Рублёвая зона или приключения конезоида Бонифатия

ИГОРЬ САВЕЛЬЕВ



Р У Б Л Е В А Я З О Н А

ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
 КОНЕЗОИДА БОНИФАТИЯ

(НОВАЯ ВЕРСИЯ ПРЕДСКАЗАНИЯ ПРОШЛОГО)


НЕБОЖЕСТВЕННАЯ ТРАГЕДИЯ


МОСКВА
ООО «ХОРОВОД 2000»
2002 г.


УДК 821.161. 1-2 Савельев
ББК 84 (2Рос-Рус)6-6
    С 12

      Савельев И.В.
 С 12 Рублёвая зона или приключения конезоида Бонифатия.
      Пьеса в пяти действиях. - М.: «ХОРОВОД 2000», 2002
      - 108 с. Также здесь: http://ribce.com/books/b456321/ 

      
 ISBN 5-94496-005-1
 
 Не так много воды утекло с тех пор, когда страна за сравнительно
 короткий   промежуток времени пережила колоссальные перемены.Но
 что обнажили в нас самих катаклизмы собственной истории? Заставили
 ли нас задуматься о причинах тех или иных событий в нашей жизни?
 И кто же, в конце концов, виноват в том, что с нами происходит?
 Автор представляет на суд читателей и зрителей свой взгляд на
 происходившие в недавнем прошлом события, свою версию предсказания
 прошлого.
 

  horovod-2000@mail.ru

 ISBN 5-94496-005-1
 © Савельев И.В., 2002
 © «ХОРОВОД 2000», г. Москва, 20
   Марат Валиханов, дизайн
       обложки, 2002
   




Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е   Л И Ц А
и упоминаемые исторические персонажи

Григорий Григорьевич Распутин - президент Русландии
Варфоломей Фомич Миленин – классик и вождь мирового пролетариата
Иосиф Багратионович Сталин – классик
Кривчук – бывший президент Урландии
Шухаревич – бывший председатель Верховного Совета Берлундосии
Бонифатий Немирзоевич Ендухаев (Е.Б.Н.) – бывший президент Русландии
Мефодий Степанович Горбунков – бывший генсек КПСС и бывший президент Сососорании (СССР)
Пульпулис и Махрай – бывшие функционеры (сучье) из аппарата Ендухаева
Бонифатий-младший – внук Е.Б.Н.
Волк Вульфович Салоновский – лидер либерально-демократической партии Русландии, юрист и сын юриста
Князь Мира Сего (К.М.С.) – Люцифер, Сатана, Дьявол
Леший вторый – патриарх Русландии
Отец Сидор – крестивший Е.Б.Н.-а священник
Мать Клавдия и отец Немирзой – родители Е.Б.Н.
Коза – кормилица маленького Бонифатия
Клара Генриховна – учительница немецкого языка
Ванька Рюмин – одноклассник Е.Б.Н. в школе
Школьники – соклассники Е.Б.Н., 10-12 человек
 Зоя Петровна – директор школы
Фаина Ильинична Ендухаева – жена Е.Б.Н.
Никодим Сергеевич Хрустящий – бывший лидер КПСС и Сососорании (СССР)
Михаил Викентьевич Негодяев – секретарь парткома
Сидор Андреевич Копейкин - главбух, член парткома
Иван Антонович Пугаев – кадровик, член парткома
Альберт Евгеньевич Малявский – зам. секретаря парткома по идеологии
Иван Васильевич Гудков – рабочий, член парткома
Ида Константиновна Проглядушина – рабочая, член парткома
Леонид Фомич Упрелый – бывший генсек КПСС
Нахал Андреевич Тусклов - член политбюро и секретарь ЦК КПСС
Георгий Владимирович Кандробов – бывший председатель КГБ и бывший генсек КПСС
Товарищ Чудненко – бывший генсек КПСС
Егор Кузьмич Лигунов – бывший секретарь ЦК КПСС
Товарищ Шебриков – бывший председатель КГБ
Валентин Борисович Рюмашев – журналист
Секретарша
Алексей Васильевич Коржупов – телохранитель Е.Б.Н.
Гавриил Жопов – экономист
Юрий Пафонасьев – вроде историка
Андрей Дмитриевич Сахаров – академик, правозащитник
Милиционеры (двое), приютившие Е.Б.Н. после его затопления
Автор – автор пьесы
В пьесе используются песни Владимира Высоцкого: «Охота на волков», «Песенка про Козла Отпущения», «Моя цыганская», «Песенка о переселении душ», а также «Интернационал» и похоронный марш «Вы жертвою пали в борьбе роковой» (только музыка, слова автора пьесы).


Д Е Й С Т В И Е П Е Р В О Е
(укороченное)

11 часов дополудни 1 февраля 2031 года. Действие происходит в Москве в зале заседаний Большого кремлевского дворца. На сцене стоит длинный стол, за которым сидит 7 человек. Слева от зрителей трибуна-кафедра для выступающих.

 В центре стола сидит маленький плешивый человечек Григорий Григорьевич Распутин.
Распутин (обращаясь в зал):
 Дорогие мои овечки! Прошло уже 32 года с тех пор, как я начал пасти вас. С тех пор, как сначала я был назначен к вам в пастухи, а потом избран и пожизненно переизбран пастухороидом нашего любимого отечества, жизнь наша резко изменилась к лучшему. Когда я заступил на свой пост, мы имели все еще большое государство, которое энергично затухало и вело войну на собственной территории с теми, кого я обещал вам мочить даже в туалете. Мочили мы долго и до тех пор, пока там, в горах, на мятежной территории, тех, кого мы так успешно мочили, практически уже не осталось. «Помните, любите, изучайте Фомича, нашего учителя, нашего вождя», - наказывал нам великий государь Русландийской империи Иосиф Багратионович. И мы помнили Фомича, великолепно реализовав на практике его прозорливый призыв Лучше «меньше, да лучше». И нас действительно стало меньше, многократно меньше как по численности овцестада, так и по площади выпаса овец. Напомню, что мой великий предшественник Бонифатий Немирзоевич Ендухаев, чтобы отомстить своему обидчику Горбункову, войдя в сговор всего с двумя мастеровыми Кривчуком из Урландии и Шухаревичем из Берлундосии, растащил великую Сососоранию на куски, отломив в своё самоуправство наиболее значимую часть. А дальше он объявил гордо и во всеуслышанье: «Берите столько суверенитета, сколько утащите». В общем, с Сососоранией на родине Шухаревича в Беловежской пуще наши трое, тогда еще в одной лодке, не считая своих псов типа Пульпулиса и Махрая, расправились как с Муркой из известной народноприблатненной песенки:

 Мурка, моя Мурка,Мурка дорогая.
Здравствуй, моя Мурка, и прощай.
Ты зашухарила всю нашу малину.
И за это пулю получай.
 
 Вы знаете, мои дорогие овечки и барашки, что для разрушения Сососорании нужна была тогда малина, что на нашем, тогда родном блатном языке означало воровской притон или воровскую организацию, и, несмотря на безликость Шухаревича, он проявил по тем временам большое мужество, не испугавшись предоставить жемчужину Берлундосии Беловежскую пущу для побратимов Сососорании. Так что и Шухаревич – тоже историческая личность.
 Но сейчас речь идет не о шухаревичах. Сегодня, дорогие овечки и барашки, знаменательная дата в истории человечества. Ровно 100 лет назад на бывшей территории великой Сососорании, на Урале, родился наш дорогой и горячо любимый Бонифатий Немирзоевич Ендухаев. Хотя авторы совершенно достоверного эпоса о нем назвали свою книгу в далеком 2001 году «Ничтожным государем», они все-таки в своей заключительной главе отнесли Бонифатия Немирзоевича к числу потомков великого завоевателя Чингисхана. Отмечая выдающиеся заслуги Ендухаева Бонифатия Немирзоевича в разрушении Сососорании, положившие начало дальнейшему распаду Русландии на отдельные губернатории-княжества, мы провели уникальнейшее на Земле мероприятие, сделав Е.Б.Н вечно живым, но не чисто символически, а в натуре, братаны, в натуре. И это – совсем не мощи Фомича, а настоящее, живое тело вождя, питаемое кровью добровольцев-доноров. И самым примечательным при этом является то, что Е.Б.Н. по-прежнему остается здравомыслящим человеком, прекрасно владеющим искусством чревоугодия и биоэнергетического вампиризма. Итак, господа парнокопытные, позвольте донести до вас потрясающую радость – к нам едет его государево величество, император Русландии Бонифатий Немирзоевич Ендухаев!

Сидящие в зале и за столом на сцене дружно захлопали в ладушки и пронзительно, от души заблеяли: бе-е-е, бле-еее-е, бля-я-я, о-о-о, бля-я-я, Е-Е-Б-Э-Э, Е-Е-Е-Б-Э-Э-Н, мы – твои, тоже Е.Б.Н.-утые…
Раздается музыка известного похоронного марша «Вы жертвою пали…», а сидящие за столом встают и дружно, проникновенно поют под музыку:

Не жертвою пал ты в борьбе роковой,
Постыдный обманщик народа,
Забрал себе все, что ты мог прихватить,
Забрал, обещая свободу.

