Дом семьи Ломбардо

               
               





                1

1992 год. По каналу «2 x 2» начался показ мексиканского сериала «Никто, кроме тебя». Бедная девушка Ракель из Гвадалахары выходит замуж за человека, о котором толком ничего не знает, и живет теперь в шикарном доме богатой семьи Ломбардо.
Пятнадцатилетняя Таня даже не следила за содержанием. Ее сразило это великолепное зрелище – многоэтажное здание белого цвета с лестницей, коврами, зеркалами… «Вот это дом», - завороженно шептала она. В сериале было всего шестьдесят серий – по меркам таких многолетних саг, как «Санта-Барбара», это крошечный телепроект. Каждый вечер она неслась к телевизору, сшибая углы, лишь бы еще раз взглянуть на дом, в котором происходили события мирового масштаба.
Ей наивно казалось, что в таком доме иначе и быть не может, он должен жить по своим собственным законам, каждое мгновение в этом чуть ли не замке или дворце наполнено таинственным смыслом. «Другая жизнь… - думала девушка, и сердце ее сжималось. – Совершенно другие люди… и все другое».
- Снимали гостиницу в Мексике, я в газете прочла, - сказала ей бабушка. Девушку это не обескуражило.
- Да? Ну и что…
Дом в «Санта-Барбаре» ей тоже нравился, но дом семьи Ломбарди ничто уже никогда для нее не затмило. Все великолепные дома, которые Таня когда-либо видела в сериалах или на картинках, слились для нее в единое понятие – любой, сразивший ее своим богатством домище, она мысленно называла «домом семьи Ломбардо», мечтая только о нем.
В России тоже стали появляться богатые дома. Но Таня равнодушно смотрела на «новых русских» с их показной роскошью. Она не обольщалась насчет того, что сказка возможна у нас. Эта девушка грезила о загранице. Там живут такие, как Антонио Ломбардо.
Тане казалось: она ничуть не хуже Ракель. Только ростом пониже.
- Ну, что тут сказать? – мать развела руками – Учи испанский.
И Таня каждую свободную минуту тратила на изучение этого языка. Мексика, Венесуэла, Аргентина, Колумбия… все эти волшебные страны, населенные принцами, будут доступны. Она поедет в одну из испаноязычных стран Латинской Америки. Антонио увидит ее на вокзале…
Впрочем, не важно, как его будут звать.

                2

Почему люди счастливы в юности? Снова и снова тридцативосьмилетняя Татьяна задавала себе один и тот же вопрос. В молодости нас согревают иллюзии – как огромное количество свеч, горящих внутри. Потом они гаснут одна за другой, и твое нутро – темное и пустое пространство, его невозможно уже осветить ничем. Это и называют депрессией. Абсолютно погасшего человека.
- Скажите, а как вы раньше вообще относились к вещам? Предметам? – спросил ее психотерапевт. У женщины не было четкого ответа.
- Обращала внимание.
- И часто вам что-то нравилось?
- Ну… не сказать, что очень уж часто.
- У вас было ясное представление о домах, машинах, мебели, одежде, украшениях? Обо всем этом?
- Нет. Именно ясности никогда не было. Все это я видела как бы в туманной дымке…
- Расплывчато?
- Именно так.
- Вы хотя бы знаете архитектурные стили, марки машин, имена известных модельеров, дизайнеров?
- Так… что-то слышала. Но я никогда не вникала в это, не пыталась разобраться детально. Просто смешно, до чего же я мало об этом знаю.
- То есть, как в детстве? Волшебная картинка?
- Да, именно так. Волшебная.
- Но иногда что-то поражало ваше воображение, в котором много детского?
- Да, это было. Но всегда неожиданно для меня самой. Какая-то скромная картина неизвестного художника, ткань с понравившимся мне рисунком, фасон платья, костюма, купальника…
- Вы пестроту любите?
- Нет. Мне по душе однотонность, геометрические линии, даже какая-то строгость…
- Но яркие вещи, предметы все-таки привлекали?
- Да. Но это касалось драгоценностей. Одно время я очень увлеклась ими, в основном, серьги, клипсы… Но выяснилось, что с моими ушами нельзя их все время менять, они болят, нарывают… И я перестала их покупать, интересоваться ими. С годами пришло абсолютное равнодушие. Даже смотреть на эти камни не хочется.
- Значит, у вас сейчас такое вот равнодушие ко всему? Вы не в состоянии заставить себя пойти в магазин, выбрать что-то?
- Очень редко бывает для этого подходящее настроение.
- А в юности шоппинг любили?
- Не очень. Я мечтала о том, как попаду за границу, увижу все это изобилие… но увидела и… да, был восторг поначалу, помню, в Париже мне хотелось купить весь магазин… но… постепенно и там я стала терять к этому интерес. А здесь, в России, для меня магазины тряпок вообще не существовали.
- Как вы сами думаете, это хорошо, что вы потеряли вкус к миру вещей? Для вас он больше как будто не существует.
- Не знаю. Двоякое ощущение. Это, с одной стороны, взросление… я перестала испытывать иллюзии, думать, что дома или вещи меняют жизнь человека. Они ничего не меняют. Поэтому я даже слышать не хочу разговоры на тему: переоденьтесь и жизнь изменится. Это неправда.
- Для кого-то, может, и правда. Но не для вас. Вы – другой тип человека. Ну, так продолжим… Вы говорите, с одной стороны, это – процесс взросления. А с другой?
Татьяна вздохнула.
- Это потеря вообще вкуса к жизни.
- Значит, вам бы хотелось быть человеком, которого ковер, диван, сервиз, машина, квартира, платье могут сделать счастливым. В вас это было когда-то… правда очень уж не конкретно, как-то размыто и сказочно… и вам хотелось бы это вернуть.
- Да. Наверно.
Ей хотелось вернуть часть себя, способную радоваться хоть чему-то. Ведь из всех этих мелочей состоит реальная жизнь. И люди, получающие удовольствие от них, - это счастливые люди.
- Хотя вы теперь уже точно знаете, что они не создадут иную реальность. Не будет сказки.
- Ну, что теперь делать?..

