ИГРА В ПРЯТКИ СО СМЕРТЬЮ
(встреча седьмая)
В такси Оля взяла меня за руку и, кротко глядя мне в глаза, спросила:
-Извините, можно я буду называть вас не по имени-отчеству, а просто – Борода?
Я вздрогнул и, поймав вскрик на кончике языка, выдохнул, отдернув руку:
- Нет, не стоит! Зовите, как мама нарекла.
- А жаль, - вздохнула Оля, тронув мою бороду кончиками пальцев. – Вам так к лицу такое прозвище.
- Ну, вы даете! – тихо возмутился водитель такси. – Он ей в дедушки годится, а она ему глазки строит.
Меня эта фраза задела за живое. Возможно, и гожусь в дедушки, но кому какое дело до этого? Если ты водила, то и крути себе баранку, а не суй свой нос в чужой огород, где морковка сочная растет! Вслух же я зло произнес:
- Извини, братан, у меня нервы сегодня рвутся, как струны, поэтому, если еще раз встрянешь, - получишь шило в шею.
Водитель резко затормозил, повернулся к Оле и заявил, что дальше нас не повезет.
- Тебе заплатили, вот и вези! – резко сказала она ему. – А нет, гони денежки назад. А вы, - обратилась она ко мне. – Шутите, да меру знайте!
Водитель с минуту что-то про себя взвешивал, потом ругнулся, включил зажигание, и мы поехали дальше по улицам Кокчетава.
Меня озадачил тот факт, что Оля уже расплатилась с водителем. Я никак не мог вспомнить, когда она успела сунуть ему деньги. Не люблю, когда женщины платят за мужчин. Спросил у Оли, когда и сколько она заплатила водителю.
-Ой, да пустяки! – мило улыбнулась она. – Вы ведь - гость!
Я посмотрел в окно и с удивлением заметил, что мы едим уже не по городу, а куда-то в сторону от него. Я вопросительно посмотрел на Олю.
- Понимаете, - опустила она глаза. – Папа не разрешает мне торговать тряпками! Считает, что это – спекуляция. А на зарплату разве можно сегодня прожить? Вот и приходится торговать так, чтобы он не знал. У меня в гараже склад. Баулы там выгрузим, - и все. Минутное дело. Раз с вами так вышло, - я хотела баулы в камеру хранения сдать, но вспомнила, что в гараже Нина ждет. Это - девушка моего друга, который почему-то не сел на поезд в Караганде. Не ночевать же ей в гараже?
- Конечно, конечно! – кивнул я головой, и, сунув руку в карман за носовым платком, наткнулся телеграмму. Совсем забыл про нее! Отец! Что с ним? Я прикрыл глаза, мысли заполнились думами о родителях. Углубившись в прошлое, я не заметил, как машина затормозила.
- Приехали! – громко сказал водитель. – Давайте шустрее, мне в парк пора.
Я вышел из машины, взял баулы и направился в гараж, в котором горел свет. Оля шла за мной. Вошли. Оля сказала, что баулы нужно опустить, от греха подальше, в подвал, который закрывается на потайной замок.
Когда я склонился над крышкой подвала, - потух свет, заскрипев, закрылась дверь.
Сердце у меня не екнуло. Я ни доли секунды не сомневался, что это проказничает Оля, поэтому, сидя на корточках, с назиданием произнес:
- Так со старшими не шутят. Я действительно, гожусь вам в дедушки. Сейчас же включите свет, или я пожалуюсь вашему отцу.
Я замолчал. Прошла минута, другая. Мне никто не ответил. В гараже темнота – хоть глаз выколи, тишина – муха не пролетит. И вдруг я почувствовал каким-то шестым чувством на себе чей-то взгляд. Разглядывала меня явно не Оля. А кто?
В приведения я не верил, поэтому сразу решил, что если на меня кто-то смотрит, то через какой-либо прибор, для которого темнота – не помеха. В подтверждение моей догадки кто-то пнул меня в спину, я упал на колени, но тут, же вскочил, и сделал два шага в сторону.