Не ты изнывал ночью в тюрьмах сырых…
Твой суд беспощадный над нами
Твои братаны уж давно изрекли,
И шли мы, звеня медяками.

А деспот упился в роскошных дворцах,
Сомненья спиртным заливая,
И грозные буквы давно на стене
Чертила рука роковая…

Не пал произвол, не восстал и народ,
Не стал он могучим, свободным…
Прощай, вор в законе, ты вдоволь попил
Обманутой крови народной.

Пришел за тобой твоих прихвостней строй
И дальше страну рассекая.
Прощай же, подонок! Не ты – соль земли.
А мы тебя помним, страдая.

С последними словами похоронного марша на сцену вкатывается коляска-трон, на котором восседает Е.Б.Н. Рожа у него красная, опухшая. Одет он в красный с золотыми узорами халат, на голове – тюбетейка в виде короны. Находившиеся за столом, суетливо отталкивая друг друга, по старчески подпрыгивая, окружают трон. Григорий Григорьевич становится напротив Бонифатия Немирзоевича, слегка согнув колени, оттопырив назад свою жопку, наклонив туловище на 45 градусов, а шею оставив вертикально. Нижнюю губу он выдавливает вперед, одновременно изображая подобие улыбки и широко раскрыв свои маленькие глазенки, вперивается в заплывшие поросячьи глазки Бонифатия Немирзоевича. Другие дряхлые члены, выпорхнувшие из-за президиумного стола и разделившись на две тройки, размещаются по обе стороны от коляски-трона Е.Б.Н. и повторяют позу и выражения лица Распутина.
 
Е.Б.Н.:
 Дорогие росмундяи!
Рад вас вновь приветствовать в подсвете своих лет, понимаешь. Но все-таки моя твоя не понимает, почему вы приветствуете меня похоронным маршем, понимаешь…
 Неожиданно из-под стола выпрыгивает «молодой», лет 45-50, черноволосый, с восточным типом лица и обрюзгшим телом русмундяйчик Ендухаев Бонифатий-младший. От левого плеча до правого подреберья через его грудь пролегает широкая лента красного цвета, на которой написано желтой краской: «Наследник». Он подбегает к Е.Б.Н. и чмокает его в щеку.

Бонифатий-младший:
 Дедульник! Они совсем обнаглели твои бывшие пацаны. Они считают, что ты на самом деле - совсем неживой. Поэтому они играли в похоронный марш, заигрывая с овчарой. Но я-то знаю, что ты – вечно живой, милый дедушка. А мне надоело все время под столом сидеть. Пора и на трон заступать, пока от Русландии осталась еще Мосландия. Не дождусь я, видно, своего первопрестольного часа (плачет, заливаясь горькими слезами)…

Григорий Григорьевич:
 Да ты перестань дождить, Бонюша, ведь дедуля оставил меня в наследниках своего престола официально, в законе. А у меня никого нет в наследниках, кроме тебя. Дочки-то мои разбрелись со своими заграничными мужиками – одна в Берлине, другая в Брюсселе…

Бонифатий-младший (утирая слезы):
 Так у тебя же два внука есть - от немецкого и бельгийского зятьев: Герман и Брюс.

Григорий Григорьевич:
 Перестань же ты о зятьях деду стучать. Перестань следить на моей совести, наследничек. Сегодня такой торжественный день и час – дедушке посчастливилось до 100 лет в живых оставаться, а ты со своими слюнями…

Волк Вульфович Салоновский (сивокучерявый мужик тучного телосложения):
 Я, как сын юриста и сам юрист, официально заявляю, что Бонифатий Ендухаев-младший вправе выставить свои претензии к кому угодно, и не нам его судить.

Григорий Григорьевич:
 Да хватит о судах, Волк Вульфович. Я знаю, что вы много говорите, но мало делаете. То вы за белых, то за красных, но я-то избран пожизненно. Кого в 1999-м далеком году назначил Бонифатий Немирзоевич своим преемником?

Е.Б.Н.:
 Тебя, Гришуля, тебя. И ты, понимаешь, перехватил в моих надеждах на будущее Русландии. Ты помнишь, 31 декабря 1999 года именно тебе я завещал: «Берегите Русляндию». Эх, знал бы я, что ты убережешь лишь самую малость, то призадумался бы…

Григорий Григорьевич:
 Говорить можно что угодно, Бонифатий Немирзоевич, но когда процесс пошел, то его трудно остановить. Вы же знаете, что именно Мефодий Степанович Горбунков запустил этот процесс: «Больше социализму! Живое творчество масс! Перестройка! Ускорение!», Вы, Бонифатий Немирзоевич, подхватили «живое творчество масс» и так ускоренно перестроили социализм, что от него остались лишь рожки да ножки.

Е.Б.Н.:
 Я действительно хотел социализм, и даже коммунизм, начиная с себя и своей семьи, но меня-то коммунисты не захотели видеть во главе всего этого самого, понимаешь, а поддержали меня те демократы из коммунистов, которым тоже наверху ничего не светило. Вот все эти хитрованы и уговорили меня обещать народу из партийного гимна «Интернационала» с акцентом на «кто был ничем, тот станет всем». Ведь все же из присутствующих были коммунистами.

Волк Вульфович:
Я не был. Я родился сразу либерал-демократом великой Сососорании.

Е.Б.Н.:
 Уж лучше бы ты помолчал насчет демократии, Волкаша. Лучше вспомним старые добрые времена…
Раздается музыка «Интернационала». Бонифатий Немирзоевич привстает со своего трона-качалки и начинает сипло завывать первые слова бывшего партийного гимна. За ним следуют и все остальные (Волк Вульфович отходит в сторону и дирижирует):

Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир, голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем –
Мы наш, мы новый мир построим:
Кто был ничем, тот встанет всем.

Это есть наш последний
И решительный бой,
С Интернационалом
Воспрянет род людской!

Никто не даст нам избавленья –
Ни бог, ни царь и не герой.
Добьемся мы освобожденья
Своею собственной рукой.
Чтоб свергнуть гнет рукой умелой,
Отвоевать свое добро, -
Вздувайте горн и куйте смело,
Пока железо горячо!

Это есть наш последний
И решительный бой,
С Интернационалом
Воспрянет род людской!

Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда,
Владеть землей имеем право,
Но паразиты – никогда!
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей, -
Для нас все так же солнце станет
Сиять огнем своих лучей.

Это есть наш последний
И решительный бой,
С Интернационалом
Воспрянет род людской!

Бонифатий Немирзоевич всхлипывает навзрыд. В глазах его стоят слезы. Григорий Григорьевич тоже вроде бы прослезился – делает вид, что в левый глаз ему попала соринка, которую он пытается выудить оттуда рукавом

Е.Б.Н.:
 Спасибо, братва, что встретили, оказали уважение первому президенту Русландии. Я этого никогда не забуду - и вас, и всех моих дорогих росмундяев. Спасибо вам за все.

Григорий Григорьевич:
 Дорогой Бонифатий Немирзоевич, да от Русландии почти что ничего не осталось. Пока вы спали, ваш почин энергично продолжался: все брали свои суверенитеты досыта – кто силой, как кавказцы, а до кого и рук не хватило, чтобы их держать в уздечке. Вы же первый, вырвавшись из конюшни перестройки, поскакали по просторам родины чудесной как горный козел. Разве вы не помните, какая прекрасная у вас при этом была козья морда.

Е.Б.Н.:
 Не козья, а козлиная.

Григорий Григорьевич:
 Но это не принципиально. Важно, что при посредничестве вашей козьей, простите, козлиной морды, вначале от Сососорании, а потом и от Русландии, остались лишь рожки да ножки.

Е.Б.Н.:
 Принципиально не согласен. Под вас я подсунул Русландию, а не какие-то ежки и ножки.

Григорий Григорьевич:
 Я с вами не буду спорить, потому что когда Горбунков объявил, что процесс пошел, вы этот процесс и подталкивали, неся всякую охинесицу из-под хвоста дерьмократов.

Бонифатий-младший (выкрикивает):
 Перестаньте обижать дедушку.

Григорий Григорьевич:
 Я никого не обижаю. Все, что я говорю – это правда. А то, что от Русландии осталась одна Московитская губерния с москалями – это следствие того, что процесс не только пошел, но и не смог остановиться.

Е.Б.Н:
 А о каком подарке к моему 100-летию вы говорили, князь Григорий?

Григорий Григорьевич:
 Наш подарок – это спектакль, написанный о вас, Бонифатий Немирзоевич, который вы все сейчас увидите. Прошу всех в зал.
Действующие лица со сцены спускаются все в зал и занимают места в центре первого ряда партера
 (занавес закрывается).

Д Е Й С Т В И Е В Т О Р О Е
СЦЕНА 1

На сцене стоит человек в роскошной княжеской одежде, но на голове его – шлем в виде козлиной морды с рогами. Это – совсем не простой человек. Это – в определенной мере сверхчеловек. Это – «Князь Мира Сего».

