действующие лица:
бог
Ева
ее муж
жрица
раб
гладиатор
блондинка с высокой прической, в кринолине
мужчина в серебристом парике, в шелковой рубашке; он же в камзоле
красавец в сером плаще, умеющий безнаказанно поигрывать зонтиком
девица в сером вечернем платье в накинутой на плечи пуховой шали; она же в ночной сорочке с обнаженной красивой, или не очень, грудью
девушки в модных купальниках, различного роста и комплекции
мужчина атлетического телосложения
длинноногая дама в бикини
мужчина с газетой, которую он любит
женщина с обоями и художественным вкусом
БОГ, ЕВА И ЕЕ ВТОРОЙ МУЖ
пьеса для троих
encore… encore…
samuel beckett
история достается нам в пересказах
сцена первая
три духа, три примерно одинаковых силуэта, сидят спиной к зрителям, зачехлены в нечто белое, похожее на простыни
третий, сидящий с центре, между двумя другими фигурами:
я хочу быть с тобой, но на этот раз женщиной буду я
второй, раскачивая головой в знак несогласия:
но, согласись, было бы…
первый, кажется, удивленный тем, что его присутствие осталось незамеченным двумя другими персонажами:
вы уверены, что опять хотите вернуться туда, оба
второй:
нет, ты не так нас понял, мы уверены, что хотим опять вернуться сюда
первый:
однако ты отвечаешь мне за вас обоих
третий:
раз женщина теперь – я, пусть отвечает за все он
двое других, одновременно поворачиваются к ней, взирая на нее пристально и безмолвно, потом отворачиваются, и каждый смотрит в свою сторону
первый:
но ведь вы же все помните, значит, даже несмотря на это
второй:
да, именно благодаря этому, то есть, благодаря тому, что мы помним
первый:
ты опять говоришь за двоих, смотри, я возложу на тебя вдвое большую ответственность, не боишься
второй:
что такое страх, я узнал только здесь
первый:
вот как, а я уж думал, что страх вам более не ведом, но выходит, я ошибался
третий:
нет, Ты ошибаешься очень редко
первый:
и тем не менее, я считал, что здесь – вы в раю
второй:
знаешь, а ведь ты прав, так все и было, пока мы не вспомнили
первый:
так я и знал, в раю прошлые жизни иногда представляются вам в розовом или лучезарном свете, ведь рай просто соткан из световых потоков, в сущности, здесь ничего более и нет, от такой вопиющей простоты некоторые изысканные натуры, вроде вас, вполне могли бы устать гораздо раньше
третий:
право, трудно сказать
первый:
нет, как раз это я точно знаю, усталость наиболее изученная мною категория
второй:
и правда, память о цветах постепенно стирается, здесь все так ослепительно ясно
третий:
да-да, все так предельно стройно и обнажено – это ли не образцовый понятийный строй, да еще представленный в таком беспощадном свете
первый:
значит, это тоска по условному цветоделению гонит вас отсюда
второй:
опять прав ты, нас гонит отсюда тоска…
третий:
…по цветоделению и по цветам
первый:
да ведь это одно и то же, женщина
третий:
только там можно почувствовать разницу подобных этим понятий
второй:
я что-то не помню, чтобы раньше для тебя имела такое уж большое значение вербальная смысловая дифференциация
третий:
что это он говорит
первый:
а, это… я же пообещал ему двойную меру ответственности, вот он и напрягается в поисках столь очевидной отсюда сути
третий:
значит, ты не отпустишь нас без обязательств
первый:
мир слишком жесток, хотя, видимо, вам так не показалось, но вы все-таки часть меня, то есть, часть имеющейся в моем распоряжении материи, я не могу разбрасываться ингредиентами
второй:
мы на все согласны
первый:
вам так только кажется, но вы, в который уже раз, предпочли моему идеальному миру мир своих убогих иллюзий
сцена вторая
три силуэта, один, крайний слева, заметно меньше по размеру, чем два других, сидят лицом к зрителям, однако, лиц различить невозможно, только развеваются их накидки с капюшонами, похожие на стилизацию одеяний средневековых монахов
первый, в центре:
ну, что ж, если и прошлый опыт ничему не научил вас, я вкратце опишу, что вас ждет на этот раз, чтобы потом не было сюрпризов и претензий к творцу
второй, с надеждой:
но мы ведь будем вместе
первый только беспомощно разводит руками:
вполне возможно, если захотите
второй, возмущенно:
что все это значит
третий, на этот раз кажется, что он стал меньше по размеру:
думаю, он что-то замышляет, чтобы на этот раз отучить нас заглядывать за эти приоткрытые ворота
первый, сидящий между ними, не обращая внимания на их перешептывание:
вы, конечно, будете вместе, но далеко не сразу, однако, иначе вы бы ведь не стали просить меня об этом столько времени
второй, выкрикивает, как от боли:
нет
первый:
насколько я понимаю, это единственное ваше условие
третий:
хотя время здесь ничего и не значит, мы никогда не перестали бы просить Тебя об этом
первый:
значит, я правильно вас понял, именно этого я и боялся
третий, дерзко и ребячливо, как будто выиграл в фанты, голос повисает эхом в абсолютной тишине:
откуда такая настороженность, если от осторожности, то Ты, наверное, стареешь
первый всем корпусом поворачивается к ней, но ничего не отвечает
второй, смирившись с состоявшимся в предыдущей сцене выбором полов:
кажется, ты права, он наверняка замышляет что-то недоброе
третий:
чует мое сердце
первый:
а если вам в каких-либо деталях, хотя бы в самых незначительных, не понравится мой замысел, вы откажетесь туда вернуться
третий и второй вместе выкрикивают, как от боли:
нет
первый, бормочет, раскачиваясь, как плакальщица, кистями рук сжимая голову на висках:
значит, опять все напрасно
второй, осторожно, словно опасаясь, что его услышат:
кажется, Ты хотел… описать нам все… вкратце
третий, решительно, почти вызывающе:
да, опиши, если не трудно
первый, совладав с эмоциями:
это трудно, и с каждым разом становится все труднее, но самое трудное – расставаться с вами, зная, на что я вас обрекаю
третий, капризно:
Тебе, и вдруг трудно, тогда зачем было обещать
второй, упрашивая:
скажи ей что-нибудь, раз ей так не терпится, пусть успокоится
первый, поворачиваясь на этот раз к нему всем корпусом:
а тебе, значит, безразлично, каков будет мой рассказ
второй, глядя прямо ему в лицо:
я уже знаю, что как только мы его дослушаем, мы все забудем, что бы мы ни услышали, а едва открыв глаза, мы почувствуем страх перед небытием, а потом да будет все по воле твоей, и только вернувшись сюда, мы поймем, как ты был прав, пытаясь остановить нас, но ничего уже нельзя будет изменить, как только ты откроешь рот, и именно об этом-то мы Тебя и просим вот уже столько земных веков
первый, устало:
тогда зачем же ты поторапливаешь меня, может, лучше употребишь свои силы на то, чтобы уговорить меня помолчать еще несколько веков или тысячелетий, пока вы тут все еще вместе и пока все еще можете знать о том, что вы вечно существуете друг для друга; неужели там вам было лучше, чем здесь, а может, память изменила вам, тогда я найду способ напомнить, для этого вам вовсе не обязательно выходить за эти ворота
третий, упрямо, но уже почти безнадежно:
рассказывай, раз обещал, нам пора…
первый, глядя прямо перед собой, обращаясь к обоим:
значит, такова будет ваша последняя воля
второй и третий вместе, шепотом, но громко и решительно:
да
сцена третья
трое, центральная фигура визуально крупнее двух других, сидящая справа такая же маленькая, как в предыдущей сцене; второй и третий держатся за руки, как будто не замечая сидящего между ними
третий:
как ты думаешь, нам вместе будет так же хорошо, как раньше…
второй кивает, зная и сокрушаясь, что придется разнять едва нашедшие друг друга руки:
конечно, все будет как раньше, ты же знаешь…
третий:
но ведь Он еще ничего не сказал
второй:
однако Он уже и не возразил Тебе
их руки медленно размыкаются, тела поворачиваются друг к другу, наклоняются, как будто их притягивает магнитом, и они не в силах оторвать взгляд друг от друга, как загипнотизированные друг другом; первый смотрит на них снизу вверх, поворачивая голову то к одному, то к другой, потом сокрушенно опускает голову, опять сжимает кистями рук виски, раскачиваясь из стороны в сторону
первый:
ничего не будет как раньше, ваш прежний, так называемый, жизненный опыт ничем не сможет помочь вам, вы окажетесь там вновь только через восемь с половиной столетий и не найдете там ничего из того, что хоть сколько-нибудь было дорого вашему сердцу
второй:
кроме нас самих
третий:
говорят, там есть еще и музеи
первый:
музеи, скажу я вам – это те же консервы
второй:
с той лишь разницей, что в них упрятаны не сельхозпродукты, а материализованные образы иллюзий, принявшие сюрреальные формы в новой действительности
первый:
я бы уточнил: в обновленном средой пространстве, да, именно, той самой ментальной средой, под давлением которой пространство претерпевает метаморфозы