                3
Познакомились они совершенно случайно. В Москве. Его звали Луис. Ему тоже был двадцать один год. Мысленно возвращаясь назад, Таня понимала, что они стали друг для друга экзотикой. Русская и мексиканец.
Почему людям кажется, что иностранцы обладают очарованием, которого нет у соотечественников? Но именно так тогда думали Таня и Луис.
На фотографиях его дом, конечно, не соответствовал мексиканской гостинице, которую сняли в сериале о семействе Ломбардо. Но он был двухэтажным. Белого цвета. С коврами. Лестницей. Огромными зеркалами. Бассейном.
- Дочка, ты не обольщайся, да, может, это вообще не его дом, а он аферист? Ты думаешь, авантюристы только в России бывают? Не так уж ты в него влюблена, я же вижу. Ну, симпатичный… но тебя же не он привлекает, а Мексика, другая жизнь, этот домина…
- Послушать тебя, так это я аферистка.
- Ты не аферистка. Ты хуже.
- Что это значит?
- Аферистка хоть знает, чего она хочет. И знает точно. А ты… Ты вроде взрослая девушка с мозгами ребенка. Ты хочешь сказки. И тебе кажется, что она где-то есть.
- Мама, ты только не смейся. Я смотрела один сериал, там девушка вышла замуж не по любви, но потом…
- Все понятно! Не прошло и ста серий, как появился мужчина всей ее жизни. И ты думаешь, в Мексике тебя все это ждет?
- Я не знаю…
- На данный момент ты хочешь просто туда уехать.
- А, может, я полюблю Луиса?
- Ой… это вряд ли. И никакой дом не поможет. Дочка, он скучноват. А ты – не из тех, кто млеет от мужской красоты, тебе плюс к этому что-то еще все же нужно.
Тане и, правда, казалось, что она в самом начале пути. Сейчас – всего лишь начальные серии ее будущей жизни. Ракель ведь тоже не сразу влюбилась в Антонио, сначала она вышла замуж за Макса.
Самой Тане не нравились ни Антонио, ни Макс, она вообще еще ни в одном сериале не увидела мужчину своей мечты, но не сомневалась, что, как и все сериальные героини, когда-нибудь его встретит.
Чем она хуже Просто Марии, Марианны, Топаз, Мануэлы, Антонеллы, Марии Алехандры, Исамар, Кассандры и всех прочих, кого она еще не увидела? Они далеко не сразу обрели свое сериальное счастье.
Единственное, чего сумела добиться ее мать, - обещания закончить Институт Иностранных Языков и пока ограничиться перепиской с милашкой Луисом.
«Да уж лучше бы Танька в него влюбилась, он кажется безобидным, а то я представляю, кого она там себе подберет», - опасалась благоразумная мама.

                4
Луис решил, что тратиться на прислугу смысла нет. Можно и сэкономить. Русские неприхотливые, они не избалованы. Будут бесплатно делать все абсолютно. Так что синьоре Татьяне Сальватьеро пришлось собственноручно мыть хоромы своего мужа. Все комнаты, коридор, лестницу, ванную. Луис был помешан на чистоте. И Татьяна теперь не расставалась со шваброй и тряпкой.
Ее мать, выслушав жалобы дочери по телефону, не расстроилась. Решила: все к лучшему, побыстрей поумнеет, а, может, и бросит Луиса, вернется в Россию и поймет, наконец, что и здесь можно жить точно так же.
- Только погоди заводить детей. Ты мне, кстати, не рассказала, как там твой мексиканский принц – поет серенады, осыпает тебя цветами, подарками, комплиментами?
- Да ты что, мама! Ну… время от времени он улыбается, говорит, что ему нравится то, как я выгляжу… но точно так же он мог бы и разговаривать со своей служанкой.
- Ну вот, поняла, кто ты для него? И зачем такому, как он, жена из России?
Да, она служанка Луиса. Просто Мария – прямо как в сериале.
Таня с трудом, но осознала одно: большой дом – это большая проблема. Если приходится самой все мыть, чистить, доводить до блеска. Теперь она разглядывала дома безо всякого восхищения – тут же прикидывала, сколько всего здесь надо мыть, где убирать…
Первые же несколько недель в Мексике ее надломили. Она мечтала о том, как будет расхаживать в красивом платье по дому с бокалом в руках, а прислуга станет вокруг нее суетиться. А оказалось…
- Прислуга – это тоже проблема, надо следить за ними, знать все подробности… и никому нельзя доверять, - внушал ей Луис.
Таня не спорила. Она плакала только, когда он уходил на работу. И даже не из-за усталости, а потому что рухнуло что-то важное в ее фантастическом полусказочном видении своего будущего. И он не смог бы это понять.
Не сказать, чтобы Луис ей был неприятен, жить с ним было можно. После свадьбы в Москве у них не было даже медового месяца, муж ее сразу привез в этот дом. И через несколько дней Таня почувствовала, что она начинает  ненавидеть эти стены, комнаты, ступеньки лестницы.
Дом был не хуже, чем на фотографии. Просто вникнув в количество проблем, с которыми приходится сталкиваться уборщице или домохозяйке, она поняла, что, наверное, невероятно сглупила.
А главное – ей уже совершенно не хотелось мечтать о чем-то вроде дома семьи Ломбардо, теперь она мысленно видела каждый уголок, который нужно было бы без конца мыть. А количество пыли? Она не успевала все протереть, как появлялась новая.
Луис казался очень довольным. Таню тошнило от одного вида всех этих тряпок. Она так тосковала по своей маленькой, но уютной двухкомнатной московской квартире, которую можно было бы убрать за полчаса, что та стала сниться ей по ночам. Ей уже выть хотелось.
Оставалась одна надежда – на принца, который появится если не в первой трети сериала о жизни русской девушки Тани, то хотя бы во второй половине. Сколько ей еще ждать? Может, год или два…
Мать надеялась, что дочери все надоест, и она через несколько месяцев вернется на родину.

