Похождения бравого аспиранта, непридуманные истори

ПРЕДИСЛОВИЕ

Каждый, у кого за плечами аспирантура и аспирантское братство, с теплотой вспоминает это замечательное время. В кругу кандидатов и докторов наук байки, связанные с бравым аспирантским прошлым, - обязательная часть «профессионального дискурса»: научный опыт неотделим от опыта житейского, личностного.

Доктор фармацевтических наук, профессор Олег Миронов рассказывает о своем опыте – уникальном, как и любой другой человеческий опыт, но иногда незамысловатые, иногда узнаваемые, иногда совершенно невозможные и при этом реальные эпизоды складываются в портрет эпохи – той, когда дефицит колготок и серной кислоты, рижской карамели и растворимого кофе мог в одну минуту изменить планы и поведение человека, разбудить в нем такие качества, которые в другое время мирно бы дремали в глубинах подсознания без вреда для окружающей среды.
У «правильно» рассказанных «жизненных» историй есть важное привлекательное свойство - теплая и естественная интонация, окрашенная обязательной для любого настоящего аспиранта иронией.

«Похождения» аспирантов-химиков N-ского «меда» эпохи восьмидесятых привлекают не только неожиданностью житейских положений, но и атмосферой подлинности – ситуациями, портретами, реальными характерами, когда вместе с автором задумываешься о мелкости и благородстве человеческой натуры. Но в любую эпоху можно оставаться порядочным, добрым и интеллигентным - это, наверное, самое главное, о чем хотел рассказать бывший бравый аспирант Олег Миронов.

Кандидат филологических наук
доцент кафедры теории и истории журналистики
Белгородского государственного университета
С.В. Ушакова


Как всё начиналось

Если кто-то знает губернский город N, то наверняка видел или даже бывал в его медицинском институте. Главный корпус института располагается на одной из центральных площадей города в историческом здании бывшей городской тюрьмы. И в эпоху социализма подобная метаморфоза подчеркивала торжество его достижений. С момента своего возникновения эта alma mater приобрела заслуженный авторитет серьезной учебной и научной школы. К сожалению, в настоящее время, будучи уже университетом, вуз погряз в коррупции и потерял свое лицо. Но это уже отдельная история про то, как малообразованный, но по-своему талантливый армянин-строитель изнутри разложил моральные устои святилища знаний.

Мне повезло. Я застал расцвет N-ского медицинского института и его научной школы. Был его студентом, аспирантом и сотрудником. И мое дальнейшее повествование коснется именно этого интереснейшего для меня жизненного этапа.
Годы учебы! Студенческие годы! Что может быть более светлым и иллюзорным периодом в жизни человека? Молодость! Молодость пьянящая и не знающая запретов. Организм сам выделяет избыточное количество медиаторов удовольствия - эндорфинов и энкефалинов. Мозг становится изобретательным и изворотливым. Существующая степень свободы доминирует над необходимой мерой ответственности за свои поступки. Жизнь прекрасна и многогранна. С возрастом мы все острее и острее осознаем невозвратимость того былого состояния. И сегодня я часто задумываюсь над этим и говорю об этом старшеклассникам и студентам, призывая их приобретать и ценить минуты студенчества.

Вроде бы в стороне от студенческой скамьи находится аспирантура. Если попытаться дать определение аспирантуре бюрократическим языком, то получится приблизительно так: это базовый вариант последипломного образования, направленный на формирование самостоятельной научной единицы. А лично я считаю аспирантуру к тому же эксклюзивной возможностью продлить радостные студенческие годы. Конечно, это касается лишь полноценно-полнокровной очной аспирантуры.

Я как-то плавно перешел из студенческого качества в аспирантское. И здесь надо оговориться, что учился я на фармацевтическом факультете и аспирантуру выбрал химическую уже на четвертом курсе института. Реализовывалась она на кафедре аналитической и токсикологической химии под руководством важного профессора, царство ему небесное. Нрава он был крутого, вплоть до самодурства, но сейчас я думаю, что именно это во многом определило мое аспирантство как школу - если не научную, то жизненную.

Во избежание конфуза я в своих историях слегка изменил имена собственные и географические названия.
 
История первая. Знакомство

Все мы смешны в какой-то мере,
И мера каждому своя.
Мой комплекс, как стальные двери.
За ним надежно спрятан я.

Еще будучи студентом первого курса, я участвовал в эпизоде, который показался мне одновременно обидным и смешным. Как-то во время перерыва в занятиях заведующий кафедрой органической химии, за тщедушное телосложение и созвучие фамилии прозванный студентами Чахлым, собрал в холле фармацевтического корпуса всех праздношатающихся студентов – одновременно представителей мужеского пола и разных курсов, всего человек десять, с целью переноса громоздкого и достаточно тяжелого холодильника.

Надо сказать, что для решения поставленной задачи народа оказалось многовато, и оттого производимые ими действия были не вполне эффективны, но, тем не менее, были. И тут появился он.

Мои первые впечатления сродни кадрам короткометражного фильма, который можно было бы и не озвучивать: откуда ни возьмись, нарисовывается здоровенный дерганый малый в белом халате, очках и колпаке набекрень и кидается помогать. Знающие его однокурсники с криком «Ура, Гарик!» откатываются от объекта доставки, уступая ему место. Это-то и вызвало у меня чувство досады, так как сам себя, не без генетических оснований, считал коренным исполнителем заданной темы.

Что же случилось дальше? М;лодец, издав спортивный рев, упирается в холодильник торсом и, укоренившись ножищами в, как потом выяснилось, свеженастеленный и дефицитный в то время линолеум, на глазах у изумленных зрителей и заказчика рвет вес, а заодно и означенное половое покрытие.

Наступила немая сцена. Середину коридора украшал «аккуратно» рваный клин сантиметров пятнадцать на пятнадцать, вокруг которого через минуту запрыгал наш герой, притаптывая клин туфлей сорок шестого размера и успокаивая находящегося в ступоре Чахлого словами: «Фигня. Почти ничего не заметно». К сожалению, финал события остался мне неведом, так как я ушел на следующую учебную пару.

Каково же было мое удивление, когда по прошествии трех лет мой будущий научный руководитель привел меня – начинающего студента-исследователя в научную лабораторию и представил: «Это Олег, это Игорь. Хотите - дружите, хотите – нет, но работать вам придется вместе». Игорем оказался тот самый победитель холодильника.

Его фамилия была Гарик, что служило поводом для множества шуток и шаржей. Например, говаривали: «Смотришь – идет Игорь Гарик, подходишь ближе – Гарик Игорь». По иронии судьбы безграмотный клерк, переписывая с украинской записи звучную фамилию его предка, счел необходимым перевести ее на русский язык, да еще и неправильно.

При первом взгляде на него поражало несоответствие габаритов и темперамента индивидуума. Стереотипное восприятие ассоциирует крупного мужика со спокойствием, уравновешенностью и даже флегматизмом. В данном случае существовали все признаки холерика или, в крайнем случае, «холеричного» сангвиника. Неадекватность или, правильнее сказать, нестандартность его поведения первоначально вызывала ошибочную мысль о недалекости, которая категорически отбрасывалась при более близком знакомстве с ним. Однако ощущение неотесанности оставалось. Несоответствия присутствовали в нем на каждом шагу. Личная гигиеническая чистоплотность и вещевой беспорядок, крестьянская обстоятельность и хлестаковское непостоянство, подчеркнутая бережливость в одежде и постоянные издержки на нее.

По прошествии многих лет я посвятил ему такие строки:

Не смыто чувство строем вех.
Гляжу на плод Петра и Веры
И выпить хочется сверх меры
За генетический успех.

С этого момента начался этап нашего сближения, переросший в самые дружеские отношения.
 
История вторая. Взаимопонимание

Наш аспирантский коллектив был сплочен, энергичен и велик. Четыре человека его основного ядра, несколько преподавателей и студентов семь дней в неделю с интересом отдавались научному эксперименту по десять-четырнадцать часов в день. Хотя это и не совсем так. Мы успевали многое помимо эксперимента. То есть наша полнокровная жизнь практически проходила на кафедре или в околокафедральном пространстве.

Как и должно быть в такой ситуации, у нас возникли целые культы, как то: пищевосприятие и подготовка к нему; посещение спортивных секций и игра в настольный теннис в промежутках между опытами. Последнему содействовала наша дружба с институтским спортклубом, благодаря чему нам перепали сетка и списанный теннисный стол. Мы ставили его в коридоре и играли вечерами по очереди, стесненные близостью стен и потолка. Зато, когда мы вышли на свободное пространство спортивного зала в институтской спартакиаде, нам практически не нашлось равных в командном зачете.

Однако я отвлекся.

Итак, для меня настали дни научного поиска в компании Игоря. Нам была выделена целая комната метров восемнадцати квадратных, которая так и называлась: «аспирантская». И мы по-хозяйски ее обживали. Делали стеллажи, перестилали линолеум, проводили дополнительную электрику и не единожды переставляли мебель. В общем, постепенно комната № 208 стала нашим вторым домом. Даже полы в ней мы мыли сами. Как-то, будучи не в настроении, закончивший уборку Игорь ошарашил вошедшего к нам и натоптавшего собрата-аспиранта фразой: «Илья! Я когда-нибудь дождусь, чтобы ты у нас полы помыл!?»

Надо сказать, что много претерпевший за свою неординарность напарник отнесся ко мне достаточно настороженно. Выяснилось это в одной, мягко говоря, нестандартной ситуации.

Игорь растворял в колбе навеску малорастворимого вещества и делал это, попеременно нагревая ее на электроплитке и, закрыв притертую пробку, интенсивно взбалтывая. Я куда-то уходил и одевался в дверях. И тут зашел наш научный руководитель с какими-то бумагами и вопросом к Гарику. Тот с подчеркнутым вниманием торопливо склонился над текстом. Через минуту под вытяжным шкафом раздался громкий взрыв. Что-то чувствительно стукнуло меня под ухо. В комнате медленно оседали грязно-белые хлопья, припорашивая всё вокруг и шефа в том числе. Настала психологическая минута молчания, в течение которой наш экспериментатор усиленно крутил головой от вытяжки к руководителю и обратно, мелко помаргивая. «Что это, Игорь?» - сдавленно спросил шеф, приходя в себя. «А, ерунда!» – последовал незамедлительный ответ - «Это асбест взорвался. А на чем мы там остановились?» При этом ученик старательно отряхивал учителя. Едва сдерживая смех, я выскочил из комнаты и побежал делиться впечатлениями сотоварищи.

Наверное, стоит пояснить, что причиной взрыва явилась колба с плотно ввинченной в нее пробкой. Подчеркнуто внимательный, Игорь слишком живо отозвался на приход шефа и поставил колбу на покрытую листом асбеста; плитку, забыв вынуть пробку. Мощные длани молодого дарования не оставили колбе никаких шансов на выстрел пробкой. Она взорвалось. А направленный взрыв разметал по комнате злополучный асбест.

Обычно яркое событие имеет апофеоз. У этого их было целых два.
Не успел я поделиться своими впечатлениями с коллегами, как зашел шеф и на полном серьезе произнес: «Представляете, у Игоря даже асбест взрывается!» Поистине безгранична чаша человеческого терпения. Никто не рассмеялся.
Вернувшись назад, я спросил Игоря менторским тоном: «Ну что?» И тут он патетически изрек: «Я все понял. Запомни: никогда, никогда не клади асбест на плитку!» Чуть не обалдев от подобного нахальства, я спросил: «Кого ты лечишь?» На что мой оппонент заржал яко конь со словами: «Ты все понял, да?»
После этого случая я в полной мере был облечен дружеским доверием.
 
История третья. Моржевание

В преамбуле к данной истории необходимо сказать о всепоглощающей любви Гарика к самому себе и постоянной «заботе» о своем богатырском организме. Организм действительно оказался богатырским, ибо никакой другой не смог бы вынести всех тягот хозяйских экстремальных экспериментов над собой.
На ум приходит эпизод с гипервитаминизицией героического органона с помощью халявных и изрядно просроченных субстанций водорастворимых витаминов. Последние были добыты на соседней профильной кафедре и плотным рядом штанглазов украшали полку над рабочим местом Игоря.

Действительно, времена были прекрасны своим безалаберным изобилием. При кажущемся постоянно присутствующем дефиците всего никто не бедствовал. Холодильники не пустовали, доходов хватало, проблемы решались. Кто-то не согласится со мной, но брежневский период, наверное, и был тем самым пресловутым коммунизмом, который промелькнул незамеченным.

Итак, найти можно было все, в том числе и витамины. И они были найдены. Для чего - не помню, но использовались они по прямому назначению, а именно скармливались Гариком самому себе и собственноручно.

Осуществлялся процесс, а это был именно процесс, следующим образом. На слегка надломленный посередине лист машинописной бумаги формата А4 через сантиметр-два quantum satis (в достаточном количестве (лат.) помещались барханчики означенных витаминов. Легким поступательным движением барханчики приводились в движение и образовывали единый разноцветный холм животворного зелья. Под рациональным углом замес отправлялся в разверстую пасть Гарика и, несмотря на отвратительный вкус, проглатывался с аликвотой влаги. На лице Игоря отражалось всё его чувство исполненного по отношению к себе долга. Манипуляция повторялась изо дня в день достаточно долго без заметных издержек для испытуемого.

Таким образом, была претворена в жизнь одна из бредовых предсмертных гипотез Лаймуса Поллинга о пользе употребления завышенного количества витаминов, позднее подхваченная лекарственными магнатами и надоевшая нам в рекламе. К сожалению, Поллинг не дожил до своего очередного триумфа. Однако реклама не успела выйти в свет, а Гарик уже осуществил эксперимент над собой.

