Начало августа, Илья Пророк лил свои холодные слезы так сильно, что упругие фонарики цветущей пижмы были похожи на златые растрёпанные волосы грустившего об уходящем лете Леля. И свирель уже давно молчит, а может он ее сменял на что-нибудь «околоосеннее»… Небо почему-то белое, мутно-белое, как траурный саван, реки сменили свое ветреное щебетание на унылую песню запутанных течений. День начался как-то плохо, он был не карикатурен, а естественно плох, как будто именно так был уже давно задуман Господом.
Я потеряла кольцо – бабушкино, которое досталось ей от мамы, а маме от ее мамы и вот так передавалось по цепочке. И так нелепо на мне эта цепочка оборвалась. Я возвращалась из леса домой с холщовой котомкой, набитой тысячелистником, с грустью в душе и с волнением – как я скажу бабушке о своей потере??? Обронила в лесу? Утопила в реке? Любое оправдание это всего лишь оправдание, скорей всего моя потеря уже давно стала чьей-то находкой. Моя бабушка обладала неким таинственным свойством – я смотрела на нее, и мне сразу хотелось сказать ей любую правду, даже самую горькую. Ее мягкий взгляд и теплый голос, подобно лечебной мази, вытягивали вранье из организма, чтобы только его там не оставить и окончательно не отравить свою душу.
Бабушка сидела за прялкой и не громким голосом напевала простенькие куплеты песен, которые мы с ней в шутку сочиняли во время сбора трав:
У меня водицы –
Ровно полведра.
Вздумали жениться
Сыновья Петра.
Дам я им напиться,
И отправлю в путь.
Не за синей птицей,
А за кем-нибудь…
За возможной милой,
За отрадой глаз.
За сто тысяч милей –
С Богом! В добрый час!
Я вошла и тихо сказала:
- Бабуля, я потеряла кольцо.
- Не беда, воротится…
Она сказала это так равнодушно, как будто я сообщила не о потере фамильного украшения, а о чем-то обыденном и ожидаемом, о том, о чем она уже давно знала. Я была и подавлена и обрадована одновременно… Не найдя в себе сил возразить или согласиться, я молча поплелась спать, надеясь на сказочную истину – «утро вечера мудренее».
Ночью я спала беспокойно. Мне снились то огромные деревья, верхние ветви которых плотно закрывали синеву утреннего неба; то причудливые кентавры, невообразимо пестрых расцветок; то глубокие черные ямы, в которые я постоянно проваливалась. Я металась в своей постели, даже во сне переживая потерю кусочка памяти – фамильного кольца моей бабушки. Утром, казалось, никто не помнил о вчерашней грусти. Бабушка была погружена в утренние заботы деревенского человека; солнышко вертело своей оранжевой растрепанной головой направо и налево, разбрызгивая свое янтарное настроение в голубоватой пучине небес. Я по своей утренней привычке, схватила два небольших ведра и отправилась к роднику за чистой холодной водой. Набирая воду, я с удивлением обнаружила на деревянной дощечке рядом с родником, потерянное мной кольцо. Что я тогда испытала? Радость? Нет, скорей это было удивление и выкрик – «Такого не бывает» Бабуля видела, как я радуюсь найденной потере. Но она долго ничего не говорила, а лишь загадочно улыбалась. Она не была многословна и не любила длинных рассуждений и сложных словесных конструкций. Позже бабушка все же сказала мне фразу о том, что память живет не в вещах, а в сердце и если душа пуста, то даже фамильное украшение будет всего лишь безделицей. Я знаю тех, кто категорически не согласен с моей бабушкой и превратил свою жизнь в процесс собирательства, убеждая себя в ценности материального. Моя же бабушка хранила память в песнях, фольклоре, умениях, жизненных историях, она знала каждую трещинку на деревьях в лесу, знала, куда ведут самые потаенные тропинки, и потеря фамильного украшения вряд ли бы стала для нее трагедией.
Именно этот случай научил меня не привязываться к вещам настолько, чтобы становиться их рабой. Я не впадаю в истерику, если у меня сломался телефон, порвался браслет или потерялся кошелек. Это всего лишь доставляет неудобства и не более того. Куда страшнее уход близких людей, болезни или беды. Я неправильно живу. И мне каждый стремится об этом сказать, люди просто не понимают, что я давно об этом знаю и это не дезориентация, а добровольно выбранный и осознанный способ существования. Его нельзя назвать верным или не верным – он просто мой.