               

                5

Когда у нее появилась возможность войти в интернет, Таня первым делом нашла русский сайт «Латиноамериканские сериалы». Хоть какая-то радость в жизни!
Она смеялась и плакала, читая обсуждение сериалов разных стран. «Помните, как в Колумбии всех подряд сажают в тюрьму и вообще оттуда не выпускают?» - так называлась одна из тем, посвященных колумбийскому сериалу «Тайные страсти». А обсуждение сериала «Богатые тоже плачут»! Больше всех посетители потешались над Луисом Альберто, который в свои тридцать два года слонялся без дела и всем говорил, что он пишет книгу. 
Для нее все эти герои были ближе, роднее реальных людей. Но Таня испытывала удовольствие от возможности посмеяться над ними.
Ее нынешняя фамилия – Сальватьеро – совпадала с фамилией Луиса Альберто. Сначала никто не поверил, когда она зарегистрировалась на сайте как salvatiero, решили, что она шутит. Но Таня призналась, что это – фамилия мужа, и живет она в Мексике.
Несколько человек убеждали ее в том, что бразильские сериалы лучше всех остальных латиноамериканских, вместе взятых, и уговаривали зайти на сайт Бразилиада. Оказалось, у них дома есть канал, по которому можно посмотреть продукцию телекомпании Глобо. И Таня «открыла» для себя эти своеобразные, отличающиеся от испаноязычных, теленовеллы.
Необычные, абсолютно не кукольные, лица актеров. Отсутствие слащавости. Нестандартные персонажи. Юмор. Во всем ощущалась некая «перчинка». Музыка, в которой соединились традиции африканских народов, индейцев, испанцев, португальцев и итальянцев, завораживала. Португальский язык показался ей очень музыкальным. К тому же на форуме все уверяли, что он совершенно не сложный. Даже чем-то близок русскому.
Но учить его не было никаких сил. Ее подростково-юношеский энтузиазм и вера в другую жизнь за границей успели значительно потускнеть.
- Только не «заболей» Бразилией, - предупредила мама. – Ты не представляешь, какая там преступность. И по улицам вовсе не принцы ходят. В Индии тоже было красочное кино, но ты же не думала, что там и жизнь такая, а люди с утра до ночи только делают, что поют и пляшут? Почему-то никому и в голову не приходило ехать за принцем в Индию.
Но на форуме ее «просветили» - сказали, что бразильские сериалы десять-пятнадцать лет назад были интереснее, а сейчас и там уровень падает, они подражают Голливуду или «омексиканиваются», то есть становятся проще и примитивнее. Так что смотреть стоит теленовеллы начала девяностых. Потом бразильские сериалы скучнее стали, утратили самобытность.
Интернет затягивает. Таня обнаружила, что ей гораздо интереснее процесс обсуждения, чем просмотра. У нее развилась интернет-зависимость. Она вскакивала по ночам, бежала к компьютеру и часами обсуждала очередных Педро, Хосе, Марию, Исабель, Рикардо, Мерседес…
Но все это было попыткой «убить время», заставить заглушить внутренний голос, который уже отчетливо ей говорил: когда-то дети верят в Деда Мороза, Снегурочку, но они вырастают из этого. Таня помнила, как грустно ей было потерять эту веру. Сейчас она утрачивала юношескую веру в счастье, возможность сказки для взрослых, иной жизни, совсем не такой, как у родителей.
Мама с утра до ночи или убирается или бегает по магазинам с тяжелыми сумками, отец приходит с работы уставший до такой степени, что не в состоянии разговаривать. Он молча лежит у телевизора, а потом засыпает. Только такую жизнь она наблюдала. Родители даже не притворялись, что они счастливы, считали: живут как живется.  Жизнь такая, а другой нет.
- У многих гораздо хуже, - внушала ей мама. – Муж пьет, бьет, насилует, не дает деньги… у нас все тихо, спокойно. Может быть, это не какое-то особое счастье, но твои поиски могут привести к худшему, а не к лучшему. Твой Луис скуповат, но это не самый плохой вариант.
Но что-то внутри нее отказывалось смириться со своей жизнью, принять ее и решить, что другой никогда не будет. Ей было всего двадцать пять лет. И что впереди? Эти тряпки для уборки квартиры? И так до конца ее дней?
               
                6
Оказалось, любовь – это совсем не то, что она себе представляла. Леонардо было сорок шесть лет, он выглядел старше. Маленький коренастый морщинистый, не пытающийся замаскировать свою седину, в мятом старом костюме, не вынимающий сигарету изо рта. Его облик ничего общего не имел с классической красотой. Казалось, ему вообще все равно, нравится он кому-нибудь или нет. Он был угрюм, погружен в себя, жил только работой. Снимал документальные фильмы о жизни в Латинской Америке. Зарабатывал мало. Жил в небольшой квартирке. К обстановке и еде относился наплевательски – был в этом смысле аскетом.
Если бы кто-нибудь намекнул Татьяне, что этот человек заставит ее забыть обо всем на свете, она ни за что не поверила бы. И это – принц ее мечты?! Впрочем, в бразильских сериалах иной раз бывали нестандартные сюжетные повороты, то, чего не ожидал никто.
Он был дядей Луиса. Иногда из любопытства посещал форумы разных стран и читал обсуждение латиноамериканских сериалов. Его это  забавляло или злило. В зависимости от настроения.
- Я думал, там одни женщины. У них на уме только сказки о том, как мы якобы здесь живем. А правда сто лет не нужна. Так нет – там и мужиков такое количество… - поражался он.
- А что плохого в этих сказках? – парировал беспечный Луис. – Людям и поразвлечься хочется, дядя, не будь занудой.
- Ты не понимаешь, Луис. Развлекаются такие, как ты, живущие здесь и прекрасно знающие, что у нас тут и как. А женщины из других стран… они всему этому верят. До чего меня бесит эта индустрия промывания мозгов…
Таня помалкивала. Ей казалось, что он смотрит на нее как на дурочку. Да она и ощущала себя такой в присутствии Леонардо. «Да, в привычном смысле он совсем не красавец, но странно… До чего мужественным он кажется… и каким интересным… На его фоне меркнут мужчины с модельными данными… вот тот же красавчик Луис превращается в ходящую и говорящую куклу», - она ловила себя на том, что сравнивает дядю Луиса со всеми, кого когда-либо видела в жизни или на экране, и просто не может найти объяснение, почему его присутствие так на нее действует.
Заметив, что Таня все время молчит, Леонардо с любопытством приглядывался к ней. «Красивая девушка, глаза мечтательные, небось нафантазировала себе бог знает что о Мексике, насмотрелась всех этих сериалов… угораздило Луиса жениться на идиотке, впрочем и сам-то он…» - Леонардо интересовала Татьяна только как экспонат для изучения.
- А почему вы предпочитаете документальные фильмы? – осмелилась в какой-то момент спросить Татьяна.
- Люблю развеивать мифы. И не хочу делать из людей дураков. Их развивать надо, а не оболванивать.
- А как вы думаете – что лучше? Быть умным… или счастливым? – неожиданно для самой себя вырвалось у Тани. И она покраснела. Ее удивило, что Леонардо совершенно серьезно воспринял ее вопрос и даже задумался.
- Честное слово, не знаю.