Всегда жалко, когда человеку не удается появиться в нужное время в нужном месте. Потеряли все – магнаты, рекламодатели и сам герой. К счастью, он до сих пор не догадывается о своем несостоявшемся материальном благополучии за счет рекламных кампаний. Боюсь, это действительно смогло бы повредить его могучему здоровью.

Кроме витаминизации, организм Игоря претерпел множественные и долговременные нападки со стороны хозяина. Наиболее фундаментальным воздействием на него стал многолетний опыт моржевания. Этот период начался до моего знакомства с нашим героем, был отмечен моим участием в нем и при мне же закончился.

Надо сказать, что в сам;м моржевании нет ничего глупого и потешного. Но от всего самого разумного при определенном навыке можно легко дойти до фарса. Как говорится, от великого до смешного – один шаг. И этот шаг делался Гариком не единожды.

Можно предположить, что в сторону круглогодичного купания в естественных водоемах нашего героя подвигнул следующий случай. Однажды в студёную зимнюю пору Игорь сподобился провалиться под лёд. Произошло это, кажется, на белгородской земле в году эдак восьмидесятом или немного ранее. Следует сразу отметить ряд незаурядных достоинств нашего героя. Во-первых – весовую категорию Гарика, а во-вторых, его оперативный ум, который и позволил ему выбраться из переделки. Он отделался лишь потерей овчинного полушубка. Используя первое из достоинств, Игорь сразу принялся ломать наст в сторону берега, так как влезть на него он не смог. Китайцы назвали бы это проявлением энергии ци, а я думаю, что причиной всему, и спасению в том числе, явился неповторимый темперамент Гарика. Он победил стихию и, расставшись с предметом верхней одежды, рванул в сторону ближайшего магазина.

Так быстро по морозу Игорь бегал дважды. Второй раз – уже в городе N в рекордный для местности холод – минус 43 градуса по Цельсию. В этот раз не купались даже видавшие виды местные моржи. Ах, молодость, молодость! Она не знает преград, глупа до великолепия и безудержна до посинения.

А какие все-таки были зимы! Снег по пояс, сухой, здоровый мороз. Как следствие – здоровые люди. Теперь наши дети навряд ли узнают, что такое катание на санках и коньках. Если только в искусственных условиях. А что зима? Сегодня неузнаваемо изменилось любое время года. Лето – как в Африке, весна – как лето, осень – не поймешь что. Невольно задумаешься об Армагеддоне. Тьфу, не дай бог!.. Куда это я? Вернемся.

Итак, моржевание. Моржевание - целый культ. А культ – это рационализм, как правило, отягощенный ритуалами. Вначале я только присутствовал при этом действе. Солнечный морозный день, прорубь, тонкий слой льда на ней. Обнаженный Гарик, притаптывая и охая, разгоняет этот лёд шваброподобной деревянной конструкцией и, не переставая охать и кряхтеть, погружает свои чресла и торс в открытую воду. Издаваемые им звуки свидетельствуют об ощущениях, близких к оргазму у каких-то крупных северных млекопитающих. Само омовение продолжается минут пять-десять. Затем следует интенсивное растирание полотенцем раскрасневшегося тела и одевание.

Со стороны наблюдать за процессом несколько болезненно. Тебе, наверное, холоднее, чем купальщику. Думаешь о том, что мазохизм столь же присущ человеку, как и самые естественные чувства. Понимаешь, что мыслящее живое существо станет заниматься моржеванием, лишь свято веря в оздоровительную пользу этих бодрящих процедур. А как известно, вера крепнет при демонстрации чудес и мощей. И то и другое было перед моими глазами. И я купился.

Я начал со следующего купального сезона и плавал до середины ноября месяца. Не буду врать – процесс мне понравился. Сила самовнушения и принципиальная людская живучесть гармонично сливались с красотами пушкинской осени. Ласковое солнышко играет на чистой, прозрачной, никем и ничем не замутненной воде, освещая нас с Гариком среди опавшей на воду листвы. Нам комфортно, и мы не спешим выходить из воды, висим в ней, уцепившись руками за живописный причал. Вокруг никого. И вдруг небольшая ватага половозрелых девчат, не замечая нас, пробирается вдоль берега. Приятно видеть их смятение, когда Гарик выдает им из под причала тираду о возможном и перспективном знакомстве с нами. Ля-ля-тополя - и мы снова наедине с природой.

Адаптация завершилась, пришли понимание и удовольствие от процедур. Более того, появилась своего рода наркотическая зависимость от него. И все было бы неплохо, если бы не случилось мне хорошенько простудиться. Факт простуды не поддавался логическому объяснению, но при этом оставался фактом. Несколько позже выяснилось, что многие моржи категорически не переносят сквозняков. А именно в это время нам свалилась небольшая халтурка. По вечерам мы занимались внутренней отделкой коридоров другого вуза. Соответственно, в коридорах гуляют сквозняки.
Человек слаб. И я бросил моржевание. Не знаю почему, но вскоре перестал моржевать и Гарик. Возможно, мой отрицательный опыт поколебал его мнительную натуру. А жаль.

Былая хладоустойчивость Игоря удивляла наравне с его смекалкой. Интересен его общежитский метод избавления от тараканов. Морозную зимнюю ночь Гарик проспал с открытым окном, укрывшись тонкой простынкой. Поутру его ждали неприятные ощущения преждевременно проснувшегося медведя, так как всю комнату и его самого покрывал тридцатисантиметровый слой снега. Но тараканы ушли, и надолго.
Каково было мое удивление, когда, по прошествии многих лет, я узрел Гарика, спящего под ватным одеялом. Увы, ничто не вечно под луной.
 
История четвертая. Командировка в Москву

В столицу!
Москва, звонят колокола. На целую неделю в библиотечный поиск. Не было Интернета и поисковых систем, баз данных и электронных библиотек. Быть-то они были, но не у нас. И вот два страждущих аспиранта, материально обеспеченных образовательной системой, роскошествуют в купейном вагоне.

Неискушенная командировками натура приходила в волнение уже заранее. Возникало так называемое чемоданное настроение. Трижды проверялись собранные вещи, продумывались пути и маршруты, предварительно и по блату покупались билеты туда-обратно, к брюкам подшивался потайной внутренний карман для денег!, собирался обстоятельный сухой и не совсем сухой паек. Интересно, что Гарик, исповедуя принцип «поглубже положишь – поближе возьмешь» и используя свою крестьянскую смекалку, в прямом смысле ховал рубли поглубже, а именно, да простит он меня за пикантную подробность, в трусы. Благо помимо «семейных», тогда уже появились нормальные трусы-плавки, которые имели двойной слой ткани спереди. Аккурат между этих слоев Игорь и помещал свой «золотозапас». Ни тебе допкармана, ни тебе швейных работ, и надежнее, чем в швейцарском банке.
Более полутысячи верст пролетают на одном дыхании или вернее – на одном всхрапе: проснулся – и ты уже в Москве. Однако, рано. Что делать в столице в шесть часов утра? Практичный ум всегда что-нибудь да придумает. И вот мы с Гариком в метрополитене на пути к магазину «Прага». Час-полтора в пути - и как раз к открытию.

Существующий дефицит промышленных товаров развил у советского человека стойкий охотничий инстинкт, до конца не истребленный даже сегодняшним изобилием. Любая командировка, а тем более в Москву – реальный шанс отовариться. Мы своего шанса не упускали. Как там, у «Примуса»: «до открытья магазина целых двадцать пять минут, а здоровые мужчины полчаса уже как ждут». Почти про нас.

И вот он момент истины – открытие магазина. Мы первые, кто бы сомневался. Но там нас постигло разочарование. Ничего интересного не «выкинули». Компенсацией послужила нечаянная возможность. В «Праге» работал отдел так называемых заказов. Оформляешь заказ - и через час тебе доставляют набор дефицитных продуктов: чай, кофе, импортную вермишель, какие-то консервы и конфеты. Стоит похвастаться, что благодаря моей коронной фразе нам оформили по нескольку заказов. А было это так: Гарик начал клеить кассиршу на предмет «Девушка, а что Вы делаете вечером?», на что другая продавщица грозно его одернула: «Молодой человек, не приставайте, она замужем и у неё есть дети!». «С такой фигурой? Не может быть!» - заметил я, небрежно ковыряясь в кошельке. Женщина всегда остается женщиной.

Час пролетел быстро и не без пользы – продовольственный отдел в «Праге» тоже работал. Москву и тогда кормила вся страна, и кормила качественно. Колбасы, молочная продукция и т.д., и т.п. Помнится, Гарик польстился на супержирную ряженку или кефир. Надо сказать, что на вокзале мы успели перекусить своим домашним, а именно бутербродами, мочеными кислыми огурчиками и еще не бог весть чем. Но умеренность в еде не была достоинством нашего героя. И, я не знаю, нравственно это или безнравственно, мы занимаемся распитием напитков в подъезде дома напротив «Праги», Игорь – своей ряженки, а я – какой-то сладкой воды. В оправдание нам следует заметить, что время было зимнее – не май месяц, на улице не посидишь.

И вот мы уже как две трудолюбивые пчелы, нагруженные первой утренней взяткой, устремляемся в сторону метро. Идем напрямую пешком дворами, дабы не заморачиваться с автобусом. Почти рассвело, и постепенно гаснут последние окна в обступивших нас многоэтажках. И тут у Гарика схватил многострадальный его живот. Москва – не город N. Диспепсия в столице – страшная кара провинциалу за все мыслимые и немыслимые грехи. И что вы думаете? Ничтоже сумняшеся наш герой, сунув мне пожитки, рванул вглубь заснеженного котлована какого-то ГОшного сооружения и начал гнездиться возле огромных железных ворот. По принципу «пусть лучше лопнет моя совесть, чем всё остальное». Как это и гаденько, но я умирал от хохота, стоя на краю котлована. Не будучи в силах произнести ничего, кроме сдавленного «Игорь!..», я просто обвел рукой амфитеатром обступающие нас дома. Лучше бы я этого не делал. Реакция Гарика была неподражаема и ввергла меня в новый спазм гомерического смеха. Крутанув головой и уже трезво оценив ситуацию, Игорь, не меняя положение тела, вырыл из снега лист фанеры или ДВП размером приблизительно пятьдесят на пятьдесят сантиметров, деловито воткнул его в наст углом, прикрыв свою дерзальную часть, и, удовлетворенный содеянным, восстановил позу сфинкса. С таким же успехом можно было просто зажмуриться и не открывать глаза до окончания процесса. Но все же до чего может быть изворотлив и находчив крестьянский ум.

Отдельная эпопея – поселение в общежитие. На гостиницу средств не отпускалось, да и претензий такого рода не было. С приветом от нашего научного руководителя мы отправились в родственное учебное заведение за разрешением на постой.
Говорят, самое противное - ждать и догонять. Догонять все-таки лучше: хоть что-то зависит от тебя самого. Ожидать вершителя судеб приходилось долго, очень долго. Именно у этого «парадного подъезда», неоднократно приезжая в Москву, я приобрел умение ждать. Закономерный финал наступил, и мы получили желанный «ключ от квартиры».

Общага находилась на Бауманской в километре от станции метро – идеальный расклад по столичным меркам. Минимальный набор удобств включал в себя два места в многоместной, но пустой комнате, чистое по-стельное белье, душ с холодной водой и кухню на этаже. Но много ли нам надо. Воины Спарты позавидовали бы нашей неприхотливости и непривередливости. Это временное пристанище было спешно обжито и превращено, помимо всего, в склад закупленных нами товаров.

Гарик брал все, что попадалось. Мотивация этому была сумбурной. Да и не в ней дело. И, хотя товары продавались дозировано, «в одни руки», гора покупок в углу комнаты непрерывно росла. Чего здесь только не было: несколько пар великоразмерной обуви, шампуни и косметика на любой вкус, предметы домашнего обихода, продукты питания и многое, многое другое.

Чтобы не сложилось ложного впечатления, что мы только тем и занимались, что шастали по магазинам, следует сразу оговориться – до обеда решались исключительно рабочие вопросы в государственных Ленинской и медицинской библиотеках. Нам даже пришлось катить в отдаленный филиал Ленинки, аж за Речной вокзал. Но времени хватало и на магазины. А именно там происходило все самое примечательное для читателя.

Путешествуя по столичным улицам, я придумал каламбур: «Иду по Москве с наглой рожей». Наглая рожа - это Гарик. И действительно, он лез напролом во все встречаемые нами очереди, извинялся и огрызался, прокладывая путь к очередной неизвестной и одновременно заветной цели. Я же вежливо пристраивался за его широкой спиной и никого при этом не раздражал.

Единственное что омрачало наше существование на тот момент - неожиданно наступившая оттепель. И мы дефилировали по городу в распахнутых полушубках, надетых прямо на рубахи. И все равно было жарко, особенно в метро. Помню, в пятницу вечером, высунув языки после многотрудного дня, вяло заползаем на станцию «Арбатская». Я впереди, Гарик – метрах в двадцати сзади. Вдруг громкое и радостное непередаваемо гундосое: «О-оле-ег!» вводит меня в ступор. Аттракцион «Неслыханная радость». Глумноватая и страшноватая аспирантка Люба с соседней кафедры. «О-о! И Га-арик зде-есь!» Игорь молча остановился и выронил сумку. «А я три дня в Москве и не знала, что вы тут! А сегодня уезжаю. Жа-аль, о-отдохну-ули бы!..». Каким приятным может быть расставание!

