Скит Йонтра не находил себе места. Он переползал из стороны в сторону, лишь изредка и как-то нервно поглядывая на слушателей.
— Не знаю даже, как и начать, — произнес он наконец. После чего остановился, тяжело вздохнул и буквально плюхнулся в свое плетеное из морских лиан кресло, которое изрядно заскрипело под ним. — Все же эта история, — продолжил он после еще одной, но уже короткой паузы, — немного странная. И я даже не вполне уверен, стоит ли ее вообще рассказывать. Да я и не стал бы, уж наверное, если бы не мой договор с Университетом, по которому обязан сообщать публике обо всем, что вижу в зеркале отражений. Ведь в противном случае его бы мне и не передали в бессрочное пользование. Ну а раз так, — Скит нарочито приободрился, — то давайте начнем-льк.
История эта, как я уже вам сказал, довольно необычная. И, строго говоря, мне и рассказывать-то не о чем. Ведь приборы не фиксировали ничего. Можно даже и записи посмотреть, если кто хочет, конечно. Однако, я тогда все же что-то видел и уверен в этом. Вот только это «что-то» было очень неприятным. Поэтому должен вас сразу предупредить, что сегодня просто не смогу, при всем моем желании, избежать некоторых непонятных, а возможно, в чем-то даже и пугающих подробностей. И если кто не хочет иметь определенных проблем со сном, как это было у меня, то пожалуйста, пусть лучше пройдет к выходу уже прямо сейчас, а то потом, может статься, что и поздно будет.
Публика переглянулась: «Чего такого страшного мог Скит рассказать им? Ведь они и так уже много чего от него слышали, и неприятного, кстати, тоже. Но вот так заранее, чтобы он всех предупреждал, такого еще никогда не случалось». Но, конечно, никто тогда не ушел. Все посчитали себя вполне способными выдержать любую, даже самую пугающую историю. И, кто знает, быть может, что зря.
— Все началось позапрошлым летом, — приступил наконец к изложению Скит. — Один из звездолетов Северного торгового альянса, который осуществлял доставку продуктов питания, подал сигнал о помощи. В общем, то был совершенно рядовой случай, ничего особенного. Единственное, что, возможно, было тогда не слишком хорошим, так это то, что кораблю службы спасения очень далеко было лететь до места предполагаемой аварии. Да и не аварии даже, а так, лишь небольшой поломки, которая, однако, вынудила тот несчастный звездолет все же сесть на ближайшую, более или менее подходящую по климату планету. Условия на ней были, конечно, не слишком благоприятными, но во многом приемлемыми. Холодно было только очень, а так, — вполне себе обычная планета. С атмосферой, с водой, правда в виде снега и льда, и даже с какой-никакой растительностью. Биокатализаторы у всех членов команды работали исправно, поэтому они вполне могли бы там даже и перезимовать в случае крайней нужды. Задержка же с эвакуацией в тридцать дней вообще не должна была представлять для них никакой проблемы. Но все пошло, как вы наверное уже догадались, не совсем так. Сначала все действительно было нормально. Периодические сеансы связи с кораблем спасения, ежедневные отчеты о здоровье экипажа и все такое прочее, что делается в подобных ситуациях. Однако, примерно за неделю до прибытия спасателей на планету, связь с аварийным звездолетом вдруг прервалась. И ни предупреждения, ни дополнительного сигнала бедствия получено не было. Вся операция тогда, конечно же, была продолжена, хотя некоторое ощущение тревоги и того, что что-то случилось, витало уже в воздухе.
По прибытии на место спасатели быстро обнаружили аварийный звездолет. Но к тому времени он уже почти наполовину был занесен снегом, да к тому же еще не подавал никаких признаков жизни. Ни тропинок вокруг, ни света иллюминаторов, ни пара от отопительной системы видно не было. Уже не на шутку встревоженные, спасатели проникли вовнутрь. Звездолет был пустой. Ни живых, ни мертвых. Об этом, конечно же, сразу тогда доложили в штаб операции, а оттуда, минуя еще несколько промежуточных инстанций, информация дошла уже и до меня. Из нашего Университета мне переслали материалы прямо ночью и попросили просканировать при помощи моего зеркала окрестности района катастрофы. Этим-то я и занялся. Но вот только знаете, — Скит как-то прерывисто вздохнул, — быть может, что мне лучше этого было и не делать. Ведь начиная с того момента и еще в течение целого месяца после того, как все наконец завершилось, мне так ни разу уже и не пришлось по-настоящему спокойно поспать. Хотя, конечно, несколько спасенных жизней все безусловно оправдывают.
