасть в кресло, тихими короткими шагами прошла через коридор, гостиную, холл и вышла на крыльцо.
Солнце садилось, освещая поля, уютный садик, леса, укрывающие домик, и море, это бескрайнее море, на которое она могла смотреть бесконечно, любуясь его переливами, сменой цветов, узоров, но сейчас ее взгляд был прикован к двум фигурам, выделяющимся на фоне алого светила — два всадника на благородных, красивых конях: мужчина с волосами, лежащими на плечах, придерживающий за поводья второго коня, на котором сидел еще совсем молодой мальчик, десяти лет, сидящий статно, пытаясь походить на взрослого. Он отчаянно жестикулировал, пытаясь в одиночку управлять скакуном. До девушки долетели их голоса:
- Ну пожааааааалуйста! Позволь мне хотя бы оставшиеся двадцать метров проехать самому, а то мама не поверит, что я сам ездил, а Леон будет насмехаться.
- На этих двадцати метрах конь может тебя скинуть десять раз, - строго ответил мужчина, скрывая улыбку, глядя на сына. Но в итоге сдался и поворотил коня слегка в сторону, - ладно, только аккуратно и не думай реветь, если упадешь.
- Ура! Спасибо!, - улыбнулся во весь рот парнишка и пустил своего коня вскачь. За его прытью с тревогой наблюдали две пары глаз — сине-серые и небесно-голубые. Нахмуренный брови, бледное лицо, сжатые губы... Но мальчишка спокойно подскакал с дому и спрыгнул со своего серого в яблоках жеребца. Потрепав на ходу его шею, он бросился к матери, порываясь крепко ее обнять, но его одернул голос отца:
- Джеймс! Только аккуратнее!
- Я помню, папа.
- Да он аккуратно, - тихо прошелестела девушка, сжимая фигуру сына, крепко сложенную и мускулистую не по годам. Провела рукой по волосам, собранным в хвост, которые он наотрез отказывался стричь, пока не отрастут такие же, как у отца; спине, рукам, проверяя, что он цел и невредим. Потом отступила, изучая его улыбающееся довольное ангельское личико, - ну как съездили?
- Ой, мам, я … папа мне такого коня купил! Видишь? Он был самым красивым из всех на пристани! А потом он меня учил, как правильно сидеть на лошади, как держать поводья... Но он мне не очень позволял самому ехать, все время мешал...
- Не мешал, а страховал, молодой человек, - отозвался мужчина, слезая с коня, - ты-то хоть с братом поздоровался?
- Ой, да. Леон!, - крикнул он, подбегая к брату и сжимая его в тисках. Младший, все это время стоял на ступеньках с опущенной головой, на полторы головы ниже, уткнулся носом в его плечо, стал что-то лепетать. Старший потрепал его по голове и стал что-то шептать. Но девушка только краем глаза следила за сыновьями — она не отрываясь смотрела на мужчину. Его волосы цвета плавленной меди колыхались на ветру, белая рубашка развевалась, обнажая мускулистое тело, а глаза...Она никогда не перестанет тонуть в них.
- А вот и ты, - тихо сказал он, подходя к ней. Глаза в глаза, не отрываясь ни на секунду. Какое тяжкое бремя — ожидание. Они изучаю каждую черточку друг друга, вспоминая, впитывая, желая удостовериться, что все как надо и они снова вместе. Рядом. Потом он сделал последний шаг и коснулся ее губ, нежно, трепетно, вызвав дрожь по всему телу. Она никогда не научится спокойно отвечать на его прикосновения: ее тело захватывал огонь, в ушах звенело, тело полыхало от желания стать его частью. Она хотела было прижаться к нему, но он отступил, - я так скучал...
- Я...я уже начала волноваться, Рейк..., - ее голос дрогнул, ей пришлось сглотнуть. Она не хотела, чтобы он знал, что она нервничала. Она не любила казаться слабой, особенно перед Рейком, который всегда был сильным.... Хотя нет. Один раз его чувства его подвели...
