"Дорогие товарищи! Начинаем наш концерт. - звонко объявила заметно смущённая и раскрасневшаяся Зина. - Хор психоневрологического интерната исполнит песню: на слова Сергея Михалкова, музыка Вано Мурадели "Партия наш рулевой"!
Зрители жиденько заапладировали. На сцену гуськом вышел женский коллектив психинтерната с выражением торжественности и благоговения на лицах. Строгие чёрные юбки и белые блузки подчёркивали значимость и важность события, однако патриотическая песня в исполнении дурдомовского хора приобретала некую двусмысленность: "Кем рулит партия? - задавались вопросом дотошные зрители - И куда?"
Затем под переливы Митричевского баяна хористки спели песню про Ильича, коротавшего денёчки у Финского залива в шалашике и усладили слух зрителя композициями "Ленин всегда живой", " И Ленин такой молодой..." Правда и тут текст песен был весьма провокационным, ибо утверждение, что вождь "всегда живой и всегда с тобой" и "Ленин в тебе и во мне" мог внести дополнительный раздрай в неустойчивую психику некоторых слушателей и усугубить, например, манию величия или преследования, либо спровоцировать раздвоение личности.
Приняв "апперитив" революционно-агитационного репертуара, народ с радостью и удовольствием воспринял вторую часть концерта.
- "Зачем меня окликнул ты в толпе бесчисленной людской?" - вопрошала Евдокия Сергеевна - прима местного музыкального олимпа, обладательница прекрасного сопрано. При благоприятном стечении обстоятельств Дуся могла бы составить конкуренцию на большой сцене Зыкиной и Воронец, но судьба распорядилась иначе: она не смогла уехать из деревни в поисках лучшей доли по причине хворающей матери, так всю жизнь и проработала на прозаической должности завсклада в интернате. Дуся была трудолюбива, отзывчива, пользовалась уважением начальства и сельчан. Сцена для неё была отдушиной в обыденной жизни.
"Огней так много золотых на улицах Саратова" - ещё одна песня в исполнении Дуси затронула сердца слушающих. Высокая, статная в красивом переливающимся концертном платье, она вызывала и восхищение, и зависть, по завершении концерта была обречена на пересуды.
- "Ах, Коля - Николаша, на край света я с тобой" - подхватила эстафету прима номер два - Оленька Почуева, полная противоположность Евдокии: худощавенькая, низкорослая женщина в игривом, коротком, насколько это было возможно в те времена, платьице.
У предшественниц Пугачёвой и Ротару месного масштаба также были свои поклонники и даже обожатели, что обеспечивало им постоянную ревность мужей, порою, с выяснением отношений под воздействием градусов - скандалы, на почве концертной деятельности, в их семьях вспыхивали регулярно, порой даже с рукоприкладством и "погонялками" по деревенской улице. Но, кто вкусил сладость славы и успеха, тот по доброй воле от неё не отступится.
Забавные сценки, интермедии, стихи, рассказы, песни и частушки исполнялись артистами с душой и полной самоотдачей. Мало кто из зрителей оставался равнодушным. Ни одна мельчайшая деталь не ускользала от внимательных и пристрастных десятков и сотен глаз.
По завершении концерта, организаторами ещё и проводились конкурсы с разыгрыванием всяческой мелочёвки, что так же вызывало у людей бурю положительных эмоций.
Всплакнув и посмеявшись, расчувствовавшись и растрогавшись, просветлев душой, получив пищу для пересудов и толков, с сувенирами в карманах, народ неспеша группами расходился по домам. Ещё бурлили эмоции от увиденного, услышанного, всем хотелось поделиться своим мнением, и в ночной деревенской тиши были далеко слышны возбуждённые голоса сельчан.
...А дома всех ожидал в зеве печи горшок упревшей рассыпчатой пшённой каши, недоеденная сковорода жареной с репчатым луком, ещё девственной, непоруганной колорадским жуком картошки, махотка молока с отстоявшимися загустевшими, кремового цвета, сливками и краюха ароматного хлеба. От загодя протопленной печи исходило приятное тепло, и подостывшие по пути из дурдома люди, переступив через порог избы, с удовольствием скидывали с себя настывшие сапоги, пальтушки, плащики, жакетки; прикладывали ладони к уютным бокам печи, и отогревшись садились за стол по - непривычному поздно вечерить.
А что? - Хорошо!!! Чем плохо? Войны нет уже пару десятков лет, все сыты, одеты-обуты.
- "Свой век доживём" - говорили сельчане. - "А вот детей после школы надо в город отправлять. Мы всю жизнь в колхозе быкам хвосты крутили, да в дурдоме горшки за инвалидами выносили, пусть хоть дети нормально поживут."
За десятки послевоенных лет незнамо сколько молодёжи покинули свои родные места в поисках более комфортной и обеспеченной жизни. Опустело село. От сельского клуба не осталось даже фундамента. Только огромный тополь, единственно выживший из деревьев, посаженных когда-то вокруг клуба, указывает на место пребывания бывшего сельского "Очага культуры".
А в интернате клуб жив и поныне. И по сей день его сотрудники не позволяют себе скучать, унывать и падать духом. Там всё ещё жива традиция празднования дат, правда, уже несколько иных. Да какая разница, лишь бы людям хорошо было!