третий:
но консервы все-таки тоже съедобны
первый:
кстати, не забудьте про голод духовный
второй:
духовный голод не может испытывать ментальная среда в подверженном метаморфозам пространстве
первый:
ты говоришь об этом так, как там говорят об осадках
третий:
если у него и возникло искаженное представление о пространстве в восемь с половиной, то исключительно по Твоей вине, ибо это значит, что Ты преувеличил потенциальные масштабы его подверженности метаморфозной коррозии
первый:
я отвечаю лишь за образы, но не за трансформацию излучаемых ими импульсов в вашем сознании
третий:
но разве мы не являемся принадлежащей тебе материей
первый:
нет, после того, как вы делаете свой сознательный выбор
второй:
то есть, ты хочешь сказать, что отрекаешься от нас
первый:
только после вас, заметьте
третий:
как прикажешь тебя понимать
первый:
интерпретация событий зависит от вашего потенциала
второй:
но ведь события происходят в параметрах заданного тобой пространства
первый:
да, но в пространстве со свободно модулируемой средой, в которой учитываются интенции всех составляющих ее компонентов, апеллирующих к понятию сознания
третий:
но разве наше сознание не является частью твоей материи
первый:
к сожалению, я связан вашими желаниями, их непроизвольные импульсы искажают идеальные характеристики моего пространства
второй:
скажи уж лучше, что мы выравниваем или нивелируем изначально присутствующую в нем кривизну
первый:
вы не совсем правильно меня поняли: вы сами ее задаете и искажаете дифференциал
третий:
но это кардинально меняет смысл
первый:
так и есть, Она согласна, что я прав, значит, вам незачем туда возвращаться
третий:
даже если я попрошу
первый:
нет, если Ты попросишь, я не смогу Тебе отказать
третий:
значит, да
первый:
видите, все опять как в первый раз, кстати, как вам эта история про надкушенное яблоко и змея-искусителя, сплошной художественный вымысел, но, как ни странно, прижился; видите, что бывает, когда пытаются вербализовать запредельные для разума сущности
второй:
видимо, это делается для придания большей выразительности твоим образам-импульсам
первый:
ты тоже так считаешь, значит, мне не показалось, Ева просто попросила
третий:
отпусти нас
сцена четвертая
бог и муж Евы, вдвоем
бог:
а что если на этот раз не ты будешь старше, помнишь, какое своеволие и властность проснулись в тебе в прошлый раз, ты обращался с ней, как с ребенком, чем и испортил большую часть моего замысла
муж:
но она, кажется, не жаловалась, и потом она думает, что лишь в этот раз…
бог:
сейчас ее здесь нет, так что можешь, наконец, услышать правду
муж:
конечно, Тебе виднее
бог:
вот это уже слова мужа, и, кстати, на этот раз у тебя будет дефект
муж, потрясенно:
то есть, как это, дефект… какой…
бог:
да, внешний, но совсем небольшой, чтобы усложнить ей задачу
муж:
тогда пусть и у нее тоже будет дефект, хоть и совсем небольшой
бог, вопросительно:
тоже внешний
муж, обиженно:
ну, разумеется
бог, с готовностью соглашаясь, как будто только этого и ждал:
ну, что ж, как скажешь, давай еще немного усложним ей задачу
муж:
что значит, давай
бог:
я здесь, чтобы выполнить любые твои пожелания, так что можешь примерять на себя все пространство – оно в такой же степени твое, как и мое
муж:
так не честно, ты меня не предупредил
бог:
но ты мог сказать – нет, и твое желание было бы исполнено
муж, испуганно откидываясь назад и сокрушенно закрывая себе рот рукой:
что же я наделал
бог, великодушно:
ничего страшного, дефект у тебя будет совсем небольшой
муж:
но я говорю не о себе, а о Ней
бог:
ты почти ничего не заметишь, ты же помнишь, что в ее присутствии забываешь обо всем на свете, даже о себе и уж тем более обо мне
муж:
и тем не менее, это усложнит ей задачу, как ты выразился
бог:
ей, действительно, придется кое с чем мириться, но мир, который вы предпочли моему, весьма далек от здешнего совершенства
муж:
однако…
бог:
только несовершенство таит в себе бесконечное очарование, идеальные формы, как мы выяснили, вам скучны
муж:
значит, сложность будет заключаться в том, чтобы улавливать намек на совершенство в неизменно ускользающей красоте
бог:
и это будет совсем непросто, должен тебе признаться, однако, скоро все мои признания вылетят из твоей головы, едва ты откроешь глаза, и наши шансы будут равны….
муж:
значит, в этом тебе видится сложность
бог:
а тебе разве нет
муж:
это неожиданный для меня оборот событий
бог:
уверяю, я не меньше удивлен вашей просьбе
муж:
это что, месть
бог:
это ответственность за право выбора, впрочем, об этом ты сам мне напомнил, спасибо, вот поэтому я ей и не скажу, что делаю ее внешность по твоему заказу
сцена пятая
бог, Ева и ее муж
бог:
он сам заметит тебя
муж:
конечно, у нее же будет дефект
Ева, изумленно:
какой такой дефект
бог, сурово:
насколько мне помнится, я не обещал вдаваться в подробности
муж:
но что-то же должно привлечь мое внимание
бог:
твое… пожалуй, знаешь, прямо сейчас мне пришло в голову, что от того красавца, который будет рядом с ней, глаз нельзя будет оторвать
муж, потрясенно разводит руками
значит, мало того, что она будет с дефектом, не одна, но я еще и положу глаз на особь одного со мной пола… так, выходит, все будет вкратце… нет, так мы не договаривались, я отказываюсь…
бог, примирительно:
ну, для разнообразия я собираюсь ранить тебя… ревностью, таков мой план, ведь я, кажется, не обещал, что ты будешь первым… встреченным ею проходимцем, ты-то это, в отличие от нее, поймешь сразу, оттого и рана твоя покажется тебе еще больнее
муж Евы встает, пытается, приблизившись к богу, заглянуть ему в глаза, но его фигура, кажется, вырастает прямо у него на глазах, и руки мужа безропотно и покорно опускаются
бог, весело:
ты же сам попросил, а я пообещал по возможности усложнить ей задачу, и судя по твоему выражению лица, мне это, по крайней мере, на словах удалось на славу
муж, с волнением:
тогда как же она узнает меня, ведь у меня будет…
бог:
да, у тебя будет соперник; ты сам меня опять уговорил, так что обещаю, тебя она не узнает
муж, разочарованно:
как же так… это совсем не то, чего я хотел, Ты же знаешь
бог, продолжая, как будто не обращая на него внимания:
не узнает, пока руки ваши не встретятся: мне так понравилось, как вы сидели тут передо мной, взявшись за руки, напрочь игнорируя меня, я был тронут
Ева, рассудительно:
но ведь мы не можем искать друг друга на ощупь
бог, изумленно:
отчего же; мне показалось, что вы именно ради этого решили игнорировать мое общество, но быть может, я ошибаюсь, тогда ваш взаимный отказ будет принят мною
Ева и ее муж устремляются друг к другу, их руки ищут и не могут найти друг друга, хотя стоят они лицом друг к другу, боком к зрителям, на расстоянии полусогнутой руки друг от друга; их руки как будто натыкаются на непреодолимое препятствие, возможно, на разделяющее их стекло
бог, немного расстроенно:
нет, не думаю, я вообще крайне редко ошибаюсь, поодиночке вы гораздо смелее
Ева и ее муж, в один голос, шепотом, едва слышно:
когда же мы… встретимся…
бог, обращаясь к зрителям, как будто оправдываясь:
ведь я всегда, всегда даю им выбор, но они не могут не страдать, не хотят
Ева и ее муж, хором, как пели бы заученную песню:
навсегда… навсегда вместе… хотя бы еще раз… почувствовать эту божественную близость…
их голоса, перед тем как стихнуть, переходят в шепот и отражаются все усиливающимся эхом
сцена шестая
Ева, одна, одета в серый хитон, лежит на спине, волосы спрятаны в капюшоне, ее вытянутое тело отражается в зеркале, расположенном над ней, под углом к зрительному залу, так что зрителям она напоминает Офелию; в конце сцены длинные каштановые вьющиеся волосы выбиваются из-под капюшона, и она становится похожа на Венеру Боттичелли.
Ева, размышляет вслух:
какое время выберет Он на этот раз… и внешний дефект, где именно, да еще притом такой, какой не помешает мне соблазнить какого-то красавца, в обществе которого меня впервые увидит… впервые, когда же это было…
В зеркале пробегает рябь, как будто безжизненное тело Офелии растворяется в воде, и, как на экране домашнего кинотеатра, возникает сцена из истории Египта: похоронная процессия направляется к водам Нила, чтобы перенести тело усопшего фараона в виднеющуюся на горизонте справа гробницу. Один из юношей, несущий саркофаг, повернув голову вправо, замечает поравнявшуюся с ним жрицу, одетую в белый хитон, напоминающий тот, в который одета лежащая на скамье Ева. Взгляд жрицы устремлен на кипарисовую ветвь, символизирующую бога Амона, она не обращает внимания на то, что у юноши, кажется, перехватило дыхание.