В субботу у нас образовался неожиданный выходной. Дела сделаны, а билеты на вечерний поезд. И мы посвятили целый день пешеходному по-ходу по старой Москве. Прямо от общежития и до Кремля. Шли, глазели, заходили во встречающиеся храмы. По пути позавтракали куском ливерной колбасы по сорок шесть копеек за кило. Доесть «кошачью радость» не смогли и выкинули. Интересна человеческая сущность: постоянно тянет купить на копеечку явно не добра. И на эти дежурные грабли мы наступаем с определенной периодичностью.

Уморились и, выйдя на Кремлёвскую набережную, устало плюхнулись на какое-то ограждение. Я тогда еще курил, а потому настало время перекура. Гарик, надо сказать, не был подвержен этой пагубной привычке, наверное, по причине обостренного чувства любви к собственному организму. Лишь однажды я видел его с папиросой во рту. Да и то курением это не было. Он просто пытался заглушить легкий запах алкоголя перед выходом в студенческую группу после кафедрального банкета.

Не успел я сделать пару затяжек, как мой спутник выскочил на проезжую часть и, как Остап Бендер, заскакал, размахивая ручищами, перед приближающимся троллейбусом. И что вы думаете? Фанту он не пил;, но в неположенном месте троллейбус остановил. Нас даже посадили и повезли. При этом моя попытка оплатить проезд категорически была пресечена Гариком. Для отмазки он пробил компостером б/ушные билеты. Надеюсь, вы тоже ощущаете драйв от всего происходящего.

Кульминацией нашего похода явилось проникновение на территорию самого Кремля и даже в Алмазный фонд. Как в сказке. Перед нами Александровский сад. Фланируем мимо ворот, перед которыми дежурит одинокий солдат со штык-ножом, и видим хвост уходящей в Кремль экскурсии. Гарик срывается с места, с ходу бестолково, но эмоционально грузит солдата со словами: «Наши прошли!». И мы, мимо обалдевшего часового, проруливаем на территорию Кремля. Дальше нас продолжает преследовать фантастическое везение. На Дворцовой, около входа в Государственный алмазный фонд, другой солдатик не пропускает внутрь двух пацанов по возрасту (до восемнадцати лет не пускали). И мы суем огорченным ребятам деньги, выхватываем у них билеты и, что называется, вскакиваем в музей. За нами закрывается внутренняя бронированная дверь.

Впечатления об увиденном трудно передать словами. Богатство и красота экспонатов подавляют и восхищают. Царящая атмосфера лишь усиливает гнетущий эффект роскоши. Приглушенное точечное освещение, доминанта черного, все подчеркивает силу алмазной грани. Невольно касаешься истории: корона Российской империи; скипетр, увенчанный индийским бриллиантом «Граф Орлов» неправильной огранки, но, тем не менее, великолепный; огромный неограненный алмаз «Звезда Якутии» и многое другое. Тишина. И только голос экскурсовода да чей-то восторженный шепот святотатсвуют, нарушая её…

Вечер прошел в подготовке к отъезду. Предварительно Гарик испортил мне настроение, истратив наши последние три рубля на покупку редкого тогда соевого соуса. Это надо было видеть: узрев в продмаге по пути в общагу здоровенные бутылки с соусом, как из под отбеливателя «Белизна», Гарик неожиданно пришел в состояние возбужденного орангутанга и, приплясывая, начал клянчить у меня наш общак со словами - «Это такая вещь!..». Деньги оставлялись на постельные принадлежности в поезде. Как поется в песне, «…сердце моё не камень». Соус был куплен, но чувство досады осталось.

Когда Гарик уселся на пол собирать свои вещи, он почти скрылся за горой из них. Вещи не паковались. Две его сумки через плечо, одна дорожная, шесть-восемь пакетов с ручками физически не могли все вместить. Выручил Гарика, конечно, я. В соседнем овощном магазине я испросил пару коробок – фанерную из-под лимонов для себя и здоровенную картонную для Гарика. Там же разжился мотком крепкой синтетической веревки.

По пути к метро Гарик являл собой живописное зрелище: крест-накрест портупея с двумя «ягдташами» одновременно, в одной руке здоровенная сумка, в другой - не менее здоровенный короб и на оттопыренных пальцах обеих рук веселая гирлянда пакетов с ручками. Передвигалась эта конструкция судорожными рывками, периодически изрекая в мою сторону: «Ну, подожди, ну, постой!.. Ну, возьми что-нибудь!». Перспектива беспостельного железнодорожного переезда делала мою душу черствой. Я злорадствовал и подначивал Гарика: «Своя ноша не тянет» и «Выкинь соус – будет легче». Особенно сладостным для меня был момент проникновения Гарика через турникет метрополитена.

Вот и поезд. При нашем приближении вагон на миг становится похожим на караван-сарай. Небольшая суета с размещением поклажи. С брезгливым выражением лица отказываемся от белья. Как говорят зэки, хороший понт - те же деньги. Расслабление и умиротворение.
До свидания, Москва!
 
История пятая. Джинсы

Бывают полосы в жизни и в работе, когда, как говорится, рутина засасывает. Вроде бы все получается, вроде бы давай-давай, но уже нет радости от полученного результата, и доминирует чувство глубокой человеческой усталости. Если бы не Гарик, я даже и не знаю, как бы мы выдерживали рутинные перегрузки и постоянный эмоциональный прессинг нашего научного руководителя. Видимо, таких людей действительно посылает Господь-бог в качестве громоотвода и психологического буфера.

Однажды Гарик отсутствовал по какой-то причине около месяца. И, появившись, первым делом перевернул на себя закипевший чайник. Прибежав на его дикий рев, я увидел лужу, перевернутый чайник и двух ошпаренных. У окна подпрыгивал и почему-то материл меня Гарик. В дверях стоял мокрый и ошалелобезмолвный студент Саша. Как выяснилось, заждавшийся меня Гарик резко двинул на мои поиски, при этом сумкой сбил со стола горячий дюралевый чайник. Холеричная натура не способствовала вдумчивости движений. Кипяток, соответственно, попал на нашего героя. Разъяренный Гарик тут же выместил злость на чайнике, поддав его ногой. Последний, с остатками кипятка, пролетел всю нашу аспирантскую и аккурат угодил в мирно взирающего на происходящее Сашу, ошпарив и его. Понуро вошедшие следом за мной и не осведомленные о произошедшем два аспиранта старших курсов минуту молча взирали на результаты содеянного Гариком и вдруг синхронно закатились безудержным смехом со словами: «Гарик прие-хал!». Гнев Игоря переместился на них.

В другой раз Игорь прибыл после выходных из родительского дома похожим на новый юбилейный рубль. Мать приобрела для него светлую летнюю одежду: бежевую рубашечку, льняные брючата, импортные серенькие туфельки редкого сорок шестого размера. Носитель пахнул хорошим одеколоном и блистал чистотой. Зашел он ненадолго и переодеваться не стал.

Я был занят своим экспериментом и фрагментарно воспринимал Гариковы телодвижения. Вот он извлек из сумки незабываемый шедевр отечественной легкой промышленности - «наши» джинсы. Видавшие виды сине-фиолетовые х/бэшные штаны были изрядно выцветшими и украшенными симпатичными геометрически правильными заплатами на коленях. На мой вопрос о назначении данного раритета Гарик пояснил, что это его любимые ползунки для огородных работ.

Необходимо отвлечься от темы для написания оды под рабочим названием «Гарик на огороде». Огород - это та стихия, в которой Гарик чувствует себя как рыба в воде. Крестьянский труд в его исполнении сразу формирует у наблюдателя мысль о том, что трактор есть полное излишество. Его рука наделена силой и легкостью божественного сеятеля. Что бы он ни воткнул в землю, оно растет, укрепляется корнями и плодоносит… Но вернемся к джинсам.

Штанцы, по мнению Игоря, нуждались в реставрации, а именно в покраске. И он как всегда энергично принялся за дело. Навыками красильщика Гарик не обладал, но отсутствие знаний с лихвой компенсировал его темперамент и творческий задор. Из лаборантской был принесен ящик со всевозможными красителями. Оттуда же появилось новое эмалированное ведро. Мурлыкая себе под нос, Игорь налил в ведро воды и принялся начислять в него понемногу всех красителей синих оттенков, какие были, вплоть до фиолетово-красного фуксина. Замес получился знатный. Замочив в нем джинсы, красильщик-самоучка поместил ведро на электрическую плиту и, периодически помешивая варево ножкой от поломанного стула, запустил процесс.
Настроение Гарика явно было лирическим. Не переставая напевать, он уходил из комнаты, приходил и снова помешивал в ведре. Жижка кипела, джинсы квасились в ней и синели. Ничто не предвещало беды.

В очередной раз, контролируя процесс, Игорь приподнял штаны палкой над ведром и не удержал. Тряпка соскользнула с палки и с чавканьем шлепнулась назад в ведро. Только одинокая капля ядно-синего цвета выплеснулась за эмалированный край и как раз угодила на клювоподобный носок Игорева башмака. Новая туфля была украшена живописнейшей синей кляксой сантиметра полтора в диаметре.
Выйдя из десятисекундного ступора, наш экспериментатор заметался по комнате с туфлей в руке. «Что делать?» всегда был одним из основных вопросов в нашем отечестве. Теперь он адресовался мне. «Может, его хлороформом?» - вопрошал меня Гарик. Я объяснил ему, что органикой тереть туфлю нельзя – сотрется родная краска. Прислушавшись к голосу рассудка, Игорь намочил ватку слабеньким раствором соляной кислоты и легкими пассами начал делать пятну примочки. Через минуту моему вниманию была представлена та же туфля, но с пятном насыщенного лимонного цвета. «Лучше?» - с надеждой в голосе обратился Гарик ко мне. «Ну, конечно!» - отвечал я, - «А теперь плюнь на него». И он плюнул. Пятно тут же посинело заново. Неудавшийся красильщик перестарался, насыпав в ведро, кроме обычных, индикаторных красителей. Я с трудом сдерживал смех, наблюдая за мелко моргающим Гариком. «Мать убьет» - резюмировал тот.

На сегодня инцидент был исчерпан. Злополучные штаны Гарик развесил на просушку по перилам неиспользуемого лестничного пролета. Как и знаменитый предшественник, он полностью «охладел к воротам».

Следующий день подсластил Гарику пилюлю. Он с наигранным удовлетворением извлек перед моим носом из сумки свои туфли-скороходы – «Ну как?». Туфли уже побывали в сапожной мастерской. На месте пятна красовался небрежно пришитый кусок кожи более темного серого оттенка. Для симметрии такое же украшение было прилеплено и на другой туфле. Края латок слегка оттопыривались, что говорило о художественном взгляде сапожника на объект. «О-отли-ично!» - ответил я с целью поддержки товарища. Но Игорь не поверил в искренность моих слов. И туфли плавно перешли в разряд второй обуви.

«А что же джинсы?» - спросите вы. Наверняка все смотрели отечественную суперкомедию «Джентльмены удачи». Коронная фраза «хороший цемент, не отмывается» и внешний вид тамошних штанов надежно укоренились в нашей памяти. Так вот, Гариковы джинсы отличались от тех штанов только цветом и наличием изгиба по плоскости. Как висели, так и закаменели.
Потолок лестничного марша, над которым сохнул объект, был декорирован флуоресцирующим синим пятном в виде неправильного метрового овала. Но это, слава богу, осталось никем не замечено.
 
История шестая. Пищевосприятие

Культ еды и хлебосольство являются неотъемлемой частью русской национальной культуры. Этот культ постоянно присутствовал и в нашем маленьком социуме. Каждый нес из дома различные продуктовые фабрикаты и полуфабрикаты, на месте варились каши и овощи, заваривался крепенький чаек, иногда парился в сухожаровом шкафу свежеубиенный в эксперименте кролик.

С наступлением горбачевских времен пришла и талонная система снабжения. Талоны на сахар, табачные изделия, крупу и др. И снова можно было удивляться особенностям славянской души. Все брали всё. Что надо и что не надо. Положено – извольте отовариться. В квартирах не хватало места для хранения стратегических пищевых запасов. Валютой стали талоны на алкоголь и сигареты. В магазинах формировались очереди. У народа появился неожиданный стимул к жизни.

Благодаря Горбачеву мы с Гариком научились пить и ценить зеленый чай. Чай Игорь всегда употреблял в огромном количестве и очень крепкий. И когда народ, прослышав о введении талонной системы, рванул в магазины скупать товары, мы с Гариком вывернули все карманы, собрали наличность и отправили студента за чаем. Через пару часов, обойдя все окрестные продовольственные магазины, тот вернулся с несколькими полукилограммовыми пачками зеленого грузинского чая. Другого просто не было. Так нам пришлось долго хлебать этот далеко не первосортный напиток и познавать его вкусовую гамму.

В какой-то момент Гарик стал приносить на работу слипшиеся рублевые леденцы, полученные им на талоны вместо сахара. Надо сказать, что сам Игорь сладкое, равно как и соленое, не ел - вредно. И леденцы, пролежав некоторое время в коробке под кроватью, потеряли свой первозданный вид. Вступил в действие принцип «чем в таз – лучше в вас». Если вы замечали, этот принцип практически всегда присутствует в нашем быту. Засахарилось варенье – на работу, подсохли пряники или печенье – туда же, чай преловат – сам бог велел заварить его в коллективе. И самое интересное, что все эти «разносолы» с невероятной скоростью народом поглощаются. То ли сладкое слово «халява», то ли стахановский труд патриотически воспитанного поколения способствуют возникновению богатырского аппетита.