«...-Черт бы вас всех подрал! Чтоб вы все сгорели!, - шептал капитан, носясь по каюте из угла в угол. На столе стояла бутылка виски, к которой Рейк подходят каждые две минуты. С тех пор, как у Анжелики начались схватки, он буквально сошел с ума. Доктор запретил ему заходить, и единственное, что ему оставалось, это мучаться, слыша ее крики. Донесся еще один вопль, и юноша сжал голову руками, потом покачнулся и упал на колени.
- Ну, ну, кэп, успокойтесь, - произнес Жорж, подходя к нему и трепя по плечу, - все будет хорошо. Мисс Анжелика сильная женщина, все закончится замечательно.
- Ой заткнись ты!, - просипел Рейк, стиснув зубы и зажмурившись, услыхав очередной крик боли, - бывают случаи, когда девушки умирают при родах. Там что-то происходит...не знаю что...и они умирают. И даже...даже...плод...
- Не «плод» - «ребенок», Рейк. Твой ребенок. Прими же ты это наконец.
- ...не выживает, - продолжил юноша, будто не слыша боцмана, - я не прощу себе, если она из-за меня умрет, - закончил он таким страшным голосом, что Жорж вздрогнул.
- Э,э,э, кэп, вот только не надо … так..., - он смутился, не находя слов, чтобы сформулировать, что значит «так». Он замялся, почесал щетину. Еще вопль. Боцман тряхнул головой, так как и у него голова болела и на самом деле он, как и все матросы, дьявольски волновался за девушку. Он помнил,как Рейк, девять месяцев назад, пришел на корабль, бледный как призрак, без кровинушки в теле, тяжело дышащий. Помнил побитую мебель и рваный крики, которые исходили из его каюты в тот вечер. Помнил ту гробовую тишину в тот вечер. Помнил появление Рейка за завтраком, спокойного, подтянутого, будто не было ничего. Помнил слова, произнесенные им с легкой улыбкой, после которой вся команда дружно подавилась едой, замолчала, а потом на перебой стала поздравлять капитана. Помнил его натянуто-счастливое выражение лица и пустые глаза. Помнил последующую новость, которая сбила всех с ног. Женитьба. Великий Боже! Как же странно из его губ звучало это слово. Капитан сказал, что она будет после рождения ребенка, так как хочет, чтобы все было идеально, и Анжелика не нервничала из-за платья. Нельзя было понять, что он чувствовал в этот момент... Помнил его исчезновение и возвращение вечером с Анжеликой, которая не поднимала головы и была закутана в шаль. Помнил эту чертовски звенящую тишину. Помнил растерянность — растерянность! - Рейка, который не находил слов, чтобы обратиться к команде. Помнил сказанные собой слова, самые добрые, на которые он только был способен. Всего несколько слов - «ну чтож. Пора выгонять кого-то — у нас, кажется, юнга скоро появится. Джек? Тебе, приятель, надо линять самому, пока не уволили» - которые разрядили обстановку. Девушка подняла глаза, все засмеялись и подошли к ней, поздравляя и легко обнимая. Помнил руку капитана, крепко лежащую на талии своей невесты, внимательно следившего за тем, чтобы кто-нибудь не сжал девушку слишком сильно. Помнил едва заметный блеск кольца на руке Анжелики, которое она пыталась прикрыть. Помнил тот веселый вечер, когда были разложены лучшие припасы и напитки, когда поток шуток не прекращался. Помнил следующие дни, когда Рейк ни на шаг не отпускал Анжелику, исполняя каждую ее прихоть, каждую просьбу, ночью спал чуть ли ни на полу около ее кровати, просыпаясь от каждого шороха. Помнил те нервы и то количество алкоголя, выпитого капитаном за все время. Он пил понемногу, но часто, заедая мятой и держась молодцом, находясь с Анжеликой, всегда был подтянут и весел, улыбался, шутил. Помнил, как ночами находил его на палубе где-то в углу, чтобы никто не нашел, нашептывающего «что я наделал», обзывая и проклиная себя и неся всякую несуразицу. Помнил, как тащил его на себе как ребенка и в полусознательном состоянии клал на кровать, а через десять