Нижний город скрывался под густыми тучами. Они же отделяли бедных от богатых. Рабов от богов.
Там, на самом последнем этаже Вавилона, где белая небесная гладь расстилается перед тобой точно воздушное море, чувствуешь себя необыкновенно. Это другой город, в ином мире, где только-только начинают появляться первые дома, пробиваясь сквозь густые облака. Тут видишь бесконечность в своем окне, и даже звезды выглядят иначе, они ближе, ярче, всегда на виду.
«Выйди на балкон и протяни руки к луне, теперь ты сможешь достать ее с неба и подарить своей любимой», - гласил как-то слоган одного из таких зданий. А какого слышать первые раскаты грома и наблюдать сверкающие лезвия молний, рассекающие темные силуэты, смотреть на все это свысока и понимать, насколько близок ты к ним. Все то, что внизу, для тебя переставало существовать. Неудивительно, что там наверху они чувствовали себя богами.
Кварталы – огромные схемы одной общей, сложной системы, а Вавилон ее черное сердце, качающее электрическую кровь по бесконечным, извилистым венам. Люди – смертоносный вирус; пагубный прогресс уничтожающий все живое.
Я стоял у огромного окна, наблюдая, как тяжелые свинцовые тучи медленно плывут мне навстречу; врезаются в вершину мира и рвутся на части. Чувство, испытываемое при этом - необыкновенно, необыкновенно тем что смотришь на все это опустив голову вниз, а не подняв ее вверх. Мир словно перевернулся. Было в этом что-то грустное - человечество неумолимо шагало вперед, разрушая и унижая природу, все то, что нас вырастило и пригрело, становилось не нужным. Земля как родная мать отдает последнее, что у нее есть, и мы вот-вот начнем ее медленно покидать.
Как сказала Элайн нам дали день, чтобы перевести дух после недавних событий. Теперь я стоял в коридоре на последнем этаже Вавилона и ждал ее. Там, за дверью, куда меня не пустили (чему я был крайне рад), решались последние вопросы и обсуждались детали. Именно здесь Пандора обретет своего нового владельца; хозяина, который снимет намордник с опасной твари и скажет - «фас!». Мы с Элайн не испытывали ни малейшего желания присутствовать при этом, но выбора не было.
Дверь за моей спиной распахнулась и толпа людей, энергично обсуждающих свои дела, хлынула в коридор. Среди сотни лиц мои глаза искали лишь одно. Оно возникло из серой массы и под осыпающейся маской заинтересованности показалось теперь уже ничем не прикрытое уныние.
- Как все прошло?
- Не спрашивай, это был полный отстой. – Элайн покрутила головой, разминая шею. – Черт, в такие минуты мне хочется закурить. Постоим там для вида немного и свалим. Коды доступа теперь у них, справятся, надеюсь. Справятся и отвалят.
- Кто все эти люди? Их как-то слишком много.
- Те, кто так или иначе принимал участие в проекте. Очень скоро их станет меньше, поверь.
- Что?
- Идем, - Кошка взяла меня под руку и отвела подальше от всех. Убедившись, что рядом никого нет, она начала рассказывать: – Вся эта затея вышла из-под контроля, будут и другие проекты с высоким военным потенциалом, останавливаться на достигнутом никто не собирается. Новые технологии это хорошо, но новые военные технологии еще лучше. Мы перешли всякие границы, но дальше я идти не собираюсь.
- Что будем делать?
- Тихо, - Элайн призвала меня к тишине, и я заметил, как к нам приближается китаец из чайна-тауна, Мистер Ван Край. В этот раз он был куда более приветлив со мной, наверное, это после случившегося его подозрения на мой счет поубавились.
- Хочу еще раз поздравить вас, - улыбнулся он. – Вы не подвели.
- Надеюсь все остались довольны. - Без всяких эмоций ответила Элайн.
- О, несомненно, - снова улыбнулся китаец, потом сделал грустное лицо и помотал головой. – Мне так жаль, недавний инцидент, этого не должно было произойти.
- Но произошло.