И вот леденцовый конгломерат в очередной раз украшает наш щедро уставленный х;рчем стол. Здесь и отварная курочка, и колбаска, картошка и солености, в кастрюльке – варево под названием кулеш. Присутствует и сальце в чистом виде. Куда без него? За столом нас трое, и мы успеваем плотно набить свои рты, как вдруг входит наш незабвенный шеф. Что ему было нужно, я не помню, но не в этом суть. С поспешностью кабацкого полового Гарик выскакивает из-за стола и, излучая лицом любезность, предлагает шефу откушать. Что бы вы думали? Не угадаете. Диалог следующий:

Гарик - «Не желаете яблочко?».
Шеф – «Нет, Игорь, спасибо».
Гарик – «Или конфету. Ле-еденец».
Шеф – «Спасибо, Игорь, не хочу».
Гарик сладострастно и искренне – «П;-а-сосать».

Засопевший и нахмурившийся шеф молча уводит Гарика в свой кабинет на так называемую исповедь. Остальные присутствующие во время происходящего, приостановив жевание, мужественно крепились, сдерживая смех. Слезы наворачивались на глаза, и взгляды усиленно отводились друг от друга. Когда шеф с Игорем закрыли за собой дверь, в комнате раздался здоровый мужицкий хохот.
Через какое-то время вернулся потрепанный Гарик, периодически возмущенно крутя головой и бормоча что-то себе под нос. Как оказалось, он действительно предлагал вечно худеющему шефу то, на что, по его мнению, тот мог польститься. Ну что ж, многие из великих долгое время оставались непонятыми.

Однажды в конце лета из волжского города с каникул приехал наш кафедральный студент-исследователь и просто хороший малый Коля. Мы с Гариком оставались вдвоем на кафедре и занимались каждый своим делом. Игорь, помнится, плотно завяз в каком-то синтезе роданинов. Я откатывал какую-то реакцию. Николай накрыл обеденный стол и авторитарно остановил наши творческие порывы. На тарелке красовались ломти черного хлеба, щедро намазанные черной же икрой, или, как говорят на Волге, кашей. Рабочие ориентиры тут же были потеряны, и мы жадно набросились на деликатес. Когда первый спазм голода был унят, мне в глаза бросился до боли знакомый скальпель, торчащий из банки с остатками икры. Нехорошие подозрения посетили мою душу. «Коля, а где ты взял этот скальпель?» - осторожно спросил я. «Да здесь на столе» - ответствовал Николай. Увлекшийся бутербродом Гарик перестал жевать и замер с приоткрытым ртом. «Монохлоруксусная кислота» - промелькнуло у меня в голове. Требуется пояснить, что данная кислота является сильнейшим ядом. Она использовалась Гариком как исходный продукт для синтеза. Скальпель же Игорь применял вместо шпателя, извлекая им реагент из банки.

Не будем приводить полный текст наших слов. Спешно каждый на-шел себе место для опорожнения желудка. Со скоростью звука была извлечена банка порошкового активированного угля. Уголь сыпали в рот столовыми ложками и обильно запивали дистиллированной водой. Один Коля ел уголь по-своему, суспендируя его в воде ложкой, а потому сидел весь обмазанный черным и нервно похохатывал. Глядя друг на друга, мы искали видимые признаки отравления и не находили. «Что ты ржешь?» - заорал Гарик на виновника «торжества», - «Последним ты не умрешь!». Но было уже ясно, что нас, как говорится, пронесло. Ну вот, наелись, блин, икры.
Я уже разглагольствовал на предмет погони нашего человека за дешевизной. Всем известно, что «дешевая рыбка – поганая юшка», но надежда на манну небесную в нас неискоренима.

Помнится, как-то при случае прикупил я на пробу килограмм чесночной колбасы для кафедральных пиршеств. Продукт был второсортный, что и не скрывалось, но надежда возлагалась на соотношение «цена-качество». Узрев мое приобретение, Гарик тут же обвинил меня в нелюбви к ближнему, то есть к нему. Потому как я проявил эгоизм, не купив колбасы на его долю. Я отвертелся, мол, хотел спросить, а завтра куплю, сколько ему надо. Тут же мне было заказано килограммов пять-шесть.

На следующий день я выполнил заказ в лучшем виде. Большой полиэтиленовый пакет с ручками, наполненный чудом колбасной промышленности, ласкал взгляд Игоря. Зараженный жадностью подельника, я тоже увеличил свой боезапас колбасных изделий на пару кило.

С этого момента и недели на две колбаса чесночная стала постоянным атрибутом нашего обеденного стола. Притом сначала мы оба носили по половинке котелки в день. Но вскоре Игорь стал приносить по целой. Подобная расточительность не была свойством его характера. Причина этому, как выяснилось, крылась в несварении желудка молодой Гариковой супруги. Грубая аспирантская пища камнем легла в неподготовленный к подобным испытаниям слабый женский организм. Недавно женившийся Гарик, не будучи от природы сентиментальным, являл подчеркнутую чуткость к здоровью жены. «У нее животик от колбасы разболелся» - признался он мне. И вновь принцип «не выбрасывать же» определил объем дневной поставки вкуснятины.

Моменты пищевосприятия не всегда проходили у нас в большой компании, чаще мы перекусывали вдвоем. Готовили себе какое-то варево и употребляли его по-деревенски из одной алюминиевой кастрюльки вместе с принесенным из дома. Приходящие третьи лица всегда оказывались по отношению к нам в невыгодном положении. За нами просто никто не успевал. Русская народная примета говорит – как работник ест, так будет и работать. Это в качестве саморекламы. Так что бывалые сотрапезники сразу накладывали себе отдельные порции, дабы не пролететь. Закон стаи. В соревновании друг с другом Гарик мне проигрывал, хотя ел он всегда ложкой столовой, а я кофейной, так случилось. Чувствуя отставание, Игорь увещевал: «Ну, постой, отдохни! Ну, не торопись!». И я ненадолго притормаживал.

В какой-то период Гарик зачастил к себе в общагу пораньше, эдак часиков в восемь-девять вечера, со словами: «Мне ещё утку жарить». Когда фраза была повторена в третий раз, мы поинтересовались: «Как зовут утку?». Возмущенно крутя головой, а надо отметить, Игорь всегда так выражал свое несогласие, недоверие и т.п., Гарик стал оправдываться, что утку ему передала мать, а жарить всю сразу незачем, и вообще, это не наше дело. Невольно вспоминаются генетические корни нашего героя и анекдот про украинца, который, что бы не резать всю свинью из-за миски холодца, отрезал у нее по одной ноге, а бедное животное ставил на протезы.

Питались мы обильно, иногда успевали дважды, но энергозатраты полностью покрывали поступление калорий. Действительно, двигаться приходилось много, автомобилей у нас тогда еще не было, зато была здоровая молодость и великолепный творческий зуд.
 
История седьмая. Рыбалка

Считается, что жизнь зародилась в воде. Видимо, поэтому нас к ней постоянно и тянет. За делом и без дела, на пруд и к морю. Только жители пустынь да некоторых высокогорных районов лишены божественного блага плюхнуться в прохладу какого-нибудь водоема и слиться с ним воедино.
Наш молодежный коллектив был единодушно водолюбивым и водоплавающим. Кто лучше, кто хуже, но умели плавать все. Виртуозом водной глади, как и положено волгарю, был лаборант Коля. С разбега он прыгал с понтончика, сгруппировавшись, делал сальто прямо над водой и вертикально уходил в нее ногами. Никто из нас и не пытался повторить этот номер, с восхищением глядя на трюкача. Лишь Гарик, втихорец набравшись пороха, рванул по пляжу в сторону понтона с топотом атакующего слона. Мы, оторопев от неожиданности, замерли в воде в ожидании результата. Он прыгнул…

Вы когда-нибудь видели, хотя бы по телевизору, дельфина, вынырнувшего по команде дрессировщика и возвращающегося в бассейн спиной назад? Гарик дельфином не был и не имел тех овальных обтекаемых форм, делающих этот процесс безболезненным. Проморгавшись от сотворенного Игорем фонтана брызг, мы увидели выплывающего на поверхность Гарика. Герой-ныряльщик болезненно морщился и потирал отбитый бок. При этом он на чем свет ругал Колю, а заодно и нас.
Вообще, этот берег хранит много ярких воспоминаний о Гарике. Как он прилюдно почти в одиночку выдергивал из песка чей-то застрявший там жигуленок. Как в самый пляжный сезон при удивительном наплыве на-рода он, нырнув головой, извлек из воды пузырь портвейна. Случайно утопленная выше по течению реки кем-то бутылка на определенной глубине доплыла до пункта назначения. Но обратите внимание, никто не сподобился попасть своей лобной костью в призовой сосуд. Именно Гарик оказался в нужное время в нужном месте. И на тебе, в десятку. Джек-пот. В прямом смысле слова поработал головой. А сама голова! Знаменитая броня танка Т-34 отдыхает. К слову, сам портвейн не увлекающийся алкоголем Игорь отдал подвернувшимся местным алконавтам.

А теперь о рыбалке! Не это ли острейший животворный азарт и одновременно возможность для медитации. Рыбалка, наверное, самое здоровое заболевание у человека. Болезный начинает готовиться к ней заранее: крючки и снасти, наживка и экипировка, термос и бутерброды, средство передвижения и компания (последнее зависит от ситуации и характера индивидуума). Но главное - место и клёв. Выбор места определяется возможностями, а клев - дело удачи. Однако существуют и фанаты, которым главное - сам процесс. Я не имею в виду разновидность рыбалки под названием «наливай да пей». Нет. Именно рыбалка, удочка, тишина и покой, а как результат – умиротворение и равновесие с самим собой, хотя и без улова. Таких рыбаков я знаю и даже в определенной степени им завидую, но сам к их категории не отношусь. Однако овому овое, что означает - каждому свое.
Итак, рыбалку стоит любить, а ловить рыбу надо уметь. Любителей среди нас хватало, а умелец был один – все тот же «универсальный солдат» Коля. И вот мы всем гуртом в количестве шести человек отправились в поход. С палаткой, двухместной резиновой лодкой, запасом еды и спирта, а главное, с бреднем. От пригородного автобуса несколько километров шли пешком до реки и, несмотря на близость деревни, разбили свой «шатер» о четырех местах у живописной излучины. Пока мы занимались обустройством лагеря, Гарик куда-то исчез, вроде на разведку. Не прошло и пятнадцати минут, как наш герой появился из-за поворота реки в деревянной плоскодонке, молодецки выгребая справными веслами и посылая нам победные позывные. «Идиот!» - закричал ему Сергей, наш аспирант третьего года – «Верни на место, быстрее!». Но было уже поздно. На берегу нарисовались два мужика с ружьями и овчаркой. «Эй, малый, а ну греби сюда!» - скомандовали они. Надо сказать, что Игорю был чужд излишний героизм. Шлеп – шлеп - шлеп - и лодка была возвращена в исходное положение. Отмазавшись от хозяев, мол, прокатиться хотел, Гарик суетливо включился в общую работу, всем своим видом демонстрируя, что ничего не произошло. Но на ближайшие полчаса он все равно стал смачной мишенью для наших подковырок.

И все-таки Гарик молодчина. Крепкая эмоциональная эгида позволяла ему стоически переносить наши иезуитские нападки. Видимо, он твердо следовал правилу «собака лает – ветер носит». Или «хоть горшком обзови, лишь бы в печь не ставил». Из себя он выходил абсолютно самостоятельно и зачастую непрогнозируемо. Однако и эти шумные всплески всегда бывали мирными и беззлобными.

Закончив с биваком, мы занялись непосредственно тем, ради чего проделали столь неблизкий путь, а именно отдыхом. Коля колдовал с основной снастью, которую решили затянуть вечерком, подальше от любопытных глаз, мы с Гариком принялись шарить под берегом раков, а Илья, самый старший из нас, закинул донные удочки под названием с;ски. Поехавший с нами школьный товарищ Сергея Андрей ходил по берегу и собирал наш улов. По возвращении в лагерь он выдал фразу, вошедшую в анналы: «Илья, ну и что ты поймал на свои соск;?». Ржач стоял конкретный.
Вечерело. Команда добытчиков двинулась к заранее присмотренному месту затягивать бредень. Не пожелавший мочить трусы Гарик разделся и шел нагишом. Благо уже не видно. Да и кому нужна его сверкающая в сумерках задница? Не знал Игорь, что впереди его ждал неприятный сюрприз - заросли крапивы. Ойканья Гарика, казалось, были слышны даже в деревне и добавили нам массу веселости. Как говорится, у каждого правоверного судьба висит на его шее.

Наконец пришли. Узкая полоска берега резко вздымалась вверх двухметровым обрывом. Река делала в этом месте поворот, и затягивать снасть казалось здесь удобнее всего. Единственным преодолимым препятствием была речная тина, и она, естественно, нас не остановила. Пара забродов закончилась вполне удовлетворительным результатом. И, выкинув из мотни тину прямо у воды, мы перебрались наверх под лунное освещение выбирать улов. Несколько сомят и щурят, не считая прочей мелочи, обеспечивали нас ухой и жарёхой. Вдруг я увидал еще одну щуку, покрупнее, которую мы не заметили в тине сразу. Она подпрыгивала на водорослях и медленно, но верно продвигалась к воде. Я тут же забил в колокола. Первым, конечно, среагировал Гарик. И, как всегда, неординарно. Он с разбегу плюхнулся на водоросли телом, накрыв собой и щуку. Дабы никто не усомнился в его успехе, Игорь закричал: «Быстрее, я её держу!». Комизм ситуации не укрылся бы и от слепого. И мы насладились им в полной мере. Остроты сыпались на Гарика как из рога изобилия. Его называли знатоком тонких половых извращений, рекомендовали ему поберечь свое достоинство от хватких щучьих зубов.
 
