У всех давно уже ночь, а мы пьем утренний свет. Мы пьем утренний скрип неоткрытых дверей. Мы ставим чай на плиту и пусть нет сигарет-мы глотаем энергию всех фонарей. И пусть дрожат на ветру крыши старых домов, визг трамвайный навеет нам сон. Мы у всех на виду пляшем вальс поутру под заезженный патефон. Мы отправляемся спать на вершины всех гор. Мы ложимся спать на дно всех морей и нам снится сон, где есть город без крыш с синим небом в проемах дверей. Там танцует весна в середине зимы, что-то шепчет июль в унисон с декабрем. Там танцуем и мы. Где-то я, где-то ты, так, что звезды падают за окном. Третий день звездопад. Третий день гололед. Мы бьем в бубен в обед у пивного ларька. На губах моих мед и так хочется жить, ну хотя б до второго звонка. На губах моих вкус непрошедших ночей в ожерелье из тающих бус. На губах моих смех недосказанных слов, а в глазах моих свет недостигнутых звезд, Млечный путь, как застывший ручей. И табачный угар разлетается в пыль. Целовальник цикуты налив, спросит: Сестры мои, ну а где же ваш рупь?
И случится сплошной недолив. И осенней порой суицидов и драм, в час предутренний первых машин, по дорогам скрипя мы ползем по домам, в час преджизненный просто спешим.