Так-льк, — Скит посмотрел на свой стол. — Вот это, уважаемая публика, — он указал на некий, округлого вида плоский предмет на нем, — зерновая лепешка. Простая лепешка, какие пекут на многих планетах. И на Тэе, кстати, тоже. Но именно она, а точнее то, что в ней скрыто, и удержало то, или «нечто», от проникновения в наш мир. — Скит вылез из-за стола и вновь наступила пауза, во время которой он покрутил лепешку в своих длинных, черных щупальцах, рассматривая ее с разных сторон. — Вот видите, — продолжил он, — ничего особенного. А при этом что-то в ней все-таки есть. Ну, да об этом позже.
Так вот, этой же ночью, а фазы времени суток на той снежной планете и на Тэе почти совпадали, я приступил к сканированию. Задав нужные координаты, я нашел тот несчастный и к тому времени уже полностью занесенный снегом звездолет. Посмотрел, что было вокруг него, потом дальше, еще дальше и так до радиуса десяти тысяч орр. После чего сменил фокус зеркала и стал осматривать иные, уже более крупные участки поверхности. И знаете, нашел. Но далеко, вообще в противоположном полушарии планеты, — дымок, поднимавшийся из огромного сугроба. Как оказалось, это был контейнер торгового альянса, который, судя по всему, сбросили со звездолета во время посадки. Он был снабжен системой сохранения грузов, парашютами и прочим, и поэтому не разбился, а стоял целехонький и только лишь засыпанный снегом по самую крышу. В контейнере же находились, что меня тогда, как помню, немало позабавило, два снурра. Это такие белые, все покрытые шерстью жители Монта системы. Довольно добродушные, хотя и хулиганистые существа. Разумные и имеющие развитую, весьма самобытную культуру. Сузив радиус обзора зеркала до минимума, я стал слушать. Из их разговоров я узнал, что путешествовали они на том звездолете нелегально, отчего и пробрались в свой контейнер еще до старта корабля. Что сидят они тут уже тот самый месяц, что длится спасательная операция, но надежды пока еще не теряют и рассчитывают, что за ними кто-нибудь все же да прилетит. Дела у них шли в общем-то неплохо, особенно с учетом сложившейся ситуации. Ели они как раз вот такие зерновые лепешки, которыми был доверху набит тот контейнер, пили талую воду, а помещение свое отапливали, сжигая в импровизированной печке сухой хворост, что собирали в близлежащем лесу.
Я немедленно сообщил о находке по инстанции, не упомянув, однако, имен тех снурров, которые были настолько труднопроизносимыми, что воспроизвести их можно было, пожалуй, лишь посредством звукозаписи. В общем, кто знаком с этой расой, — Скит щелкнул клювом, — тот поймет. Для меня же они были просто: «номер один» и «номер два».
Наступил новый день и я снова вернулся к зеркалу, чтобы понаблюдать за снуррами. У них все было прекрасно. Со своим густым белым мехом, крепкими, сноровистыми лапами и веселым нравом, они буквально прижились на той планете. А происходящее воспринимали лишь как захватывающее приключение. Они даже радовались, воображая, как потом будут рассказывать своим лохматым сородичам о своих невероятных похождениях. Я же тогда сожалел лишь о том, что не мог напрямую связаться с ними и сообщить, что помощь, которую они так долго ждали, совсем уже близко, что звездолет службы спасения развернулся и летит к ним, и что их «веселая» жизнь там скоро закончится. Однако, как и в случае с аварийным звездолетом, все пошло по-иному.
Буквально на следующий же день заглянув в зеркало, я обнаружил своих снурров в несколько странном положении. Уж не знаю, что у них там было этой ночью, но сейчас они сидели прижавшись спиной друг к другу, а в каждой лапе, вцепившись в них мертвой хваткой, держали такие вот мантры, — Скит указал на лепешку на столе. — В самом же контейнере, который в тот день снурры вопреки обыкновению даже и не прибрали с утра, было, по всей видимости, очень холодно, потому что они дрожали всем телом. Глаза же их и щеки, вплоть до подбородков, все были залиты какой-то полупрозрачной, бесцветной жидкостью, отчего шерсть на их мордочках сильно свалялась. Я встревожился и стал приглядываться повнимательнее и слушать. Из их разговоров я узнал, что ночью снурры подверглись нападению каких-то неизвестных существ, и что существа эти с приходом на планету рассвета все куда-то исчезли. Что снурры очень напуганы и боятся даже не то чтобы из контейнера выйти, но и по самому-то контейнеру передвигаться. Что дрожат они не от холода, а от страха, и что глаза их залиты не «какой-то полупрозрачной жидкостью», а слезами, слезами ужаса.