Голос Элайн оставался холодным, отсекая любые попытки продолжить нормальный разговор.
- Наша вина, нужно было покончить с ними раньше, а теперь простите, я должен идти.
С угрюмым лицом Китаец развернулся и зашагал к лифту, где уже собралась изрядная толпа желающих поскорее увидеть то, зачем пришли.
- Нет, ну ты это слышал, он меня еще поздравляет. – Элайн сжала пальцы в кулак, затем подняла руку и разжала их. – Ничего, - успокаивала она себя, - то ли еще будет.
В этот момент кто-то пробегая мимо нас задел меня плечом, я сразу-же схватился за больные пальцы, пытаясь унять острую боль, но гораздо больше боли меня волновало другое.
- Смотри куда летишь ублюдок! – прокричала Элайн.
- А доктор меня предупреждал, говорил, что пальцы могут отвалиться.
Элайн залилась смехом.
- Вот ерунда!
- Да, знаю, - улыбнулся я, потом прикоснулся пальцами к ее лицу и, глядя в вновь прикрытые тенью глаза сказал:
- Помни, чтобы не случилось я с тобой, просто запомни это.
От монотонного гула механизмов спускающих нас вниз, клонило в сон. Цифры вверху плавно сменяющие друг друга, словно таймер сообщали мне о скорой встрече - мы с Элайн должны были ненадолго появиться в зале, где все собрались; там же в данный момент находилась и Пандора. Не буду врать, мне хотелось на нее взглянуть.
Любезно сообщив нам номер этажа, лифт остановился и открыл двери. Мы с Элайн вышли в коридор и направились в разные стороны.
- Нам сюда Тайлер.
- Не хочешь кофе? Меня в сон тянет.
- Да, не помешало бы.
Не успел я подойти к автомату, как тот взорвался яркой рекламой нового неповторимого напитка, который должен попробовать каждый уважающий себя кофеман.
- Что за хрень? - спросил я у него, вынимая деньги из кармана.
- Хрень? Вовсе нет сэр, это восхитительный бодрящий напиток с добавлением нового экстракта…
- Заткнись, - вмешалась Элайн, - мне двойной эспрессо и поживее.
Автомат жалобно зажужжал, выключив никому ненужное свето-представление.
- Ваш кофе, - сообщил он угрюмо и погрузился в тишину.
- Ну а мне давай этот твой новый напиток.
- Отличный выбор сэр!
Мой же кофе был выдан под развеселую музыку, какая бы играла, выиграй я в лотерею.
- Приходите еще.
- Вот же разговорчивый засранец, - недовольно пробормотала Элайн. – Придет время, и мы будем разговаривать по вечерам со своим холодильником.
Главный презентационный зал, в котором все собрались, был огромным и на вид напоминал скорее авиационный ангар. Люди стояли отдельными группами в зависимости от своих общих интересов, обсуждая будущие проекты и выгодные сделки. Хорошо одетые, причесанные, зализанные, надушенные режущим нос парфюмом они ходили и вели себя так, словно пришли на шикарную вечеринку по случаю дня рождения какого-нибудь богатого старпера, который вот-вот отвалит в мир иной, сделав огромное одолжение своей молодой, теперь уже богатой и свободной жене. Официанты в белых костюмах разносили бокалы с шампанским.
- А где же шведский стол? – поинтересовался я.
- Понимаю твой сарказм.
- Не удивлюсь, если они организуют концерт по этому случаю.
- Оглянись, это само по себе уже похоже на концерт, в котором выступают одни идиоты.
- Представь, я себя сейчас чувствую одним из них, - проговорил я, когда мой заинтересованный взгляд упал на огромный черный контейнер в конце зала. В этот момент краски померкли, а все, что было вокруг, для меня перестлало существовать, все, кроме одного. Пришел я в себя лишь тогда, когда удивительным образом оказался рядом с ним. Элайн со мной уже не было, никого не было, только я и этот огромный стальной саркофаг, в котором покоилось само зло. Грязь и глубокие царапины говорили о том, что его недавно достали из земли. Судя по всему, он успешно прошел это испытание.