Действительно, картина была смешной и нелепой: здоровенный голый детина под луной распластался кверху задом на куче водорослей, охватив ее ручищами, и при этом что-то там лепечет.

Понадрывав животы от смеха, мы благополучно возвратились в лагерь и сели ужинать. Всё было свежим, пьянящим и чистым – воздух, еда, да, собственно, и наши мысли. Подобное сочетание не могло испортить даже употребленное нами разумное количество этилового спирта. А костер! Говорят же, что жители северного полушария Земли-матушки любят смотреть на огненные языки пламени. Одним словом, балдеж.

****нише, как говорят на дружественной Украине, самые стойкие уселись играть в палатке в покер при свечах. Один Гарик остался почивать на открытом воздухе, лежа на надувном матрасе у костра.

Выйдя под утро по нужде, я улицезрел Гарика, спящего практически на месте затухшего кострища и скрюченного от утренней прохлады. Подраздув угли, я принес и подбросил в огонь палок. Ибо сказано, позаботься о ближнем. Разгоревшийся костер пробудил Гарика и заодно его мощный инстинкт самосохранения. Игорь резво сполз с матраса и оттащил его от огня, после чего, не приходя в полное сознание, вновь плюхнулся досыпать. Не получилась из него птица-феникс.
Ночевка планировалась одна и после завтрака мы засобирались домой. Всё когда-то заканчивается. Вещи были собраны и упакованы. В путь!

Хитроумный Сергей и внешностью своей походил на идальго Дон Кихота Ламанчского: худой, длинный, в широкополой панаме пограничных войск, но бескорыстием героя Сервантеса он не отличался. «Давайте, я буду плыть до тропинки по реке с вещами, а вы идите налегке» - предложил он. Решил выгадать и прогадал. Быстрой веселой шеренгой мы пробежали расстояние вдоль реки и вышли на пешеходный мосток встречать наше плавсредство. И вот Сергей появился из-за поворота, похожий в лодке на огромную гротескную чомгу. «А, это ты, старый плавучий чемодан!» - дружно приветствовали мы его. Раздосадованный на себя Сергей счел необходимым обидеться, но ненадолго.
И снова в путь.
 
История восьмая. Кислота на ляжке

О самоотверженности российского человека, самоотверженности до безрассудства, можно слагать легенды. Иностранцы не без основания относят ее к одной из тайн русской души. Или наша любвеобильность затмевает чувство самосохранения, или, как поет Макаревич, мы «искренне верим в свою исключительность». А может и это, и то, и еще что-то.

Во времена нашего аспирантства еще не было министерства по чрезвычайным ситуациям, но понятие «техника безопасности» существовало. Понятие-то было, а соблюдать эту технику всегда не удавалось. Наш человек склонен закладывать свои собственные, как ему кажется, разумные допуски. Да и знаменитое русское «авось» априорно присутствует в голове каждого нашего соотечественника.

Как-то, в начале нашего знакомства, тогда еще малоопытный химик-экспериментатор Гарик поставил на открытую спираль электроплитки литровую колбу с ацетоновым раствором для его упаривания. А температурка-то нагревательного прибора оказалась высоковатой, и жижка, резко вскипев, выплеснулась из горловины. Голубое пламя озарило нутро вытяжного шкафа.

Первым инстинктивным движением наш герой выдрал штепсель из розетки. Его второй порыв можно было бы смело занести в коллекцию Мистера Риппли. Не раздумывая, Гарик принялся хлопать по огню своими ладошками, размеру которых позавидовал бы сам Шрек. Через мгновение он извлек из шкафа два пылающих факела на руках. Издав утробный рев, Игорь сиганул в сторону раковины, а присутствующий Сергей спокойно залил пламя водой. Неудавшийся пожарный отделался испугом и был безжалостно осмеян, хотя и пытался огрызаться.

В другой раз зашедший к нам Сергей заинтересованно пристроился за Гариковым плечом, наблюдая за его опытами. Заметив его боковым зрением, я отвлекся от своей работы и позвал: «Стань лучше около меня». Через несколько секунд под вытяжкой раздался взрыв. Натренированный Гарик успел отскочить. Сергей ошарашено смотрел на меня: «Как ты узнал?» «Опыт, Серега, опыт» - ответствовал я.

А вот еще интересный эпизод.

Однажды под вечер часть научного социума собралась у нас на чай. Организовался полуфуршетный вариант чаепития. Я – за своим столом, Сергей и Дима на подоконнике, Илья – у стеллажа. Тут же студентка Наташа что-то взвешивает. А Гарик никак не может расстаться со своим экспериментом. Он устелил стол черновиками и усиленно колдует над очередной химической реакцией. Вразумленный тирадой Сергея о своевременности телодвижений, он помыл руки, взял чашку и, плюхнувшись на стул около своего стола, принял от кого-то переходящий чайник. Вдруг Гарик замер, быстро поставил на стол чашку, уронил на пол чайник с кипятком, слава богу, полупустой, и молча рванул за шкаф к раковине. Начавший ругаться увернувшийся от горячих брызг Сергей замолчал от удивления на полуслове. Возникла немая сцена. Через секунду из-за шкафа появилась Игорева голова. Голова возмущенно крутилась и безмолвно шевелила губами. Для того чтобы понять эти гримасы, не надо было овладевать языком глухонемых. «Наташа, выйди пожалуйста!» - сориентировался я. И она быстро удалилась. У Гарика сразу прорезался голос. «Тить, етить, тить…», заорал он и вышел в народ… со спущенными штанами. Всем сделалось смешно, хотя и непонятно. Оказалось, что он уселся на пятно из собственноручно разлитой на стул серной кислоты.
Ляжку Гарика украшал малиновый ожог размером с небольшое кофейное блюдце. Данный ущерб с подчеркнутым вниманием был нами рассмотрен и высмеян под причитания и ругань страдальца. Однако тут же пришла и медицинская помощь. Студент Дима сбегал за спецсредством в другую аспирантскую. Это был пенистый препарат с облепихой под названием «Гипазоль», абсолютно некстати, гинекологического назначения. Аэрозоль хорошенько встряхнули, и через мгновение дерзальное место Гарика декорировал смачный ком ярко-оранжевой пены. Нас накрыла свежая волна безудержной, но беззлобной радости.

Говорят, смех продлевает жизнь. Смеясь, человек выплескивает массу отрицательной энергии, становясь при этом добрее и чище. Благословен тот коллектив, в котором есть люди-громоотводы, дарующие окружающим смех. Да здравствуют Гарики!
 
История девятая (трагическая). Олеум

Чрезмерная интенсивность производственного процесса всегда определяет повышенную степень аварийности и травматизма. Особенно когда телодвижения существенно опережают мысли. Человек, к сожалению, несовершенен. Он может быть рассеянным, легкомысленным и задумчивым. Я не беру крайности – глупость, бездарность и т.п. Недаром многие рутинные процессы максимально автоматизированы и компьютеризированы. Но там, где доминирует творчество, человек пока по-прежнему остается незаменимым.

Наша лабораторная и остальная жизнь была насыщенна и интенсивна. А скорость происходящего вокруг невольно передавалась нам и, как в монастыре Шаолинь, оттачивала нашу реакцию. Помнится, вдохновленный собственными успехами, Гарик демонстрировал над моими коленями реакцию окрашивания, добавляя в химический стакан с содержимым концентрированную серную кислоту из флакона. Как и следовало ожидать, в стакан попала не вся порция агрессивного реагента. Смачная капля устремилась к моим штанам. И что же вы думаете? Я успеваю отскочить сам и к тому же отдернуть свой стул. И капля тяжело шлепнулась на пол.

Как-то к нам неожиданно заглянул шеф. В это время Гарик, стоя на стуле, для чего-то извлекал из коробки со стеллажа двухлитровую кругло-донную колбу. Тяжелая аура нашего научного руководителя всегда выбивала Игоря из колеи. Этот раз не явился исключением. Руки Гарика на миг потеряли природную цепкость, и колба полетела вниз. Химическое стекло и тогда стоило недешево, особенно шлифованное, и добывалось в те времена с большим трудом. Реакция шефа на разбитую колбу была бы просто ужасной. И Игорь это знал как никто другой. На высоте около полутора метров от пола он поймал колбу на ногу. Видимо, дал о себе знать его опыт футболиста-любителя. Но колба не мяч, ее не поддашь. Плавно съехав с Гариковой щиколотки, она продолжила свой катастрофальный полет. В действие стремительно вступил я. Выскочив из-за стола, успеваю поймать злополучный сосуд, опять же на ногу, в полуметре от места падения. Резво соскочив со стула, Игорь вновь подставил под прозрачный шар ногу, и колба тихо-мирно скатилась на линолеум… «Вам бы в цирке выступать», - после минутной паузы изрек шеф и удалился, забыв, зачем приходил.

Однажды в период летних отпусков нам поступило предложение прибомбить, что называется, на ш;ру кучу дефицитных химикатов. Дело было так. В институтском дворе находился старинный погреб, который, как выяснилось, раньше являл собой ни много ни мало тюремный карцер с добрым десятком посадочных мест. В наши дни его перепрофилировали в химический склад для заинтересованных кафедр. При этом на самих кафедрах по факту уже забыли о многолетних запасах собственных реактивов. И случилось так, что погреб-карцер решили в то лето вычистить и капитально отремонтировать. Ремонт же начался с боя двадцатикилограммового баллона концентрированной соляной кислоты. До приезда службы гражданской обороны времени было немного, но нам хватило. Противогазы тогда у каждого находились на рабочем месте. Что значит общенациональная готовность к нападению извне! И мы, надев оные, как десантники: первый пошел, второй пошел - вчетвером нырнули в молочную белизну солянокислого тумана. Пещера Али-Бабы! Чего тут только не было! Импортный ацетон, кислоты и щелочи в ассортименте, ныне из-за наркоманов малодоступный хлороформ и другая органика. Взяли всё. Наша радость приобретения не знала границ. Надо заметить, брали мы не для себя, а для пользы дела, дела, можно сказать, научной важности.

Нарушая все правила техники безопасности, мы тащили добычу на кафедру, в уме составляя планы по ее использованию. На следующий день производилось распределение добра. Один двадцатипятилитровый сосуд с концентрированной серной кислотой – олеумом; мы с Гариком решили припрятать подальше от учебного процесса. Не найдя более подходящего места, Игорь решил определить его в тумбу вытяжного шкафа. Но баллон оказался несколько выше дверцы, хотя внутри тумбы он вмещался. Ругаясь и кряхтя, Гарик мастырил объект в шкаф, занося его вперед горлом и надеясь там развернуть. «Помогай, так-растак!» - призывал он меня. И я всячески пытался помочь. Но так как в комнате у нас было тесновато, мое вмешательство становилось малоэффективным. «Вынимай. Не получится», - резюмировал я, выпрямляясь. И Гарик начал вынимать.

В дальнейшем, анализируя произошедшее, мы пришли к выводу, что виной случившемуся была, помимо нашей неосторожности, так называемая деструкция стекла. Баллон не один десяток лет простоял в погребе, контактируя с кислотой, и потому лопнул. Он буквально сломался в руках Гарика. Все остальное происходило, как в кадрах замедленного кино. Было одновременно жутко и захватывающе. Содержимое сосуда, как лава вулкана, ринулось во все стороны, агрессивно реагируя с любой встречной материей. Первыми были Игоревы руки, далее - мои джинсы и кроссовки. Пришел черед всего, что было вокруг. Заискрила электрическая проводка. Все пузырилось и булькало.

В этот момент я увидел бегущего к дверям Гарика. Расстояние в два метра он, казалось, бежал целую вечность, я медленно присоединялся к нему. И тут Игоря окончательно подвела его экспансивность. Его нерассчитанно широкий прыжок привел к тому, что он поскользнулся на постеленной чистоты ради сырой тряпке у двери и спиной плюхнулся в накатившую волной кислоту. Невольно вспоминается фраза из анекдота про поручика Ржевского – «Господа! Как тяжело плавать в серной кислоте!». Черный юмор, конечно.

Кислота кипела у меня в кроссовках и, перескочив через Гарика, я рванул в сторону моечной, оставляя ему на растерзание нашу раковину. И тут сзади раздался утробный крик Игоря: «Звезде-е-ц! Глаза-а-а!». У меня «встала на загривке шерсть» и резко поменялись тактические планы. Развернувшись на девяносто градусов, я ринулся за помощью в другую лабораторию. На наше счастье, мы оказались на кафедре не одни: был там Сергей и некая слабоодаренная интеллектом особа по имени Карина, тоже аспирантка, но заочница. Влетев к ним в аспирантскую, я коротко бросил: «Серега! Спасай Гарика!». Мужская оперативная система дала незамедлительный результат, и Сергей резко выскочил из помещения. Остолбеневшая от моего неожиданного появления, Карина принялась врастяжку произносить фразу: «Это что, розыгрыш?..». Но я уже приблизился в критической точке своего достаточно высокого болевого порога и, не обращая на нее никакого внимания, принялся сдирать с себя осыпающиеся остатки джинсов и синтетическое месиво из кроссовок и собственной плоти. Совладав с экипировкой, я последовательно засунул ноги в раковину. Осознав происходящее, Карина опрометью бросилась помогать Сергею.