В зеркале вновь пробегает рябь. В сгустившихся сумерках жрица, на этот раз одетая в черное, греет руки над огнем, разведенным прямо в пустыне. Тот же юноша, все в той же набедренной повязке, подбрасывает в огонь верблюжий помет. Жрица переводит взгляд со своих рук на него, встает и сбрасывает одежду, развязав какой-то шнурок на шее. Юноша медленно скользит взглядом от ее ступней до плеч и обратно, потом опускает взор долу, как будто ослепленный бронзовым отливом ее кожи, которая кажется ему ярче огня, выгибает спину, как дикая кошка, как будто получил удар в живот, потом медленно выпрямляется, как на охоте, готовый отразить нападение хищного животного копьем. Все это время жрица, точнее, та, что ею была до того, как сбросила покров, стоит неподвижно, не в силах оторвать взгляд от воина и раба, взгляд ее скользит сначала по его мускулистой спине, потом по плечам, а взглянув ему в лицо она, кажется, теряет сознание, так что он вынужден подхватить ее на руки.
Ева, говорит, и голос ее разносит эхо:
возможно, все было и не совсем так, я наверняка что-нибудь путаю, надо спросить у Него, однако, как приятно вот так заблуждаться…
Вслед за новой рябью в зазеркалье возникает Древний Рим, охваченный пожаром восстания гладиаторов. Бои с арены Колизея перенеслись на улицы и площади города. На потных спинах гладиаторов отражаются языки пламени. Запуганные негоцианты с семьями и поодиночке пробираются, прижимаясь к стенам, стараясь не привлекать внимания дерущихся. Женщины, закутанные с головы до пят в одежды, похожие на мусульманские только цветные, бегом проносятся на переднем плане сцены, сверкают только их голые выше щиколоток и босые ноги. Одну из них ловит поразивший противника гладиатор, оказавшийся в ходе поединка в самом центре сцены, заглядывает ей в лицо и роняет меч. Накидка падает с ее головы и длинные вьющиеся каштановые волосы рассыпаются по ее плечу.
сцена седьмая
бог с мужем Евы, вдвоем, спиной к зрителям, по очереди бросают камешки в воду и наблюдают за расходящимися по воде кругами
муж, с надеждой в голосе:
и ничего уже нельзя исправить
бог, самоуверенно:
да, по-моему, все вышло неплохо
муж, взволнованно:
обычно мы ни на что не жаловались, но мы никогда так надолго и не расставались
бог, весело:
но ведь, согласись, так приятно разнообразие
муж:
то есть, Ты хочешь сказать, что и у меня кто-то будет до того, как я встречу ее
бог, удивленно:
а разве ты шел сюда не за тем, чтобы об этом меня попросить
муж, виновато:
да, но сам я бы не осмелился об этом заговорить
бог, недоверчиво:
неужели
муж:
но ведь если с ней будет красавец, то разве не было бы справедливо, чтобы и со мной тоже…
бог, упрямо:
но я же сказал, у тебя будет дефект, ты не сможешь всем нравиться
муж, с трепетом:
а она
бог:
о ней не беспокойся, это моя забота
продолжают молча кидать камешки в воду
сцена восьмая
она и он, вдвоем, лежат под наклоном к зрительному залу, как на пригорке; их тела образуют стороны равнобедренного треугольника; руками они не могут дотянуться друг до друга, и время от времени то поднимают, то опускают их, сначала вразнобой, а к концу сцены – синхронно
он, тихо и доверчиво:
что ты о Нем думаешь
она, говорит о своем, стараясь даже мысленно избегать воспоминаний о Нем:
я думаю о нас, меня мучает одно нехорошее предчувствие, мне кажется, Он хочет отправить нас в такое время, когда о Нем там все забудут
он, рассеянно:
а разве мы в таком времени еще не были, мне кажется, что я всегда попадаю туда, где и не помышляют о всевышнем, твое общество в этом смысле всегда было приятным исключением, однако, на этот раз не этот контраст не дает мне покоя
она:
и мне тоже, вот как раз это меня и пугает больше всего, думаю, что именно поэтому нам придется так тяжело, как не было никогда прежде
он:
постой, так ведь я встречу тебя в обществе красавца, что же в этом плане может тебя пугать
она:
ты
он:
разве я когда-нибудь…
она:
боюсь, что даже сейчас тебе уже хочется мне отомстить, думаю, что ты даже попытаешь вступить с Ним в сговор
он:
а ты разве нет
она:
я совсем другое дело, меня Он все равно игнорирует, сейчас решают все, прежде всего, твои желания
он:
это он из жалости, потому что решил наделить меня каким-то внешним дефектом
она:
подумаешь, будет у тебя большой нос или пухлые губы
он:
а разве пухлые губы это дефект
она:
в Англии, где мы были в последний раз, это было немодно
он:
но сейчас мы не в Англии, слава Богу
она:
остерегись благодарить Его, а то он войдет во вкус и придумает еще какие-нибудь гадости, то есть, испытания
он:
уже
она:
значит, Он советуется с тобой, прежде чем посвящает нас в свой замысел, больше похожий на злой умысел
он:
нет, не советуется, Он убеждает меня в его неизбежности, чтобы я мог успокоить тебя, думает, наверное, что мне для этого надо сначала собраться с силами, боится, что я не выдержу
она:
ну и как, ты оправдываешь его опасения
он:
кажется, да, а ведь ты хотела, чтобы я был сильнее тебя, ведь поэтому ты предпочла… стать женщиной, на этот раз
она:
не сильнее, мой милый, а взрослее и опытнее
он:
нет, этого точно на этот раз не будет, старше будешь, кажется, ты
она:
этого еще не хватало; надо Его отговорить, пока не поздно
он:
поздно, он ни за что не хочет уступать после того, как что-то произносит вслух
она:
значит, у тебя будет не один внешний дефект, а два, а так мы не договаривались
он:
слушай, попробуй ты поговорить с ним, со мной у тебя неплохо получается
сцена девятая
бог и Ева
с растрепанной стопкой листов в руках Ева быстро ходит по сцене в разных направлениях, иногда останавливается, не всегда лицом к сцене, как если бы находилась одна в своей комнате, что-то быстро бормочет, запрокинув голову назад, как будто учит роль; бог, в светлом хитоне, сидит на скамье лицом к зрительному залу, облокотившись на свои колени, внимательно смотрит на Еву, капюшон хитона спал ему на плечи, кажется, у него вьющиеся волосы до плеч, но цвет их различить невозможно, впрочем, как и черты его лица, они затемнены из-за подсветки снизу; в этой сцене бог для Евы – невидимка, она замирает, как вкопанная, прислушивается к звукам его голоса, но взгляд ее никогда не останавливается на его лице, голос бога доносится да нее, как горное эхо, и она не знает, куда смотреть, чтобы увидеть источник звука
бог:
ну что ты так волнуешься, друг другу вы будете казаться исполненными совершенства, которым, сказать по правде, все же не будете обладать
она:
значит, все-таки только друг другу… да и то, только казаться… совершенными, в твоем смысле
бог:
а что ты хотела, разве ты не знаешь, в какой мир вы решили наведаться вновь, поверь мне, он не стал ничуть лучше со времени вашего последнего возвращения оттуда сюда, в мой рай… если мне не удается вас отговорить, то я ведь имею право хотя бы подчеркнуть контрастность параллельных пространств
она:
однако прошло столько земных веков
бог:
я открою тебе один секрет: время там течет точно так же, как здесь; а теперь вспомни, что с вами сделала испанская инквизиция, мне пришлось насмотреться на проделки (поделки) этих серийных убийц, удивляюсь, что после этого вы еще оказались в состоянии обращать внимание на внешние дефекты
она:
значит, мы все забыли… мне казалось, что последним местом нашей встречи была Англия
бог:
не обязательно, но, возможно, это я что-то перепутал, но даже если и не с вами, то эта история случилась с кем-то еще, это ничего не меняет ни для меня, ни, надеюсь, для вас
она:
мы так хотели быть вместе… он так расстроится…
бог:
хватит говорить о нем, он сам уже несколько раз напрашивался ко мне с визитом, но я отказал, сославшись на усталость; мы здесь, чтобы поговорить о тебе – ты хочешь быть с ним…
она:
мне так казалось…
бог:
казалось, что хотелось, или, может быть, с ним что-то не то
она:
но тогда зачем мне тот красавец, о котором ты упомянул
бог:
ах, это…
она:
а все-таки
бог:
мне так хотелось отговорить тебя от этого мероприятия, признаться, я даже надеялся, что ты сможешь отговорить и его, раз мне самому не удалось справиться с вами двоими
она:
ты утверждаешь, что тебе… и вдруг не удалось справиться с кем-то…
бог:
конечно, нет, но только пока вас двое, поэтому-то я и придумал этого красавца, смотри и слушай – ты уже говоришь со мной о нем, а не о своем муже
она:
я просто хочу понять твой замысел
бог:
как я уже говорил, он очень прост: друг другу вы будете казаться исполненными совершенства, для всех остальных это будет не столь очевидным фактом, и вам придется нелегко, вам обоим в той или иной форме дадут почувствовать вашу ущербность, вы даже станете чего доброго страдать по такому пустячному поводу, как мнение посторонних, но самым мучительным испытанием для вас обоих окажетесь все-таки вы сами, и сначала ваше знакомство закончится тем, что вы оба будете отвергнуты друг другом, можно сказать, вы этим смертельно раните друг друга, это переполнит чашу ваших страданий настолько, что испытания, посланные испанской инквизицией могли бы показаться вам гораздо более прямолинейными и оттого более простыми и легче переносимыми, чем ваши собственные козни, однако, жить вы будете совсем в другое время, когда любые столь отдаленные исторические параллели будут весьма непопулярны, и вы, как люди, всегда старающиеся удержаться на гребне моды, не найдете отдушины даже в этом сравнении; пожалуй, я даже поселю вас в каких-нибудь столицах…
она:
ты говоришь об этом во множественном числе
бог:
а почему бы и нет: ведь мне все дозволено, и потом, должен же я сдержать свое обещание и разлучить вас на долгие-долгие годы, если угодно, я хочу отомстить вам за открыто явленное мне пренебрежение, за отказ от моего общества, за упорство в достижении своих целей…
она:
своей цели
бог:
что такое
она:
цель у нас была одна – мы просто хотели быть снова вместе
бог:
это и есть упрямство, поэтому вы обречены забыть там то, зачем туда отправились; вы хотите пойти туда, хотя идете сами не знаете куда, и будете искать там то, сами не помните, что – вот так вы и будете наказаны мною за непослушание
она:
как же так, наше желание мне казалось таким невинным
бог:
я, кажется, уже просил тебя не говорить за вас двоих, привыкай, тебе придется научиться думать о себе самой
она:
ну, что ж, значит, нам придется отправиться туда лишь для того, чтобы культивировать твой эгоизм
сцена десятая
бог и муж Евы
бог:
зачем ты прислал ее ко мне
муж:
раз она будет старше, пусть привыкает принимать решения
бог:
теперь ты все ей уступишь, тебе это ничего не напоминает, может, хочешь перечитать несколько строк из Библии, хотя мне известно, что чтение – не самое любимое из твоих приключений, однако, порой ничуть не менее рискованное: никто никогда не знает, на кого наткнется, ни автор, ни читатель, ни персонажи
муж:
неужели совсем никто, даже ты…
бог:
я – совсем другое дело, моя задача – правильно выбрать автора и подстроить все так, чтобы он не перепутал амплуа актеров
муж:
и ты выбрал нас
бог:
постой-постой, Еву, насколько мне помнится, выбирал ты
муж:
а куда мне было деваться, если ты отдал ей мое ребро… или бедро
бог:
значит, ты просто взял свое
муж:
да, я не мог без нее жить
бог:
вот тебе и ответ на твой вопрос: если даже у вас нет выбора, то у меня – тем более, это вы в который уже раз загнали меня в тупик своими прихотями, и мне по-прежнему приходится с этим мириться
муж:
то есть, Ты хочешь сказать, то, что ты делаешь, называется «мириться с прихотями»
бог:
да, именно так, начальный импульс определяет все остальное
муж:
остальное, что… что – остальное
бог и муж Евы, хором, но с разными интонациями:
жизнь
муж:
так жизнь или смерть
бог:
и жизнь, и смерть
муж:
а помнишь, в Древнем Египте считалось, что своими намерениями человек может изменить неблагоприятное предсказание
бог:
много ли стоили эти предсказания в Вечном Египте… а вспомни Древний Рим, все хором столетиями напролет предсказывали его крах, однако, сколько веков он, благодаря этому, процветал; да, признаюсь, я позволяю людям предсказывать иногда, чтобы раззадорить, а иногда, чтобы разозлить
муж:
и не страшно Тебе от накопившейся злости
бог:
нет, не о той злости я говорю, я говорю о природе решимости, приводящей все в действие, в движение, и преодолевающей, кстати говоря, все трения
муж:
то есть, о том состоянии, в котором все лишено не только покоя, но иногда и всякого смысла
бог:
нет-нет, вот смысл всегда изымаете из моего замысла вы сами, когда вступаете со мной в пререкания вместо того, чтобы в тишине, спокойно постигать его смысл; вместо этого многие ищут просто покой, что является непростительной, с моей точки зрения, ошибкой
муж:
значит, испытания ты пошлешь мне в наказание за эту ошибку
бог:
возможно, и заметь, что слово произнес ты сам
муж:
произнес позже, чем помыслил его Ты; значит, Ты просто хочешь покарать нас за помыслы, в которых нам еще даже не ведом злой умысел: губительная месть – вот что я об этом думаю, если хочешь знать мое мнение
бог:
самоуничтожение – разве не это удел всех высокоразвитых цивилизаций, не понимаю, что ты имеешь против логического хода всей истории выбранного тобою мира
сцена одиннадцатая
она и он, ходят вокруг сидящей в обнимку и время от времени целующейся парочки, лиц последних не видно из-за подсветки снизу, одеты все одинаково, в длинные хитоны серого цвета
он:
а что там все-таки произошло тогда в Англии
она:
как обычно, трагедия: мы происходили из разных семей, в твоей было больше англичан, в моей – французов
он:
а ты ничего не путаешь… насколько я помню, ты была больше похожа на англичанку, чем я – на англичанина
она:
ну, еще бы: англичане хотели угодить своим видом правящей французской партии, а французы шли на все, чтобы слиться, хотя бы в облике своем, с английским народом
он:
да, ты держалась, как английская королева
она:
заметь, и не только с тобой, но признаться, тебя я боялась больше всего
он:
странно, я этого не заметил
она:
а я не должна была подавать вида, меня учили всегда сохранять внешнюю холодность
он:
и кто же был твоим достойнейшим наставником
она:
разумеется, француз, наша семья не могла нанять никого из плебса
он:
а я, значит, по-твоему, относился именно к этому сословию
она:
я этого не говорила, но общение с тобой легко могло выдать мое происхождение, а это ослабило бы положение отца в его вотчине, так, по крайней мере, считала моя мать
он:
тогда уж не тот ли…
она:
именно тот, но детали этой истории не зафиксировались в моей памяти
он:
значит, не исключено, что и моя семья играла точно такую же роль
она:
это маловероятно, потому что это было бы слишком сложно…
он:
думаешь, я не способен справиться с тем, что не удалось тебе
она:
сложно представить, зачем бы вашей семье это могло понадобиться: у твоего отца были одни сыновья, а мужчина, как известно – просто воин, чтобы сойти за противника, вам достаточно было одеться попроще и взять в руки менее искусно выкованное оружие, но обычно так никто не делал
он:
но если сыновей, как ты говоришь, было много, то одним могли бы пожертвовать
она:
но ради чего можно пожертвовать собственным сыном
он:
чтобы увеличить земельные угодья, разумеется
она:
меня пугает, как спокойно ты об этом говоришь, как о прописной истине
он:
но так оно, к сожалению, и есть, это проверенный историей факт
она:
даже если все так, как ты говоришь, мой отец никогда не согласился бы на брак с человеком, которым решили пожертвовать ради увеличения земельных угодий
он:
хочешь сказать, что ты была единственной наследницей
она:
вот именно
он:
тогда ты могла выйти только за старшего сына
она:
да, или за принца крови… возможно, даже за такого, которым решили пожертвовать
он:
как ты не понимаешь, если кем-то решили пожертвовать, он не может себя выдать, тем более, если это принц крови, у нас особый кодекс чести
она:
да-да, в этом я не сомневаюсь
он:
и чем же все кончилось
она:
ты дрался на дуэли с моим наставником, как ты его назвал
он:
неужели, и что…
она:
ты погиб… потому что твой меч был тяжелее, ты оказался неповоротливее, и вообще было такое впечатление, что ты дрался своим оружием впервые
он:
это только подтверждает мою догадку
она:
возможно, но мне от этого не легче
он:
значит, ты расстроилась, когда я погиб
она:
да, как это ни странно, и даже не могла скрыть слез
он:
а тебя правильно поняли
она:
конечно, как можно в этом сомневаться: все решили, что я плачу из-за ранения француза
он:
ах, вот оно что, значит, для дуэли у меня, действительно, был повод
она:
да, скорее всего, но деталей этой истории я не помню
он:
и это все
она:
конечно, все: меня выдали за француза, и отец был ужасно горд, что ему удалось избежать мезальянса
он:
ты говоришь об этом, как о чем-то само собой разумеющемся
она:
а чего ты хотел… у твоего ребенка, по крайней мере, был отец
он:
и француз ни о чем не подозревал
она:
скорее, напротив, он знал больше нас с тобой, и подыгрывал мне, довольный тем, что хотя бы попытался отхватить наши земли… и знаешь, мне только сейчас пришло в голову, что ведь это значит, что ты не был искренен со мной
он:
прости, я не мог, искренность могла бы опозорить мой род, мое бесчестие распространилось бы и на тебя, а я так тебя любил, бог свидетель…