- Надо же, - восхищенно прошептал я, прикасаясь к нему, - подавить это огромное желание я был не в состоянии - с виду так прост, а внутри настоящий хаос, заключенный в бронированную клетку. В голове уже вырисовывалась сцена, как пылающие языки безумия, сумевшие вырваться на свободу, с аппетитом облизывают наш рассудок и, в конце концов, съедают его. Потерять себя, что может быть хуже этого? Ты просто живой труп, без мысли, без цели и без души. Цепь фантастических сцен внезапно прервалась, когда я услышал странный звук похожий на тихое, но отчетливое потрескивание. Оно раздавалось с интервалом в несколько секунд, напоминая то ли биение сердца, то ли учащённое дыхание. Что это? Пульс жизни? А может быть будущей смерти? Или сдерживаемые импульсы самого безумия? Стоило мне об этом подумать, как треск немедленно прекратился, словно что-то по ту сторону, услышав или почуяв меня, притаило дыхание; прижалось к холодной стене и обострило все свои чувства, точно пойманное врасплох насекомое, тревожно подергивающее усами, пытающиеся отследить ими источник опасности. Вот только этим несчастным насекомым чувствовал себя я. Вместе с волной страха пробежавшей у меня внутри пришло осознание того, что Оно воздействует на мой разум даже сквозь эту толстую, прочную сталь. Там ничего нет, там ничего не может дышать. Я отдернул руку и отошел назад, но всего на шаг, потому что ноги перестали меня слушать. Я словно попал в нейронную ловушку. Мое сердце колотилось так сильно, что казалось, люди в другом конце зала должны слышать это, и Оно, Оно точно слышит; чувствует мой страх и запах пота проступающего на спине. Инстинкт самосохранения бил тревогу, требуя от меня как можно скорее убраться прочь, но мои ноги словно пригвоздили к полу и я с ужасом осознал, что совсем не могу пошевелиться. Неприятное, жуткое чувство, когда ты не владеешь собой, хуже того, тобой владеет кто-то другой. Я молил, чтобы кто-нибудь из зала - кто угодно - подошел ко мне и заговорил, только так я мог вырваться из лап этого кошмара, но никто не подходил, и я оставался стоять на месте, чувствуя, как медленно уплываю в темноту…
- Я могу тебе такое рассказать, что ты вмиг сойдешь с ума, а все то, что ты знал до этого, покажется тебе несущественным. Показать тебе дорогу к вратам ада? А может, хочешь увидеть, как плачет бог? Достать для тебя до сих пор неизвестную науке тварь с глубин океана, не чувствующую ничего, кроме голода? Или может показать жизнь на солнце? Хочешь? Ты только попроси. Те в зале за твоей спиной… я чую их страхи. Они для меня так же очевидны, как для тебя очевиден воздух, которым ты дышишь, невидим, но ощутим, а их слабости витают вокруг, как зловонный парфюм коем они надушились, тебе ведь он тоже противен, я прав? Хочешь знать, о чем они сейчас думают? Или о чем думает сейчас Элайн глядя на тебя, уставившегося на саркофаг? Я могу тебе такое рассказать о ней, что та история, поведанная тебе на балконе, которую ты принял за долгожданную откровенность, покажется детской сказкой. Эй, Тайлер, я знаю, чего ты боишься. Вспомни ту комнату в заброшенном доме девять лет назад, ты лежал на грязном вонючем матрасе и…
- Тайлер!
Что было у тебя в руках?
- Тайлер!
Ты помнишь кровь?
- Тайлер твою мать, ты оглох?!
- Что?
Тьма стремительно покинула мои глаза, и я увидел перед собой не на шутку разозлившуюся Элайн.
- Что такое?
- Это я хотела спросить, давай, идем уже.
- Да, конечно.
И как только мы собрались уйти, за спиной раздалось негромкое, но отчетливое потрескивание. Элайн остановилась и очень медленно, даже осторожно посмотрела назад. Я понял – мне это не мерещиться, это происходит, здесь и сейчас. Еще я понял, что не готов оглянуться, не под каким предлогом, ни за что. В глазах Элайн я сразу разгадал – все плохо. Это был взгляд человека отлично понимающего, с чем мы имеем дело и дела эти хреновы.