Глаза были целы. Да здравствуют очки и их изобретатели! Поэтому спасательные мероприятия состояли в обмывании страдальца большим количеством антисептического раствора. Гарик нагишом сидел в моечной, оборудованной ванной, прямо на куче мелких флаконов. Рядом на полу чернела его осмолившаяся рубаха. Я делал щедрые замесы подвернувшегося под руки альбуцида в дистиллированной воде порциями по двадцать литров, а Сергей с Кариной непосредственно выполняли процедуры.

В какой-то момент у нас исчез пациент. После непродолжительного поиска он был найден - один в пустой после ремонта ассистентской, стоящий перед настенным зеркалом. Гарик крутился из стороны в сторону, исследуя полученный для кожных покровов ущерб, и матерился. Несмотря на несомненную трагичность ситуации, явно присутствовал и элемент комизма. Мои нервы не выдержали, и я засмеялся. Взрыв Гарикова негодования привел меня в чувства.

Когда Гарика увезли в карете скорой помощи, началась уборка последствий кислотного разлива. Интересно, что, как будто по нашему зову, собралась масса своего народа и включилась в процесс. Илья, Андрей и еще кто-то. Кислоту пробовали нейтрализовать, но не хватило соды. В итоге выручил нас обыкновенный песок, коим и засыпали пол, благо песок обязательно присутствовал в любой химической лаборатории. Его мешали с кислотой и просто выбрасывали лопатами в палисадник через окно. Ну конечно, беспредел. Но никакой экологической катастрофы не случилось.

Три дня я провалялся дома кверху раздувшимися от кислоты ногами, а на четвертый – поплелся заметать кислотные следы. Урон нашему второму дому был причинен изрядный, но за пару-тройку дней я, не без помощи добрых людей, успешно завершил реставрационные работы.

А в это время Гарик болел и страдал. Болел кожей, страдал душой. Под угрозой была, ни много ни мало мужеская его красота. Лицо Игоря покрывала сплошная кровяная корка и, если бы не очки, он действительно мог бы лишиться зрения.
Но на этом злоключения Гарика не закончились. Черная полоса в его жизни продолжалась. Сглазили, поди, м;лодца. Кто бы мог подумать, что подкузьмят его не кто-то чужой, а свои же коллеги – медики. Проглядели, однако, аллергическую реакцию на антибиотики и чуть не отправили нашего героя к праотцам. Но Гарик выкарабкался, хотя и дважды пережил клиническую смерть.

Хочется в очередной раз воспеть генетически выпестованное здоровье Игоря. Птица Феникс не горит в огне, а Гарик пережил сернокислое горение. Когда он выздоровел полностью, прозвавшие его Кинг-Конгом студенты сказали: «Кинг-Конг жив!». Отмечу, что на всякую гнусь типа прозвищ Игорь почти никогда не обижался. Один раз обиделся на «Мавра». «Ну почему негр?!» - возмущенно вопрошал он меня. Студенты злы.

Через несколько дней после кислотного бедствия в телефоне раздался контрольный звонок отдыхавшего в отпуске шефа. Трубку взял, как наиболее выдержанный, Сергей. Их диалог напоминал текст из песенки «Всё хорошо, прекрасная маркиза…»:

Шеф - «Как дела, Сергей?».
Сергей – «Все хорошо, Александр Сергеевич».
Шеф – «Как там у вас с Ильей?»
Сергей – «Все хорошо, заканчиваем эксперимент».
Шеф - «Как дела у Игоря и Олега?».
Сергей – «Все хорошо, Александр Сергеевич, вот только Игорь в больнице».
Шеф – «Как в больнице?»
Сергей – «А ерунда, кислотой обжегся».
Шеф – «Как кислотой обжегся?»
Сергей – «Да он в нее упал».
Шеф - «Как упал?».
Сергей – «Да поскользнулся».
И дальше в таком же духе.

Разговор резко ускорил шефово возвращение. Но его ждали новый линолеум и запах свежей краски туалетно-горохового цвета. Другой под руками просто не оказалось. Посопев, шеф изрек, что в подобный цвет стены может покрасить лишь человек, лишенный фантазии. Пришлось проглотить. Главное, все живы и по-прежнему полны деятельной целеустремленности. Правда, Гарик долго еще боялся подходить к серной кислоте. И нет в этом факте ничего, что можно осмеять.

А все-таки, как вам цена нашего научного первопроходства? А вы, наверное, думали, что все жертвы во имя науки закончились во времена державного академика Михайлы Ломоносова? Ан нет!
 
История десятая. Свадьба

От природы в животных заложен мощный инстинкт продолжения рода. Человек не является в этом плане исключением. Хотя в наш небожеский век появилось множество отщепенцев эгоистического толка, не желающих обременять себя детьми. Иначе как пустоцветами их не назовешь. Вот и согрешил. Не суди, да не судим будешь.

Свои отношения с женщинами Гарик долго не ассоциировал с браком и, тем более, с детьми. И если исходить из принципа, что человек должен нагуляться, то это правильно. Его мировоззрение резко изменилось после истории с «купанием» в кислоте. Надо успеть воспроизвестись, и одновременно очень хочется быть кем-то любимым, кроме родителей. Кстати, новое в Игоревом уме сформировалось не без помощи последних, у которых был лишь один сын – надежда, можно сказать, Гариковского рода.

И она нашлась. Говорят же, что свято место пусто не бывает. Тогда еще скромная студентка второго курса, испуганно взирающая на нас, как на вершителей судеб. Она безропотно мыла у нас химическую посуду, отдирая ее маникюром от засохшего биоматериала, конечно, ничего не зная о происхождении последнего. Вот вам пример социалистического варианта эксплуатации человека человеком. В ее глазах Гарик, по-видимому, олицетворял тогда всех олимпийских богов одновременно. Но с женщинами так бывает часто: сначала ты для нее Зевс или Прометей (недолго), затем – Аполлон (очень недолго), а в конце – Сатир (это уже навсегда).

Итак, ее звали Лора. Восхитительное или, правильнее сказать, восхитившее Гарика создание, в котором если и присутствовали следы порочности, то только библейской. Какие все-таки умные люди написали Библию!

Их роман был коротким и бурным, с логическим свадебным завершением. Молодожены Гарики лицом даже были чем-то похожи, с поправкой на половую принадлежность. По этому поводу Игорь позже даже изобрел «теорию» о принципе выбора спутника жизни. Когда оженились Коля, Сергей, Илья, Игорь и др., у кого-то из них возникла блажн;я идея срочно окольцевать и меня. Совсем недорогой вариант облагодетельствовать ближнего. Как в том анекдоте: «Абрам, у тебя жена есть, у меня жена есть, а у Лейбы нет. Давай его женим». Идею пробовали (по факту безуспешно) претворить в жизнь прямо на свадьбе, уже Сергеевой. Я имел несчастье выступать там в роли дружки и, как потом выяснилось, объекта охоты. А Дианой была, соответственно, подружка невесты. Не могу сказать, что меня уберегло от сближения чувство самосохранения. Просто она мне не понравилась. Подружка имела такой же крупный «породистый» нос, как и я сам. Так вот, Гарик набрался наглости обратить мое внимание на свою похожесть с Лорой, Сергея – с его новоявленной супругой, на этом основании корректируя мою вкусовую гамму в пользу вышеупомянутой носатой особи. Помнится, маршрут, предписанный Гарику в моей ответной речи, имел очень далекий пункт назначения и в прах разбивал эту его идиотическую теорию.

Свадьба! Момент всеобщего счастья. Я говорю о нормальной свадьбе - по любви. Невеста официально признается женщиной, жених ощущает себя обладателем джекпота (очень спорно), родители уже видят себя бабушками и дедушками. Даже свекровь сегодня счастлива, хотя это чувство и далось ей ценой невероятного аутотренинга. Остальные присутствующие искренне рады очень многому и, прежде всего, реальной возможности как следует оттянуться.

Свадьба Гариков была многолюдна и обставлена широко. Наш иногородний коллектив был представлен Сергеем и его без пяти минут женой Леной, Димой и вашим покорным слугой. Для неместных (не подумайте, что неуместных) гостей и неблизких родственников Гарики сняли очень пристойную гостиницу, в которой нам с Димой досталась одна из двухместных комнат с удобствами.

По приезде мы зашли обнять жениха, что и случилось прямо у входе в его родовое гнездо. Радостное возбуждение Игоря не имело границ. Он налетел на меня и облобызал столь смачно, что испугал следующего за мной Дмитрия. Эпизод с лобызанием Димы прочно застыл в моем воображении. Он успел уклониться от прямой атаки Гарика, но после процедуры, казалось, стал обсосанно-обцелованным персонажем диснеевского мультика. Даже его негустой хайер вытянулся куда-то в сторону.

И вот он, наконец, момент истины – торжественные звуки марша Мендельсона. Как на аукционе: удар молотка - и… продано. Мы с Димой немного взгрустнули, стоя позади всех. Брачный инстинкт косит наши ряды. А уже «свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала». А какая свадьба без драки?

Надо сказать, драка - это и способ самовыражения, и возможность выпустить пар, и состязание, а в нашем случае еще и культовый атрибут. В подобной ситуации русский человек в очередной раз демонстрирует невероятную широту своей души и дерется зачастую крепко, но беззлобно. Кто еще так может?

К всеобщему удивлению, основными исполнителями названной темы явились мы с Дмитрием. Два этаких хр;новых интеллигента. Утешало одно: бились, как всегда, за правое дело. Рыцари защищали даму, правда, чужого сердца.

На фоне общего негатива ситуации присутствовали драйв и определенный элемент везения. Началось с того, что Диме приспичило кому-то звонить. В кафе телефон оказался недоступен, сотовых тогда не было, и мы, в одних костюмах, пошли на улицу искать телефон-автомат. На обратном пути все и случилось.

Рядом с кафе что-то происходило. В сумерках соседнего двора человек шесть-восемь таких же, как мы, одетых не по сезону лиц с «параллельной» свадьбы, курили и бурно общались. До того бурно, что наше внимание привлек женский крик о помощи. Два выпивших джентльмена просто не смогли пройти мимо. Вот тут-то нам и повезло. Пока мы неспешно приближались походкой уверенных в себе людей, народ рассосался, оставив только двоих – его и ее. Моя величественная речь была обращена к даме: «Не нужно ли Вам помочь?» На что ответ, как и следовало ожидать, я получил от ее оппонента, ставшего тут же моим. Он недвусмысленно посылал меня и моего спутника следовать своей дорогой. Менторским тоном я сообщил ему о том, что вообще-то общаюсь не с ним. Девушка выдала что-то типа: «Как он мог ударить женщину?» Парень, видимо, решив, что драться с нами придется в любом случае, тут же вызвал Диму один на один. Выбирал не иначе как по габаритам. Мне же досталась кармическая моя доля утешать чужую женщину. Просто-таки жилетка ходячая.

А спарринг разгорался. Удар. Ещё один, но не все в нашу пользу. Я мужественно не вмешиваюсь. Джентльмен же. Скрип моего сердца, казалось, будил окружающие кварталы. А дама, словно чувствуя мою нестабильность в нейтралитете, мочила меня слезами и умоляла «не бить его вдвоем». Я, конечно, обещал, а самого так и распирало от собственного благородства. Вдруг ситуация на «ринге» резко изменилась. Маневрирующий Дмитрий споткнулся и упал, а его оппонент исполнился энтузиазма залягать павшего соперника. Мой интеллигентный нейтралитет в момент улетучился. Оторвав от себя евойную скво, ваш покорный слуга рванул на выручку ближнего. Я прихватил хама за холку левой дланью, пригнул его к матушке-земле и, пока не устал, принялся вразумлять его правой по его же, собственно, лицу.
Нет смысла бить пьяного человека по лицу. Надо бить в живот, но тогда я этого не знал. А когда я все-таки устал, глазам моим представилось неприятно трезвящее зрелище кровавой отбивной с глазками. При этом «отбивная» активности не потеряла. По-деревенски размахивая кулаками, на меня надвигалась тварь-нечто.
В это время пришедший в себя Дмитрий настойчиво звал меня закан-чивать и уходить. «Как?» - вопрошал его я, успешно отмахиваясь от соперника. «Не видишь, козел мешается». Отвлекшись на разговоры, я чуть не пропустил следующий выпад. Лицо удалось убрать в последний момент. Однако неожиданно пострадал предмет моего туалета под названием рубаха. Противник успел вцепиться в нее и просто выдрал фасадную часть, как манишку.

Я воспитан в бережном отношении к вещам, а потому сразу впал в состояние берсерка. Не знаю, как я это сделал, но уже через мгновение хам был повергнут, а я держал его в прижатом к земле состоянии одной рукой - за бедро, а другой - за голову. Рук было две и их явно не хватало. Разгоряченный потерей рубашки я принялся взывать к Диме: «Давай, бей козла по яйцам!» Но, оказывается, пока мы бились, несостоявшаяся Дульсинея побежала звать на помощь. И помощь, по-любому, созывалась не нам. Дима-то это видел, а я нет.

«Козла» пришлось отпустить. Стрессированный опасностью для своих гениталий, он припустил мелкой рысью в сторону кафе, не забывая грозить нам неминуемой и скорой карой. Кары мы не хотели, как и не хотели испортить Гарикам свадьбу. На миг представьте себе Гарика, со стулом в руках защищающего Лору от вражеской толпы. Бедные, конечно, были бы враги, но спасибо нам он бы не сказал. Через минуту мы уже двигались в сторону троллейбуса.