минут находил его в комнате Анжелики, абсолютно бодрого, прикладывающему влажную тряпочку к голове спящей девушки. Помнил практически идеальное поведение капитана — никаких ссор или перебранок с командой, никаких претензий, только редко слегка нахмуренные брови и недовольный взгляд серых глаз, который показывал, что ты где-то провинился. И помнил состояние капитана с начала первых схваток. Была ночь. Он только ушел от Анжелики и лег вздремнуть у себя в комнате. Вдруг — крик. Крик такой боли, что все подскочили. Через 5 секунд в комнате Анжелики уже была почти вся команда, а через еще две влетел Рейк, с перекошенным бледным лицом в расстегнутой рубашке и штанах. Он подлетел к Анжелике, сжимая ее руку и моля, чтобы она сказала, что не так. «Больно. Больно!», - шептала она, тяжело дыша. Юноша задрожал, потом крикнул Джеку бежать за доктором. Началась суматоха. Джек исчез моментально, половина ушла наверх, остальные побежали за тазиками с водой, тряпками, в то время как Рейк сжимал руку девушки, приказывая ее не закрывать глаза. Его трясло так, что кровать ходила ходуном, но когда ему предложили отойти, он чуть не испепелил их взглядом. Все отступили. Через час появился доктор, и капитан приказал всем выйти из комнаты, оставшись в ним и девушкой. Потом была тишина, которую иногда разрушал крик и шепот. Иногда выглядывал Рейк с одним-двумя словами: то «воды», то «полотенце». Два дня прошли таким образом, потом случилось затишье. Рейк вышел бледный и произнес всего два слова - «уже скоро» - и рухнул. Он не спал больше, чем 50 часов. Команда отнесла его в каюту, оставив одного. Через 5 часов он проснулся и начал орать, что ему нельзя было спать. Крик. Подскочив к двери, капитан стал барабанить в дверь Анжелики. Высунулся доктор и произнес роковые слова: «Началось. Простите, но я Вас не пущу. Это будет мучение и для Вас, и для нее, да и для меня. Попросите больше воды и полотенец». Дверь закрылась. Рейк было рухнул на пол, но потом вскочил и приказал принести все необходимое. И началось — шаги по комнате, тишина, крики, напряжение, от которого буквально расходились молнии по всему кораблю... Жорж поднял голову — Рейк не шевельнулся за все это время: скулы сведены, зубы оскалены, глаза плотно закрыты, по бледному лицу стекает холодный пот, руки сжимают голову, колени прижаты к животу, - ну же...Рейк...ты же держался молодцом все это время. Ты же знаешь, как она это ценит. Она сильная, Рейк.
- Я знаю, - прошептал юноша настолько тихо, что боцман едва разобрал, - мне порой кажется, что она даже сильнее меня. В ней... такой стержень. Ее нельзя ни сломить, ни унизить. Именно поэтому я так и мучаюсь: как бы ей не было больно, она звука не издаст... А тут она кричит... Значит, это просто адская боль... Боже... Как же я хочу забрать хотя бы крупицу ее боли.
- Я понимаю, кэп, - сказал Жорж, сжав плеча своего друга. Еще полчаса продолжалось мучение, а потом стало слишком тихо. Прождав десять минут этой пугающей тишины, Рейк медленно встал. Его глаза были настолько испуганными, что Жорж замер — его глаза напоминали глаза олененка, на глазах которого только что убили его мать, и ружье было направлено на него. Такие глаза могли быть у ребенка, у девушки, но не у мужчины, не у его Рейка. Пошатнувшись, капитан подошел к каюте Анжелике и, задержавшись на секунду, постучал. Одна. Две. Три. Секунды. Шорох. Шепот. Дверь открылась, выглянул доктор.
- Она...она умерла?.., - тихо дрожащим голосом спросил Рейк.
- Нет, что Вы, - улыбнулся тот, пропуская его внутрь, - заходите, - юноша сделал неловкий шаг вперед. Доктор сжал его плечо и прошептал, - у Вас сын, капитан, - и вышел, закрывая за собой дверь. Еле дыша, капитан повернулся, оглядывая комнату: кое-где разлитая вода, полотенца в красных пятнах...и кровать, на которой...