Меня это взбесило. Что за дикие игры? Где Оля? Неужели, пока мы ехали, гараж захватили какие-то отморозки? Я терялся в догадках, пытаясь сообразить, что мне делать. Было ясно одно – нужно выкарабкиваться из гаража. Прокрутил ситуацию назад – до того момента, как потух свет. Дверь скрипнула, закрылась, но не защелкнулась. Выходит, она не закрыта. Это уже кое-что. Но как до нее добраться? Стал потихоньку пятиться задом, пока спиной не уперся в стенку.
Меня, к моему удивлению, никто не трогал и не окликал. Ощупывая стенку, я, шаг за шагом, стал двигаться вдоль нее, пока не добрался до двери. Толкнув дверь, выскочил из гаража и кинулся бежать, куда глаза глядят. Ряды гаражей петляли так, что мне постоянно приходилось куда-то сворачивать, что-то огибать.
В очередной раз, завернув за угол какого-то гаража, я наткнулся на беспорядочно наваленные бетонные плиты. Не раздумывая, заполз под одну из них и затаился. «Господи, - шептал я в усы, - помоги мне, Господи! И весь остаток жизни буду стремиться жить по твоим святым заповедям».
Слезы тонкими струйками текли по моим щекам, тело мелко содрогалось, сердце, словно дикий зверек, посаженный в клетку, - искало выход из моего тела: больно билось о грудь, убегало в пятки, разламывало виски, подкатывало удушьем к горлу.
Не знаю, сколько времени я пролежал под бетонной плитой, мне показалось – вечность. Я, то молился, то проклинал тот день, когда связал свою жизнь с журналистикой. Клялся хлебом, что, если выкарабкаюсь из трагической ситуации – сменю профессию, пойду в школу работать преподавателем русского языка и литературы.
Чтобы хоть как-то не потерять счет времени, стал мысленно называть цифры. Дойдя в счете до четырех тысяч, стал себя убеждать, что все, наверное, обошлось. Если бы кто-то за мной гнался, то давно бы себя, хоть чем-нибудь обнаружил. Я затаил дыхание, прислушался: где-то ветер лениво трогал плохо кем-то прибитый лист железа, далеко за гаражами ритмично постукивал на стыках поезд. Я перекрестился. Шум поезда – добрый знак. Теперь у меня был ориентир, в каком направлении двигаться.
Покинув укрытие, я несколько раз присел, чтобы размять онемевшие ноги. Сделав несколько шагов, побежал. Почему? Не знаю! Никто за мной не гнался, да и время не поджимало. Хотелось, наверное, поскорее, покинуть злополучное место, оказаться среди людей, почувствовать себя в полной безопасности.
Я бежал, постоянно сворачивая то влево, то вправо, кляня, на чем свет стоит, тех, кто построил эти гаражи. Одни лабиринты. Сделав с десяток поворотов, мне показалось, что я кружу на месте. Запыхавшись, остановился, чтобы перевести дух и прислушаться к шуму очередного поезда – для уточнения ориентира.
Услышать я ничего не успел, так как кто-то сильно толкнул меня в спину. Я, конечно же, сильно разбил бы лицо о землю, плотно утрамбованную колесами автомашин, но в последний момент успел закрыть его руками. Головой шарахнулся так, что на какое-то мгновение потерял сознание. Придя в себя, почувствовал на спине что-то тяжелое и рычащее. «Собака! – застучало в висках. – Только этого мне не хватало».
Я где-то читал о бродячих собаках, которые сбиваются в стаи и рыскают по окраинам городов. Изголодавшись, они могут на пасть на человека. В подтверждение моих мыслей, пес ткнулся мордой в мой затылок – стараясь видно оголить шею. Сердце у меня замерло, потом сорвалось и покатилось в пятки.
Но страх не успел зацементировать мое тело. Кто-то подошел и, схватив пса за позвякивающий строгий ошейник, - стащил его с моей спины.
-Что, Борода, встанешь сам или пса попросить помочь?
Голос Вадима! Не сон ли это? Откуда взялся здесь этот выродок? И тут меня осенило. Так вот о каких сухарях он говорил по телефону. Телеграмма, по всей вероятности, тоже его рук дело. И Оля, похоже, одна из участниц его игры. Какой он подлец! От злости и негодования я готов был грызть землю.