- Ты тоже это слышал? – спросила она.
Я кивнул и впервые увидел как холодное, непоколебимое спокойствие рассыпается, точно раздробленный лед. Наблюдать такой животный страх именно в этих глазах оказалось страшнее той штуки, что стояла за спиной. Мы были обречены.
- Этого не может быть! Этого просто не может быть! – твердила себе Элайн.
Но это было.
Когда парень в другом конце зала вцепился в собственную голову и заорал так, что стены задрожали сомнений в этом уже не оставалось. Следующие секунды это оборвавшиеся вечеринка пожираемая хаосом, лик смерти в глазах безумцев побросавших в истерике свои бокалы и устремившихся какими-то неведомыми темными дорогами, где ждало ложное спасение. Фобии обернулись реальностью, ночные кошмары обрели плоть. Они расползлись по всему залу, бросаясь на свою добычу. Кто-то задергался в мучительных конвульсиях, думая, что горит. Кто-то постиг ужас быть разорванным на куски бешеными собаками. Некоторые оказались более предприимчивыми и успели застрелиться.
Что за тварь плавает там в воздухе? Словно черный дым принявший форму. Ее длинный хвост рассекал свет, и из его глубоких ран сочилась тьма.
Я дышу вашими страхами…
Бойтесь!
И все боялись, раз за разом переживая встречу с собственным кошмаром, выдранным из самых дальних уголков разума, тропинки к которым уже давно заросли.
Но их любезно отыскали.
- Что нам делать?!
- Да ничего! – Крикнула Элайн. – Просто стой и все, уже ничего не сделаешь!
И мы действительно просто стояли, наблюдая за развернувшимся вокруг актом безумия. А потом Элайн умерла. Ни криков от объявшего ее страха, ни судорог боли, ничего, просто свалилась на пол и больше не дышала. Я бросился к ней, не веря своим глазам, прижал к себе, словно родное дитя. Я мог поверить в апокалипсис, зарождающийся прямо на моих глазах, в людей, убегающих от оживших кошмаров, в дьявола разламывающего собственную гробницу у меня за спиной, но не в то, что Элайн больше со мной нет. Только не в это.
Я крепко обнимал Элайн и качался из стороны в сторону, пытаясь унять дрожь, а потом закричал что было сил. И крик отчаяния был под стать происходящему, просто музыка в аду.
Весь зал задрожал в диком хохоте.
Эх Тайлер… Тайлер, Тайлер…
- Тайлер!
- Что случилось?
- Это я хочу знать, какого хрена ты мне игнорируешь?!
- Я просто, я не…
Мы стояли в метре от саркофага.
- Идем отсюда.
Я сделал шаг, но меня тут же качнуло в сторону. Я все еще не мог прийти в себя. Они заперли там самого дьявола, и его длинные острые пальцы дотянулись до меня даже сквозь эту прочную решетку.
- Да что с тобой? – нахмурилась Элайн.
- Ничего, это все дурацкий новый кофе. Набьем морду этому автомату потом окей?
Элайн на какую-то секунду впала в ступор, не понимая верить ей этому или нет. Первый раз я видел ее застигнутой врасплох. Цепь наших общих размышлений прервал какой-то мужчина. Он заинтересованно смотрел на нас, будто пытался уловить нить нашей загадочной темы. У него были длинные - чуть ниже плеч - темные, вьющиеся волосы, серые с голубоватым оттенком глаза и аккуратное, красивое, но бледноватое лицо. Одет он был в белый костюм, приукрашенный фиолетовым галстуком и настоящим цветком, что торчал в верхнем кармане. Ну просто принц.
- А я уж было подумал, ты ушла, - сказал он и улыбнулся.
- Как раз собиралась, идем Тайлер, мы и так тут слишком задержались.
А задерживаться тут не стоило и она, несомненно, это знала.
Боже, а что же будет, если эту штуку распечатать?
- Как невежливо, разве ты не познакомишь нас?