- Рейк..., - тихий голос - нет, шорох — окликнувший его. Анжелика, лежащая на белых простынях, такая бледная, что почти сливается с ними. Рыжие волосы и голубые глаза одни выделяются на фоне этого белого цвета. И...и маленький двигающийся сверток на ее руках. Юноша задержал дыхание, тихо подошел и рухнул на колени около кровати, целуя каждый миллиметр кожи протянутой ему руки, - Рейк..., - снова прошептала девушка. Он поднял на нее глаза, все ее прижимая ее маленькую хрупкую ручку к своим губам. Анжелика улыбнулась и показала на сверток, - посмотри..., - юноша медленно подошел сбоку и заглянул в небольшую дырочку. Все нежно-розовое и шевелящееся. Лобик. Реснички. Носик, так смешно подергивающийся. Ротик, слегка приоткрытый. Маленький кругленький подбородок, - возьми..., - капитан бросил робкий взгляд на девушку и неловко взял сверток на руки. На душе сразу появилось какое-то странное, непонятное, неизвестное доселе чувство. Неужели этот невесомое существо и есть … ребенок? Неужели та ночь, те поцелуи и невероятная страсть, создают такое? Вдруг комочек издал какой-то странный звук и открыл глазки. Рейк вздрогнул - синие, синие как море, точно в них слили его бездны. Сердце замерло и быстро-быстро забилось.
- Он...он прекрасен..., - ошеломленно прошептал Рейк, - прямо как ты, - одарил он девушку нежной, еще слегка натянутой улыбкой.
- И как ты, - ответила она, согревая его своей улыбкой. Юноша медленно сел на край кровати. Анжелика пододвинулась, и капитан лег рядом с ней, - я заслужила поцелуй?..
- Даже не один, - ответил Рейк, нежно прижимая к себе сверток и наклоняясь к девушке. Вот где им обоим хорошо — на губах друг друга. Они будто общались мысленно: из нее выходила вся боль и усталость, из него — нервы и испуг за пережитые часы. Несколько мгновений они просто не могли отлепиться друг от друга. Но потом юноша слегка отстранился, целуя ее волосы, - как же я тебя люблю. Больше жизни. Ты ... ты подарила мне ребенка.
- Я подарила тебе всю себя..., - она замолчала, гладя его пряди, - наш ребенок. Рейк. Ты можешь представить — наш ребенок... Как же я счастлива, - она коснулась его щеки и легкая складочка пролегла между бровей, - ты такой колючий. Ты не брился?
- Мне было не до этого, - ухмыльнулся Рейк. Напряжение спало. Они расслабились, - не волнуйся — я потом...
- Да-да, а то я не буду тебя целовать, - кокетливо сверкнула глазами девушка. Рейк прищурился.
- А я буду, - и в подтверждении своих слов оставил поцелуй на распахнутых губах. В дверь постучали, и медленно зашел доктор.
- Простите, мистер Кернер, но мисс нужно кормить ребенка, - робко, но строго сказал мужчина. Капитан моргнул, потом взглянул на сверток, как бы приводя мысли в порядок, кивнул и вложил в руки Анжелики ребенка. Встал и медленно пошел к двери.
- Рейк!, - окликнула его девушка, когда он уже открыл дверь, а доктор подошел к ней. Юноша обернулся, - Джеймс. Его зовут Джеймс.
- Джеймс..., - произнес Рейк, как бы смакуя это имя, понимая, что теперь оно будет ассоциироваться у него с этим ангелом. Его лицо озарила улыбка, - красиво, - и вышел. На него налетела команда с расспросами. Юноша был так обескуражен, что не мог вымолвить не слова — он был уверен, что доктор все сказал.
- А ну быстро колись!,- сказал Жорж, пробираясь вперед.
- Но...разве...доктор...не...
- Этот идиот сказал, что ты сам должен рассказать. Ну не томи!, - взвыл боцман. Рейк ошалело посмотрел на него, а потом прошептал:
- Джеймс...
- Что?
- Джеймс. Его зовут Джеймс, - и окинул светящимся от радости взглядом всю команду. Раздались радостные крики, все стали наперебой кричать.
- А что я говорил?!, - ликовал боцман, лохматя волосы Рейка, - юнга появился!
- Да-да...только...ребят, вы потише... Она же все-таки..., - юноша смутился. Боцман спохватился.