Я с трудом поднялся. Вадим кивком головы дал команду следовать за ним. Оказалось, что я, действительно, бегал по кругу. От злополучного гаража убежал метров на пятьдесят, не больше. Вошли в гараж. Вадим закрыл дверь. Включил свет, посмотрел на меня, и прыснул со смеху. Вид у меня был, как говорится, не для выставки! Хотелось ответить на его смешки, но я сдержался. Все козыри были у него. Какой смысл плевать в огонь! И так было ясно, что часы мои – сочтены, иначе стоило ли ему затевать весь этот сыр-бор с телеграммой.
- В правильном направлении мыслишь, Борода! – зло усмехнулся Вадим. – Умеешь молиться, молись. Хочешь что-то передать родным и близким, - говори, я весь – внимание. А что ты думал, я стану твои выходки терпеть? Ты на кого, писака, пасть раскрыл? Кого на нары хотел отправить? Можно, Борода, понять тех, кто не ведает, что творит. А ты? Я тебе русским языком объяснял, чей я подмастерье! Нет, по всей вероятности, родимое пятно у тебя – не от Бога, просто ошибка природы. Удивителен, правда, тот факт, что ты до сих пор живой.
Вадим дернул пса за ошейник, тот встал, оскалил зубы. Я принял это на свой счет, поежился, до крови прикусил губу.
- Зря на него надеешься, Борода! – похлопал Вадим пса по морде. – Ты – нелюдь! Нелюдь высочайшей пробы! На кого бочку покатил? На подвижника Бога руку поднял! Ты хуже Иуды. Тот хоть понял, что совершил что-то страшное, и повесился. А ты грешишь, и в ус не дуешь! Я покопался у тебя в биографии. Грехов у тебя столько, что волос на бороде у тебя меньше, чем их. Словом, покричишь ты у меня! И покричишь на совесть!
Вадим отвел пса к верстаку, заставил его там лечь, взял с полки маленькие тиски. Достав из кармана веревку, кинул ее мне.
- Свяжи себе руки! – сказал он. - Да так, чтобы без дураков!
Вязать я себя не собирался. Между мной и Вадимом было метра три. Кинусь на него, и все будет кончено. Вадиму, конечно, ничего плохого не успею сделать, ибо пес мне вмиг вырвет глотку. Но лучше уж так, чем мучиться. Однако умирать не хотелось, поэтому решил потянуть время.
- А у тебя, Вадим, как мне кажется, плохо с арифметикой! – кинул я ему назад веревку.
- Это почему? – удивился он.
- Ты, как мне помнится, говорил, что нужно семь раз отмерить, а отмерил только шесть раз. Выходит, слово свое не держишь! А вдруг, все-таки, ошибаешься насчет родимого пятна? Как Богу потом в глаза-то будешь смотреть?
-Ладно, Борода! – почесал подбородок Вадим.- Хоть это и пустое. Дам тебе еще один шанс испытать судьбу. Назови свою любимую цифру.
- Три! – не задумываясь, ответил я.
- Я так и знал, что из этого ничего не выйдет? – вздохнул Вадим.
- Как так? – дернул я плечами. – Что цифра рожей не вышла?
- Хорошо, хорошо! – закивал головой Вадим. – Сейчас ты все узнаешь.
Вадим подошел к верстаку, достал из ящика свечу, зажег ее, подошел к стене, отмерил от нее три шага. Держа свечу в руке сказал:
- Вставай к противоположно стенке. Задача у тебя простая. Ты должен закричать так, чтобы свеча потухла.
Я встал к стенке, прикрыл глаза, и тихо выдохнул из себя: «Господи!». Не знаю, что произошло, но, когда я открыл глаза, свеча в руке Вадима не горела, а сам он стоял бледный и потный. Видя, что я на него смотрю, он отвернулся, отошел к верстаку, аккуратно завернул свечу в какую-то цветную тряпочку, положил ее в карман своего пиджака.
- Я, Борода, до последнего верил, что ты – тот, который мне нужен! – не оборачиваясь, произнес он.
- Ага, верил! – как в каком-то тумане, парировал я. – А сам тисочки приготовил!