Элайн вздохнула.
- Знакомься Тайлер, Джон Кут, глава семьи, наш лидер и непревзойденный мастер по промыванию мозгов и навешиванию лапши.
- Перестань, - еще сильнее заулыбался мужчина и махнул рукой. – Она как всегда преувеличивает. – Последние слова были обращены ко мне.
- О, не скромничай, слово «преувеличивает» недопустимо по отношению к твоей персоне.
Джон улыбался, опустив взгляд на бокал с шампанским, который он, слегка покачивая, держал в своей правой руке. При всей своей напыщенной скромности он был одним из тех, кто готов часами выслушивать про себя похвалу, пусть даже она фальшивая, и чем больше выслушивал, тем скромнее себя вел, полагая, что это качество делает его еще более неповторимым.
- Вот уж кто гений так это она, - начал Джон, когда Элайн закончила. – Ну, ты только посмотри на это… - Он указал на Пандору, и я вновь вспомнил о том, насколько она близка. По спине пробежали мурашки. – Разве могут быть сомнения?
Похоже, Джон прекрасно знал куда колоть.
- А я-то думала, что вношу свой маленький вклад, как ты говорил в начале.
- Он оказался куда больше и превзошел все ожидания. Удивительно, как многого мы достигли, одно то, что мы научились массово уничтожать друг друга, не изводя при этом природу, заслуживает уважения. Ведь почему она должна расплачиваться за нашу глупость верно? К тому же загубленные захваченные земли никому не нужны.
- Хорошо мыслишь, в правильном направлении, но упустил один момент.
- Какой же?
- Невинные люди.
- Увы, всех не спасти, но мы на пути и к этому, скоро научим подобные штуки отличать солдатские мозги от гражданских. – Джон торжественно поднял бокал, мысленно произнес тост и выпил шампанское.
- От твоего самодовольства здесь стало тесно, - только и сказала Элайн, после чего мы ушли, оставив принца в гордом одиночестве.
Все то время пока мы шли, я испытывал животный страх - мне казалось, что еще один шаг и за спиной раздастся жуткий треск.
Но ничего не произошло.
Возле выхода нас ждал еще один, пожалуй, даже еще более самодовольный кадр - Генри.
- Уже уходите? Вечеринка ведь только началась.
Потягивая через соломинку непонятную розовую смесь, он демонстративно перебрасывал с пальца на палец своей искусственной руки какую-то старинную монету.
- Отличный способ привыкнуть к новой руке, - пояснил он, - хорошо разрабатывает моторику и помогает вернуть былую ловкость.
- Не очень-то она тебе помогла тогда, - ухмыльнулась Элайн, хищно оскалив зубы.
- Это был не лучший мой день. – Монетка замерла между указательным и средним пальцем.
- Ну, теперь ты более осторожен в словах и движениях.
Генри кинул на Элайн презрительный взгляд и незамедлительно получил точно такой же в ответ; тени на ее лице бурно заплясали, превращаясь в какое-то подобие демонических глаз. Это была вражда на близком расстоянии с уничтожающей сердца ненавистью, которая витала вокруг точно сигаретный дым над маленькими группками людей в зале. Одна из них громко залилась смехом.
- Не думай, что я забыл об этом, всегда помнил, именно поэтому я так рад видеть твою подправленную мордашку, надеюсь, тебе понравилось? Это было нетрудно, я с радостью вывел их на тебя.
Я посмотрел на Элайн, ожидая взрывной реакции на подобное заявление, (или откровение?) но она лишь улыбалась. Это была одна из ее опасных улыбок, говорящая мне о том, что парень уже ни жилец. А ведь он сейчас даже не подозревает об этом. Потом она резко шагнула вперед и замахнулась рукой, Генри с перекошенным от ужаса и неожиданности лицом отскочил назад, опрокинув на себя свою розовую смесь. Улыбка Элайн стала шире. Сейчас она не собиралась причинять ему вред, главное - цель отмечена, остальное лишь вопрос времени.
- Ах ты стерва! Я сделаю все, чтобы твою задницу вышвырнули из семьи!