                7
«Конечно, что он должен обо мне думать? Дурочка из России, на уме только Иоланда Лухан, Мария Лопес, Хосе Игнасио… тьфу! А я ведь так хорошо знаю все эти сериалы – возможно, лучше, чем люди, живущие здесь. Но, кроме этого, я вообще ничего не знаю. Ничем не интересуюсь. Как можно влюбиться в такую идиотку, как я?» - Таня внутренне съежилась, когда мысленно произнесла слово «влюбиться».
Неужели она… близка к тому, чтобы полюбить этого человека, о котором так мало знает? Она боится его. Он кажется резким, напористым, властным, вспыльчивым, плюющим на любые авторитеты и не боящимся никого. Ей даже думать о нем так страшно, как будто внутри нее вдруг обнаружилась бездна, о которой она до поры до времени и не подозревала. Но все красавцы мира вдруг перестали для нее существовать. Она видела только уставшее измученное лицо Леонардо, и ей хотелось закрыть его глаза, поцеловать ресницы, смотреть на него – бесконечно… Танино воображение не подсказывало ей привычные для сериалов сцены с объяснениями в любви и проявлениями пылкой страсти, ей просто хотелось его успокоить. Стать для него кем-то вроде сестры милосердия – терпеливой и кроткой. Что-то подсказывало ей – может быть, пробудившийся женский инстинкт? – что именно это ему и нужно. Женщина, которая может дать не вулкан страстей и острые ощущения, а покой. Впервые в жизни Таня испытывала простое, но дотоле совершенно неведомое и непонятное ей желание заботиться о ком-то. Раствориться в другом человеке. Ей казалось, что прежде она не жила. А родилась на свет только тогда, когда поняла, какой ее видит он, и кем она может стать для Леонардо.
А он думал, что вставляет на место мозги очередной свихнувшейся сериаломанке. Леонардо и сам себе не признавался в том, что ему льстит ее наивное желание впитывать каждую его мысль, каждое слово. И желание полностью изменить свое видение мира – ради того, чтобы стать хоть немного ему интересной.
Когда она рассказала ему про дом семьи Ломбардо, к ее удивлению, Леонардо не рассмеялся.
- А я бы снял фильм об этой гостинице, любопытно было бы… жаль, много лет прошло. Сейчас уже это не актуально.
- Действительно, жаль, - как эхо отозвалась Татьяна.
- И ты столько лет… мечтала об этом доме?
- А чем не мечта?
- Не знаю. Возможно, это очень по-женски.  У меня в юности были другие мечты. Не жизнь для себя, не уютное гнездышко, не все это… мещанство. Я увлекался политикой.  Борьба с бедностью, коррупцией… наивное желание сделать мир лучше.
- Ты так говоришь, как будто в этом есть что-то плохое.
- Просто я это уже перерос. Но ничего лучшего не придумал. А я понимаю, почему именно девушки из бывшего СССР – такие. Вас там, наверное, так «достали» политикой, разоблачениями, обличениями… и перегнули палку. Поколение твоих родителей мечтало совершить подвиг и умереть героем Советского Союза. А вы… возможно, вам все это надоело, вы недополучили глянца, гламура, комфорта, но время пройдет, вы поймете, что жить для себя – это скучно. Даже в самом красивейшем из домов. Богачей настигает такая депрессия… я их повидал, уж поверь мне.
- Как можно… тебе не поверить?
Леонардо удивленно взглянул на нее и впервые заметил, как Таня на него смотрит. «Черт знает что, ведь это… жена моего племянника! Мне что, не ходить к ним, что ли? А я ведь к ней уже привязался… а мне нельзя… нельзя привыкать к этой странной девушке. Может, она и дурочка, но мне с ней хорошо и легко, так, как будто бы я молодею сердцем», - размышлял он, не зная, как вести себя в такой ситуации.
Но Леонардо твердо знал, что он никогда уже больше не влюбится по-настоящему. И дело не в женщинах. В нем. Слишком много энергии, пыла, природных сил он растратил когда-то, выбрав для этого неподходящую девушку. Он давно разлюбил ее, но это долголетнее чувство опустошило его. И просто сил не осталось на то, чтобы снова во что-то поверить. Ведь людям лишь кажется, что запас их душевных сил неисчерпаем. Он уже долгие годы пуст, и ему нечего дать другим людям. 
Глядя на Таню с растущей симпатией, он осознавал, что может в любой момент уйти, он свободен. И ему нравилось ощущение, что он может распоряжаться собой так, как хочет.
Еще долго будет он уговаривать себя, что происходящее – совершенно невинно, и он ей в отцы годится. Но в течение долгого времени так все и было. И от природы тревожная совесть его могла быть спокойна.

                8
- Врач говорит, я могу прожить еще несколько лет, а могу умереть сегодня… с моим сердцем шутки плохи, а я все курю и курю.
Леонардо и Таня сидели в его квартире на диване. Он пригласил ее совершенно невинным тоном – посмотреть, как он живет. Таня чувствовала, он хочет сказать что-то важное и боялась его перебить.
- Если бы это был твой любимый сериал, наверное, герой или героиня сказали бы так: «Зато эту ночь у нас никто не отнимет». Как будто все обязательно должно происходить только ночью. Но я понимаю, почему они так говорят – «эта ночь» звучит очень красиво.
Таня, которую давно уже стало передергивать от этой красивости и набора штампов, взяла его за руку.
- Я бы так не сказала. Мне достаточно было бы просто смотреть на тебя.
Он вздрогнул.
- Девочка, мне временами кажется, ты… могла бы меня полюбить, увлечься… или уже… Но я… не могу тебе дать столько чувства...
- Мне много не надо, - просто сказала она. Ни одна женщина ему таких слов еще не говорила. Вроде бы – что в них такого? Но он был тронут до слез. При этом взял себя в руки и продолжал разговор спокойно, бесстрастно.
- Ты хочешь вернуться в Россию? Или останешься в Мексике?
- Если б не ты, я давно бы вернулась.
- Я знал это… но…
Таня вглядывалась в пальцы на его руке, осторожно поглаживая каждый из них. Леонардо поцеловал ее в губы. Ему самому захотелось почувствовать – каково это? Быть для кого-то желанным. Единственным. Неповторимым. Ему казалось, такого в его жизни больше не будет, а, может, на самом-то деле и не было никогда. За что ему этот подарок – и в конце жизни? Он вовсе не стар, но надорвался, себя не берег, и вот – результат.
«Дурочка? Вот уж не знаю… В каком-то смысле, возможно… Но сколько в ней нежности, доброты… Это лучше, чем ум без сердца», - думал он, лежа рядом с ней и вспоминая молодость, то, как выше всего на свете он ставил разум и интеллект, и впервые в жизни думая, что ошибся.
- Леонардо… не думай, что это ты, скажи себя: это я во всем виновата. Я изменила Луису. Я, а не ты.
- Ты о чем? Я – мужчина. И не снимаю с себя ответственность… - он внезапно осекся, подумал: не надо сейчас громких слов, только не  с ней и не в эту минуту.