Там мы и разглядели друг друга. Вид наш соответствовал состоянию Петуха из «Бременских музыкантов» – изрядно ощипанный, но не побежденный. Тут же прозвучало нравоучительное замечание кого-то из пожилых пассажиров: «Молодой человек! Вы бы рубаху застегнули». Недаром говорится: когда дряхлеет плоть, крепчает нравственность. «Рад бы, да нечего», - ответил я, слегка приоткрыв пиджак. Дед моргнул и затих, как, впрочем, и весь неполный салон. Я запахнул борта, а Дима спрятал физиономию в плохо освещенный угол.

Известно, что дуракам везет. А у выпивших дураков ещё и ангел-хранитель резко активизируется. В общем, троллейбус шел в нужном нам направлении. Промахнулись мы лишь на одну остановку. До гостиницы дотопали пешком. По пути испугали бабушку, любезно разъяснившую нам маршрут. Вопросы ей задавал я, не будучи битомордым, а спасибо говорили дуэтом: я в лицо, а Дима – с тыла. Вид его протокольного полупрофиля в свете уличного фонаря явно произвел на старушку неизгладимое впечатление, ибо скрылась она с несвойственной возрасту шустростью.
Задача номер следующая – легенда для проникновения в гостиницу. Это сегодня в гостиницах бытует псевдодемократия. А во времена развитого социализма все требовало внятных объяснений. И мы объяснили. Вернее, я. Дима быстро прошмыгнул в номер, а я «грудью на амбразуру» направился к стойке администратора. Объяснив, что на нас напали хулиганы, я испросил разрешения позвонить. Нет, не в милицию. Ведь мы им тоже не хило дали!.. Дар убеждения всегда оборачивается дивидендами доверия.

Оказывается, найти вечером телефон ведомственного кафе - изрядная проблема. Но уже через полчаса на другом конце провода находился жених – Гарик…
Поднявшись в номер, я увидел Диму, стоящего перед зеркалом в ванной. Страдалец внимательно изучал собственное драгоценное лицо. Лицо было с издержками, главной из которых был одутловатый отек, идущий из-под глаза к кончику мясистого носа. Дима поворочал голову за подбородок и изрек: «Да-а-а! Я стал похож на крысу». Через секунду он уже яростно накинулся на меня за неуместный смех.

Следующие полчаса прошли у нас в душевных терзаниях. Каждый страдал, ворочаясь на своей кровати. Де-факто издержек оказалось больше. Мне «мерзавец», лежа на газоне, умудрился расцарапать щеку, а у Дмитрия от удара откололся кусок зуба. Эта потеря импульсами выводила Диму из состояния душевного равновесия. Он даже сожалел о неиспользованной им возможности сделать «козлу» «яичницу».
И тут я заметил окровавленный средний палец своей правой руки. «Димыч! Да я ему пасть порвал!» - радостно выдал я. Действительно, когда я прижимал противника к земле, тот пытался укусить меня за этот самый «железный» палец, и я, спасая оный, поджал его к щеке кусаки с внутренней её стороны. Как говорится, «из этих ручищ еще никто не вырывался». По крайней мере, без последствий.
Наша радость по этому поводу не имела границ. Меня даже наградили эпитетом «молодец». Все-таки человек большая скотина. Испортил лицо ближнему и радуется как ребенок. Но не согрешишь - не покаешься.

Эйфория ушла, а общий негативный осадок остался. И мы вновь погрузились в мучительный процесс самобичевания. По здравом размышлении получалось, что мы влезли в некую, условно, семейную разборку. И влезли достаточно действенно, с элементами членовредительства. Интересно, что наутро наш ночной оппонент сказал своей пассии?..

Неожиданно наши терзания прервал телефонный звонок. Я взял трубу. На другом конце провода приятный женский голос произнес следующую фразу: «Мальчики, отдыхаете?» «Секунду» - ответил я и передал телефон Диме. Дальнейшее надо было видеть. Дмитрий в турецкой позе на кровати с любезнейшей миной на изрядно потрепанной физиономии и: «Тру-ту-ту, тра-та-та». В общем, договорился встретиться. А встретиться было нужно у входа в другую гостиницу, как выяснилось, недалеко.

Через пять минут я в одиночестве уже прокладывал маршрут. Идти не хотел, но пришлось. Был, можно сказать, принужден возбужденным соратником с мотивацией, что у меня лицо в норме, а рубаха - одна на двоих. Вот я и брел в ночи по-прежнему в одном костюме, но зато в маловатой мне Диминой рубахе.
И встреча-таки состоялась. На гостиничное крыльцо робко вышло существо женского пола и оглянулось по сторонам. Никого не найдя кроме меня, она спросила:

- Вы Дима?
- Нет, я Олег. А Вы Татьяна?
- Нет, я Люба. А почему вы в костюме?
И тут меня повернуло на «ха-ха»:
- Да мы собственно с Дмитрием «моржи».
- А где же сам Дмитрий?
- Видите ли, так случилось, что у нас с ним на двоих одна рубаха. А где Татьяна?
После некоторой паузы:
- Татьяна в гостинице.
- А Вы вышли на разведку?
- Ну, можно и так сказать.

И так далее, и в том же роде. В итоге мы ни о чем не договорились по причине отсутствия у меня респектабельного вида.

В нашу гостиницу я вернулся одновременно с компанией Гариковых гостей – наших спутников. Народ был весел и навеселе, что способствовало бурной их радости при виде Дмитриевой физиономии. На что Дима ругался и брызгал слюной. Новая волна смеха накатила, когда Сергей извлек из урны останки моей рубашки.

На второй день свадьбы, стесняясь собственного вида (у Димы под глазом вырисовался фиолетовый синяк, а мои царапины на щеке высохли и стали коричневыми), мы договорились больше туда не ходить. Мужественно валялись пару часов на кроватях, но голод не тетка. Здоровые молодые организмы требовали пищи, и, желательно, пищи высококалорийной. Как в незабвенной комедии «Джентльмены удачи» - «А в тюрьме сейчас обе-е-д!» И мы решили все-таки сходить поесть по-тихому. Предварительно собрали всю оставшуюся наличность для приобретения новой рубахи для меня и темных очков для Дмитрия. Надо заметить, что период товарного изобилия в стране еще не настал. А потому и выбора в универмаге не оказалось. Мне досталось белое хлопчатобумажное изрядно мятое чудо, а Диме – темно-зеленые очки, в которых он сразу стал похожим на Кота Базилио. Кроме того, удалось прибомбить дефицитный тональный крем «Балет» для корректировки внешности.

Искусству макияжа, видимо, необходимо учиться. После наших художеств из физиономии Дмитрия получилась-таки посмертная маска Тутанхамона на половину лица.

В троллейбусе Дима задал мне неожиданный вопрос:
- У тебя платок есть?
- Да.
- Дай!
- Зачем?
- Очки запотели.

И я вновь был руган за неуместный, по мнению соратника, смех.

Когда мы «на мягких лапах» вдоль стеночки попытались присесть за свадебный стол, нас встретил бурный шум аплодисментов. Однако антураж создали.
Гарикова мама, будучи специалистом о трех специальностях, в том числе стоматологом, подошла и осмотрела Димин колотый зуб. Махнув рукой, она изрекла: «Ерунда, замажь содой». Тогда я понял, почему сам Игорь перестал лечить у нее зубы. «Рука тяжелая» - объяснял он.

Во второй половине того же дня в загородном доме Гариков узкий круг молодежи предавался послересторанному кейфу. Общество смаковало свадебные эпизоды и, в основном, наш с Димычем. И тут сердобольная Сергеева Лена предложила погладить мою новую рубаху. Сказано-сделано. Через минуту мое текстильное приобретение пришло в состояние негодности: на груди бордовело пятно непонятного вначале происхождения. Экспертиза установила, что Гариков утюг был заляпан какой-то краской. Мое негодование не имело границ. К месту пришелся бы афоризм Русского радио: «Мы матом не ругаемся, мы на нем разговариваем». Думаю, что даже отсутствующему в этот момент толстокожему Игорю все-таки икалось. А народ визжал и плакал от смеха.

Вечер приготовил новый неприятный сюрприз: на вокзале, отправляясь домой, мы столкнулись с моими родителями. Они, как я думаю, не случайно подгадали ко дню Гариковой свадьбы поездку в гости к родне.

На этом месте необходимо высказаться о родительской опеке. Вы когда-нибудь видели в передаче «В мире животных» фильм про обезьян? Когда мамаша заботится о своем наследнике, выбирает ему блох, чистит банан и шлепает по попке, ни на мгновенье не выпуская бедокура из поля своего зрения… Остается напомнить, что мы тоже приматы.

Итак, вот она – нежелательная встреча. Что делать? Без команды я выполнил равнение направо, спрятав от обзора драную щеку. Вечная память Савелию Крамарову и его комическому образу! Хорошо еще – не ясным днем.
В поезде пришлось ретироваться в вагон-ресторан и сидеть там до прибытия к месту назначения. Лишь следующим утром я предстал на завтрак во всей своей красе… Как говорят журналисты, дальше без комментариев.

***
Прошло немного времени, и щека моя зажила, о рубахе уже никто и не вспоминал. И лишь золотая фикса во рту у Дмитрия периодически напоминала о случившемся. Позднее, с приходом современных стоматологических технологий, исчезло и это напоминание.
 
История одиннадцатая. Командировка в Ригу

Безусловно, в каждом человеке с рождения заложен дух странника. Его влекут дороги, притягивает каскад меняющихся видов за окном транспортного средства, завораживает шелест протекторов и перестук вагонных колес. Видимо, поэтому многим очень нравятся командировки. Конечно, если только вся твоя трудовая жизнь не превратилась в одну сплошную командировку. Ибо сказано: потребляй, но не злоупотребляй!

И вот мы с Гариком в очередном вояже. На этот раз далече – аж до самой Риги. А точнее, в Ригу и Олайне. Есть в Латвии такой городишко. Центр химических производств числом три. Производили там много чего синтетического и, самое главное, выпускали объекты наших научных изысканий.

Стартовали несколько нервно. До Москвы с нами ехал шеф. Как мы ни хитрили, стараясь уехать в другом вагоне, пришлось-таки менять билеты и отправляться в одном с ним купе. Шеф настоял.

Ведь известно, что с приходом положения в обществе неизбежно приходит и величие. А величию необходима свита. Вот мы с Гариком таковой и явились. А, как говорится, как начнешь, так и продолжишь.

Ехали в напряжении. В таком обществе не расслабишься. К тому же особу следовало развлекать любезной беседой, что утомляло. И через какое-то время мы отгородились от шефа шахматной доской. Шеф в шахматы не играл, а потому со скукой взирал на нашу игру до самого сна.

Утро принесло небольшое развлечение. Я с шефом стоял в коридоре перед купе и исполнял роль светского говоруна. Гарик же эгоистично уединился в сортире, бросив меня на произвол судьбы. Пассажиры в большинстве уже закончили утренний туалетный моцион, и Гарик не спеша, обстоятельно решал свои гигиенические вопросы. Вдруг к туалету подскочил какой-то проспавший пассажир небольшого роста и, дернув ручку, нервно принялся ждать очереди. Шли минуты, приближалась «зеленая зона» Москвы, а туалет не освобождался. Очередник опять подергал ручку. Безрезультатно.

Когда умиротворенный водными процедурами Игорь вышел из обители радости, истомленный ожиданием страдалец пулей пролетел в дверь туалета, бросив по пути Гарику оскорбительное: «Козел!» И Гарик оскорбился. Настроение его явно испортилось. Он безмолвно глядел на нас с шефом, недоуменно помаргивая и всем своим видом ища у нас поддержки. Шеф молчал, молчал и я. Не получив никаких советов и рекомендаций, Игорь отнес в купе умывально-бритвенные принадлежности, вернулся к туалету и встал в выжидательно-угрожающую позу. Через некоторое время Гарик легко принял в руки выскочившего из сортира обидчика, приподняв его за грудки. «Кто тут козел?» - поинтересовался Игорь. Оппонент задергал конечностями и начал угрожать милицией. Законопослушный Гарик чуть встряхнул нагле-ца и отпустил. Последний проявил чудеса прыткости, и мы его больше не видели. Игорь неуверенно подошел к шефу с вопросом: «Ну, правильно?» Шеф одобрительно засопел, и инцидент был исчерпан.

В столице мы благополучно избавились от шефа, и свободными людьми погрузились в фирменный поезд «Москва-Рига». До Риги ехали без приключений, если не считать моей простуды.

Время было летнее, пора отпусков и каникул. По протекции небезыз-вестного Дмитрия нас поселили в общежитии какого-то вуза на окраине самой Риги. Помогла Димина знакомая по пионерскому лагерю. Не это ли называется многолетней дружбой? Звали ее, кажется, Олей, и в общежитии она была даже старшей в комнате.
Нас поселили в пустую шестиместку с двумя кроватями и кучей поломанной мебели в углу, но нам было все равно. Главное – цель, а цель - стажировка в ведущем НИИ.
С этого момента наша жизнь потекла по графику: утренний подъем, моцион, завтрак и бегом в НИИ. После обеда – свободное время, как правило, используемое в культурно-закупочных целях. К вечеру – ужин у принимающей стороны. Последнее в программе стало предметом моих ежедневных терзаний. Теперь я понимал муки Прометея, исклеванного орлом.