- Ладно, ладно, Борода! – повернулся ко мне Вадим. В голосе у него зазвучали нотки, похожие на извинение. – Был грех. После встречи в редакции очень хотелось тисочками из тебя дурь выгнать. А тут такое! У меня чуть руку не парализовало, когда свеча потухла от твоего вздоха. Выходит, я – тебя, а ты – меня испытывал?
- Ну, а сам-то как думаешь? – уклончиво ответил я, пытаясь сообразить, куда он клонит.
- А что тут, Борода, думать! – хлопнул Вадим в ладоши. – У меня от такого поворота событий как-то посветлело на душе. На днях пришлю тебе черновые наброски моей «Библии». Пока ничего не правь, просто прочти, а потом поговорим, поспорим. Согласен?
- А что? – пожал я плечами. – Конечно, прочту, почему бы не прочесть!
Мне трудно было не только говорить, но и соображать. Минуту назад я считал себя уже покойником, мысленно простился со всеми родными и близкими, произнес про себя трижды молитву «Отче наш», которую выучил не так давно. И тут, на тебе! Какая-то свеча потухла, и я из нелюдя превратился в посланника Бога.
Я с большим подозрением воспринял перемену в поведении Вадима по отношению ко мне. В чудеса я не верил, поэтому ждал от него очередной жестокой выходки. Выбора, конечно, не было, и я решил (учитывая тот факт, что с психикой у него проблемы) во всем ему потакать.
Но Вадим почему-то не стал развивать тему потухшей свечи. Он взял стоявшую на верстаке маленькую пластмассовую бутылочку, и кинул ее мне.
- Пей! – строго произнес он.
В бутылочке был его фирменный кофе. Я выпил и провалился в темноту. Очнулся в поезде. В купе, кроме меня, находилась пожилая женщина. Заметив, что я очнулся, она стала ворчать:
- На вид интеллигентный мужчина, а в вагон грузили, извините, как свинью. С утра так нахрюкаться!..Не стыдно?
Я промолчал, отвернулся к окну, и сделал вид, что задремал.
Родители очень удивились моему приезду. Я сразу их успокоил, объяснив свое появление командировкой. Вечером вернулся домой. Жене сказал, что у отца были проблемы с сердцем, но все обошлось.
Через несколько дней, придя на работу, я обнаружил у себя на столе сверток. В нем оказалась рукопись, обещанная Вадимом. Прочитав несколько страниц, я отложил ее в сторону. Уже первые страницы вызвали у меня возмущение, хотелось спорить, возражать. Но, встречаться с Вадимом у меня не было желания, поэтому хотел порвать листы, исписанные красивым почерком, и забыть обо всех кошмарах, связанных с Вадимом, навсегда. Но, вместо того, чтобы порвать, спрятал рукопись в книжный шкаф.
Месяц спустя Вадим позвонил, поинтересовался насчет рукописи. Я сказал ему, что читаю, размышляю, что для какой-то оценки – нужно время. Вадим помолчал, а потом тихо сказал:
- Правильно, Борода! Такое наскоком не читают. Ты читай, перечитывай! Обидно, что не увижу, как мое детище, нашептанное мне Богом, будет просветлять человечество. А возможно, увижу! Мы ведь не знаем, что с нами происходит после смерти! Ты - знаешь?
- Я – нет! – обескуражено произнес я. – А причем тут – смерть?
- Ладно, борода, ладно! Пошутил я! Читай! Внимательно читай! Я перезвоню! – Вадим повесил трубку.
Вадим долго не звонил. Меня это стало беспокоить. Что он на этот раз придумал? Ведь не случайно заговорил о смерти? Через два месяца все выяснилось. Придя на работу, нашел на столе записку, в которой говорилось, что Вадим два дня назад умер в больнице. Оказывается, его укусила его любимая крыса и заразила какой-то инфекцией. Пока врачи выясняли, что, да как, - Вадим умер.
Так закончились мои встречи с убийцей-мусорщиком. Но, осталась его рукопись, которую я долго не хотел доставать из книжного стола. Однако, пришлось это сделать, потому что Вадим не оставил меня в покое. Он пришел ко мне во сне. Хотя я до сих пор сомневаюсь, что - во сне!
Продолжение следует.