Сложно прийти к гармонии в жизни, особенно мозгом, который привык контролировать те области знаний, что лежат за пределами ума и не поддаются никаким расчетам. Ты пробуешь просчитать ту или иную ситуацию, в то время как душа мучается и изнывает от недостатка нового взгляда на вещи, способного дать ей ту необходимую свободу, что находится не снаружи, а внутри. Парящая душа, готовая в любой момент с легкостью приподняться над суетой бесконечных мыслей, рефлекторных эмоциональных состояний и гулких ударов сердца, вынуждена оставаться оглушенной взаперти. Ты превращаешься в зверя, сидящего в клетке внутренних потребностей.
Процесс жизни нельзя проконтролировать. Здесь держишься за эмоции как за единственное, что позволяет чувствовать себя живым человеком. Что есть живое и что человек? Набор неформально закрепленных правил, въевшихся в подсознание еще с первобытных времен. С каждой новой цивилизацией набор этих установок крепчал, обрастая мощной корой из позавчерашних привычек. Говорить привык ум, такой спокойный, расчетливый и хладнокровный, что хочется бежать от его псевдоидеальной картины жизни. Как будто кальку сняли с реальности, вымощенной сердцем на горящих под инстинктами углях. Разум иногда идет в единстве с душой, но как распознать эти ровные удары сердца и принять их? Если оно не горит, а похоже на сухой треск летнего костра, под его еле тлеющими углями. Облака плывут по отдаленной Отчизне и напоминают о Боге, но кому интересно иметь дело с этим светлым безликим существом, если гордыня, тщеславие, эгоизм как тяжелые гири тянут человека к Земле в топкое густое болото, что дарит тебе свое тело, забирая взамен душу.
Душа погружалась во мрак, всепоглощающую тьму, раскинутую на века. Темнота блуждала в глазах, загоняла в угол мысли, путала сердца, обманом извлекала лежащие под ним запасы жизни и откусывала головы собратьям своим. В черноте этих дней виднелись проблески светлых чувств, иногда запинаясь о камни лазурной волной, а пена швыряла кусочки судеб на острые камни, кровью разбрызгивая имена на выцветших камнях. Обугленные поленья догорали свою короткую жизнь, высвечивая тенью на отраженной от солнца земле свои имена.
После смерти остается лишь семья, кровные узы, скручивающие при жизни по рукам и ногам, опутывающие сердце паутиной противоречий. Даже во время ссор с близкими можно заметить, как в их глазах отражаются давно забытые тобой черты, они словно оживают и предстают в увеличенном размере. А несколько веков спустя семена твоих зародышей будут орошать эту землю своими слезами, полосовать уставшими ногами вдоль и поперек, зарывать в нее свой талант или сажать новые семена, давая взойти самому сильному из иных.