Князь Мира Сего (К.М.С.):
 Говорят, что Бог создал все на небе и на земле. Говорят, что Бог создал человека. Человек, а ты видел Бога? Если кто из вас, сидящих в зале, видел Бога, скажите. А…а…а… молчите. А я видел Бога. Я знаю Бога, создавшего меня, с которым я по своему первоначальному недомыслию боролся и который отщепил меня от себя и разместил в недрах земли. Он не уничтожил меня, потому что я нужен Ему, нужен Ему для испытания человека, которого Он создал всего лишь на шестимиллиардный день Своего творения земли. А мне уже идет семимиллиардный день. Я старше вас, человеки, на шесть миллиардов лет. Я умнее вас, человеки, на шесть миллиардов лет, и я буду править вами, человеки, пока вы есть, пока вы существуете, пока ваши души находятся в ваших телах. «Плодитесь и размножайтесь», - сказал Бог. Хорошо Он сказал. А как вы будете плодиться и размножаться без меня, если не только Святой Дух от Бога пронизывает ваши тела и души, если дух энергии моего инфракрасного излучения тоже пронизывает вас, потому что во всех клетках всего живого находится и моя сила?

На сцену спускается изображение радуги и раздается…

Голос Бога:
 Не зазнавайся, князь, - ведь ты без меня ничего не стоишь.

К.М.С.:
 Я зазнаюсь, Отче наш, не перед тобой, а перед человеком, которого Ты тоже создал. Зазнаюсь, пока я сильнее человека, зазнаюсь, пока в человеках существуют не только возвышенные, стремящиеся к тебе, но и падшие души.

Голос Бога:
 Для того Я тебя и создал, чтобы ты мне помог рассортировать эти души, разведя их вдоль границы: Богу – Богово, Кесарю – Кесарево.

К.М.С.:
 Но пока на Твоей стороне, Отче, слишком мало человеков.
Голос Бога:
 Значит, слишком слабы пока человеки, ибо пока слишком слаба Вера большинства человеков в Меня, но так будет не всегда. И я ускорю этот процесс, послав на Землю новых своих проповедников, которые сумеют построить на Земле пирамиду на треугольном основании Вера-Надежда-Любовь. И из этой пирамиды люди смогут увидеть через призму радуги ее вершину, на которой я и нахожусь.

К.М.С.:
 А где же Твои проповедники?

Голос Бога:
 Тебе ли задавать мне такие вопросы, тебе ли – моему наиспособнейшему ученику, ставшему после своего зазнайства и по Моей воле падшим Ангелом?

К.М.С.:
 Я осознал это, Отче, и поэтому помогаю Тебе, искушая людей, чтобы Ты мог без труда видеть и Твоих, и моих. И о каких праведниках может идти речь, если даже Сын Твой Иисус Христос, которого люди назвали Богом Сыном и стали поклоняться Ему, наряду с Тобой и Богом Святым Духом, не смог прекратить зло?

Голос Бога:
 О чем ты говоришь, Князь, если люди перешли от старого язычества, вылепливая себе божков из глины, к новому язычеству, изображая своих божков, ангелов и святых людей на иконах и картинах? Разве они забыли: «Я – Господь Бог твой, да не будет других богов, кроме Меня» и «Не сотвори себе кумира». Иисус – великий святой, а Святой Дух – это Моя энергия. А люди пока не дошли до того, чтобы понять это. Понимают это немногие.

К.М.С.:
 Но церковь-то призывает людей верить в Тебя, Отче наш, и молитвы Тебе читает, и поклоны отбивает, и детей крестит.

Голос Бога:
 Да. Молитв много разных, но не во всех молитвах люди молятся Мне. Разве дело только в молитвах и храмах? А поклоны людей направлены не вверх, а вниз – к Земле, где твое княжество. Да и обряды крещения часто совершают не с именем Моим, да и люди не Мои.

К.М.С.:
 Я не могу Тебе возразить, Отец мой. И буду Тебе служить дальше, чтобы люди учились Вере в Бога. А раз они, их подавляющее большинство, не познали Тебя, то я прошу Тебя разрешить мне еще раз проучить их, не признающих Тебя. Да так проучить, чтобы они запомнили это надолго.

Голос Бога:
 Предлагай конкретнее.
К.М.С.:
 Предлагаю это сделать в моей вотчине – на территории великой Русландии, где в 1917 году народ поверил лживым устам моего выученика, лжеца и палача своего народа Варфоломея Ульянова, взявшего себе кликуху Миленина. Через него я так запудрил мозги вероотступникам, что надо было бы им и одуматься. Но нет же: за шесть лет эволюционный путь развития был подорван революционными «идеями» и кровавыми деяниями, а сам народ-вероотступник был уничтожен в неописуемых масштабах. Верящему в Тебя, Отче, Иосифу-спасителю, хотя и с именем Миленина, пришлось изрядно потрудиться, чтобы вправить народу мозги, борясь с миленинцами и создавая сильное государство. То, что сделал Иосиф, было под силу только человеку от Бога. А потом? Потом вновь начался противоестественный гармонии хаос, который набрал силу, когда я подсунул им меченного Тобою, Отче, неоднократно конезоида Бонифатия. Народ понял этого выродка, когда было уже поздно. А главный первосвященник всея Русландии Леший вторый утверждал при этом, что вся власть от Бога. Вот, как говорят мудрецы, каков поп, таков и приход.

Голос Бога:
 Ну, что ж, учи.

К.М.С.:
 Учитесь и вы, зрители и жители рублевой зоны, как я вас испытываю в том, кому верите вы – мне или Богу, на отметины Которого и на Знамения Которого вы не обращаете внимания.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 2

На сцене – массовка. В центре сцены - перед большим корытом с водой стоит в одеянии священника замухрыжистый мужичонка, похожий на отпетую пьянь. Перед ним стоит очередь из мужиков и баб. Бабы держат перед собой младенцев. Священник Сидор опускает младенца в корыто, перекрещивает его и нарекает именем. После этого находящийся в паре с бабой мужик льет в стакан, стоящий на табуретке перед священником, «жидкость» из бутылки, которую вынимает из бокового кармана зипуна или телогрейки. Священник выпивает из стакана несколько глотков, ставит стакан на табуретку, утирается рукавом балахона-рясы и произносит: «Нарекается…». Подходит очередная пара с длинным и худым младенце

Отец Сидор (хватая младенца):
 У-у-у, какой страшненький (опускает его в корыто-купель, держит за одну ногу и заваливается боком)…

Мать младенца Клавдия:
 Да он так утопнет!
Младенец, действительно, мордашкой уходит под воду и пускает пузыри…
Вдруг откуда-то появляется Князь Мира Сего, а на сцене-помещении церквушки раздаются свисты, скрипы и завывание ветра: у…у…у…у…

Князь Мира Сего (обращаясь к священнику):
 Моего топишь, сука! (Бьет отца Сидора в морду и выхватывает из воды младенца. Присутствующие на сцене шарахаются в стороны). Нарекай! (это К.М.С. приказывает отцу Сидору).

Отец Сидор (заикаясь):
 Н-н-н-а-а-р-рек-к-а-а-е-е-т-тся Б-б-б-он-ниф-ф-ф-ат-ти-и -ем
К.М.С. (отдавая ребенка матери):
Будет он одним из моих наследников.
 (ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ)

СЦЕНА 3
На сцене – убогое помещение, в котором простой деревянный стол с лавками по обе стороны от него. На полу в углу – широкая подстилка. В помещении – отец, мать, их сын Бонифатий лет шести и коза. Люди сидят на лавках: отец с матерью на одной, напротив - их сын. Коза – возле мальчика

Мать Клавдия:
 Смотри, отец, сколько лет прошло, а мальчонка такой непослушный, все какую-то пакость норовит сделать.

Отец Немирзой:
 Это потому, что ты, мать, затеяла курасель с этими крестинами. Разве можно было доверять крестить первого ребенка такому алкашу? Нельзя одновременно служить и Богу, и Мамоне. Чуть не утоп мальчонка. Если бы не этот шустрила Князь, не известно, куда бы мы несли Боньку – домой или на погост.

Мать:
 Ты уж меня прости. Видно, бес меня попутал.

Отец:
 Попутал, попутал…, хотя сам он и распутал.

Мать:
 Да, страшно было. Но Князь назвал Бонюшу своим наследником. Что бы это значило?

Отец:
 Увидим, какое наследство он получит.
Во время разговора родителей Бонифатий все время ерзал на лавке, но при последней фразе отца он приделал над своею головой рожки двумя пальцами…

Бонифатий:
 Все получу сполна, папочка и мамочка. Бе-э-э-э
Коза поднимает морду и смотрит на Бонифатия внимательно.

Коза:
 Бе-э-э-э-э, бе-э-э-э.

Мать:
 Смотри, как разговорились между собой рогатики.

Отец:
 Чего тут смотреть. Лучше ты на нашего «козлика» посмотри. Откуда у него такие глаза? У тебя – голубые. У меня – тоже вроде бы такие, а у него?

Мать:
 И впрямь, отец, глазки-то у него разные: один сероголубой, другой – серокоричневый. Не видала я, отродясь, таких сверлил (крестится).

Отец:
 Крестись, крестись, а его уж не перекрестишь. Меченный он на всю жизнь.

Мать:
 Меченный – не увеченный.

Отец:
 Да ты не стрекочи, а то сглазишь.