сцена двенадцатая
те же, и бог
бог:
вы меня звали
он:
да в общем-то, нет, разве что в свидетели
бог:
о, в этом смысле вы всегда можете положиться на меня; я даже могу помочь вам припомнить ускользнувшие из памяти детали, признаться, я никак не привыкну к тому щадящему режиму, в котором работает человеческая память, хочешь, например, я дам тебе почувствовать то, что ты чувствовал, когда был смертельно ранен… или, может быть, попробуешь гнилой воды, еще оставшейся на пережившем шторм судне… неужели мне не удастся вас отговорить
она:
знаешь, мы потеряли счет нашим историям, а не только их деталям, напомни нам что-нибудь
бог:
да, раз уж вы тут вдвоем, определенно надо дать вам обоим что-нибудь почувствовать
она:
нет, чувствовать мы будет там, на земле, когда отправимся туда по твоей доброй воле, а сейчас нам хотелось бы услышать какую-нибудь правдивую историю, участниками которой мы были
бог:
нет-нет, Ева, не скромничай, ты хочешь, конечно же, услышать ту историю, в которой вы были героями
он:
ведь Ты же не станешь вдаваться в подробности жизни французского дезертира, разлучившего нас
бог:
я уже говорил тебе, что во всем виноват был ты сам: ну что тебе стоило сменить оружие или вообще отказаться от поединка, к тому же он не был дезертиром, как не был и французом в том смысле, в каком им был ты, он был бретонцем, …впрочем, как и ты
он:
это многое проясняет
она:
мой бедный отец… если бы он это знал, то, скорее, выдал бы меня за англичанина, ..ну, то есть, за британца
бог:
боюсь тебя ранить, Ева, но твой отец все знал, ему просто хотелось досадить короне, он сразу догадался, что другого такого случая я ему не предоставлю, так что, увидев принца крови, который выдал ему себя, заметь, Ева, не тебе, а ему, потому что рассчитывал на мужской разговор по душам с ним, а вовсе не с тобой…
он:
и чем же я себя выдал
бог:
я говорил тебе, своей самоуверенностью: ты так обращался с английским оружием, что в каждом твоем движении читалось легкое пренебрежение к нему, конечно, отец Евы сразу понял, с кем имеет дело, никто другой, кроме принца крови, не осмелился бы так себя вести в его присутствии: ведь только на этом материке в такой манере оказывают покровительство своим подданным
она:
значит, я была просто игрушкой в руках этих троих
бог:
не скромничай, Ева, ты себя недооцениваешь: именно ты стала причиной смерти твоего отца
она:
как ты можешь, что ты такое говоришь
бог:
твой брак с нищим бретонцем… разорвал ему сердце
он:
я не был нищим… по крайней мере, не был нищим бретонцем
бог:
что ж, пожалуй, для бретонца ты был весьма состоятелен, очевидно, это лишь ускорило его кончину
она:
мне казалось, я следую его воле
бог:
да, так и было, пока он был занят интригами со двором и ко всему остальному относился шутя
начинается просмотр интриг:
1) на постели лицом к зрителям с совершенно серьезным и озабоченным лицом сидит бог в съехавшем на ухо отливающим серебром парике, в левой руке у него – лиловый шелковый чулок, скорее всего, его собственный, правой он время от времени пытается приподнять безжизненно свесившуюся к полу руку, обрамленную кружевами выше запястья, при этом блондинка, голова которой глубоко погружена в подушки из лебяжьего пуха, демонстрирует залу свою безнадежно испорченную прическу со спутанными на затылке волосами, за спиной бога виднеется вертикально согнутое голое колено всякий раз, когда он в очередной раз отклоняется влево, отпустив женскую руку, сжимающую уже пустой бокал
2) предположительно на той же постели с совершенно сияющим лицом в идеально посаженным на голову парике сидит все тот же бог, головка блондинки высоко поднята над лебяжьими подушками, она раскачивает ножкой, позволяя подолу обнажать ее вые колена, демонстрируя зрителям лиловый чулок, при этом пальчик ее правой руки, напоминающей лебединую шею, вырвавшись из объятий бога, равно как и из пелены окружавших его кружев, указывает богу на дверь, он встает, галантно кланяется, и не переставая улыбаться, неспешно уходит прочь
бог:
как видите, положение двора было весьма щекотливым, и не раз
она:
но о каком дворе идет речь, насколько я помню, во дворе у нас не было ничего, кроме курятника
бог и муж Евы обмениваются многозначительными взглядами
сцена четырнадцатая
бог и Ева
она:
ты дашь мне выбор… на этот раз
Он:
не больше, чем прежде, однако, выбор в некоторой степени всегда есть
она:
ты всегда так говоришь, но на деле все происходит по твоему сценарию, и только
Он:
нет-нет, уверяю тебя, в этом смысле на этот раз все будет несколько иначе
она:
например
Он:
скажем, ты сможешь выбрать…
она:
что, меню
Он:
нет, меню будет для тебя сюрпризом… приятным сюрпризом, не волнуйся, я не дам тебе испортить своими догадками тщательно продуманный мною романтический антураж
она:
тогда что же смогу выбрать я
Он:
пожалуй, погоду, …правда, почему бы и нет
выбор погоды:
1) отчетливо виден проем французского окна в Петербурге, у окна – небольшой круглый столик с приборами на двоих и длинной еще почти не обгоревшей свечой в центре; за окном – февральская метель бросает в окна хлопья вихрем кружащегося снега, ветер воет, о стекло стучат ветви дерева, растущего неподалеку, фонарь раскачивается во все стороны, отбрасывая на полу полосы света и тени ветвей в виде иероглифов, прострелянные часы снаружи за окном показывают половину третьего ночи; она, в сером длинном вечернем платье, в наброшенной на плечи пуховой шали, всем телом прильнув к оконному стеклу, стоит спиной к зрителям, направляя взгляд в сторону отдаляющихся выстрелов, есть все: «ночь, улица, фонарь, аптека, томительный и лунный свет»; нет в этой сцене только его
2) тот же сервированный к романтическому ужину столик, то же окно, но в Париже; за окном – раскачивающиеся от ветра ветви деревьев, грозовые всполохи время от времени ярко освещают комнату
он стоит слева в сером плаще, виден только его темный силуэт, когда вспышки молнии освещают комнату, он слегка отворачивает от света голову, как от пощечины, шум дождя почти застилает звук его голоса:
пройдусь немного, пожалуй
она: вскакивает со стоящей справа кровати так порывисто, что ночная сорочка обнажает ее левую грудь, на прикроватном столике виден циферблат электронных часов, голубые цифры высвечивают 2:30
он, слегка отшатываясь назад, предупреждая своим движением ее несвоевременное объятие:
а ты ничего выглядишь, тоже можешь сходить куда-нибудь, пока меня не будет, у тебя ведь должны быть и свои друзья
сказав это, он поворачивается к ней спиной, направляясь к входной двери, по пути он легко поигрывает зонтиком, однако, легкость эта явно показная, он как будто готовится в любой момент занять оборону, защитившись им, как щитом от любых притязаний с ее стороны; очевидно, что все это было с ним уже не раз; у края сцены, у самой двери из квартиры, мы как будто видим совсем другого человека: у прикроватного столика он выглядел неуместно рассудительным в такое время суток, а сейчас он кажется необдуманно бесшабашным, готовясь выйти из дома в такое ненастье
3) ясный солнечный день, палуба круизного лайнера с бассейном, она – похожа на девушку с обложки, лежит в шезлонге в бикини, вытянув длинные ноги, кажется, ничто, кроме света и тени, падающих на ее тело, не занимает ее; он сидит рядом, свесив ноги в бассейн, солнце припекает его широкую спину, и она уже имеет красноватый оттенок, он методично поворачивает голову слева направо, с одинаковым интересом наблюдая за женщинами разных комплекций на противоположном берегу, их немного, и каждая, вне всякого сомнения, знает себе цену
она:
пора уже сделать выбор
он резко поворачивается, как пойманный с поличным мелкий воришка, очевидно, впервые столкнувшись с такой категоричностью ее тона, поспешность при его солидной комплекции выглядит смехотворно; он быстро встает, легко вытаскивая из бассейна ноги с красивой мускулатурой мышц, наклоняется к ней, обхватывая шезлонг на уровне ее плеч; красивый рельеф бицепсов отражается в стеклах ее больших солнечных очков
она, сняв очки, в упор глядя на него, правильно поняв его намерение:
нет-нет, что ты, кажется, впервые ты меня не так понял, я имела в виду не выбор в пользу денег, не стоит преувеличиваешь их количество, имеющееся в моем распоряжении: есть явно что-то еще, что неудержимо влечет тебя на тот берег
в этот момент официант в белом форменном фраке с разлетающимися сзади черным фалдами, похожими на хвосты чаек, приносит поднос, закрытый сверху колпаком; он приподнимает его – она в полном восторге от его выбора
она, скромно:
а нельзя попросить какой-нибудь нейтральный вариант