                9
Согласно условиям завещания Леонардо Сальватьеро, его крошечная квартирка досталась в собственность Тане, жене его племянника. Луис с недоумением воспринял желание жены переехать туда на время.
- Ты с ума сошла? Сравни наш дом и эту конуру…
- Мне здесь уютно.
- Ты после похорон дяди сама не своя.
- Я… хочу побыть здесь. И не спорь со мной. Умоляю.
- Ну, хорошо, - достаточно покладистый Луис сдался. Он помог жене собрать чемоданы, недоумевая, зачем она берет с собой все. Если бы хотела пожить здесь какое-то время, можно было ограничиться самым необходимым и переехать с одной сумкой. Луис пока не догадывался, что она не собирается возвращаться.
На кладбище Таня не ходила. Она думала о том, что никто никогда не узнает об их отношениях с Леонардо, и она сможет в любой момент приехать сюда – если в России почувствует, что ей его не хватает. Он здесь. Она ощущала его присутствие. Интуитивно он почувствовал, что ей нужно, и дал убежище, в котором она могла спать, прижав к себе его свитер. Разговаривать с его фотографией, убеждать себя, что она видит его наяву, просить, чтобы он ей приснился.
Она не забеременела от него. В сериале это обязательно произошло бы. Там ничего не бывает без последствий. От «Лео», как она мысленно называла Леонардо, ей осталась только эта квартира. Но до конца ее жизни.
Она смотрела все его фильмы, многое не вполне понимая. И вслух просила его объяснить ей кое-что, иногда Тане казалось, что она слышит его ответы. Может, она сходит с ума? Ей было все равно.
Теперь она даже поверить не могла, что когда-то грезила о красивых вещах, думала, что внешнее великолепие подразумевает и внутреннее наполнение. Таня стала терять интерес ко всему, что не было хоть как-то связано с Лео, она жила только им и ради него.
- Дочка, ты хочешь вернуться домой? – снова и снова звонила ей мама.
- Да, - отвечала она.
- Навсегда?
- Наверное…
- В Москве найдешь ничуть не хуже всех этих луисов…
- Мама, никто мне не нужен.
- Я хочу внука… или внучку…
- Для этого муж не обязателен.
- В сериалах? Возможно. Там путь матери-одиночки устлан розами, в жизни это не просто…
- Все, хватит. Мы как-нибудь справимся.
После  Лео одна мысль о других мужчинах Тане была невыносима. Она понимала, что если и заставит себя выйти замуж, то, в конечном счете, разведется – как с Луисом.  Ей был не нужен еще один бессмысленный союз.
Но ей хотелось ребенка. К тому же она понимала: пора, детородный возраст у женщин не вечен. А ей уже двадцать семь.

                10

- Вам кажется, дочка смотрит на вас свысока? А сколько ей лет? – уточнил психотерапевт у Татьяны.
- Девять.
- И что она вам сказала?
- «Мама, по уму я умнее тебя», - женщина засмеялась. – Может, все так и есть? Даже ребенок видит, какая я дурочка?
- Ну, вот… вы улыбаетесь.
- Мне вы рассказали об этом мужчине из Мексики… Только имени его не назвали. Кто-нибудь еще о нем знает?
- Мама. Я не утерпела, но… очень мало, что ей сказала. Коротко, сухо. Она не стала расспрашивать. Мы с ней на эту тему молчим.
- Как зовут вашу дочь?
- Рита.
- Кто ее отец?
- Когда-то он жил по соседству с нами, теперь переехал.
- Он знает?
 - Да. Знает. Я сказала ему, чтобы успокоить свою совесть: вроде как поставила в известность, а дальше – это его дело.
- Вы с ним связались только ради беременности? Он хоть чуть-чуть вам нравился?
- Он был здоровым. Предки его – долгожители. Это было все, что мне нужно. Да он и сам был не против, шутил, говорил, что такие великолепные экземпляры должны плодиться и размножаться.
- Дочь на него похожа?
- Она деловая, напористая, очень конкретная… понимаете? Я ей вообще непонятна. Она считает, что я витаю в облаках. И вообще непонятно, на каком свете.
- Она так и выразилась?
- Ну… похоже.
- А послеродовая депрессия у вас была?
- Да, но не очень долго. Месяца полтора, не больше. Настоящая депрессия развилась позже, три года назад.
- Психические расстройства случаются на четвертом десятке, это классический случай. Как вы считаете, Рита вас любит?
- По-своему… иногда мне кажется, что она меня… жалеет. Как дурочку.
- Дурочка… вы слишком часто это слово твердите. А почему?
- Это странно… но я цепляюсь за первые воспоминания о том человеке… в начале знакомства мне казалось, что он считает меня глупышкой, но меня это почему-то не обижало.
- Да. Так бывает.
- Но будь я такой уж дурочкой, наверное, меня легко было бы сделать счастливой, но оказалось, что это неимоверно трудно…

