Жил-был богатый Человечек: роста невысокого, упитанный, пальчики пухлые, щечки розовые, упругие, на солнышке лоснятся. Очень любил золотишко свое считать, да и серебро тоже, что говорить, и бумажками не брезговал. В сундучке из дуба мореного крепкого держал свои сокровища: башенка золотых монет, башенка серебряных, горка бриллиантов домиком из зеленых евро прикрыта. Да одна беда была у него – общаться с большими, сильными людьми Человечек не мог. В местах, густонаселенных большими людьми, он с болезненной остротой ощущал себя маленьким, незначительным, анекдотичным. Поэтому окружил себя Человечек разноперым зверьем, пресмыкающимися гадами, жужжащими насекомыми – все они бессловесно, подобострастно прислуживали и любили танцевать третьеразрядную ламбаду. Сцепив крепкие мохнатые лапки, дружно водили нелепый хоровод, не спускали сияющих, восторженных глаз с разпузатившегося Человечка. Вокруг в это время бегали неприметные, мелочные крысы, скакали ярко разукрашенные лягушки и ползали никчемные, флегматичные жучки. С ними было очень удобно, а главное, комфортно. Придворные бросались выполнять любую прихоть за пару-тройку червяков и песочные крошки со стола.
Рано утром, до восхода солнца, к нему прибегал наиглавнейший Крыс Пустозвон и, пригнув плечи, подобострастно вопрошал, что изволит на сегодняшний день приказать августейший хозяин. Человечек, разважничавшись, потягивался в кроватке из лебяжьего пуха, самодовольно улыбался и мыслил: «Вот какой я всесильный, влиятельный, и большой Человек, наделенный незаурядным умом и талантом. Крысы меня боятся, лягушки боятся крыс, а пластмассовые жучки беспрекословно выполняют приказание любого…». В такие минуты Человечку становилось очень хорошо, он благодарил Бога за свою избранность, причастность к особенным, господствующим верхам. Чувство значимости охватывало голову, кружило и, пройдя сквозь ряд нехитрых дум, фонтанировало золотой пылью.
Так и жил бы Человечек долго и счастливо, да случилась незваная, стремительная беда: в сундучке, где хранились золотые монетки, стало просвечивать коричневое беспросветное дно. Опечалился Человечек, понурил голову, потупил взгляд и, созвав подданных, объявил:
– Слушайте все меня, наиавгустейшего! В сундучке беспричинно поубавилось золотых монет, с этого дня вы все станете получать на одного червячка меньше!
Лягушки поправили яркие зеленые платья в розовый горошек, подтянули тонкие колготки и призадумались, вертя в руках алую помаду. Крыс Пустозвон, прикрыв лапкой узкий, длинный серый нос, чуть слышно захихикал в углу, встал из кресла и пошел ловить ветер – куда он дует? Жучки ослабили тугие галстуки, поправили белые воротнички, онемело и глупо глядя на происходящее. Старались, но думать не получалось.
Уже не радостно, без энтузиазма, лениво выполнялись приказания Человечка. Не светились оживленно стеклянные глаза в день получения червячков и песочных крошек. Недосказанность и суета пробрались в мутные воды болотные.
Спустя полгода Человечек еще разок заглянул в любимый дубовый сундучок: две неутешительные бумажки и мелкие остатки золотых монет прилипли к деревянным стенкам и печально, жалостливо поблескивали.
– Странно… куда это девается мое золотишко? – незадачливый Человечек расстроился, крепко почесал затылок и ушел спать. А на рассвете созвал совет.
Но ни разодетые лягушки, ни Крыс Пустозвон, ни аккуратные жучки ничего не смогли посоветовать. Все удивленно переглядывались, легкомысленно перемигивались и пожимали плечами, поглядывали на голое дно сундука:
– Мда… – прошептали наманикюренные лягушки.
– Мда… – процедил сквозь зубы Крыс Пустозвон, в нетерпении помахивая длинным хвостом.
– Мда… – глядя на руководство, вторили им жучки.
