КЁНИГСБЕРГ
Этот рассказ как бы продолжает воспоминания о войне и о первых послевоенных годах.
По-моему, это было в 1947 году. Мама повезла меня и младшего брата в гости к своим братьям, которые завербовались в город Кёнигсберг на работу и уже жили там около года.
Дядя Коля (младший брат мамы) был зав.базой, то есть жил не бедно.
Я любил лазать по разбитым домам и обнаружил, что во многих живут немцы – местные жители этого города (их ещё не выслали в Германию). Тётя Нина, жена моего дяди, сказала мне, что ходить в эти дома опасно, но меня как магнитом тянуло туда. Как-то я увидел, что немецкий мальчик роется в мусорном баке, ища там что-нибудь съестное. Я пришёл домой и говорю тёте Нине: «А там немецкий мальчик ищет пищу в мусорном баке. Нельзя ли ему чего-нибудь дать?» А тётя мне отвечает: «Я помогаю нескольким немецким семьям – женщины сами приходят ко мне».
Мама с моим братом остались у дяди Коли, а меня отправили к дяде Афанасию, который жил за городом в каком-то посёлке. Посёлок отличался чистыми красивыми домами, но не многоэтажными. Самое интересное было для меня то, что рядом – судоходный канал, а на том берегу – могучий лес.
Мой двоюродный брат Генка (сын дяди Афони) старше меня на один год – ему тринадцать. Но ума у него было не намного больше, чем у меня. Говорит:
«Пойдём перелезем через забор на военный склад и там наберём патронов и пороха». Я немного засомневался: а не опасно? Охранник не застрелит нас? Генка ответил, что он знает, где надо перелезть, чтобы охранник не заметил. Но как только мы спрыгнули с забора, раздался мощный крик: «Стой, стрелять буду!». Как мы перескочили обратно и почему он нас не убил, не помню и не понимаю до сих пор.
У Генки было много интересных затей, после которых мы чудом оставались живыми. Но, слава Богу, всё-таки остались. Об этом, может быть, в другой раз. А сейчас – один случай другого порядка.
На пляже нас было две небольших компании. Русских ребят пять человек и немецких столько же.
Но в нашей компании самый старший и мудрый – Генка, а в той самый старший парень был лет так семнадцати.
Я только научился проплывать по собачьи метра три-четыре. Генка – около десяти, а остальные – нисколько. Вдруг один из тех, что «нисколько», зашёл дальше чем «по горлышко», и начал тонуть. Мы завыли. Генка, повернувшись к немцам, как закричит: «Камрад, помоги!». Старший немецкий парень не раздумывая бросился в воду, подплыл к бедняге, и мальчик был спасён. Я не помню, какие слова и кто потом говорил, но помню, что спаситель улыбался, а мы ругали спасённого за то, что он так неосторожен.