                11

Мать не узнала Татьяну, вернувшуюся из Мексики. Это был совершенно другой человек. Не глаза – а будто бы океаны невыплаканных слез. Мать даже боялась спрашивать, что случилось, но понимала: дело не в Луисе. Прошли годы, прежде чем Таня призналась…
Мать надеялась, что ее дочь станет более цепкой, хваткой, практичной, но этого не случилось. Перестав лелеять юношеские мечты о красивой жизни, она просто замкнулась в себе и потеряла интерес к окружающему миру. Могла часами сидеть, глядя в одну точку, думая, неизвестно, о чем.
Конечно, рождение Риты вернуло ее к жизни, иначе и быть не могло. Настойчивая энергичная девочка своим криком как будто встряхивала свою апатичную мать и заставляла ею интересоваться. Это была прирожденная командирша. Таня очень быстро почувствовала, что у них с Ритой странное распределение ролей: такое впечатление, будто эта малышка – и есть шустрая мать, а она – ее великовозрастная послушная дочь.
Рите было три года, когда они с матерью начали смотреть латиноамериканские сериалы. Девочка все время веселилась и изображала актеров, а мать невольно улыбалась, вспоминая, как она в подростковом возрасте абсолютно серьезно воспринимала происходящее на экране. Таню снова потянуло в интернет, и она стала принимать участие в обсуждении телегероев.
- Опять Хосе, Педро, Хорхе… я думала, ты покончила с этим, - язвила ее мать.
- Сейчас я только смеюсь.
- А не мечтаешь туда?
- Ради бога…
Таня раз в год ездила в Мексику, проводя в квартире любимого несколько дней. Больше она не могла себе позволить. Но ей были необходимы эти поездки. Ощущение боли притуплялось, но Таня об этом жалела – ей была дорога эта боль как ничто другое. Примитивные современные психологи, помешанные на позитиве, удивились бы, что грустью и ощущением животной тоски можно так дорожить. Это были осмысленные мгновения ее жизни – Таня готова была тысячу раз обозвать себя дурочкой и кем угодно, лишь бы это дало ей ощущение близости к Лео.   
«У тебя есть ум сердца, а это гораздо важнее», - услышала она чей-то голос во сне. Кто ей это сказал? Неужели это был он? Сама она до такого бы не додумалась.

                12
Конечно, Татьяна подпала под влияние сильной личности, будучи сама человеком слабым. Это ее буквально переродило. Но потом, наблюдая за своей дочерью, от природы явно сильной и мощной, прирожденным лидером, женщина чувствовала, что должна вернуть себе хоть что-то от прежней Тани.
Ей надо было научиться радоваться самым простым вещам. И пусть Лео счел бы это глупым, ей нужно как-то жить дальше. Она – не философ, мыслитель, художник или революционер, а человек, который совсем потерялся.
Мир вещей, предметов – ей хотелось вернуться в него. Но обновленной, с иными ощущениями, изменившимся вкусом и болезненно обостренным чутьем. У нее возникла потребность отыскивать вещи, которые давали бы ощущение дома, уюта не для окружающих, а исключительно для ее души. И ей было все равно, как их воспримут другие.
В детстве она любила то, что вызывало у нее сказочные ассоциации или давало ощущение покоя. Через всю жизнь она пронесла любовь к дереву – стенам, полу, рамкам картин. Она могла подолгу смотреть на ровные линии, дотрагиваться до шершавой стены и испытывать от этого странное удовольствие. Деревянные избы ее очаровывали, во время экскурсий ей нравилось бродить среди них.
- Когда я была маленькая, я играла с деревьями, которые росли недалеко от нашего дома, придумывала им имена, - рассказывала Таня Рите.
- Ты уже тогда была какое-то чмо, - девятилетняя девочка насмешливо смотрела на мать. – Я бы до такого даже не додумалась.
- Может, в прошлой жизни я была…
- Деревом?
- Нет… наверно, тоненькой веточкой… которую очень легко сломать.
В Латинской Америке разговоры о прошлой жизни, реинкарнации очень любили. Таня не знала, как к этому относиться, но четкое ощущение некого «узнавания» ее посещало – лица, которые будто бы были ей давно знакомы, улицы, старые дома… Ей никогда не приходилось ездить на троллейбусе или трамвае, но, видя их в мульфильме или старом кино, она внезапно замирала на месте. Ей хотелось остановить мгновение, зафиксировать его в своей памяти, понять, почему эта картинка вызывает грустные ностальгические эмоции такой силы. Так же реагировало ее сознание на фонари, старые афиши, скамейки. Плакать хотелось. А почему? Она не понимала.
Если Таня пыталась себе представить самую светлую картину, видение наподобие рая, она закрывала глаза и видела изображение старой мельницы белыми мазками, дорогу к ней на фоне ясного серо-голубого неба. Она иногда покупала картины и не могла пройти мимо ни одной нарисованной мельницы. Ей хотелось на них смотреть, о них думать.
- Ты их собираешь, что ли? – диву давалась ее мать.
- Не знаю…
Она разглядывала эти картины дома, и на душе у нее светлело. Почему вид мельницы действовал на нее таким образом? А обычную дорогу хотелось назвать дорогой к храму. При этом к церквям она была равнодушна, и только скромный и неприметный протестантский храм на картинке воспринимала как что-то естественное для себя и приятное. В облике православной церкви ее смущала излишняя, почти детская, мультипликационная красивость, она ей напоминала пирожное, а католическая давила помпезностью, пышностью и надменностью.