- Да. Черт. Так, все тихо! Что раскудахтались как курицы-наседки!? Дел чтоли нет?! А ну валите по своим делам, - все разошлись, на ходу поздравляя капитана. Оставшись наедине с капитаном, Жорж коснулся его плеча, - ну, Вы как, кэп?
- Все хорошо, Жорж. Спасибо... Ты ...это... иди вниз, я скоро приду.
Медленно поднявшись на палубу, Рейк спустился по трапу на берег и пошел по песку. Найдя «то самое место», как выражалась Анжелика, он вошел в воду, не заботясь о том, что одежда намокнет. Он дождался, пока вода дойдет до его груди и остановился. Посмотрел на воду, небо, птиц и тихо сказал:
- Поздравляю, Дерек. У тебя племянник...»
- Ну что ты. Тебе нельзя волноваться. И кстати, - он медленно опустился на колени перед ней и прикоснулся губами к ее округлившемуся животу, проведу руками по бокам. Это был жест, настолько наполненный нежностью и заботой, что на глазах девушки на вернулись слезы, - как наша маленькая пиратка?
- Мы же еще не знаем...
- Я уверен: там — маленькая принцесса, - произнес мужчина, открывая губ от кожи.
- Ну, а если будет еще один мальчик?, - прошептала Анжелика. Ее голос дрожал все это время. Рейк медленно встал и провел рукой по ее нижней губе.
Ты все еще волнуешься? Спустя все это время? Дорогая, я ведь тогда, одиннадцать лет назад, на мосту, сказал тебе, что мне не важно, кто у нас будет. Мальчик — тогда я воспитаю его как себя, если девочка — то я ни одного козла к ней не подпущу. И не важно, сколько у нас будет детей — один или десять. Сколько захочешь. Главное, что ты — абсолютно моя, а это, - он нежно погладил ее живот, - символ нашей любви. Когда десять лет назад родился Джеймс, я был самым счастливым на этой земле. Потом мы узнали о Леоне... И вот мы ждем третьего... Да, возможно, от мальчиков ты немного устала и тебе хочется девочку...
- Вовсе не....
- Тихо, - он приложил палец к ее губам, - я знаю. Но я говорю о другом — пусть у нас будут одни мальчики — ну, значит, в несколько раз женских сердец будет разбито больше лет через 15-20, - усмехнулся он. Анжелика улыбнулась и положила голову ему на плечо. Как это хорошо рядом с ним. Как … правильно. Рука Рейка легла ей на спину, - ты должна помнить, что я всегда буду тебя любить и не позволю, чтобы что-либо случилось.
- Я тоже тебя люблю...
Некоторое время они стояли в молчании, и только стук их сердец выбивал понятную только им мелодию. Потом мужчина отодвинулся и скривился, изображая недовольства:
- Меня в моем доме покормят или как?!
- Ой, да, - тряхнула волосами Анжелика и рванулась было в дом, но рука Рейка остановила ее и притянула к себе, обвил нежно талию.
- Глупенькая, я ведь пошутил. Я сам сделаю.
- Нет! Там...все готово, надо...
- Просто положить в тарелку. Хорошо-хорошо. Дорогая, все в порядке, - он легко коснулся ее щеки и повел в дом.
- Папа!, - выскочил вперед Леон, отлипившиь от брата и вцепившись к рубашку отца. Рейк улыбнулся и посадил сына на плечо.
- Ну как ты тут? Совсем извел маму?
- Я...эээ...нет...я
- Да нормально он себя вел, - вступилась мать, потрепав щеку сына, прислонив к себе Джеймса, - пойдемте ужинать.
И вот они сидят все вместе, сидят за одним столом. Джеймс рассказывает, что видел в городе, в порту, Рейк шутит, Леон утверждает, что уже достаточно взрослый, чтобы иметь своего коня, а Анжелика... Она просто сидит, облокотившись локтями на стол, смотря на своих самых дорогих — Леона, чьи светлые волосы напоминали зрелую пшеницу; Джеймса, с его темно-рыжими волосами до лопаток; Рейка, который практически не изменился, спустя почти 15 лет. Как же она их всех любила. Ее взгляд упал на колечко, которое она никогда не снимала, с тех пор, как Рейк надел его на ее дрожащую руку в то утро. Она вернулась мыслями в день, когда он поняла, что не просто «его», а что она «его жена»...