Мать:
 Что ты говоришь, отец? Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Стучит по деревянному столу, три раза крестится и трижды через левое плечо тьфукает.

Бонифатий:
 Что ты делаешь, мамка, я ведь - наследник, ты сказала, не сглазь моего наследства.

Мать:
 Мы уже имеем, слава Богу, наследство – нашу козочку. Дедушку твоего раскулачили изверги. Так что допивай, что Бог послал. Вот оно – козье молочко. Жирное.
Подсовывает ему кружку и кусок черного хлеба. Бонифтий макает хлеб в молоко и с жадностью ест.

Бонифатий (допивая молоко):
 Мама, а что надо сделать для того, чтобы у нас были не только молоко и черный хлеб?

Мать:
 Надо много денег иметь, рублей, сынок.

Бонифатий:
 А откуда взять эти рубли?

Мать:
 Надо их заработать.
Бонифатий:
 Но вы же с папой работаете. Куда же вы деваете эти рубли?

Мать:
 Работаем, работаем, но мы же не начальники.

Бонифатий:
 А что, начальники много зарабатывают?

Мать:
 Да больше, чем простые люди.

Бонифатий:
 А почему же вы с папой - не начальники?

Мать:
 Чтоб стать большим начальником, надо учиться, сынок, и стать членом ихней партии. ВКП(б) она называется. Но в партию нам не вступить. Ты знаешь, что твой дедушка – кулак, да и отцу досталось – три года провел в зоне.
Бонифатий:
 В какой зоне?

Отец:
 Какой, какой. Да в такой зон, где рубли не платят.
Бонифатий:
 А где платят рубли?

Отец:
 Да, в нашей, рублевой зоне, которая раскинулась от Москвы до самых до окраин.

Бонифатий:
 Я буду учиться, я вступлю в ихнюю вэкэпэбе, я буду начальником рублевой зоны и принесу домой много рублей.

В это время коза становится на задние ноги, сбрасывает с себя козью шкуру, отбрасывая козью морду с лица на голову, и все увидели Князя Мира Сего.

Князь Мира Сего:
 Все это сбудется, мой наследник. Ты будешь королем, государем рублевой зоны.

Голос Бога:
 Да, ты не зарекайся, князь. Мальчонка силен характером. Тебе еще придется побороться с ним. Мне бы не хотелось и дальше его метить.

Князь Мира Сего:
 Я буду рад, Отче, если он вырвется из моих искусов, но мне кажется, что он все-таки мой, если он с детства мечтает стать начальником, чтобы иметь много денег.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 4

На сцене школьный класс. Дети 11-12 лет сидят за партами. Входит учительница немецкого языка Клара Генриховна. Дети встают.

Учительница:
 Гутэн так, киндэрэн!

Школьники (хором):
 Гутэн так, фрау лиэрин!

Учительница:
 Прошу садиться!

Школьники садятся. Бонифатий, толкая в бок соседа по парте и изображая на лице радость:
Бонифатий:
 Во, счас концерт будет!

Учительница (вглядываясь в Ендухаева):
 Ендухаев, сейчас не концерт, а урок немецкого.

Ендухаев:
 Фашистский язык учить не обязательно.
Учительница:
 Ты прав, Ендухаев. Мы и не будем учить фашистский язык, потому что нет такого языка в мировой цивилизации. Мы учим немецкий язык.

Ендухаев (соседу по парте):
 Сейчас посмотрим, как запоет эта фашистская сволочь.
 Учительница садится на табуретку, лицо ее искажает одновременно испуг и гримаса боли.

Учительница:
Ой!
Вскакивает и выбегает из класса. На нижней части ее платья сзади появляются буро-красные пятна крови.

Ендухаев (заливисто и радостно хохочет):
 Ха-ха-ха-ха! Бей фашистских оккупантов!

Довольно щуплый мальчик, Ванька Рюмин, вскакивает с парты, подбегает к Бонифатию и толкает его правой рукой в грудь.

Ванька Рюмин:
 Ты что делаешь, падла, она же учительница! А еще староста!

Ендухаев:
 Ты на кого руку поднимаешь, сука! Да я тебя раздавлю одной левой!

Ендухаев ударяет левой рукой в нос Рюмина, который падает навзничь. Рюмин встает, хватает слегка окровавленную на сиденьи табуретку и, бросаясь на обидчика, с силой ударяет ребром сиденья табуретки в нос Бонифатия.

Рюмин:
 Получай, кулацкая морда!

Голоса ребят:
 Правильно, Иван! Не будет обижать слабых! Пусть отсохнет его левая рука!

Ендухаев (вытирая окровавленное лицо):
 Вы еще свое получите! Вы еще увидите, кем я буду! Я, а не вы, буду начальником!

Раздается шум и шипение. В классе появляется Князь Мира Сего. Школьники боязливо, вбирая головы в плечи, рассаживаются за парты. Князь Мира Сего, подходя к Ендухаеву и, останавливаясь за его спиной, берет его руки в свои и поднимает их вверх.

Князь Мира Сего:
 Да, именно он всегда будет вашим начальником, несмотря ни на что! Слушайте и повинуйтесь ему!

Голос Бога:
 Не зазнавайся, князь! Теперь у твоего ученика не только разные глаза, но и раздробленный нос.

Князь Мира Сего:
 Но он же сам слушается меня, разноглазый. А нос ему раздробили в бою, когда он отстаивал свое право делать что хочет, а боксерский нос только украшает настоящего моего опричника.

Голос Бога:
 Да, князь, пока ты удачно управляешь душою этого паршивца, теперь уже дважды меченого.

Князь Мира Сего исчезает. В классе появляется директор школы Зоя Петровна и учительница немецкого языка. После происшедшего дети сидят как пришибленные.

Директор школы:
 Что здесь происходит? (Все молчат.) Ендухаев, ты же староста, да и отличник. Что ты сделал? Почему оскорбил Клару Генриховну? Кто вбил гвозди в табуретку?

Ендухаев:
 За оскорбление, Клара Генриховна, простите. А с табуреткой мы сами разобрались. Готовы понести любое наказание.

Директор школы:
 А почему ты и Рюмин в крови?

Ендухаев:
 Боролись за справедливость.

Директор школы:
 А почему вы вчера всем классом сбежали с урока истории?

Ендухаев:
 Потому что на предыдущем уроке учительница мало цитировала Фомича – нашего учителя, нашего вождя, которого Иосиф Багратионович приказал помнить, любить и изучать.

Директор школы:
 А ты что, Бонифатий, сам изучаешь Варфоломея Фомича?

Ендухаев:
 Я его не только изучаю, но и конспектирую, потому что без знания трудов и заветов нашего любимого Варфоломея Фомича Миленина я бы не смог быть настоящим пионером. И я готовлюсь вступать в ряды Миленинского союза молодежи – верного помощника нашей родной всесасаранской коммунистической партии большевиков. А кто против? Вы же не против такого подхода к изучению всего, Зоя Петровна?

Директор школы:
 Я не только против, но и за, наш лучший ученик Ендухаев. А вам всем, пионеры и школьники, рекомендую брать пример с лучшего ученика и пионера нашей школы Бонифатия Ендухаева.

Клара Генриховна недоуменно разводит руками, Ванька Рюмин с обидой опускает свой взгляд в парту.

Ендухаев:
 Как пионер, всегда готов учиться, учиться и учиться!
При этом он сгибает правую руку в локте, поднеся ладошку ко лбу – типичное пионерское приветствие.

Директор школы:
 Пионеры! (Все встают.) Будьте готовы!

Школьники (Хором, изображая пионерское приветствие):
 Всегда готовы!

Учителя уходят.

Ендухаев:
 Ну, пионеры, кто в классе лидер?
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 5
На сцене автор.