                13

- Ты зря наши сериалы не смотришь, - ехидно сказала Тане мать. – Там теперь новая мода: олигарх встречает честную девушку, у которой есть принципы, и это сражает его наповал. Он едет в деревню, дает деньги на строительство храма, крестится, венчается с этой Золушкой, - в общем, это нечто.
- Мама, ну это даже не смешно.
- У тебя какие-нибудь принципы есть?
- Никаких нет. И никогда не было.
- Могла бы хотя бы прикинуться. Видишь, как теперь модно? У кого принципы – так олигарх за углом.
У нее были ощущения, которым она безуспешно пыталась дать хоть какое-нибудь логическое объяснение. Она жила импульсами, минутой, секундой.
- Ну, хоть какой-нибудь наш сериал посмотри. Там дома не хуже этого твоего… Ломбарди…
- Не напоминай мне.
- Я, кстати, в интернете прочла, что это была и не гостиница, а вилла, а в другом месте написано, что и то, и другое…
- Да какая мне теперь разница?
- Только тебе могло даже в голову не прийти, что такой дом надо обслуживать, убирать. Ты как думала? Нажала на волшебную кнопку, и как в сказке – вокруг тебя красота.
Таня была не из тех женщин, кто любит заниматься бытом и кому в удовольствие обустраивать гнездышко. Она это все тихо ненавидела. Хотя и заставляла себя делать домашние дела, превозмогая дикое раздражение. Теперь она полностью оценила преимущества небольшой компактной квартиры, которая не требует стольких сил и средств и такой самоотдачи. В юности она могла сколько угодно мечтать о дворцах, но при одной мысли, что там надо что-нибудь делать, Таня мгновенно остывала, и всякое желание фантазировать на эту тему пропадало.
«Вы относитесь к тем людям, которые в определенном смысле никогда не повзрослеют. Хотя минуты озарения и прозрения у вас бывают, но это минуты.  Вы хотите сбежать от реальной жизни, спрятаться в сказку, вымысел, фантазию, мистику, куда угодно», - сказал ей психотерапевт. Она знала, что это правда. Дочь как будто бы уже родилась с душой, более взрослой и реальной, чем у вечной девочки-матери.
 Когда депрессия накрыла Таню сокрушительной волной, и выяснилось, что она теперь не может жить без лекарств, ей пришлось искать способы получения удовольствия от жизни.
- Созерцание вам помогает?
- Да. Помогает.
- Вы говорите, что испытываете странную ностальгию по прошлой жизни… как будто она у вас действительно когда-то была. А вам нравится об этом думать?
- Нравится.
- Я так и предполагал. Это дает ощущение счастья?
- Да. Я чувствую, как будто попала в то измерение, в котором должна находиться, и в нем все МОЕ: звуки, запахи, формы, цвета…
- Ну, хорошо. Вот и ищите свое. То, что вы ощущаете себе близким, созвучным, родным. Создавайте свою страну. Пусть воображаемую. Если вам этого хочется. А умение смеяться вы не утратили?
- Я не знаю. Моя мать сейчас просто угорает, когда смотрит наши сериалы.
- Вот и присоединитесь к ней. Это тоже – развлечение.
Тане казалось, нашей жизнью она сыта по горло, и никогда не сможет получить удовольствие от просмотра сказки о якобы жизни в нашей стране, потому что в это она при всем желании никогда не поверит. Но оказалось, что она ошибается.
Сериалы имеют свойство затягивать в свой омут постепенно. Посмотрев одну-две минуты, не втянешься, а если выдержишь серию, другую, третью, уже и не заметишь, как с нетерпением будешь ждать четвертую. 

                14

Девушка из детского дома оказывается дочерью олигарха. Не успев похоронить отца, который не успел оформить наследство на ее имя, она тут же встречает другого олигарха, который берет ее на работу горничной. Золушка производит неизгладимое впечатление на мать олигарха, которая полюбила ее как дочь и даже начала читать ей вслух книги. Жена олигарха – естественно, ведьма. Все его знакомые – подколодные змеи, которым только деньги нужны. И лишь одной Золушке вообще ничего не надо.
- Настя, я никогда еще такой девушки не встречал. Я полюбил тебя, - заявил он ей.
- О, нет! У вас есть жена, - Золушка разрыдалась и выбежала из комнаты. Потом она нашла фотографию олигарха в кабинете и поцеловала ее. В этот момент вошла ее будущая свекровь.
- Настя! Ты мне сразу понравилась. Ты любишь моего сына! Какое счастье! – пожилая женщина кинулась к девушке и сжала ее в объятиях.
- Вы не должны так говорить! У него есть жена! – продолжала свое сопротивление честная Золушка.
- Эта выдра ему изменяет. Она скоро его разорит.
- Это не важно! Он дал ей слово быть вместе всегда.
- Какая ты принципиальная!
Мать олигарха рыдала. В этот момент в кабинете появилась ее злополучная невестка № 1.
- Вы всегда меня ненавидели.
- Ты ни разу не назвала меня «мамой»!
- А эта что – сразу же назвала? Вот подлиза!
Золушка выбегает из кабинета, оскорбленная в лучших чувствах. Она оставляет записку матери олигарха, где еще раз излагает все пункты своих жизненных принципов. Это повод еще раз прослезиться.
В деревню за ней прибегает брошенный олигарх.
- Я брошу бизнес и буду жить здесь с тобой. Ты самая честная девушка в мире.
Дальше Таня даже смотреть не стала, смех ее так распирал, что она не могла дышать.
- Мама, а что? Была бы ты похитрее, прикинулась бы… и мы бы с тобой и с бабушкой переехали в апартаменты, - рассуждала Рита.
- А дедушку куда денем?..  Нет, если уж сочинять сказки для взрослых, то не такие бездарные, - сказала Таня.
- Латиноамериканские лучше? -  спросила ее мать.
- Там хоть музыка покрасивее, съемки… Какую-то атмосферу они создают.
- Тебе даже дом не понравился?
- А на это я вообще уже никакого внимания не обращаю.

                15

Когда ее дочь была маленькой, Таня рассказывала ей сказку за сказкой, и Рита любила их слушать. Она просто импровизировала – говорила то, что в голову придет. И никогда не записывала, а потом забывала. Когда они были на море, Таня приносила ей камушки и ракушки и сочиняла о них истории. Тогда еще Рита была слишком мала, чтобы смеяться над матерью, и слушала ее, открыв рот.
Время от времени ее посещала мысль попробовать хоть одну из историй, приходящих ей в голову, записать и оформить. Но Таню удерживал страх. Какой из нее Ганс Христиан Андерсен? Она прочла слишком много хороших сказок, чтобы оценить свои собственные. И понимала, что нет у нее большого таланта.
- А вы об этом не думайте, - посоветовал ей врач. – Пусть для вас это станет не желанием чего-то достичь в творчестве, а терапией. А что из этого выйдет? Кто знает… Отбросьте все свои страхи. Считайте, что это – лечение, вот и все.
И Таня решила никому не показывать написанное – даже Рите. Она стала писать для себя, проверяя, даст ли это нужный эффект, улучшится ли ее состояние. Покажется ли ей, что она нашла смысл в жизни - какой-то иной, помимо биологического? Есть люди, которым он необходим.
Ее дочь собирала фигурки животных. Обычно детям нравятся собачки, кошечки, лошадки. Таня всегда была к ним равнодушна. Ее по непонятной причине с раннего детства влекли черепахи. Она подолгу разглядывала крошечные фигурки, гладила поверхность панциря, и чувствовала, как к ней приходит покой, даже дышать становилось легче.
С игрушечной черепашки она и начала. Это стало ее первой сказкой. Она увлеклась и обнаружила, что это – захватывающее занятие. Создавать миры, населять их выдуманными существами. Иной раз она вставляла в сюжет нахальную, своенравную, но добродушную девочку, напоминающую ее Риту.
Дочь подозревала, что мать от нее что-то скрывает, часами сидя за компьютером. Как-то раз ночью Рита тихонько проникла к ноутбуку, нашла нужный файл и стала читать.
- Ты пишешь тут про меня?! – завопила она, растолкав уснувшую мать.
- Ну… не совсем про тебя, - уклончиво ответила Таня.
- Почему ты мне ничего не сказала? Я хочу, чтобы ты про меня писала! Но с моего разрешения. Завтра – чтоб продолжение было, – заявила она ей тоном, не терпящим возражений, даже не подозревая, насколько она смешна. Но Рита была в том возрасте, когда дико обижаются на снисходительные улыбки взрослых, поэтому Таня сделала вид, что восприняла ее приказы всерьез.