Тут уж и сам не на шутку испугавшись, я стал сканировать близлежащие окрестности, но ничего особенного не нашел. Потом перенаправил зеркало на совсем уже заиндевевший звездолет, тоже безрезультатно. Потом связался с Университетом и передал, чтобы спасательная экспедиция поспешила, и что со снуррами случилась какая-то беда, после чего снова перевел фокус зеркала на контейнер.
Снурры к тому времени уже немного пришли в себя и стали осторожно выглядывать наружу. К счастью, у них был небольшой запас дров на сегодня и им не нужно было идти в лес, да они и не решились бы, наверное. Постоянно переговариваясь и озираясь по сторонам, они уже не отходили друг от друга. При этом, чего уж я никак не мог тогда понять, не выпускали лепешек из своих лап. Так прошел тот напряженный день и наступил вечер. Снурры с его приходом вновь перебрались на то самое место, где я их застал этим утром, — то есть, поближе к середине контейнера и вплотную к тюкам с мантрами. Я же решил во что бы то ни стало провести эту ночь «вместе» с ними. И даже если и не имея возможности помочь им непосредственно, то хотя бы лишь для того, чтобы выяснить, что же там такое все же произошло. О звездолете Северной федерации я тоже тогда подумал. Кто знает, может исчезновение его экипажа и проблемы бедных снурров были как-то между собой связаны.
И вот пришла ночь, темная и тихая. Такие бывают, наверное, только на таких вот пустынных, необитаемых планетах, где могут пройти месяцы, если не годы, прежде чем природа издаст хоть какой-нибудь звук. Звук, звук, я очнулся от дремы. Послышалось тихое шипение, потом возникла чья-то тень. Вдруг, — дикий визг снурров, лепешки в лапах, взмахи, взмахи, опять крик. Что-то уже совсем черное перед моим зеркалом и тут, как удар по глазам, — Скит Йонтра сел. Потом, с почти виноватой улыбкой снова посмотрел на аудиторию и, помолчав еще немного, продолжил. — Вот знаете, уважаемые, ведь я тогда даже и не увидел ничего особенного. Существо это, ну да, — некий бесформенный сгусток абсолютно черного тумана с дюжиной белесых просветов вместо глаз. Что ж с того? Мне в своей жизни приходилось видеть и куда более неприятные вещи. Но тогда, в тот злополучный момент, весь ужас состоял в том, что я с абсолютной уверенностью, практически кожей почувствовал, что существо это меня видело, чего быть, конечно, никак не могло.
Взгляд его, который поначалу буквально «врезался» в мой, поведение, выражение, если так можно выразиться, его лица, — все это не оставляло ни малейших сомнений в том, что оно смотрело на меня, разглядывало, изучало. Но это не был простой взгляд любопытствующего перед чем-то неизвестным, это был взгляд плотоядного хищника, изучающего свою потенциальную жертву. Сам же в тот момент, я отчего-то замер подобно каменному изваянию и не мог пошевелиться. Существо, по всей видимости, обладало гипнотическими способностями и буквально вцепилось в мой мозг своей злобной ментальной хваткой. Поэтому даже и не знаю, чем бы все это тогда закончилось, если бы не сами снурры. Кто-то из них, но по-моему именно «номер два», который, впрочем, так же как и «номер один», все еще продолжал дико визжать и размахивать мантрами во все стороны, вдруг, и на удивление точно попал лепешкой по этому существу. Отчего оно, как от удара током, все передернулось сначала, зашипело, а потом очень медленно и явно нехотя отвело взгляд прочь от меня и в сторону от зеркала. Воспользовавшись моментом и сам уже еле сдерживая подкатывавшие к горлу приступы паники, я буквально ринулся вон из дома. Выскочил во двор, запрыгнул во флаер, взлетел и на полном ходу понесся к городу. И только там, среди уходивших в небо разноцветных нефритовых зданий и фосфоресцирующего дорожного покрытия, которое прекрасно освещало все вокруг, я немного успокоился и начал думать.
Существо в зеркале все еще стояло перед моими глазами — холодное, жестокое, злое. Словно сотканное из абсолютно черного тумана, оно все еще отчасти затуманивало мое сознание, мешая все в подробностях вспомнить и проанализировать. Но вот в чем я был тогда полностью уверен, так это в том, что никогда прежде мне не доводилось видеть ничего подобного. И знаете, в тот момент даже у меня, несмотря на все мое научное мировоззрение, возникло чувство, что оно было не из нашего мира. Потому что таким тварям нет места в той Вселенной, которую я знал и несмотря на все ее опасности, любил.