- Сделай одолжение.
Когда мы вышли, мир предстал перед нами преимущественно в серых тонах. На улице вовсю хлестал дождь, дороги превращались в реки, а люди устроили настоящий карнавал зонтов. Мы с Элайн влились в этот стремительный поток и перешли на другую сторону, где был припаркован додж. Он, как и мы, тоже пострадал в тот день, но не потерял уверенности; басистое мурлыканье под капотом оставалось все таким же впечатляющим и взывало к себе уважение.
До того момента я еще не видел, чтобы Элайн так водила, обычно в ее руках машина плавно скользила, а не ехала, но тогда после встречи додж летел как ракета рассекая мокрое шоссе. Она молчала, ничего не говорила, просто неслась вперед и думала о чем-то. Я тоже молчал, не хотел ее отвлекать. Капли дождя с треском разбивались о ветровое стекло, а быстро работающие дворники сметали их потрепанные тела. Встречные автомобили, едва появляясь у нас на пути, исчезали в зеркалах. И ветер ревел за окном.
Серое небо хмурого дня перешло в яркие рекламы, вещание последних новостей и мерцающую сетку окружающего нас информационного поля по которому проносились импульсы виртуальной деятельности. Все это напоминало какое-то мутировавшее в технологическом прогрессе северное сияние.
Как известно за черной полосой следует белая, а за белой черная и не иначе. Отличие лишь в том, что мы порой сами слишком долго топчемся на черной. Наши следующие дни были сплошной белой.
Вспомните ваше самое счастливое время, время, когда на этой планете для вас существовал только один человек. Вспомните, с каким чувством вы просыпались и засыпали, с каким смотрели ему в глаза, шли на встречу, держались за руки. С каким настроением вставали и бежали наперегонки в ванную, улыбаясь там вашему общему отражению. Вспомните ваши прогулки летними вечерами, объятия, поцелуи, то, как ветер радовался за вас, кружа вокруг, словно пытался уберечь все это. В такие моменты делаешь то, чего бы никогда не сделал один, границы уходят из поля зрения и остается лишь бескрайнее пространство любви, наполненное возможностями. Вот такими были эти дни.
Первый начался тем же вечером с ужина при свечах. Обожаю их тусклый свет. Ужин мы приготовили вместе. Это оказалось самым забавным - наблюдать за Элайн - совсем другой человек стоял тогда передо мной. Необычное сочетание жестокости на работе и теплой заботы дома.
Ошибаюсь, чуть раньше, в прохладных лабиринтах супермаркета «Nest» по дороге домой. Когда обстановка немного разрядилась, мы завели разговор и сошлись во мнении о том, что с нас пожалуй хватит китайской дряни и хотя речь шла вовсе не о еде, мы, проезжая торговый центр, решили остановиться и купить нормальных продуктов. Так у нас появилась аллергия на все китайское.
После покупок мы с Элайн, посреди, казалось бы, бескрайней парковки, сидели на капоте доджа и провожали солнце, уходящее вниз к золотым холмам. Тогда я держал ее за руку и думал о том, что не хочу ее отпускать, а Элайн рассказывала историю из своего прошлого в которой фигурировал такой же прекрасный закат.
- Что тебе больше нравиться Тайлер, рассвет или закат? – спросила она меня.
- Закат.
- Почему?
После недолгой паузы я ответил:
- Потому что солнце уходит и наступает ночь, холодный неон разливается по асфальту, рекламы и вывески мигают в глазах, мелодия улиц играет в ушах, город живет - ты чувствуешь это в каждой его детали, чувствуешь, как он дышит.
Элайн улыбнулась, довольная тем, что наши взгляды совпали.
- Но воплощение ночи для меня не он, а ты.
Прекрасна и опасна.
Ее лицо в тусклом сиянии свеч, глаза с блуждающими на глубине огоньками и губы манящие меня все те минуты, что мы ели. Наш ужин перешел в любовь под покрывало ночи. Дыхание, рассвет, холодная постель оставленная нами…
- Еще будешь? - спросил я Элайн, наливая сок в стакан.