                16

Ей захотелось, спустя долгие годы, разглядеть виллу в Мексике, которую снимали в сериале «Никто, кроме тебя». Ведь по какой-то причине это произвело на нее неизгладимое впечатление? Вовсе не все богатые дома подряд Тане нравились. Ей пришло в голову, что «дом семьи Ломбардо» она могла бы описать так, как тогда его видела, и населить сказочными существами.
Оказалось, что дом выглядит не совсем так, как она его запомнила. Она вообще испытывала тягу к белому цвету, и все ей виделось в какой-то туманной дымке. Ни одного оттенка, кроме белого, Таня вспомнить не могла. И она отказалась от мысли использовать конкретное место. Лучше она придумает сказочный дом, в котором само собой все прекрасно, он не нуждается даже в прислуге. Нажали на кнопку – желание исполнилось. Вот уж мечта всех детей!
Таня не могла вспомнить, в какой момент ей вдруг показалось, что Лео… он мог бы ожить в ее воспоминаниях. Ей даже имя менять не пришлось бы. Так она и назвала бы свой персонаж. Казалось, можно попробовать снова приблизиться к ощущению чуда, испытанного ею однажды. Она закроет глаза, сосредоточится, вызовет в памяти интонацию его голоса, и Леонардо посмотрит на нее своими насмешливыми и усталыми глазами.
Не сразу, но так и случилось. Она физически стала чувствовать его присутствие, прикосновение, дыхание… Кем он будет? Тане казалось, он сам должен выбрать, подсказать ей идею. На страницах своего черновика она задавала ему вопросы и будто ждала от него настоящих ответов. И ей показалось, что дождалась.
- Лео, а что такое – настоящее волшебство?
- Ты это узнала, когда мы с тобой познакомились.
- А я могу воскресить это в памяти и возвращать тебя снова и снова?
- Ты можешь. Ты даже сама не понимаешь, сколь многое на самом деле тебе подвластно. И ты приоткрыла заветную дверцу, за которой…
- И что за ней?
- Ответы. На все вопросы. Которые всю жизнь не давали тебе покоя.
- Зачем я живу? Зачем родилась? Почему я такая?
- Мне кажется, ты уже начала это понимать. Далеко не в каждой душе есть волшебство. И даже потребность в этом. Ты должна научиться его создавать.
- Для других? А если им не понравится?
- Ты пока об этом не думай. Пиши для меня.
- Мне кажется, я не сама пишу, моей рукой кто-то водит…
- Многим это так представлялось.
- Ну, значит, я не одинока.

               
                17

Он был слишком серьезным, и ее детскость, некоторое легкомыслие невольно притягивали его как порыв свежего ветерка. Таня чувствовала, что ее персонаж только хочет казаться строгим и важным, он боится иных своих проявлений – непосредственных и смешливых, как будто не хочет упасть с пьедестала борца за Серьезность. Но в нем все это есть. Ни один человек не знает, сколько в нем на самом деле сокрыто.
Она не сделала Лео одним из волшебников или магов, он стал судьей. И разрешал все споры, конфликты, противоречия, разногласия. Персонажи шли к нему жаловаться друг на друга, желая услышать его совет, просили придумать наказание для обидчика или проучить шалуна. Лео с важным видом выслушивал всех и высказывал свой вердикт.
Иногда ей казалось, что она слышит его смех – в жизни он редко смеялся. Но, наблюдая за самим собой на бумаге, Лео, казалось, веселился как никогда.
- А в каком доме я буду жить? – ей казалось, что она слышит его вопрос.
- Я еще не придумала.
Когда речь шла о домах, ее притягивали белый и желтый цвета, казалось, они в сочетании дают очарование ее любимого цветка – обыкновенной полевой ромашки. При этом могут выглядеть очень торжественно, если пропорции здания внушительные и солидные, как у построек сталинской поры, которые ей в детстве нравились. Почему-то ей захотелось, чтобы он жил в таком доме, но делать его огромным Таня не стала. Лео предпочитал скромность, небрежность. Он должен был оставаться самим собой.
На новогодний праздник дети придуманного ей королевства получили возможность выбрать дом, который был бы им по душе. Вся елка была увешана крошечными фигурками всех видов домов, которые Таня только смогла придумать. Они были съедобными. Наигравшись, ребенок с удовольствием глотал шоколадный, сдобный или карамельный домик. Девочка, напоминающая ее дочку Риту, слопала сразу два, отобрав их у мальчишек, без зазрения совести доведя их до слез.
- А Лео похож на моего папу? – спросила девочка, устроившись у матери на коленях и прочитав продолжение.
- Нет.
- Жаль, мне хотелось бы, чтобы он был такой.
- Мне тоже жаль.
«Я бы не смог дать ей здоровье, у меня плохая наследственность, - как будто услышала она его тихий голос. – Так что не надо жалеть, что она не моя. Тебе с ней повезло».
- Хорошо, что ты его выдумала. Ты ведь для меня это сделала? – дочка испытующе смотрела на Таню. Она виновато улыбнулась – как всегда, когда приходилось немного кривить душой.
- Да. Ну, конечно же, для тебя.