Звон златых лат гнал гнетущую тишину по коридору, мерным стуком отражаясь от стен и спеша вперед переливчатым эхом. Аромат амброзии и эфира медленно полз по сырой гробнице, заставляя Баргеста пронзительно лаять, капая фосфорически светящейся слюной на мраморные плиты.
Светлый Воин спешил, слыша за спиной сиплое дыхание и вой, от которого у людей разрывалось сердце. Бесплотный дух, он, тем не менее, ужасно боялся смерти, крадущейся на мягких лапках в окружении бесчисленных легионов демонов за жертвой. Да, сегодня они славно попируют…
Радужные блики солнца, лишь украдкой заглядывающего в Чистилище, прыгали по золотистым кудрям младого Ангела, столь прекрасного, что мрачные стены зацветали от одного прикосновения его бархатистых крыльев. Жесткая полоска губ и глаза цвета вечернего, остро пахнущего морозом, снега не выражали ничего, похожего на беспокойство, хотя душа и тело рвались ввысь, туда, докуда не доносится шум борьбы со Смертью, туда, где не пахнет пороком…
Залы, залы, бесконечные повороты, оканчивающиеся тупиками – казалось, этому лабиринту не было предела. Юноша вглядывался в глухо запертые двери, вслушивался в роковую тишину, стараясь уловить хоть малейший звук, но тщетно. Лишь ветер, случайно заблудившийся в ужасном месте, стеная, пел свою вечную песнь…
Часы плутаний, и, наконец, взору ангела предстала необыкновенная картина. Молодой человек и девушка, склонившая изящную головку на плечо брата, полулежали на хладных камнях в ожидании приговора. Невинные дети, убиенные отцом… Слова их простой молитвы застыли на губах первым шорохом листьев, а влажные кристаллы очей застлали слезы. Мальчик был подобен черному лебедю со сломанным крылом – прекрасный, нежный, но безумно страдающий от одиночества – он находил успокоение лишь в обществе своей сестры. Руки юноши покрывали бесчисленные порезы, а в глазах застыла насмешка словно бы над самой Смертью. Он слишком долго искал Ее…
Девочка же – хрупкая бабочка, испившая отравленного нектара - была столь же нежна, что и изящное насекомое, но менее беспечна и суетлива. Сам Мессия смутился бы при виде такой красоты, и очарованный Ангел наслаждался лицезрением горлинок, запертых в каменном колодце, забыв о приближающейся опасности. Тихо внимая безмолвным мольбам, Он чувствовал себя Богом, способным вывести детей из душной клети к сиянию вечного солнца, и упивался сознанием собственной власти. Но было уже поздно…
Победный рев и алчное сияние миллиардов очей наполнили мрачную комнату. Смерть, неразборчиво лепеча, тянулась к жертвам, улыбаясь безгубым ртом. Ангел распахнул крылья в последней попытке защитить чистые души от демонов, но в отвращении отшатнулся, почувствовав прикосновения липких рук. С пронзительным визгом набросились духи на пищу и терзали ее, захлебываясь от восторга в кровавых реках. Херувим же лишь закрыл лицо руками, чувствуя, как адское пламя благодарно лижет ноги, по-собачьи ластясь к нему. Готовое в любой момент ужалить...
…Крылатую фигуру, охваченную огнем, окружал ореол скорби и отчаяния. Сквозь треск горящих перьев, наполнивших помещение едким дымным смрадом, слышались удары падающих свинцовых капель плавящейся души молодого Ангела, из последних сил старающегося взмыть в безоблачную высь. Но незримые руки бросали прекрасное создание обратно в пекло, заставляя юношу призывать Смерть, корчась от жгучей боли. Горькие слезы закипали на нежных щеках, сверкая в отблеске полымени... Он виноват.
Он сделал неверный выбор.