На этом нехитрый совет закончился. И начался потрясающий воображение переполох, незаметно вылившийся в хаотичный бедлам. Сконфуженный, охваченный страхом Человечек перестал понимать, что происходит в разграбленном болоте. Вертлявые лягушки, не стесняясь, подбегали к сундучку, хватали последние бледные монеты, подбрасывали их в воздух, любовались переливами и спешно рассовывали по карманам в кожаные сумочки. А еще на всякий случай смотрели по сторонам и пританцовывали ламбаду.
Крыс Пустозвон схватил портфель, подбросил его в воздух, отбил чечетку на лакированном столе крепкими ботинками, опрокинул в узкий рот с острыми зубками пятьдесят грамм выдержанного коньяка и, встав на стол, обратился к толпе громким, уверенным голосом:
– А монет-то нет! Они закончились! Какой безответственный, непредприимчивый, простецкий у нас Человечек! Дуралей – одним словом, грандиозный валенок! Непрофессиональная простота! Но мы выкарабкаемся! Отыщем другого человечка!
Лягушки тут же прыгнули на голову Человечку и стали бить его по лицу мокрыми, скользкими лапками, поливать сверху зеленым болотным соуосом, приговаривая:
– Хотим другого Человечка! Подавайте нам активного, мыслящего, головастого! У этого и голова маловата, и ум не тот! И сундучок его мореный уплыл вниз по реке! Не хотим его, не хотим!
Крыс Пустозвон влез на грудь пораженному Человечку, заглянул в раскрытый рот – не осталось ли там чего? Понюхал жадно воздух, учуял ветер и, махнув облезлым хвостом, прихватил чемоданчик и юркнул за дверь.
Широколобые жучки беззаботно хлопали стеклянными глазами и ждали приказаний от легкомысленных лягушек, но те, не обращая ни на кого внимания, завязывали дорожные узелки и покидали расквашенное болото.
Человечек мокрый, жалкий, потерянный стоял у растерзанного сундучка. Прислуга разбежалась, наводить порядок стало некому. В кармане помятой рубашки нашарил рукой завалявшийся сухарик, набрал в ладонь дождевой воды, попил, поел и, обреченно вздохнув, сел на мореный сундук. Посмотрел в сторону поселения Больших людей и смахнул соленую скупую слезу:
– Вот каково жить среди грызунов и пресмыкающихся… Все разбежались…
– Не все, я здесь, – раздался под Человечком нечленораздельный писк.
– Кто здесь? – Человечек встрепенулся и торопливо поднялся с крышки сундука.
– Это я, Мышь Полевая, которую ты никогда не замечал, под твоим сундуком давно живу, все знаю. Видала, кто золото и серебро твое уносил, да только ты меня, Человечек, не видел и не слышал, уж больно я серая, неприметная и ламбаду танцевать не умею… зато умная, так все говорят. Ой, как кушать хочется, а нечего… – Мышь Полевая сглотнула слюну и подтянулась на тонких лапках, шевеля прозрачными усиками.
– Бери, ешь. – Человечек вытащил из помятого кармана твердый сухарик и
Мышь Полевая ловко схватила сухарик, зажала в миниатюрных лапках и принялась грызть, но вдруг выпустила его из лапок на землю и восторженно закричала:
– Ой, Человечек, Человечек! Да ты растешь! Уже на целую голову вырос! Выше становишься!
– Что мне с этого теперь?..
– Как что? Сейчас пойдем на то место, где подлый Крыс Пустозвон твое золото закопал, выкопаем богатство, и все твои лягушки к тебе вприпрыжку вернутся, будут снова ламбаду с удовольствием танцевать, улыбаться белоснежно. Я ведь под твоим сундуком давно сижу – все знаю.
Человек схватил тощенькую Мышь Полевую, потряс от счастья, поцеловал в скромную мордочку, любуясь маленькими черными глазками-бусинами, и закричал:
– Да что ж ты раньше молчала-то, Мышь? В болото лягушек! В болото бессовестного Крыса Пустозвона! В болото плебейских жучков!!! Мы с тобой к большим, широкой души людям пойдем, в раздолье жить станем! И пресмыкающимися гадами себя окружать ни при каких обстоятельствах больше не буду!
Человек посадил хрупкую Мышь Полевую на распрямившееся широкое плечо, и они отправились к тайнику коварного Крыса Пустозвона, который в это время довольный, расфранченный наслаждался вниманием наряженных, танцующих третьеразрядную ламбаду лягушек…