бог, удивленно:
эти не нравится, неужели ни один …и даже если я скажу, что однажды он искренне раскается, что сделал выбор не в твою пользу
она:
совсем не нравится
бог:
что именно тебе не нравится, Ева, роль твоего спутника, или температура воды за бортом
она:
хочу сменить тему
бог:
я вам сразу это же предлагал
она:
то есть, я хотела сказать, что хочу смягчить акцент
бог:
а, так тебе тоже показалось, что у официанта был некоторый акцент, впрочем почти неуловимый…
она:
я не об этом
бог:
надо же, а я было подумал… впрочем, да, почему бы мне не дать тебе тонкий слух, пусть он мучает тебя своей неразрешимостью – это чудовищная пытка, поверь мне, я имею в виду муки нереализованного дарования
она:
мне не хотелось бы так далеко и, тем более, так безнадежно отклоняться от темы
бог:
конечно, для меня нет ничего невозможного, но ведь внешне нейтральная сцена, ролью погоды в которой можно пренебречь, может оказаться гораздо более мучительной, потому что не исключено, что ее развязка затянется на долгие годы
она, с надеждой:
ну, хоть одним глазком…
просматривают сцену выбора супругами обоев для спальной, точнее выбирает жена, развернув несколько рулонов на столе; муж, как ни в чем не бывало, читает газету тут же, сидя за тем же столом; стол расположен справа на сцене, жена стоит ближе к публике, так что модные расцветки хорошо видны зрителям:
жена: посмотри, что тебе нравится больше: этот, альковный, с соблазнительными розочками, утопающими в зелени, как в перине, этот, темно-синий, с полумесяцами, под названием «арабская ночь», или может, нам все-таки поклеить гостиную, эти подсолнухи так напоминают Ван Гога
муж: гостиную мы клеили совсем недавно, и кстати, заметь себе, я даже не пытаюсь выяснить, уж не о новом ли любовнике ты говоришь: в твоих словах, как мне показалось, еще меньше скромности, чем в этих «соблазнительных», с твоей точки зрения, розочках
жена: что ты имеешь в виду
муж: я мог бы задать тебе тот же вопрос
жена: мне кажется, в этих желтых цветах, похожих на солнце, столько жизни и тепла
муж: в гостиной камин, ты об этом подумала
жена: нет, а надо было
муж: но мы же не можем каждый вечер переклеивать обои в гостиной
жена: нет… но ты только посмотри, какой качество тиснения на ткани: даже желтый кадмий выглядит, как настоящий, а эти нюансы желтых полутонов…
муж: карминные тона, ализариновый, в данном месте куда более пристойны… на худой конец – средний красный кадмий
жена: …здесь есть все – от желтого лимонного…
муж: до кобальта (смеется)
жена: (не обращая на него внимания или делая вид, что ей безразличны его реплики) …желтый кадмий до желтой охры… темный желтый кадмий до натуральной тердисиены …изумрудная зелень и какая обворожительная зеленая земля
муж: ты слишком много говоришь
жена: странно, что ты это заметил
бог:
или знаешь, ты еще можешь видеть по привычке мужа в человеке, который уже не будет тебе никем
она:
значит, у меня будет муж
бог:
будет, да сначала не тот, о котором ты сейчас подумала
она:
не тот – это хуже, чем ничего
бог:
это ты сейчас это понимаешь… а там, в другой реальности
она:
нельзя ли как-то унифицировать ценности
бог:
или ты предпочитаешь так: лет через десять после развода тебя бросит, наконец-то, твой старый муж, которому так и не удастся получить права на то, на что у него никогда не было прав
она:
твои объяснения неубедительны
бог:
зато они достоверны
она:
так каждый может сказать
бог:
в сущности, я пытаюсь сказать лишь то, что ты могла бы выбирать между немедленным и стремительным разрывом и отношениями, предполагающими возникновение глубоких психологических связей, которые невозможно порвать долгие годы даже в тех случаях, когда очевидность неизбежного налицо
она:
ты говоришь, как… как…
бог:
как бог, видимо
она:
как мужчина, в том-то и дело
бог:
ну, это ничего, это поправимо, в данном случае я представляю слабую, то есть, отсутствующую здесь сторону
Ева смотрит по сторонам
бог:
кстати, самые болезненные эмоции в данном случае я приберег напоследок
она:
то есть, все перечисленное тобою – это еще не конец
бог:
нет, вы с ним почти одновременно полюбите совершенно других людей, совершенно не похожих на вас, и вдруг встретившись, вы ощутите неловкость, как будто обманывали друг друга долгие годы
она:
но мы ведь не обманывали
бог:
нет, думали, что нет
обоим вдруг стало грустно
бог:
впрочем, чтобы ты не могла обвинить меня вновь в мужской солидарности, давай сделаем так: он, увидев тебя, ну вновь, некоторое время спустя после разрыва, поймет, что никогда никого больше не полюбит так… как раньше …любил тебя, и у него защемит сердце, да так сильно…
она, в испуге отстраняется:
но ведь он же мне будет уже никем, а ему я, судя по твоим словам, раньше была безразлична
бог:
значит, опять не угодил, тебе что, жаль его, так он же будет не настоящим мужем, тот, настоящий, он будет вторым …или…
она:
все, довольно, в этом рассказе нет никакой логики
бог:
неужели… никогда бы не подумал
она:
не притворяйся
бог:
я не думал, что мы занимались здесь логикой… значит, тонкий слух и любовь к логике, осталось только выбрать – к философской или к математической, впрочем, не все ли ему равно
сцена пятнадцатая
бог и муж Евы
бог:
так о чем вы там спорили
муж:
как всегда, о деталях
бог:
забудь об этом, теперь я сделаю тебя другим: теперь ты будешь делать вид, что во всем ей уступаешь и даже позволишь говорить ей о деталях в твоем присутствии, ни в чем не переча ей
муж:
в твоих словах столько жизни и по истине юношеского задора, что похоже, тебе все-таки понравилась наша идея
бог:
старею, наверное, пошел у вас на поводу, однако, не обольщайся уж слишком-то – я так увлекся новой редакцией вашего совместного проекта, что все более склонен считать вас своими марионетками
муж:
значит, я позволю ей делать вид, что она умнее меня
бог:
ты будешь с ней так счастлив, что и вида делать не придется: тебе будет просто не до того
муж, вопросительно:
и она никогда не захочет вернуться к своему бывшему
бог:
в этом можешь положиться на меня
муж смотрит на бога с недоверием
бог:
в крайнем случае, напомнишь ей, как он любил деньги
муж, вопросительно:
и этого достаточно
бог, кивает:
она будет любить тебя сильнее, чем прежде
муж:
а это не будет выглядеть так, будто я пытаюсь откусить яблоко не с того дерева
бог:
доверься мне… вообще, ты заметил, эта твоя фраза про яблоко и дерево теперь трактуется совсем не в том смысле
муж:
да, перевирая истину, люди думают, что следуют старым легендам
бог:
вот-вот, это именно та рассудительность, которой тебе так не хватало в прежней редакции
демонстрируют мужскую солидарность, взглядами, похлопыванием по плечам и пожатиями рук
сцена шестнадцатая
бог, в одиночестве, чертит палочкой круги на поверхности воды, стремясь воплощением не нарушить совершенство своего замысла:
значит, так и сделаем: она – к нему, он не против и как будто не замечает ее самопожертвования, но знает, что он может пить из этого, и он не оскудеет; но ей это рано или поздно надоест, ей тоже захочется зачерпнуть свежей воды из какого-нибудь источника… а зря, она уже в этот раз могла бы быть счастлива, если бы проявила немного терпения, всего-то и нужно было – подождать, терпение – это добродетель, так, кажется, считали древние, но не мне их судить, меня тогда для них еще не было; она – к другому, а он – за ней, он к ней уже привык, ему страшно не то чтобы потерять ее, а даже расстаться с ней на какое-то время, хотя если спросить его, он и сам не знает, какая разница в этих понятиях, ему непереносима разлука, это очевидно, и моя история повторится в зеркальном отражении, потому что она будет помнить, что была источником, из которого черпали, и теперь она хочет, чтобы все было наоборот, но постарается избежать его ошибок, что будет совершенно излишним, потому что перед ней будет не она сама, а тот, другой, он будет совсем непохож на прежнего, и она, не повторив его ошибок, не сможет избежать своих собственных: другой тоже захочет испить из ее чистой души и сделает это с успехом, которому мог бы позавидовать его предшественник, так что она даже не заметит, как сама убедит себя в том, что исполнение его желаний – это ее единственное желание, и никакого гипноза, лишь цепь исключительно логичных умозаключений, несколько вырванных среди ночи признаний и, разумеется, слово, данное между делом
бог на некоторое время замирает, сидит в полной неподвижности на берегу Эдемского озера, потом вздрагивает от радости:
значит, теперь она полюбила логику, то есть, в дополнение к своим прочим пристрастиям; значит, может статься, она допускает, что моногамии может наступить конец, такого финала, насколько мне помнится, ей еще не приходилось переживать… говорят, люди в последнее время стали менее восприимчивы к духовным катаклизмам – искусство, видимо, шагнуло очень далеко в этом плане, кажется, я несколько поотстал: тогда я найду способ разорвать ее душу и тело на две любви, пусть у меня на глазах мечется в неопределенности между двумя второстепенными персонажами, в то время как на сцене уже появится тот, единственный, ради которого она сейчас прямо-таки требует себе свободы от моего зримого присутствия, я вытерплю и переживу, я вынес уже не единожды их бегство, что может случиться со мной на этот раз, как всегда – ничего особенного, ровным счетом ничего; мне только хотелось бы знать, когда все-таки кончатся мои мучения, и я даже знаю, что сказал бы мне на это бог-отец: неси свой крест, вот что он сказал бы мне в очередной раз, так что и спрашивать его незачем
сцена семнадцатая
Ева и ее муж стоят спиной к зрителям на краю высокого обрыва, с края которого бог, сидящий по ту сторону горного озера, кажется небольшой серой точкой; они смотрят на него, но он не обращает на них никакого внимания, впрочем, они так далеко, что скорее всего, он их просто не видит, как не замечает он и того, что круги, оставленные его палочкой, расходятся во все стороны, поднимаясь радужными кольцами над водой, озаряя горизонт то всполохами света, то молнией
он:
мечет громы и молнии
она:
нет, ты только посмотри, какие замысловатые комбинации он выстраивает
он:
разве, а по-моему, он просто чертит вилами по воде
она:
ты же знаешь, Он ничего не делает просто так, без задней мысли, без умысла: просто здорово, что мы застали его вот так, врасплох, теперь надо только внимательно следить за его палицей, ведь ею Он, скорее всего, сейчас вычерчивает наш тернистый путь
он:
слушай, а тебе не показалось, что одного из нас он теперь любит сильнее, чем другого
она, смеется:
разве ты забыл, что Он всех любит одинаково
он:
ты права, конечно, мне просто так показалось
она:
понимаешь, твоя оценка может строиться на ложной мотивации действия, отсюда следует ложная аргументация и, как следствие, прочие заблуждения
он:
он и наше с тобой желание считает заблуждением
она:
на это нам Ему возразить – проще простого: мы же созданы, чтобы познавать мир, кстати говоря, созданный Им
он:
это логично, но намерен ли он считаться с нашим мнением о Своем творении
она:
мы должны лишь удостовериться, что Его помысел был совершенен
он:
в это трудно поверить после того, что мы вспомнили о себе и своих прошлых жизнях
она:
главное для нас – быть внимательными: вот, например, ты обращаешь внимание на то, что он обращает больше внимания на кого-то из нас двоих
он:
с этого я и начал
она:
ты насмотрелся сцен о дворцовых интригах, и во всем теперь подозреваешь расчет и корысть, а его расчет очень прост – каждому по заслугам во спасение
он:
но…
она:
по крайней мере, в нашем случае должно быть именно так
он:
но не будет
она:
нет, мы будем, конечно, спасены, но сначала нас ждет кара за то, что мы пренебрегаем Его обществом
он:
разве это справедливо
она:
но согласись, это вполне логично: мы сами виноваты, мы заявили, что для нас важно лишь быть вместе, у нас ведь было время, чтобы как-то уточнить свою мысль
он:
ничего, в следующий раз будем умнее
она:
думаешь, нам это удастся, когда мы в очередной раз потеряем голову; вот Он – совсем другое дело, смотри, как Он сосредоточен, не припомню, чтобы хоть раз в жизни Он сидел вот так, на берегу этой лужи и что-то чертил в такой незапоминающейся абстрактной манере: ничего не могу разобрать среди этих кругов
он:
а мне вот, напротив, все ясно, как божий день: Он думает только о тебе, как будто не я вовсе был первым созданным Им человеком
она:
значит, это и есть Его месть
он:
ты подозреваешь Его во мстительности человеку
она:
ты не просто человек, ты сам сказал, что ты – Его первое творение в этом направлении; ты должен более или менее соответствовать Его идеалу
он:
а разве не так – первый блин комом
муж Евы так же заинтересовался тем, что делает бог там, на противоположном берегу, они смотрят, взявшись за руки, увлекшись, наклоняются все ниже и вместе падают в воду; круги от их падения, затухая, все же достигают противоположного берега, слабые волны мочат ноги творца, мешают его планы долее оставаться в неподвижности, потворствуя своим молчанием выскочкам
сцена восемнадцатая
бог, Ева и ее муж
бог, замочив ноги набежавшей волной:
решено: сделаю их атеистами, лишу своего покровительства, пусть мучаются, как я; действительно, проведем какое-то время вдали друг от друга, пусть теплее покажется встреча
бросает прут в воду, замечает, что он не тонет, сбрасывает с себя длинный серый хитон, остается в одной белой набедренной повязке, в которой его принято было изображать во времена кватроченто, пытается войти в воду или нырнуть, но тщетно: он, как и его прут, не способен тонуть, и ему приходится идти по воде, и та же набежавшая волна сопровождает его всю долгую дорогу на противоположный берег; дойдя до противоположного края огромного озера, он усаживается на валун, пытается отдышаться, сидит, отвернувшись на три четверти от зрителей, как атлет в работе Пикассо «Девочка на шаре», а из озера в этот момент выныривает сначала миниатюрная Ева, а затем и ее муж, разумеется, промокшие до нитки, смотрят с недоумением на уставшего бога*
бог:
это вы во всем виноваты, вот и будете виноваты во всем, и ты, Ева, как инициатор этого заговора, захочешь взять всю ответственность на себя, но не тут-то было, ты облечешь ее в слова, но я сделаю так, что нить этого повествования будет все время ускользать от тебя: на этот раз ты не станешь Ариадной, даже имя твое будет начинаться на другую букву, и ты даже не попытаешься найти свое спасение во мне, не надейся, я не дам тебе ничего в этой твоей земной жизни: ни надежды, ни утешения
Ева и ее муж смотрят с недоумением друг на друга
муж:
разве такое бывает
бог:
ах, о тебе-то я совсем забыл, значит, так тому и быть
сцена предпоследняя
она и он, в центре сцены, лицом друг к другу, смотрят на зрителей, но, конечно, они понимают, что других людей в этом саду нет и им не у кого искать поддержки
она:
у него нет сердца
он:
он – бог
она:
мы – жертвы произвола
смотрят некоторое время друг на друга, приняв позы изображений «Золотого века» Жана Огюста Доминика Энгра
потом удаляются от зрительного зала по направлению к медленно восходящему из-за линии горизонта солнцу, вправо, к кулисам, где виднеются райские ворота, увитые розами
выходят за ворота, и их силуэты напоминают персонажей с миниатюры «Грехопадение и изгнание из рая» братьев Лимбург из «Роскошного часослова герцога Беррийского»
бог, раскачиваясь над ними на садовых качелях из одного края сцены в другой по феерической круговой траектории:
кажется, на этот раз я правильно угадал персонажей
сцена последняя
она подъезжает на бензозаправочную станцию, поздний вечером, почти ночь, других машин нет, подъехав к колонке, она выключает фары и терпеливо ждет, когда мужчина в кашемировом свитере и резиновых сапогах, пытающийся сдвинуть с мета бензоколонку, отложит свое интересное занятие и заметит ее, однако, колонка кажется ему намного привлекательнее, от резкого юношеского голоса, доносящегося с заднего сиденья автомобиля новейшей марки, мужчина вздрагивает и оборачивается, наконец, к женщине, в этот момент она распахивает дверцу, из кабины высовывается ее нога в ажурном чулке, в общем, все буднично, как на рекламных плакатах
юноша:
когда же мы, наконец, приедем, Ева
она, обращаясь к мужчине, непонятно, свои у нее седые волосы или окрашенные в ультрамодный цвет:
солнечная батарейка разрядилась, и запасы бензина на нуле, но, к счастью, дотянула до вашей заправочной станции
он:
бензина все равно нет, иначе здесь выстроилась бы очередь нервных потребителей
она:
непросто вам здесь
он:
да, давно собирался поменять эту колонку, думаю, сейчас самое удачное время для перемен
она:
не боитесь, что японцы со своими штучками окончательно вытеснят вас с рынка
он:
с наступлением сумерек страна восходящего солнца теряет на нашем рынке свою прибыль, даже у ее технических возможностей есть пределы
она:
значит, мне придется проследить за всем процессом демонтажа бензоколонки
он:
посмотрю, нет ли каких-нибудь запасных канистр на складе
она старательно вытряхивает их туфли камешек