Провисев так в воздухе с четверть часа, я, вспоминая свое армейское прошлое и храбрясь как только мог, повернул наконец флаер назад к дому. «Как там мои снурры? — вздыхал я, — бедные, они, конечно же, погибли. Эта тварь поймала их и уничтожила, а, возможно, и еще что похуже». Добравшись до той комнаты, откуда так спешно бежал, я остановился и еще какое-то время просто стоял перед запертой дверью, опасаясь войти. Но решился-таки.
Зеркало находилось на месте, обстановка в комнате также не изменилась. Свет горел. Да и вообще, все вокруг выглядело по-прежнему. Я немного успокоился. Посмотрел на приборы. Все датчики показывали нули. Реверс и перемотка записи, — тоже ничего. Я протер глаза: «Но, как ничего? Ведь что-то же должно было быть, я ведь видел…» И только тогда, хотя и с некоторой опаской, я наконец-то снова осмелился заглянуть в зеркало. Снурры лежали на полу контейнера, засыпанные мантрами по самую голову. По всей видимости, упаковки в той суматохе порвались и их завалило. Но они были живы, хотя и пребывали сейчас в глубочайшем обмороке. Беспорядок вокруг был ужасный, словно смерч прошел. Здесь и там валялись всякие вещи, куски внутренней обшивки, ботинки какие-то. Но свет горел и печь не погасла. Все было не так уж и плохо. Тут неожиданно, привычно звякнул мой компьютер, — пришло сообщение, что спасательная команда будет на планете немного раньше, чем планировалось. Я вздохнул, значит моя просьба все же возымела свое действие. И этим двум бедолагам более не придется там ночевать.
Отходя от зеркала, я еще краем глаза видел его свет и кусочек контейнера, как вдруг, — «шшшссс» — снова послышалось то шипение. Зеркало опять потемнело и непроглядная чернота на этот раз уже полностью залила его. Повеяло холодом и появился даже какой-то новый, странный, чужеродный запах. Будто рядом со мной было вовсе уже и не зеркало, а прямой, непосредственный проход в тот, иной мир, где лежали заваленные мантрами снурры. Несколько секунд я спокойно, тупо и даже с какой-то кривой усмешкой наблюдал за происходящим. Вот оттуда прямо ко мне в комнату залетело несколько маленьких белых снежинок, вот чернота, заливавшая зеркало, стала медленно стекать с него и почему-то на мой пол. Эхо какое-то послышалось, словно кто-то печально звал меня как из пещеры или из пропасти. Но кто же это был? Неужели же капитан того корабля… Впрочем, — тут Скит Йонтра слегка тряхнул головой, — быть может, что мне все это тогда лишь только почудилось. Но я не стал выяснять. А просто развернулся, кинул какую-то тряпку туда, назад, к зеркалу, спокойно вышел из комнаты, проследовал на улицу, залез во флаер, взлетел и… все, только тогда меня отпустило.
Ту ночь я провел в университетской сторожке, поскольку о возвращении домой на этот раз нечего было и помышлять. А за разговорами со старым Мирру, который служил там сколько себя помню, время и вовсе прошло незаметно. Наутро же я встретился с ректором, а потом и с чиновником, который курировал ту спасательную операцию. Он, конечно же, спросил меня, что там у снурров произошло, но я толком ничего ему не ответил, пробормотав лишь что-то о серых или черных тварях. Мне просто не хотелось тогда выглядеть дураком, если бы он попросил меня показать записи.
Снурров спасли. И хотя после всего пережитого они еще долго не могли прийти в себя, но все же веселый их нрав помог им поправиться. Мне же они также ничего не сумели пояснить, а все бормотали про каких-то там «духов зла», которые, по неким их верованиям, иногда проникают в наш мир. И что лепешки эти их защитили, потому что те духи их боялись. Вот и с собой они привезли целую охапку таких зерновых лепешек. Мне пару штук подарили.
Вот, уважаемые слушатели, такая со мной приключилась история. Но какие доказательства? — вполне резонно спросите вы. А мне, если честно, вам и ответить-то нечего. Ведь приборы не фиксировали ничего. Мантры эти, ну что за чепуха? Я вот тоже иногда смотрю на них и сам же на себя начинаю сердиться, — чистое мракобесие. Изучал я их, и так, и сяк исследовал, — обычные мантры, ничего особенного, пустышка, название одно. И вот еще, — Скит с сомнением поглядел на аудиторию, — что это за название такое? Может кто знает?
Но никто, конечно, ничего не знал. Все лишь переглядывались и пожимали плечами. Действительно, какая-то чертовщина.
Скит вернулся к себе домой. Потом зашел в сарай, где теперь стояло его зеркало, сунул мантру под него, погладил ее зачем-то и, насвистывая веселую песенку, вышел. Его постоянный теперь уже талисман находился на месте, а значит старшему сотруднику Университета Тэи можно было ничего не опасаться.