Люксембург, 1975 год. Председатель компартии Рене Урбани пригласил меня сюда для того, чтобы я взял развернутое интервью у его отца Доминика Урбани, бывшего Председателя – и для журнала «Проблемы мира и социализма», и главным образом для истории. Старый Урбани был болен, почему и ушел со своего поста, сыну хотелось сохранить его воспоминания о создании и деятельности партии, да и жизни самого Доминика. Отец был незаурядной фигурой: учитель, из старых профсоюзных, а потом партийных активистов, настоящих бойцов за права рабочих, участник сопротивления фашизму во время оккупации Бельгии и Люксембурга, а после победы – министр здравоохранения и спорта в правительства национального единства, депутат парламента.
Целую неделю по утрам мы садились в одной из комнат ЦК втроем - Доминик, переводчик Юра Максимов и я, Ставили магнитофон, девушка-секретарь приносила на подносе большую бутылку кветча – местной сливовицы отличного качества и крепостью в 60 градусов. Наливали по стопке. Но мы с Юрой не пили, хотя Урбани нас очень уговаривал, уверяя, что кветч хорошо чистит зубы (что оказалось правдой, как мы потом узнали), а он опрокидывал стопочку, и начинался свободный разговор о прошлом, настоящем и будущем. Речь Доминика была выразительной, я бы сказал – красочной, образной..
- Знаете, как социал-демократы с нами поступают?… Вот как крестьянин: надо ему свинью в подвал загнать – он зовет ее ласково, сладко так причмокивает. А там у него окошко, и в подвал спущена доска. Он подзывает хрюшку поближе, а потом как даст ей сапогом под зад, и она с визгом летит в подвал. Вот и они.. Нужны мы им для чего-то – зовут, ласково причмокивают, а потом сапогом…
Это в сравнительно небольшой журнальной публикации удалось отразить лишь в малой мере, но в стенограмме все сохранено до слова. Может, и теперь она где-то хранится в партийных архивах.
Однако сегодня мой рассказ не о содержании той беседы. Кто заинтересуется этим, найдет вариант в журнале ПМС. Я расскажу в ключе затеянных мною анекдотических былей лишь о бытовом эпизоде, как говорится, имевшим место в те дни, о простеньком нашем приключении.
Вечерами Рене старался быть с нами, приглашал в какой-нибудь ресторан, чаще китайской или иной восточной кухни, знатоком которой был отменным. Я видел, что каждый раз он платил в итоге значительную сумму, запомнились 1600 франков, что по тем временам было немало. Как-то я сказал ему, что можно было бы обходиться и попроще, подешевле. Говорю, своди нас в какую-нибудь простую европейскую столовку. Он посмеялся, но мы и впрямь пошли в какую-то кафешку на окраине города, где было самообслуживание. Простояли больше получаса в очереди, тянувшейся вдоль длинного застекленного буфета- холодильника, сами выбрали блюда. Из них я помню заливной язык, который оказался похожим на холодную мокрую резину. Терпения жевать его у меня хватило не надолго, и я оставил его не съеденным. Рене поиздевался немножко надо мной…Но однажды он сказал нам:
- Ребята, сегодня вечером я никак не могу пойти с вами ужинать – встреча важная. Не могли бы вы управиться сами?
Мы, конечно, согласились, хотя он предлагал вариант, чтобы с нами пошел кто-то из членов Исполкома его партии, как это уже случалось. Зачем? - возразили мы. - Запросто управимся сами. Рене, конечно, тут же выдал нам на это дело привычные 1600 франков.
Когда остались одни, взяли, прежде всего, билет в кино – что-то там привлекло наше внимание, и отправились искать подходящий ресторан. Искать потому, что я предложил Юре:
- Давай покажем пример экономии: вернем Рене половину денег и скажем, что мы поужинали отлично, обойдясь значительно меньшей суммой в сравнении с обычной.
Дурацкая, конечно была затея в самой своей основе, тем более, что Рене платил, конечно, не из своего, а из партийного кармана, а наполнялся он всего скорее из «кармана» ЦК КПСС, то есть в конечном итоге из нашего. Ну, взбрело и взбрело!
Надо сказать, что в то время ни у меня, ни у Юрки никакого опыта общения с зарубежными ресторанами не было, ну, ни малейшего. Идем по центральной улице, приглядываемся к соответствующим заведениям. Вот сияет яркими огнями английская Вимпи. Ну, такая роскошная, цветастая, что сразу приходит мысль: за это придется платить не дешево. Тут нас общиплют, тем более, что мы уже убедились: в любой стране общипать иностранца – не порок, а просто святое дело – в любом заведении обслуживания. И чаевые сдерут, и элементарно обсчитают. Нет, Вимпи – не для нас.