Автор:
 Много испытаний прошел наш герой в школьные годы. После окончания семилетки, при вручении свидетельства об окончании, он выступил против классного руководителя, которая якобы эксплуатировала детей в части их использования для выполнения своей домашней работы. Еще до этого в результате его хулиганского проступка он лишился двух (указательного и среднего) пальцев на левой руке, своего рода очередная Божья отметина, переболел брюшным тифом. После окончания средней школы поступил в Политехнический институт на строительный факультет, а мечтал о Кораблестроительном институте, который был закрыт для него ввиду того, что его дед был кулаком, а отец сидел в тюрьме. Институт он успешно окончил, хотя и с пороком сердца: во время высокой температуры перетренировался в волейболе, где он получил звание мастера спорта. В соответствии со своей родословной не торопился вступать в партию, ибо в анкетах скрывал некоторые подробности своей биографии. Окончив институт, он рвался вверх, пытаясь сдержать свое обещание матери – «несмотря ни на что, стать начальником», ибо…
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 6
На сцене Князь Мира Сего и Бонифатий.
К.М.С.:
 Ну что, мой друг? Какие планы?
Е.Б.Н.:
 Стать начальником, и чем выше, тем лучше.
К.М.С.:
 Правильно, сынок! Не зря я тебя выбрал в свои наместники в рублевой зоне.
Е.Б.Н.:
 Но почему всего лишь в рублевой зоне?
К.М.С.:
 Потому что именно в рублевой зоне на территории в 22 млн. кв. метров, то есть на одной шестой части всей земной суши, легче всего управлять стадом зверушек, ходящих на двух ногах и называемых человеками. Потому что в рублевой зоне нет свободы в части развития возможностей отдельного человека, его способностей, которые дает каждому человеку Бог, до такого уровня, когда человек может владеть орудиями труда и средствами производства и использовать их в части удовлетворения своих творческих способностей. Ты понимаешь, дружище, что я имею в виду?
Е.Б.Н.:
 Понимаю, учитель. Коммунисты провозгласили главным врагом пролетариат и беднейшего крестьянства частную собственность.
К.М.С.:
 Ты – мой достойный ученик, ты хорошо разобрался в сатанинском учении Карлса-Фридрихса-Миленина. Учение это лживо, потому что частная собственность на капитал всегда будет. В Сососорании частным собственником всего капитала стала власть, именующая себя государством. Остальным же осталась так называемая личная собственность, на которой далеко не уедешь, и которая покупается за рубли теми, кто их имеет. На эти рубли нельзя приобрести капитал, потому что натуральные рубли охраняют от посягательства на капитал кого бы то ни было. Перепродажа капитала между государственными предприятиями, принадлежащими власти, происходит за условные рубли, которые находятся на банковских счетах предприятий и которые никто не может получить наличными. Так что пока ты можешь стать богатым за счет рублей, которые ты будешь иметь тем больше, чем большим начальником ты станешь.
Е.Б.Н.:
 Ты говорил о сатанинском учении. Кто этот Сатана?
К.М.С.:
 А разве ты не догадался, Бонифатий, что Сатана – это я.
Е.Б.Н.:
 Ты? Но тебя ведь все проклинают. Ты же враг Бога.
К.М.С.:
 Ошибаешься, Бонифатий. Я – не враг, я – слуга Бога. У Бога не может быть врагов, потому что все – от Бога, а я служу Богу, испытывая и совращая слабых людей, чтобы в час Высшего Суда с Богом остались бы только те, кто достоин Бога, кто ему служит Верой и Правдой, с Надеждой и Любовью.
Е.Б.Н.:
 Но Библия пишет о тебе самыми грязными и презренными словами.
К.М.С.:
 Да, Библия пишет, но Библию писали люди, а не Бог.
Е.Б.Н.:
 Но они пишут от имени Бога.
К.М.С.:
 Каждый пишет, что он слышит. Значит, и те, кто писал Библию, не все услышали из того, что знает и говорит Бог.
Е.Б.Н.:
 А как же тысячелетняя религия?
К.М.С.:
 Она так же несовершенна, как и все мы.
Е.Б.Н.:
 А Бог тоже не совершенен?

К.М.С.:
 Не гневи Господа, отрок! Совершенство Бога познают лишь немногие. Ну, что? Не отказался ли ты еще от своей цели быть начальником?
Е.Б.Н.:
 Конечно, нет. Бога я пока не видел, но ты-то со мною рядом и как бы во мне.
К.М.С.:
 Ну, что ж. Ты сам избрал свой путь. Ты будешь большим начальником, и будешь иметь не только денежные знаки рублевой зоны, но и другие богатства. Ты будешь лгать и совращать людей, уничтожать их ради своей цели. Твое имя будет проклято людьми, и твоя душа никогда не попадет в Царство Божие.
Е.Б.Н.:
 Не верю я в Бога. Но я хочу быть как Сталин.
К.М.С.:
 Нет, Сталиным ты никогда не будешь – он другой породы. Он верил в Бога. А таких нахалов как ты, жадных до денег и власти, он уничтожал.
 (ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).


Д Е Й С Т В И Е Т Р Е Т Ь Е
СЦЕНА 1

На сцене комната квартиры Е.Б.Н. За столом на стульях напротив друг друга сидят Е.Б.Н. и его жена Фаина Ильинична.
Е.Б.Н.:
 Ты знаешь, девушка, мне без партии дальше мастера дорога перекрыта.
Фаина Ильинична:
 Но ты же мне говорил, Бонис, что твой Князь обещал тебя сделать большим начальником.
 Е.Б.Н.:
 Князь-то мне обещал, но я – реалист, и не верю ни в Бога, ни в Дьявола. Я все привык своими руками, но надо же было меня угораздить родиться внуком кулака, да и батю черт дернул качать права. Нет, без партии мне дальше не просунуться.
Ф.И.:
 Так влезай же в нее, Бонюшка.

Е.Б.Н.:
 Ну, хорошо. Труды Варфоломея Фомича я знаю чуть ли ни наизусть. Работаю, как ты сама знаешь, от зари до полуночи, но в партию мне нужна анкета. А что я там буду писать о своем происхождении?
Ф.И.:
 Но ты же, поступая в институт, тоже заполнял анкету.
Е.Б.Н.:
 Сравнила гоп со смыком. Не буду же я в партийную анкету записывать, что гоп со смыком это буду я. Там если кто стукнет, то создадут такую комиссию, что никакой Князь Мира Сего не поможет.
Ф.И.:
 Чует мое сердце, Бонюнчик, что поможет, и никто не просечет, что ты, как говорят, кулацкая морда. Да и теперь хрустящая оттепель: вишь, как Никодим Сергеевич ополчился на Сталина. Чует мое сердечко, что с такой кулацкой мордой, как у Хрустящего, родимая партия забудет обо всех кулацких мордах. Вон их сколь реабилитировали.
Е.Б.Н.:
 Но в партийной анкете надо писать правду.
Ф.И.:
 А ты пиши свою правду. Ты же не считаешь, что твой дед был врагом народа. Да и отец твой отсидел в казенном доме три года ни за грош.
Е.Б.Н.:
 А если заметут?
Ф.И.:
 Князь не выдаст, стукачи не настучат.
Е.Б.Н. подходит к полке, достает поллитровку «Столичной», наливает в один стакан сполна, в другой – на четверть, подавая второй жене.
Е.Б.Н.:
 Завтра же собираю рекомендации для вступления в партию и начинаю оформляться. Чем черт не шутит. Давай выпьем за удачу в этом мероприятии.
Чокается с Фаиной и залпом выпивает стакан.
Ф.И. (выпивая содержимое своего стакана):
 За такое дело и я согласна выпить. За тебя, Бонюшка.
 (Закусывает малосольным огурчиком, другой сует в рот Е.Б.Н.)
 (ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 2
На сцене стол. За столом секретарь парткома Михаил Викентьевич Негодяев – сын ранее репрессированного и реабилитированного в период борьбы Н.С.Хрустящего с «культом личности» умершего Сталина большевичка ленинского призыва. На стульях сидят члены парткома – 12-15 человек разношерстной публики.
Михаил Виккнтьевич Негодяев, секретарь парткома, с чёрной шевелюрой, длинным, свисающим вниз носом, в синем костюме, белой рубашке и при галстуке.
 Негодяев Михаил Викентьевич: Уважаемые товарищи члены родной ленинской коммунистической партии! Вы знаете, какое значение центральный комитет нашей партии во главе с дорогим Никодимом Сергеевичем Хрустящим придаёт дальнейшему укреплению рядов партии и её расширению за счет беспартийной массы, в которой находятся те, кто своевременно не вступил в славные ряды партийцев, но по всем своим производственным показателям и верности идеям ленинизма может быть нашим сопартийцем. Именно в числе таких случайных непартийцев находится и гордость нашего строительного треста мастер трудовых дел и мастер спорта по волейболу, специалист с высшим образованием Бонифатий Немирзоевич Ендухаев. К нам поступило заявление от товарища Ендухаева с просьбой принять его в ряды нашей славной кэпэсэсуры. Бонифатий Немирзоевич успешно прошёл кандидатский стаж. В партию товарища Ендухаева рекомендуют товарищи Филонова Людмила Андреевна, Цыпина Эмма Исааковна и Чуб Игорь Федорович. Кто хочет высказаться, товарищи?
 Копейкин Сидор Андреевич (главный бухгалтер треста, член парткома): Разрешите мне, товарищ Негодяев?
 Негодяев: Пожалуйста, товарищ Копейкин.
 Копейкин: Скажите, товарищ Ендухаев, знакомы ли вы с великим и всепобеждающим учением Карлса-Фридрихса-Миленина?
 Е.Б.Н.: Вопрос не совсем корректный. Я не только знаком с этим всепобеждающим учением, но и отлично знаю его.
 Копейкин: Хорошо. В каком томе Карлс говорит о коммунизме?
 Е.Б.Н.: Идеей коммунизма пронизаны все труды Карлса и Фридрихса, но наиболее чётко эта мысль выражена в «Манифесте коммунистической партии»: «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма».
 Копейкин: А еще где?
 Е.Б.Н.: Что где?
 Копейкин: Говорится об этом.
 Е.Б.Н.: Всюду и везде, а также на страницах 337 21-го, 214 23-го, 117 27-го томов собраний сочинений Карлса и Фридрихса. Но особенно блестяще сказал о коммунизме Варфоломей Фомич: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны».
 Копейкин: Прекрасно, товарищ Ендухаев. А что говорят о коммунизме руководители компартии?
 Е.Б.Н.: Говорят много и достаточно откровенно. Особенно хорошо говорит об этом Никодим Сергеевич Хрустящий, который, развивая карлсизм-миленизм, блестяще выразил свою мысль: «Коммунизм это советская власть плюс электрификация всей страны, да еще плюс химизация всего народного хозяйства».
 Копейкин: Прекрасно. У меня вопросов больше нет.
 Негодяев: У кого ещё есть вопросы к товарищу Ендухаеву?
 Пугаев Иван Антонович (начальник отдела кадров треста, член парткома): У меня к товарищу Ендухаеву два вопроса. Вопрос первый: жили ли вы за границей, товарищ Ендухаев?
 Е.Б.Н.: Отродясь не был.
 Пугаев: Тогда вопрос второй: проживает ли сейчас у вас кто-либо из родственников за границей?
 Е.Б.Н.: С чего бы? Все мои родственники живут в Свердловской области.
 Негодяев: Ещё есть вопросы, товарищи?
 Малявский Альберт Евгеньевич (зам. секретаря парткома по идеологии): Скажите, пожалуйста, Бонифатий Немирзоевич, когда мы будем жить при коммунизме?
 Е.Б.Н.: Сказать не трудно, потому что сам товарищ Хрустящий дал нам ответ на этот вопрос: «Нынешнее поколение должно и будет жить при коммунизьме».
 Малявский: Я вас спрашивал, не кто, а когда мы будем жить при коммунизме?
 Е.Б.Н.: Знаю, знаю, Конечно скоро, потому что поколение долго не живёт. Да и сам Никодим Сергеевич сказал, что это произойдет в 80-х годах 20-го века.
 Малявский: Вы, надеюсь, с этим согласны?
 Е.Б.Н.: Ещё бы. Конечно, согласен.
 Негодяев: Ещё есть вопросы к товарищу Ендухаеву? Если вопросов нет, то кто хочет выступить? Что товарищ Гудков просит слова?
 Гудков Иван Васильевич (рабочий-строитель, член парткома): Я хочу спросить товарища Ендухаева, почему он не здоровается с рабочими?
 Негодяев:
 Это не выступление, это вопрос. Отвечайте, товарищ Ендухаев.
 Е.Б.Н.: Обещаю, что теперь буду внимательнее и всегда буду смотреть, с кем бы поздороваться.
 Негодяев: Ещё есть желающие выступить? Вы, товарищ Проглядушкина? Пожалуйста, говорите.
 Проглядушкина Ида Константиновна (маляр, член парткома): Я скажу, что Бонифатий Немирзоевич не только не здоровается с простыми людьми, но и грубит даже с женщинами (кокетливо закатывает глаза).
Негодяев: Как грубит? Выражается нехорошими словами?
Проглядушкина: Не выражается, а намекает. Меня он нередко называет не Проглядушкиной, а Пробядушкиной, а мой муж Пробля… Простите, Проглядушкин Михаил Петрович, между прочим, работает на машиностроительном заводе токарем, Герой социалистического труда.
Негодяев: Что скажете, товарищ Ендухаев?
Е.Б.Н. (ехидно): Я больше не буду.
Негодяев: Если нет больше вопросов, то голосуем. Кто за то, чтобы принять товарища Ендухаева Бонифатия Немирзоевича членом КПСС? (Все поднимают руки) Кто против? Против нет. Кто воздержался? Воздержавшихся тоже нет. Поздравляем вас, Бонифатий Немирзоевич, со вступлением в ряды славной ленинской партии. Вы что-то хотите сказать?
Е.Б.Н. (вставая перед присутствующими): Уважаемые товарищи! Позвольте поблагодарить вас за то огромное доверие, которое вы оказали мне, приняв в ряды КПСС. Я оправдаю ваше доверие. Благодарю также и тех, кто критиковал меня за мои недостатки. Я их уверенно выправлю, понимаешь. Еще раз спасибо. Этот день и ваше ко мне отношение я никогда не забуду.
Присутствующие (хлопают?) в свои ладушки и возгласами «Поздравляем!» приветствуют своего нового члена.
 (ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ)

