241. Аарон Хатфилд
Лучше, чем гранит в Спун-Ривере
Картина памяти, в которой храните мой образ
Перед перед первыми мужчинами и женщинами
Там в церкви Согласия в день Общины.
Разговор сломанным голосом крестьянской молодежи
Из Галилеи, кто поехал в город
И был убит банкирами и адвокатами;
Мой голос, смешивающийся с июньским ветром
Это прошло области пшеницы из Аттербери;
В то время как белые камни в месте погребения
Вокруг церкви мерцал на летнем солнце.
И там, хотя мои собственные воспоминания
Были слишком большими, чтобы иметь, были Вы,
O пионеры,
Со склоненными головами, вдыхающими дальше Ваше горе
Для сыновей, убитых в сражении и дочерях
И маленькие дети, которые исчезли утром жизни,
Или в невыносимый час полудня.
Но в те моменты трагической тишины,
Когда вино и хлеб были переданы,
Прибыл согласование для нас —
Нас крестьяне и дровосеки древесины,
Нас крестьяне, братья крестьянина Галилеи —
Нам прибыл Стеганое одеяло
И утешение языков пламени!
*
241. Aaron Hatfield
BETTER than granite, Spoon River,
Is the memory-picture you keep of me
Standing before the pioneer men and women
There at Concord Church on Communion day.
Speaking in broken voice of the peasant youth 5
Of Galilee who went to the city
And was killed by bankers and lawyers;
My voice mingling with the June wind
That blew over wheat fields from Atterbury;
While the white stones in the burying ground 10
Around the Church shimmered in the summer sun.
And there, though my own memories
Were too great to bear, were you, O pioneers,
With bowed heads breathing forth your sorrow
For the sons killed in battle and the daughters 15
And little children who vanished in life’s morning,
Or at the intolerable hour of noon.
But in those moments of tragic silence,
When the wine and bread were passed,
Came the reconciliation for us— 20
Us the ploughmen and the hewers of wood,
Us the peasants, brothers of the peasant of Galilee—
To us came the Comforter
And the consolation of tongues of flame!