он направляется в освещенный офис, вход в него расположен вне ее поля зрения, с торца станции, замирает в дверях, прислоняется к косяку затылком, потом сгибает руку, словно защищаясь от удара, слабо стонет от боли, исчезает из проема, согнувшись
он, возвращается с канистрой, говорит, как ни в чем не бывало:
вот, кажется, что-то есть
она, говорит, ничего не подозревая, но каждое слово кажется ему откровением, и словно булавки вонзаются ему под кожу, лицо вздрагивает, но за обычным нервным тиком это незаметно, и ему становится даже весело
она:
но пока мы не узнаем, чем именно начинена эта емкость, нам не на что надеяться
он:
и как же это проверить, разве что распечатать
она:
распечатать лучше всего вино, оно у меня в машине, и предлагаю дождаться рассвета где-нибудь… поблизости
юноша, высовывает голову в окно, даже мельком взглянув на него, можно догадаться, как он красив: широкие плечи, изящная рука, окрашенные в красный цвет концы вьющихся волос, уложенные волнами
резкий голос:
так едем мы, наконец, или нет
она:
а ты разве не видишь… если скорость тебе позволяет, принеси, будь любезен, бутылку вина, она где-то в бордачке
юноша что-то шумно разыскивает по всей машине, роняет ключи зажигания, случайно нажимает на гудок, ударяется головой о стекло, стонет; она внимательно наблюдает за ним; мужчина, не отрываясь, смотрит на нее, поднимает руку, хочет погладить ее волосы, стонет одновременно с юношей
резкий голос:
кажется, нашел, здесь что-то по-арабски
она:
неужели неразборчиво, или ты забыл язык своей исторической родины
юноша подходит к Еве, нежно целует ее в висок, кладет руку ей на плечо, все выглядит тоже, как в обычной рекламе мусса для придания блеска тщательно вымытой посуде
он, оценив лоск, с которым привык сталкиваться только в банках, возвращается к бензоколонке, прикидывает ее сопротивляемость раз-другой, потом замечает, что обут в резиновые сапоги, смотрит на них так, будто не понимает, как они здесь оказались
он, подходит к парочке, разрывая своей репликой их долгий поцелуй:
надо поискать и стаканы, а то еще разобьете бутылку, не дай бог
парочка переглядывается, усмехаясь, и юноша приносит из машины три хрустальных фужера, в освещении бензоколонки так и играют их грани
мужчина:
хотите, расскажу вам один анекдот, прямо в тему
она:
конечно, хотим
юноша:
сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не отвечала за меня, я и сам могу сказать, что я не против
он:
сидим мы однажды на буровой, долго работали, но все впустую, поэтому кто-то из моих коллег предложил выпить по стаканчику, раз уж мы все тут собрались и такие чистые, как при параде, ну, разумеется, накрыли на стол, разносолы, кто что припас, и даже фужеры нашлись, не такие, конечно, но на высоких ножках, это я точно помню, а как только все расставили на стол – нефть пошла, ну все выскочили, кто в чем был, а когда вернулись, все перепачканные, хуже чем школьники в чернилах, хохотали, вспоминая, по какому поводу мы накрывали на стол
выпив вина, парочка направляется к машине, Ева не прочь еще поболтать, но юноша настаивает и по дороге к машине несколько раз оборачивается, хотя до нее всего несколько шагов, Ева несет одну туфлю в руке, прихрамывает, красавчик открывает дверцу, как открывают двери апартаментов, Ева ныряет на заднее сиденье, теряет одну, до сих пор остававшуюся на ноге, туфлю; мужчина подбирает туфельку, прижимает ее к сердцу, в общем, ведет себя, как прекрасный принц с туфелькой Золушки, голос юноши выводит его из состояния задумчивости, он резко оборачивается к машине, как будто слышит выстрел
резкий голос:
при таком освещении даже не видны твои странные раскосые глаза
она:
ты, кажется, хотел сказать – косые, и судя по замешательству твоих рук, ты хочешь напомнить мне, что у меня одна грудь выше другой
резкий голос, давясь от смеха:
да у меня даже язык не поворачивается назвать грудью то, что я чувствую, хочешь, спросим того, у бензоколонки, думаю, он со мной согласится
она:
хочу
мужчина, кажется, слышит обрывки их разговора, разворачивается, идет в свой офис, останавливается в дверном проеме, опираясь обеими руками на косяки, опять закидывает голову назад, стонет от боли
наступает ночь, а с первыми лучами солнца на крыше машины автоматически выдвигается конструкция салатового цвета, похожая на зонт, она наклоняется по направлению к солнцу, еще скрытому за линией горизонта, и через полминуты задвигается обратно, Ева включает зажигание, машина проезжает мимо сидящего мужчины
как только машина исчезает из поля зрения, мужчина встает, выносит из офиса комбинезон светло-серого цвета, металлик, быстро переодевается, натягивает капюшон, куртку на подкладке, закрывает лицо очками, чем-то становится похож на водолаза, выталкивает откуда-то из-за угла мотоцикл, заправляет его из той канистры, которую предлагал Еве, и едет следом за ней
днем Ева, на этот раз без спутника, возвращается на бензозаправочную станцию, видит у бензоколонки человека в резиновых сапогах, стоящего к ней спиной, распахивает дверцу, она все в тех же красных туфлях, на ней теперь еще и красная шляпка, такого же цвета перчатки и серо-зеленое, до колен, платье, она подбегает к незнакомцу, он оборачивается, улыбка исчезает с лица Евы
незнакомец:
вам бензинчику
она:
нет, у меня солнечный аккумулятор
незнакомец:
странно, здесь все требуют бензин, мне даже пришлось, по примеру своего компаньона, надеть резиновые сапоги, чтобы увеличить силу трения покоя, когда рассерженные автолюбители берут меня за грудки, тем более, что я, видите, не такого крупного телосложения, как он
она:
а он где
незнакомец:
поехал за кем-то, не знаю, что ему в голову взбрело, ему же на буровую пора, это его сюда банковские дела завели, обычно он из Осло разве что на буровую отлучается, скучный такой тип
она:
… а он так страстно обнимал бензоколонку, совсем неплохо для домоседа… ну, что ж, передавайте ему привет
незнакомец:
а вы кто
Ева:
я… я – Ева
незнакомец:
передам и еще я скажу, что сегодня вечером вы будете там же, где утром расстались со своим спутником
она, кажется, не расслышав последнюю часть фразы:
я живу над модельным агентством
незнакомец:
однако не каждой модели по карману такое авто
она:
знаете, место определяет образ мыслей: я просто играю на рейтинге агентств, ставлю на них, как ставят на бегах
она уезжает, следом за ней появляется мотоциклист
незнакомец, он же бог:
она только что была здесь, и опять, разумеется, говорила только о тебе
он:
я знаю, что ты мог наговорить обо мне
бог:
одну только чистую правду
он:
и где мне ее теперь искать, может, и мне для разнообразия скажешь правду
бог:
кстати, она согласилась со мной и сказала, что у вас нет ничего общего… в смысле в образе мыслей, раз ты не живешь, как она, над модельным агентством
он:
неужели, проболтался
бог:
смотри, не сдрейфь, другого шанса у тебя не будет, у нее аккумулятор неисправен, и из оставшихся в вашем распоряжении видов транспорта она выберет самолеты, а они, как перелетные птицы, не всегда долетают до гнездовий
он:
слушай, не хочу тебя сердить, но где же все-таки обещанные тобой испытания
бог:
то есть, как… вы встречаетесь, когда твоя молодость далеко позади, и ты еще меня спрашиваешь об испытаниях
он:
ничего не помню, я как будто только что проснулся
бог:
хорошо, думаю, я знаю, как сделать тебе больно: знаешь, сколько раз вы разминулись в твоем банке, я потерял счет, мне было очень смешно
он:
ну, тогда она точно от меня не уйдет, но признайся, ты же опять проболтался и сказал то, чего вовсе не собирался мне говорить… здесь, на земле, даже в тебе просыпается что-то человеческое
бог:
да, зверский аппетит
он:
и только
бог:
нет, еще вот это – жажда
он:
ты повторяешься… опять стареешь
бог:
нет, только не здесь, и не в тот момент, когда речь идет о жажде творчества
он:
что это у тебя в руках
бог, перелистывая страницы крохотного блокнотика:
новый сценарий для вас, предложу Шарлю деЛакло, в этой рукописи явно что-то недостает образу виконта… нет, ты только послушай, как трогательно
голос Евы читает страницы из ее дневника, текста так много, что странно, как он уместился в блокноте, который только что держал в руках бог :
"Он никогда не говорил со мной, кроме того случая, когда пришел сообщить о разрыве. Нет, конечно, он говорил о всяких пустяках, но ни о чем серьезном, никогда. Странно, что раньше это не приходило мне в голову. Наверное, все прочие разговоры после этого стал казаться мне пустяковыми..."
Ева мгновенно прерывает чтение, едва заслышав старинную мелодию :
Besame, besame mucho
Como si fuera esta noche
La ultima vez
Bеsame mucho
Que tengo miedo perderte,
Perderte otra vez
КОНЕЦ