СЦЕНА 3
На сцене К.М.С. и Е.Б.Н.
К.М.С. (подходит к Е.Б.Н., сидящему на стуле, и кладет ему руку на плечо) :
 Ну что, Бонифатий, подведем некоторые промежуточные итоги нашей с тобой совместной работы. Как поется теперь в уже нашем партийном гимне «Интернационале», «Кто был ничем, тот станет всем».
Е.Б.Н.:
 Но я пока еще не стал всем в мои 38 лет.
К.М.С.:
 Ты слишком торопишься, дружище. Всем сразу не становятся. Бог творил свое царство более 5 миллиардов лет. Тебя в твои всего 38 лет приглашают на работу в областной комитет КПСС.
Е.Б.Н.:
 Так всего лишь зав. отделом по строительству.
К.М.С.:
 Но это пока при твоем партийном стаже всего лишь в 8 лет.
Е.Б.Н.:
 Но какие это были 8 лет! (Вскакивает со стула). Я землю носом рыл, ползал на брюхе перед вышестоящими.
К.М.С.:
 Да не перед вышестоящими ты ползал, мой наследничек. Ты думаешь, в церкви люди на колени встают и отбивают поклоны перед Богом? Ошибаешься, дружище. К Богу стремятся вверх, а те, кто перегибается, те мне поклоны бьют, земле кланяются, а на земле я – повелитель душ человеческих, я – Князь Мира Сего. И большинство людей на земле служат не Богу, а мне. По-настоящему Богу служу лишь я, отсортировывая от него всякую шушеру, недостойную стать человеками от Бога. Людей много, а человеков, служащих Богу, ничтожное количество – всего лишь полтора-два процента от всех людей, живущих на Земле, которые не поддаются на мои искусы и лукавства.
Е.Б.Н.:
 А кому служу я?
К.М.С.:
 Конечно, мне, сердечный.
Е.Б.Н.:
 Но ты же служишь Богу.
К.М.С.:
 Я – да, а ты – мне, потому что нельзя одновременно служить и Дьяволу, и Богу. Бог тебя уже многократно пометил, ибо Бог шельму метит, и метит на всю оставшуюся жизнь.

Е.Б.Н.:
 Что ты имеешь в виду?
К.М.С.:
 А твои разноцветные глазки? А твой раздробленный нос? А твои оторванные на левой руке два перста? А твой порок сердца? А твоя глухота на одно ухо?
Е.Б.Н.:
 Но это все по моей глупости. Что же, всех, служащих тебе, метит Бог?
К.М.С.:
 Не всех, а наиболее достойных моей дружбы и моего покровительства.
Е.Б.Н.:
 Значит, я такой?
К.М.С.:
 Такой. Да и ты сам знаешь, какой ты.
Е.Б.Н.:
 А ты меня не бросишь, мой Князь?
К.М.С.:
 Как же я тебя брошу, если я обещал сделать тебя своим наместником в Рублевой Зоне. Ты ведь сам поклялся своей матери несмотря ни на что стать начальником, а я порешил тебя сделать очень большим начальником. И ты им будешь.
Е.Б.Н.:
 Несмотря ни на что?
К.М.С.:
 Несмотря ни на что.
Е.Б.Н.:
 Но я же не безгрешен.
К.М.С.:
 Ты очень и очень грешен. И именно поэтому ты не с Богом. На Земле обитают только грешники, но только полтора-двум процентам людей удается очиститься от грехов и лишь единицы становятся святыми.
Е.Б.Н.:
 А я не смогу быть святым?
К.М.С.:
 Оставь свой юмор. С кувшинным рылом не то, что в святые, в гостиный двор пробиться трудно.
Е.Б.Н.:
 Неужели у меня такое «кувшинное рыло»?
К.М.С.:
 Да это я так, образно выражаюсь. Морда у тебя обыкновенная, но хитер ты, сука, и пронырлив. Людей не уважаешь, все под себя и на себя тянешь. Так что тебе не то что «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим», но и даже «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» как до лампочки или до Фени.
Е.Б.Н.:
 Не понимаю тебя, Князь, ты – повелитель людей, а выражаешься чуть ли не на блатной Фене.
К.М.С.:
 В том-то и заключается моя сила, Бонифатий, что я настолько просто общаюсь с каждым человеком, что подкупаю его своей доступностью и увожу большинство из вас, человеков, куда хочу. Учись моей силе, Бонифатий, и тогда ты со своим 187-сантиметровым ростом сможешь просачиваться даже сквозь игольное ушко.
Е.Б.Н.:
 Мне не надо сквозь ушко, мне надо в очень большие начальники.
К.М.С.:
 Не научившись, ты не сможешь стать большим начальником. Ты же знаешь, что один из моих лучших учеников, который, хотя и заврался, положил свой хер, то есть похерил, перечеркнул свои чувства, не только к Богу, но и, перестав слушаться меня, все-таки говорил: «Учиться, учиться и учиться».
Е.Б.Н.:
 Ты говоришь о Варфоломее Фомиче Миленине?
К.М.С.:
 Да.
Е.Б.Н.:
 Но он – и мой учитель тоже.
К.М.С.:
 Так учись и на его ошибках тоже.
Е.Б.Н.:
 Учиться я буду, но все-таки главный мой учитель это ты. Не так ли?
К.М.С.:
 Если ты избрал тот свой путь, который выбрал, то я, действительно, твой главный учитель, потому что главнее меня на Земле только Бог, но, чтобы тебе вернуться к Богу, тебе надо начать всю жизнь сначала. Готов ли ты к этому?
Е.Б.Н.:
 С начала жизнь начинают только дураки, а я не хочу менять своих позиций. Кроме того, ты обещал сделать меня своим наместником в стране, в которой я родился.
К.М.С.:
 Во мне не сомневайся. Ты все больше и больше становишься одним из моих самых любимых и надежных учеников, мой сатанюшка.
Е.Б.Н.:
 Зачем ты меня обижаешь таким именем?
К.М.С.:
 Очень ласковым и достойным именем, мой сатаненок, - ведь я же – Сатана, правящий бал на Земле.
Е.Б.Н.:
 Ты так убедительно излагаешь свои мысли, что я вновь слышу арию Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст»: «Сатанааа тут правит бал! Ха-ха-ха-ха!»
К.М.С.:
 А ты разве не согласен с Гете, Гуно и Мефистофелем?
Е.Б.Н.:
 Еще бы мне не быть согласным, мой повелитель. Служу Князю Мира Сего! (Делает при этом выброс вверх-вперед правой рукой). Хайль Сатана.
К.М.С.:
 Спасибо тебе, мой унтерштурмбансатана.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ)