Так шли и браковали одно заведение за другим. И вдруг я вижу мягко светящиеся окна ресторана на втором этаже. А название его – Кордиаль. Вот, говорю, это, наверное, нам в самый раз. Дорогой ресторан на второй этаж не загонят, а название такое, что заставляет думать – не специально ли для сердечников, с соответствующей диетой и, конечно, какими-нибудь социальными ценами, со скидками там и прочее…
Поднялись на второй этаж. В зале абсолютная пустота. Буквально ни души! Какое-то беспокойство возникло, но мы тут же нашли этому объяснение: рано мы пришли, народ, наверное, собирается позже. Сели за столик, получили меню. Глянули в раздел спиртных напитков. Бутылка вина – 3000 франков, другая еще дороже…Как-то опять дрогнуло сердце, но опять же и успокоились быстро: это какие-нибудь коллекционные вина, а знакомый коньячок предлагался по вполне нормальной цене.
Выбирая блюда, видели: кое-что дороговато, но мы же толком не знаем, что стоит за названиями блюд, какие там прибамбасы, гарниры, приправы, и опять-таки сравнительно легко нашли нечто, подходящее нам по вкусу и по цене. Не помню уже, что выбрали, но получилось, что можно поужинать за половину, примерно, той суммы, что нам выделили.
Подошел официант. Говорим ему, что нам надо поужинать за час, и называем блюда. Он отвечает, мол, то-то и то-то готовится достаточно долго, и за час нам никак не управиться. Но у него есть встречное предложение – Дежурные блюда (так, по крайней мере, перевел Юрка). Какие же? Можем предложить Бифштекс, Ромштекс. Что-то еще назвал.
Мне представилось нечто вроде нашего «бифштекса рубленного», и я подумал, что дежурное блюдо не должно дорого стоить. Юрка для разнообразия заказал ромштекс. Официант спросил: с каким соусом? И перечислил их, соусов, великое множество. Опять сердце слегка дрогнуло: уж очень богато. Но Юрка смело произнес какое-то название, а я услышал знакомое «горчичный» и попросил его. Юрку спрашиваю, ты-то что назвал - знаешь что ли эти соусы? Говорит: Представления не имею, поэтому не все ли равно…
А в завершение этого ответственного процесса официант заметил:
- Ну, и закусочку какую-то? Салатик?
Говорим, да-да, конечно! Что предложите?
- Может, паштетик печеночный?
В моем уже проголодавшемся сознании опять возник конкретный образ: печеночный паштет в серебристой фольге, который продают в любом продовольственном магазинчике Праги – вполне приличный и совсем недорогой. Короче, согласились и с этим. А в заключение, после заказа коньячка по стопочке, с чего, кстати, обычно прием заказа и начинается, а мы о нем, увлекшись процессом, чуть и не забыли, официант напомнил еще:
- Ну, и водички? Витель?
- Да, конечно!
- С пузырьками или без пузырьков?
И тут почему-то снова дрогнуло сердечко. У меня, по крайней мере. Наверное, потому, что в Москве я тогда еще ни разу не слышал такого вопроса в ресторане.
Ужин получился на славу. Особенно понравился паштет, нарезанный какими-то кубиками. Говорю Юрке:
- Вот, буржуи проклятые! Умеют же! Задрипанный какой-то паштетик, а нарезали кубиками, чем-то приправили и – такая вкуснятина!
Юрка согласился, что вкуснятина.
Отужинали, попросили счет и заторопились уже – только-только дойти до кинотеатра. Официант положил счет на стол и удалился. Смотрим: ровно 1600 франков! Копеечка в копеечку, то есть, конечно, сантим в сантим. Только это уже не на троих, как обычно, а на двоих. Надо же! И уже с удовольствием прочли на счете, что чаевых здесь не платят. Обратили внимание и на то, что почти половину этой суммы составляла стоимость того простенького, но такого вкусного паштетика.
«И пошли они, солнцем палимы»: огорчились, что идея экономии и принуждения Рене к экономии, как теперь сказали бы, провалилась вчистую.
Утром идем в ЦК КПЛ, по пути с интересом наблюдаем, как из борделя, находящегося напротив, торопятся на какой-то шопинг проститутки. Мы идем параллельно с ними, через улицу, и разглядываем, потому что выглядят они очень необычно – в повседневной заурядной одежде, не размалеванные, с хозяйственными сумочками, этакие традиционные скромные домохозяйки…
Уже внизу здания ЦК, там, где находится редакция газеты Zeitung fum letzeburger Follek и типография, встречаемся с Рене. Он разговаривает с нашими коллегами, поэтому на его вопрос о том, как вчера поужинали, мы вынуждены отвечать публично.
- Да, спасибо, хорошо! Только вот мы искали ресторан подешевле, нашли Кордиаль..
Публика взорвалась смехом. Рене объяснил, в чем дело: Это самый дорогой ресторан в городе, где встречаются деловые люди и заключают сделки. А мы, говорим, подумали, что это для сердечников ресторан. Опять хохот. Но мы уже сознаемся во всем, даже возмущаемся, что с нас дорого содрали за какой-то задрипанный печеночный паштетик. Опять смех и чье-то объяснение: Это паштет из гусиной печенки с трюфелями. Средний люксембуржец позволяет его себе раз в год на Рождество или по какому-то еще особо торжественному случаю…
Так вот мы отличились в экономии партийных денег. А сейчас я уже думаю: не будь того приключения, так бы и не знал, что это такое – паштет из гусиной печенки с трюфелями, ведь в жизни больше ни разу он не встречался на моем пути…