А дело вот в чем. В комнате жили еще две девчонки, в отличие от Ольги, премиленькие… Мы с Гариком каждый вечер около девятнадцати часов нарисовывались у них с выпивкой и чем-нибудь съестным, ужинали и развлекали хозяек беседой, а уже в двадцать один час поднимались и откланивались. Через пару дней они смотрели на нас с нескрываемым удивлением, которое нарастало с каждым последующим вечером.

Причиной нашей, мягко говоря, неадекватности явилась моя простуда. Когда у человека текут сопли, он едва ли годится в ухажеры. Если бы вы слышали, как я уговаривал Гарика выступить в роли первой скрипки. Однако мой товарищ был, как говорится, непокобелим. «У меня молодая жена, любимая и хорошая» - твердил он мне в ответ как заговоренный. Периодически мне хотелось стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым, дабы отвести душу, а заодно снять порчу. Один раз это чуть не произошло…

Перед сном, лежа в кровати, я принимал из рук Игоря полстакана спирта с прополисом и бутерброд с копченой рыбной колбасой на закуску, тем самым заставляя организм потеть и выздоравливать. Надо сказать, что средство это помогало. Утром я просыпался в сносном состоянии, и заряда бодрости хватало на день…

Проснувшись в то утро, я с удивлением обнаружил Гарика, спящего в обнимку с ножкой от сломанного стула. При этом в ручке двери торчал вставленный ножкой исправный стул. На мой вопрос: «Что случилось?», Гарик рассказал «душераздирающую» историю. Оказывается, как только я уснул, в нашу дверь начали ломиться какие-то девки… От расправы его спасла лишь моя болезненная слабость.
По прошествии года я со злорадством наблюдал, как Игорь чуть не рвал на голове волосы, сожалея об упущенной в Риге возможности. При этом он честно признавал себя идиотом, что тоже радовало.

В промежутках между приливами моего сперматоксикоза кипела полная событий наша аспирантская жизнь.

В НИИ нас встретили тепло и доброжелательно. После бюрократической и циничной Москвы и хамоватого города N, казалось, что мы попали в другой мир. Никогда не забуду нашего представления академику с мировым именем. Интеллигентный старик на искалеченных подагрой ногах вышел из-за стола в скромном рабочем кабинете для того, чтобы пожать нам руки. А потом в течение часа он обсуждал с нами наши проблемы, пытаясь их решить, и даже ради этого звонил человеку, которого не слышал двадцать лет. Впечатление от этого общения было столь велико, что мы с Гариком с полчаса молчали. Вот она оказывается какая – культура! Выйдя из эйфорического ступора, мы сразу провели параллель между академиком и своим научным руководителем…

Несколько раз мы отправлялись на электричке в Олайне. Нужно было приобрести сырьё для дальнейших наших экспериментов, познакомиться с людьми, его производящими. Если вы ассоциируете слово приобрести с покупкой, это явное заблуждение. Первое, что мы сделали – подружились с охраной, одарив ее N-скими яблоками. Каков ход! А дальше – никаких проблем с выносом. И реактивы, и техткань, и …Просто мечта несуна. Оправдывает нас лишь высоконаучная цель мероприятия. Во имя великой цели, как известно, пытали и сжигали заживо, а мы всего лишь что-то там вынесли. Кстати, не только с этого завода, но и с соседнего. Там делали разнокалиберные полимерные шланги – от нескольких миллиметров до сантимертовых в диаметре. Оно нам тоже было надо. Но мет;да изъятия менялась в сторону примитивизма. Гарик поставил меня около забора предприятия, и, заболтав вахту, проник на территорию. Максимум через полчаса на меня полетели мотки и куски всевозможных шлангов…

Позже у меня возникло подозрение, что в Латвии до нашего приезда не были знакомы с незаконными методами товарооборота. В этой связи интересно, как Гарик общался с пролетариатом. «Дядь! А это что, шланг? А можно я себе намотаю?» Народ не отказывал.

В один из дней мы решили съездить в Елгаву. Есть в Латвии такой приморский городок, дорога к которому лежала как раз через Олайне. Моря мы не увидели, но городишко был чистым и аккуратным, как и вся республика. Поразило обилие морепродуктов. Чего здесь только не было: и скумбрия, и ставрида, и окунь. Не перечислишь. Бедные аспиранты выбирали чего подешевле. Я взял каких-то карасиков горячего копчения, а Гарик – рыбу с неприличным названием, которая мне категорически не понравилась. Она была жидкая по консистенции и стоила меньше рубля за килограмм. На цену-то Игорь и купился. Взял аж две здоровенные рыбины.

По пути на станцию зашли еще в один продуктовый магазин, аккурат до закрытия. И опять интересно. Первое, что удивило, крыжовниковый и морковный соки в майонезных банках. Взяли на пробу. Второе – реакция Игоря на витрину мясного отдела, которая представляла сплошное царство половинок копченых свиных голов. При виде вкуснятины Гарик впал в состояние крайнего возбуждения, призвал из подсобки продавщицу и долго, придирчиво выбирал наиболее аппетитное изделие местного мяспрома.

В электричке Игорь пояснил мне генетические корни своего пристрастия к свиным головам. Нет, не подумайте, не близость видов Homo sapiens и Свинья обыкновенная. Оказывается, его папа, Гарик старший, в студенчестве выживал, питаясь почти исключительно вышеозначенным деликатесом.

Лишенный комплексов Игорь прямо в вагоне принялся разделывать добычу, тщетно пытаясь заставить меня вкусить половинку пятачка. Для приличия я попробовал кусочек от шеи. А тем временем Гарик кромсал и уминал все остальное, громко чмокая и восторгаясь на всю электричку. Да здравствует простота нравов!
По приезде ужин не отменялся. Я чинно ел карасиков, а Гарик - неприлично рыбу с неприличным же названием. Однако, гармония слов и дел.

Утро задалось, хотя кому как. Уже в шесть я не нашел Гарика на ложе. Метод дедукции привел меня в туалет: «Ты здесь?». Надрывное «да» подтвердило факт присутствия. Через некоторое время соратник появился в комнате, демонстративно скомкал пакет со второй рыбиной и останками головы и отправил в мусорницу. Уселись завтракать. «Дай карасика» - попросил Игорь. То-то. «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною!»

Рига впечатляла, как тогда казалось, европейскими возможностями. Сравнительное изобилие, видеосалоны, а главное, чистота! Атмосфера порядка приучала к себе. Мусор на тротуар не бросишь, под ноги не плюнешь.

Для приезжих в городе были введены количественные ограничения на приобретение продуктов питания, а промтовары – только аборигенам. И мы при каждом удобном случае покупали разрешенные пятьсот граммов вкусной рижской карамели, так что к отъезду накопили ее килограммов по пять на нос. С вещами было сложнее. Раз в промтоварном магазине, где-то на окраине Риги, я увидел дефицитнейший лак для волос «Прелесть». Большие черные флаконы – радость для моей матушки. «Будьте любезны!» - обратился я к интеллигентного вида продавщице – «Мне шесть лаков, пожалуйста». «Извините, а Вы рижанин?» - спросила она в ответ. «К сожалению, нет» - честно признался я. Искренность моих слов вызвала доброжелательную улыбку и не менее доброжелательный ответный ход. Так я оказался с добычей.
Узрев мою удачу, Гарик, чуть ли не заикаясь от возбуждения, потребовал себе столько же. Как в рекламе: «И мне, и мне крышку!». Наглость – второе счастье, но не сработало. По-видимому, это оружие плохо воспринимается воспитанными людьми: «По предъявлении паспорта, молодой человек». Слова «а почему ему можно, а мне нет?» так и повисли в воздухе. Потерпев фиаско, Игорь попытался разделить на двоих мой улов, но не тут-то было. Сам-то он делиться не любил.

Последним ярким событием в нашем вояже стал поход в экзотический для города N видеосалон. За билетами стояли в очереди. Название фильма узнали уже в зале – «Бэтмен – человек-летучая мышь». Ждали впечатлений, как у Жванецкого, «зеленея от надежды». И дождались – отрицательных. Плюясь, вышли не досмотрев и не дослушав. Неожиданно Гарик, сунув мне в руки свою сумку, помчался, как потом выяснилось, к кассе. Его обуяла идея продать случайно не погашенные при входе билеты страждущим на следующий сеанс. Вот вам пример животрепещущего практицизма. Кстати, о практицизме… Нет, это уже следующая история.
 
История двенадцатая. Практицизм

Что мы понимаем под словом «практичный»? Наверное, это просто человек, умеющий жить. В этом нет ничего плохого, если данное качество не становится доминирующим, постепенно превращаясь в скаредность.

О практической жилке Гарика можно слагать легенды. Вспомните хотя бы историю с джинсами или вариант раздельного приготовления утки… В городе N он разведал магазинчик уцененных товаров. Тогда такие были. Как правило, в них продавали все то, что оказалось длительно не востребовано в обычных проммагах. Данное заведение розничной торговли Игорь посещал с завидным постоянством. Стал, можно сказать, завсегдатаем. В наше рыночное время ему бы вручили золотую дисконтную карту, ибо с пустыми руками он оттуда никогда не уходил. Полтора десятка галстуков, разной степени веселости, куча бритвенных лезвий и т.д. и т.п.

Как-то Гарик принес «из закромов» полную сумку добра и принялся демонстрировать нам с Сергеем удивительное творение отечественной лег-кой промышленности из серого дерматина (редкого сорок шестого размера) под названием «Босоножки мужские». «Всего за двадцать копеек!» - восклицал Игорь, – «По огороду лазить-то пойдет?» «По огороду конечно!» - отвечала группа поддержки в нашем лице, демонстрируя предельную серьезность. Укрепившись во мнении и воспрянув духом, Гарик со словами «И я так решил», извлек из сумки еще четыре пары таких же говнодавов. Дружный хохот на секунду привел их счастливого обладателя в смущение, но лишь на секунду.

В другой раз Гарик молча высыпал на свой рабочий стол кучу жен-ских колготок без упаковки. Они были закручены в моточки и окрашены в ярко-голубой и ядно-малиновый цвета. «По пятаку» - бросил мне Игорь. «Что, лук хранить?» - поинтересовался я. «Да нет. Лоре. На огород». Для неподготовленного человека конвульсии моего смеха могли оказаться смертельными. На мгновение я представил себе Лору на огороде, сверкающую малиновой задницей в недвусмысленной позе…
Однажды довелось мне лежать в больнице на предмет обследования. Лежал весело, можно сказать, отдыхал. Но наша честная компания решила меня проведать. И пошли: Игорь, Сергей и Дима. Недалеко от лечебного заведения зашли в магазин за гостинцами для болящего, и вот те на. В продажу своевременно «выкинули» дефицит – консервы дальневосточного кальмара. Не растерялся один Гарик. Со слов Димы, он сказал ему: «Стань здесь и делай такое лицо, как будто ты стоишь в очереди» (фраза достойная великих). А сам полез напролом, отговариваясь от возмущенных обывателей словами: «Больному сок взять!». Как в знаменитом фильме «Чапаев»: «Митька, брат, помирает, ухи просит!».

Достигнув прилавка, наш герой уставился масляным взглядом на продавщицу и попросил двадцать банок кальмара. И, забыв о присутствующих, принялся кадрить полезшую на стеллаж девицу:

- Девушка, может Вас подсадить?
- Надорвешься.
- А не надорвусь.

Обалдевший от наглости электорат некоторое время молча следил за их общением. Но, наконец, его прорвало: «Лез за соком, а берет консервы!». Гарик, сузив глаза, смерил толпу взглядом, каким глядят на докучливых детей, и, вернувшись к продавщице, произнес: «Да, еще сок дайте»…

Иной раз к кулацкой закваске Игоря добавлялся мой интеллигентский рационализм, и получалась некая гремучая смесь под названием «Не пропадем». При этом понимали мы друг друга без слов и жестов.

Однажды наш дружный аспирантский коллектив отправился на «экс-курсию». Решили в очередной раз поприсутствовать на процессе списания оборудования. Очень, знаете ли, полезное было занятие. Идиотизма в России хватало всегда, а потому списывалось и уничтожалось огромное количество нужных вещей. Списывать-то ладно. Уничтожать зачем? Значит, существовало подозрение, что это самое еще может пригодиться? Форменный массовый собачизм на сене. А посему наши походы следует расценивать как экспансию разума.

Так вот, приходим и видим ряд уже списанных холодильников, подпирающих цокольный этаж здания. Дальше, со слов Сергея, мы с Гариком переглянулись, и наши руки как бы невзначай легли на углы небольшого холодильного агрегата. С легкостью цирковых шутов, несущих надувное бревно, мы подхватили холодильник, и скрылись резвой трусцой… После небольшого ремонта приобретение служило нам долгие годы.

Апофеозом Игоревой практичности, на мой взгляд, явился случай под кодовым названием «Младенец в ванной». Однажды я посетил Гарикову общежитскую обитель. На тот момент Игорь исполнял роль кормящего отца и параллельно писал свой диссертационный опус. Не увидев в комнате его грудного наследника, я, естественно, поинтересовался, а где же оный. Не прерывая мук творчества, Гарик махнул рукой в сторону душевой кабины. К своему немалому удивлению я обнаружил в ней младенца, весело угукающего под плеск падающей на него теплой струи воды. «Игорь, ты совсем обалдел?» - по-дружески поинтересовался я. Пояснения были исчерпывающими: «А, да он орал, а так не орет. Ему хорошо»…

«Народу русскому пределы не поставлены». Это в определенной сте-пени сказано и о Гариковой практичности. Практицизм без границ, практицизм до абсурда. В.И. Ленин по этому поводу мог бы написать целый научно-политический труд под названием «Практицизм как порождение куркулизма».