- Да, надо бы потушить этот огонь внутри.
- А я думал развести еще один.
- Ты это серьезно?
Я улыбнулся.
- Почему бы и нет?
Я и Элайн голые стояли на балконе глядя сквозь моросящий дождь на первые лучи утреннего солнца.
Семь дней чистой любви, не разбавленной тоской, хочу еще, но в этот раз двойной.
Я не параноик, но на протяжении всей той недели в меня постепенно вселялось странное чувство, что Элайн вскоре уйдет. Как и почему это должно произойти я не знал, но, наверное, именно так чувствует себя ребенок, когда перед ним разыгрывают счастливую семью, а потом сообщают, что папа «некоторое время» поживет отдельно. Но благодаря этому страху счастье видеть рядом Элайн по утрам было вдвойне сильнее. Я успокаивал себя мыслями о том, что она так не поступит, крепко ее обнимал и проваливался обратно в сон.
На седьмой день, ночью, более или менее залечив свои раны, мы вернулись в клуб. Взявшись за руки, мы шли сквозь тесную, сдавливающую толпу, вливаясь в привычный для нашей души электрический шторм.
Ультрафиолетовый туман, яркие вспышки света, взрывной и мощный бас… Музыка въедается в кровь умопомрачительным прожорливым наркотиком, попадает в сердце и навсегда влюбляет вас в себя. Избыток окружающей энергии придает сил и прогоняет сон. Ты отрешен, мир за черными стенами не существует. Ты плаваешь на дне голографического океана и дышишь экстазом. Влей в свои вены музыку - сегодня это твой лучший наркотик. Расслабься и почувствуй, как она растекается по твоему телу, пропитывает каждую его клетку, как дрожат твои пальцы и приятное тепло поднимается вверх по позвоночнику. Откинь голову назад, приглуши яркие краски - прикрой глаза - и когда пройдет время, ты поймешь, этот наркотик не для тела, он для души.
Влей в себя музыку и влейся в музыку сам. Растворись в ней.
- Надо найти Эдварда, - сказал я, как только мы сели. – Наверное, он жутко переживает, куда я пропал и почему не отвечаю на звонки.
- Потом, а сейчас побудь со мной, не уходи, - Элайн крепко сжала мою руку.
- Конечно. Ты как?
- В порядке, - улыбнулась она, и мне показалось, что это улыбка стоила ей больших сил. – Просто не уходи сейчас никуда.
Я обнял ее, погладил по спине.
- Точно все хорошо? Мне кажется, тебя что-то беспокоит.
- При моей работе меня всегда что-то беспокоит, Тайлер.
- Не думай сейчас об этом.
- Я не могу не думать об этом. – Последние слова были сказаны так, словно на Элайн взвалили тонну усталости. Обычно сильная, уверенная, непоколебимая, тогда она выглядела беззащитной и слабой. Она устала, устала быть сильной, ей просто хотелось наконец-то почувствовать себя нормальной девушкой, которой не нужно держать все в своих руках и нести огромный груз за спиной.
Так мне казалось.
- Все будет хорошо, слышишь? - Я крепко прижал ее к себе и поцеловал. – Обещаю.
Я почувствовал, как ее острые ногти впились мне в спину и то, как она глубоко вдохнула, словно пыталась впитать в себя весь мой запах и запомнить его. Потом, исчезая и появляясь в ослепительных вспышках стробоскопа, она повела меня за собой. Я шел сзади, наблюдая за танцующей линией ее спины, вспоминая наше новое знакомство в ту ночь - то, как она села рядом и заговорила со мной, то, как я пошел за ней, не зная точно куда иду, и чем все это закончиться. Опасный соблазнительный рок.
Как-то ночью, когда я решил, что она уже спит, в темноте вдруг раздался голос:
- Тайлер, скажи…
- Мм?
- Ты рад?
- Чему?
- Тому что сейчас здесь, со мной.
- Конечно.
Никогда я еще и никого не обнимал так крепко, как ее в ту ночь. Мы были вместе, голограммы проплывали за дождливым окном и мир был прекрасен.