«...- Я тебе сказал — самую дорогую ткань белого цвета, - твердо произнес Рейк.
- Ну зачем, милый? Мне хватит и...
- Никаких «хватит»! Я сказал — все должно быть идеально. В общем — все самого лучшего и получше, - резко обратился капитан к купцам. Девушка только улыбнулась, опустив глаза.
***
- Рейк Кернер. Готов ли ты перед Богом и всем мирам взять Анжелику де Пруа в свои законные жены?
- Да. Я клянусь любить и почитать ее. Заботиться и беречь ее от всех напастей. Быть с ней и в радости, и в горе, и в болезни, и в здравии, и в хорошие года, и в темное время. Клянусь любить только ее и даже не допускать мысли о другой девушке. Клянусь почитать ее как святыню, всегда находиться рядом и являться ее опорой.
- Анжелика де Пруа. Готова ли ты перед Богом и всем миром взять Рейка Кернера в свои законные мужья?
- Да. Я клянусь любить и уважать его. Заботиться и прислушиваться к нему. Быть с ним и в радости, и в горе, и в болезни, и в здравии, и в хорошие года, и в темное время. Клянусь любить только его и даже не допускать мысли о другом мужчине. Клянусь почитать его как благодетеля, всегда находиться рядом и оказывать ласку и покорность.
- Властью, данной мне церковью (типа того, - ухмыльнулся Жорж, но потом принял вновь серьезное выражение лица), морем и капитаном, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловаться.... Ну целуйтесь же! Горько!
И не было поцелуя слаще. Не было людей счастливей. Для этих двоих мир перестал существовать. Только их губы, их руки, сплетенные нерушимыми цепями, и тела, дополняющие друг друга как части головоломки.
***
- Рейк..., - ее голос был и так тихим, а еще она и приглушила его, закрыв рот рукой. Анжелика выглядела так, точно была готова потерять сознание. Рейк на всякий случай взял ее за локоть, внимательно следя за реакцией, - Рейк...Что это?
- Тебе нравится?
- Что...это?
- Тебе..., - он смутился и закусил губу, - тебе не нравится?
- Мне...О Боже. Рейк...
Они стояли на холме и смотрели на поле, на котором стоял небольшой, но невероятно уютный домик, с огородиком и садиком. Рыжевато-коричневая крыша, бежевые деревянные стены, резное крыльцо и ставни. Забор. Скамейка. Взгляд Анжелики метался он одного предмета к другому.
- Мне...мне очень нравится, - наконец сказала она, бросаясь на шею своему мужу. Он опешил, а потом прижал ее к себе, - но как...зачем?
- Я подумал, что ты бы хотела где-то жить... Ну, в плане не на корабле..., - промямлил юноша, отводя глаза. Девушка отстранилась, глядя на него.
- Рейк...Я...
- Эй. Все хорошо. Ты же хотела?
- Я...я..
- Ведь хотела?, - уже настойчивей спросил юноша, поднимая ее подбородок.
- Да, но...как же ты...
- Я люблю тебя. Так что это не проблема.
- Я не об этом, - перебила его девушка, - как ты сможешь без моря?
- Я?, - он на секунду замолчал, бросая взгляды на океан, - без моря? Да вот оно — в тридцати метрах. И тут не далеко пристань. Буду иногда плавать... Да и Джеймс вырастет — буду его учить морскому делу... Ты … ты рада?, - он сжался.
- Я так люблю тебя, - прошептала она, снова прижимаясь к его губам. Так они и стояли — в обнимку, на холме, на фоне горящего солнца...»
- Маам!, - окликнул ее Леон, - ты что молчишь?
- Я? Я...
- Она задумалась. Не наезжай на мать, кролик, - осадил его Рейк, легко потрепав по щеке.
- О шом?, - осведомился Джеймс с набитым ртом.
- О том, что..., - она задумалась, - о том, что все у нас будет хорошо. Навсегда.
Рейк поднял на нее счастливый взгляд и кивнул.
- Да. Теперь все будет замечательно, миссис Кернер. Замечательно.