 СЦЕНА 4
На сцене автор.
Автор:
 Вот так, уважаемые зрители, продвигался к своей цели будущий ничтожный государь Русландии Бонифатий Немирзоевич Ендухаев, захотевший на голодный желудок в детстве стать начальником и во имя этой своей цели продавший свою душу Сатане, Дьяволу, Люциферу, Князю Мира Сего. Забегая вперед, скажем, что, достигшего высот власти Е.Б.Н. неоднократно спрашивали: «Верите ли вы в Бога?», «Кто вам помогает?». На первый вопрос Е.Б.Н. отвечал отрицательно. На второй вопрос он отвечал уклончиво: «Наверное, кто-то помогает». Теперь, мой зритель, видишь из нашей версии предсказания прошлого, что этим «кто-то» был известный мультитысячалетний персонаж истории человечества – Князь Мира Сего.
 Сидящий в первом ряду зрителей среди участников первого действия Е.Б.Н. лихо подпрыгивает с кресла.
Е.Б.Н. (повернувшись лицом к зрителям):
 Автор – лжец! Никакого Князя я не знаю. (Повернувшись лицом к автору и угрожая ему кулаком) Вы еще за это ответите!
Автор:
 Отвечу, но не перед вами, а перед Богом.
Е.Б.Н.:
 Что ты несешь, сочинитель? О каком Боге ты говоришь?
Автор:
 О нашем Боге – сотворителе и повелителе всего сущего на Земле.
Я поклоняюсь Тебе, Высший Разум.
Я поклоняюсь Тебе, Бог.
Я – раб Твой.
 Поднимает вверх – в стороны руки. Наверху появляется серебристое свечение.
Голос Бога:
 Я здесь, Я в каждом, кто верит в Меня, кто желает Меня чувствовать, слышать и видеть.
Зрители, сидящие в первом ряду из первого действия падают ниц на колени. Е.Б.Н. после некоторого раздумья присоединяется к своим соседям.
Голос Бога:
 Да, не Мне, Богу, поклоняетесь вы, слуги Дьявола. А ну-ка проучи, Князь, своего отпрыска.
В зале и на сцене происходит сквозняковое движение воздуха, свистящие и скрежещущие звуки. Из глубины сцены словно вихрь вылетает К.М.С. Подбежав со сцены вниз к Е.Б.Н. и подняв его за шиворот, бьет его своей левой рукой по щекам.
К.М.С.:
 Неблагодарный! И ты посмел лгать?! Ты, в которого я вложил столько сил! (Выволакивает Е.Б.Н. на сцену). Все смотрите на этого раззвездяя и подонка!
Е.Б.Н.: (Падая перед К.М.С. на колени):
 Прости меня, Князь, за забывчивость. Я вспоминаю, что без тебя ничем бы не был. Прости, Князь.
К.М.С. (Спуская Е.Б.Н. со сцены в зрительный зал):
 Чтобы я ничего подобного больше от тебя не слышал. Сиди и смотри пьесу.
Е.Б.Н. (Садясь на свое место):
 Слушаю и повинуюсь.
К.М.С.:
 Вот так-то, люди и нелюди!
Соколлеги Е.Б.Н. из первого действия вскакивают и выбрасывают руки в фашистском приветствии.
Соколлеги Е.Б.Н.:
 Служим Князю Мира Сего!
К.М.С.:
 Лучше бы вы служили Богу – мне бы было меньше работы.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ)

СЦЕНА 5
На сцене – огромный стол, за которым сидит отекший человек в добротном костюме, увешанном тремя золотыми звездами и всевозможными орденами. У человека широкие, лохматые черные брови. Видно, что этот человек очень утомлен и индифферентно относится к окружающему. Этот человек – генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Фомич Упрелый. Напротив него на стульях сидят еще два человека, у каждого из которых на груди привешено по одной золотой звезде. Один человек в очках – секретарь ЦК КПСС и член политбюро Тусклов Нахал Андреевич, другой – председатель службы безопасности, тоже политбюрист, Георгий Владимирович Кандробов.
Леонид Фомич Упрелый:
 Так для чего мы собрались, дорогие товарищи?
В его словах буква «г» произносится смягченно, по-украински: что-то среднее между Г и Х.
Тусклов Нахал Андреевич:
 Дорогой Леонид Фомич! Вопрос, конечно, интересный, хотя и не совсем простой. Я разговаривал с товарищем Рябовым, бывшим персеком Свердловского обкома партии. Как вы знаете, этого серьезного человека мы забираем в Москву секретарем нашего миленинского ЦК. Спрашивали его, кого бы он пожелал увидеть своим преемником на посту персека в Свердловске. А он неожиданно рекомендовал не второго идеологического секретаря, а секретаря по областному строительству Ендухаева, который проработал на секретарской должности всего год.
Л.Ф.У.:
 А что он делал до того?
Т.Н.А.:
 До того он был зав. отделом по строительству обкома, по существу, был на побегушках у Рябова.
Л.Ф.У.:
 Значит, уже секретарствовал. А сколько он там был у Рябова секретуткой?
Т.Н.А.:
 Всего шесть лет. Сейчас ему 45.
Л.Ф.У.:
 Ух ты! Я в 38 лет уж отвоевался и стал персеком ЦК Молдовии. Меня сам товарищ Сталин в ЦК КПСС забрал. Да и вами, и страной я руковожу коллегиально уж второй десяток лет. А этот до обкомовского секретаря еле дошустрился.
Георгий Владимирович Кандробов (председатель КГБ):
 Мы его через свое ведомство проверяли, дорогой Леонид Фомич.
Л.Ф.У.:
 Ну, и что там, Георгий Владимирович?
Г.В.К.:
 Да ничего особенного. Обыкновенный сасасранец. Дед у него был кулак. Отец в свое время сидел в тюрьме за то, что высказался. Упрекнул рабочих из своей бригады, что они в рабочее время читали газету «Правда». Пошел донос чекистам. Те в 30-е годы особенно не вникали: был бы повод – нары в тюремном бараке найдутся.
Л.Ф.У.:
 Правильно высказался отец этого самого э-э-э…
Т.Н.А.:
 Ендухаева, Леонид Фомич.
Л.Ф.У.:
 Да, этого самого Пендухаева.
Т.Н.А.:
 Простите, Леонид Фомич, Ендухаева.
Л.Ф.У.:
 Не слышу.
Т.Н.А. (вскрикивая и наклонившись к уху Леонида Фомича):
 Я говорю, он просто Ендухаев, а не Пендухаев, дорогой Леонид Фомич.
Л.Ф.У.:
 Ну, хорошо. Пендухаев, так Дундухаев. Был у меня во время отечественной тоже человек с похожей фамилией. Мандухаевым я его звал. Не верите? Так у него и в военном билете было написано. Ординарцем у меня работал. Хороших баб мне добывал. Одна такая хохлушечка была – Тосей звали. Она меня здорово успокаивала после того, как мы в боях ухрюкивались. Поднесет стаканчик, а потом своим телом, как одеялом укутает. В общем, значит, бабец была, что надо (начинает убаюкиваться и жалобно всхлипывать).
Т.Н.А.:
 Дорогой Леонид Фомич…
Л.Ф.У.:
 Ну, что там у ещё вас? Мы же, кажется, всё на нашем узком политбюро решили, дорогие товарищи.
Г.В.К.:
 Простите, Леонид Фомич. С Ендухаевым что-то надо решать.
Л.Ф.У.:
 А что, он тоже бабник?

Г.В.К.:
 Никоим образом, Леонид Фомич. Когда он рабочим стажировался, на него было всего лишь одно письмецо в партком. Проверяли. Оказалось – бабёнка сама была ушлая, терналась около него. Ну, он ее за жопу и ущипнул, а дальше этого не пошел. Она и обиделась. А больше с бабами – ни-ни-ни.
Л.Ф.У.:
 А что? Бабёнка и впрямь была ничего?
Г.В.К.:
 Да, это было давно. Бабёнку никто не помнит. За ним другие грехуляки числятся.
Л.Ф.У.:
А разве еще другие грехуёчки бывают?
Г.В.К.:
 На дрожжи он слабоват.
Л.Ф.У.:
 О каких вожжах вы еще говорите, товарищ Кандробов. У нас ныне не 37-й год, чтобы вожжой махать. С бабой надо ласково. За что меня бабы любили? Вот то-то. Я не вожжами, я кое-чем еще махал. Бабы это очень любили – всегда мне ответно подмахивали (Тусклов и Кандробов сочувственно переглядываются).
Т.Н.А.:
 Простите, дорогой Леонид Фомич. Георгий Владимирович имел в виду не вожжи, а дрожжи, когда человек пьет, а на другой день с утра добавляет, как говорят, на старые дрожжи.
Л.Ф.У.:
 Так это же хорошо, что добавляет. Придет время, и сможет с одного стопаря сковырнуться. А этот, видать, крепкий мужичёнка. Давайте его сюда – посмотрим на этого героя. Пусть у меня в конюшне поработает. Он – член центрального комитета?
Т.Н.А.:
 Пока не член. Член – Рябов. Ему по должности полагается. (Вставая и вглядываясь за кулисы.) Артемий Дмитрич (помощнику генерального), Леонид Фомич приглашает товарища Ендухаева.
На сцену размашистой походкой и с картинно-доброжелательной улыбкой вплывает Е.Б.Н.. Леонид Фомич поднимает с кресла свое седалище и слегка протопывает навстречу вошедшему, протягивая ему свою правую клешню.
Е.Б.Н.:
 Здравствуйте, дорогой Леонид Фомич!
Л.Ф.У.:
 Ну, здравствуй, здравствуй. Это ты, который собрался Свердловск брать?
Е.Б.Н.:
 Если только по вашей команде, дорогой Леонид Фомич.
Л.Ф.У.:
 Ну что ж, бери, бери, лебедь ты наш. А у тебя есть план, чтобы сделать экономику области экономной?
Е.Б.Н.:
 Во-первых, я хочу накормить народ, чтобы сделать его счастливым.

Л.Ф.У.:
 У нас в сасасарании голодных нет. А счастливыми делай, если сможешь. Сасасаранский народ достоин в эпоху развитого социализма не только выполнять планов наших громадье в борьбе за качество и эффективность, но и иметь не только то, что выпить, но и чем закусить, отмечая свои трудовые подвиги в борьбе за звание ударников коммунистического труда.
Е.Б.Н.:
 Как близки мне ваши идеи, дорогой Леонид Фомич. Я начну с конкретного: настроим птицеферм и двинемся дальше к коммунизму, наевшись яиц и курятины. Да и перья пригодятся.
Л.Ф.У.:
 Да, да, товарищ Пендюхаев, курятина да с картошечкой поможет нашим согражданам не пьянеть после бормотухи, чтобы не шумел, как говорят, камыш. Так что там ещё у нас? Закуривайте (протягивает Е.Б.Н. шикарно отделанную коробку сигарет «Новость», изготавливаемых специально для Леонида Фомича).
Е.Б.Н.:
 Спасибо, я не курю.
Л.Ф.У.:
 Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет. (Хитро подмигивает Т.Н.А. и Г.В.К.) И, конечно, за галстук не заливаешь?
Е.Б.Н. (краснея в рамках приличия):
 М-м-м, понимаешь…
Л.Ф.У. (вперивая в Е.Б.Н. свои печальные глаза из-под покрывала своих усатых бровей):
 Конечно, понимаю.
Е.Б.Н.:
 Простите, дорогой Леонид Фомич, я это не вам «понимаешь». Просто озадачили вы меня насчет заливного галстука. Я еще не знаком с таким остроумным оборотом слов. Только теперь, начал понимать, простите, их значение.
Л.Ф.У.:
 Ну и как? Заливаешь за воротник?
Е.Б.Н.:
 Только по революционным праздникам себе позволяю, так сказать, чтобы и дальше было у революции начало, но не было ей конца.
Л.Ф.У. (напевает):
 И вновь продолжается бой, Миленин, как я, молодой… Эх, все-таки хорошо быть Фомичем на месте самого Варфоломея Фомича Миленина. Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить… Ммм-да, а вам надо поспешить, молодой человек, со своими яйцами, курочками и петушками. Вам надо поспешить, чтобы стать членом ЦК нашей миленинской партии. А вы почему депутатский значок не носите? Вы что не депутат?
Е.Б.Н.:
 Я – депутат областного совета.
Л.Ф.У.:
 Ну, разве это депутат? Такое депутатство разве что ваших курочек и петушков в курятниках удивить может. Изберем с народом вас в Верховный Совет Сасасрании.
Е.Б.Н.:
 Спасибо вам за заботу, дорогой Леонид Фомич.
Л.Ф.У. (вставая с кресла):
 Как сказал поэт, надежды юношей питают. А насчет спиртовых напитков особенно не суетитесь. У кого не было грехов в молодости. До встречи на пленуме ЦК. Мы вас туда тоже введем. Будь здоров, Бонис (протягивает ему руку для прощания, вставая с кресла).
Е.Б.Н.:
 До свидания, дорогой Леонид Фомич. Доброго вам здравия (уходит).
Л.Ф.У. (обращаясь к Тусклову и Кандробову):
 Я думаю, что паренек неплохой.
Г.В.К.:
 Уж больно шустрый. Не напортачил бы.11.03.02
Т.Н.А.:
 Хитрющий, да и глаза как у жулика.
Л.Ф.У.:
 Ну, ничего…, посмотрим. А вы, ребята, за ним следите.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 6
На сцене на двух стульях через стол сидят напротив друг друга К.М.С. и Е.Б.Н. На столе бутылка водки и два стакана.
Е.Б.Н.:
 Спасибо тебе, Князь, за все. Я уже девятый год как правлю Свердловской губернией. Пережил и Упрелова, и Кандробова, и Чудненко. Теперь вот Мефодий Степанович Горбунков объявил, понимаешь, перестройку с ускорением. Что делать, не знаю. Курей и яиц в области навалом. Народу по карточкам, которые я ввел в губернии, кое-что перепадает. Мне тоже с женой и дочками живется неплохо. Есть и цэковские пайки – «кремлевка», понимаешь, называется. Езжу с женой по санаториям, чтобы порок сердца меня на тот свет не отправил. В общем, понимаешь, все не по низшему разряду. Депутатство, понимаешь, член ЦК, член президиума Верховного Совета и все прочее. Но тоска берет, депрессия. Чую, области мне мало. Давай зальем печаль мою водярой (наливает два стакана).
К.М.С.:
 Тоже мне, нашел собутыльника. Забываешься, Бонифатий. Ты что, не понимаешь, кто перед тобой?
Е.Б.Н.:
 А разве мы не на равных? Я тоже вроде бы княжу на Свердловщине. И не просто даю советы другим. Работаю, понимаешь (выпивает стакан)… от зари до зари. И что в ответ? Как был секретарем первым обкома, так и остался. Народ жрет курятину и яйца. Метро, понимаешь, строим. Когда из политбюро пришла директива от Упрелова снести Ипатьевский дом, где царя Николашку с семьей застрелили, так я тут же выполнил. За ночь снесли и закатали асфальтом. Хотя я сам и строитель, но рушить все тоже могу мгновенно. Я постарался, по вражеским голосам вопли раздаются, а мне хотя бы орден красивый прицепили. Ни хера подобного. Завод со всякой отравой в области взорвался, ядищу разнеслось. Надо было меры принимать, чтобы народу меньше отравилось, а я ничего не делал, чтобы паника в народе не поднялась. Уж как я его люблю, свой народ, жутко люблю, до страшноты люблю, все для него делаю. Даже карточки на продукты ввел, чтобы кроме курятины и яиц еще каки-нибудь деликатесы доставались вроде мяса, хлеба и молока. Да и колбаской, хотя бы вареной, тоже недурственно закусывать, чтобы от птичьего изобилия народ не закудахтал и не закукарекал.
К.М.С.:
 Вижу, вижу, возгордился ты, мой конезоид, от своих успехов. Мы с тобой на равных никогда не будем, потому что ты не сам делался, а я тебя делал, и не пальцем делал, а через твою душу, которую ты мне отдал. А твое княжение в губернии – всего лишь пшик по сравнению с моей, всеземной вотчиной. Я всегда был и буду князем на Земле. А тебя мне ничего не стоит превратить не только из грязи в князи, но и наоборот. Но ты полюбился мне из-за твоих мерзопакостных внутридушственностей. Вряд ли мне удалось бы найти подонка ниже тебя, если бы не удачный случай, когда Бог пометил тебя, шельму, еще от рождения разноцветными очами, да так пометил, что алкаш-поп чуть не утопил тебя со страху, наверняка, чуть-чуть не допился он до белой горячки, увидев в тебе-младенце того, кто ты есть на самом деле, мой чертенек. Но я спас тебя, углядев в тебе задатки большого подонка, манипулируя которым можно показать человечеству, дать людям наглядный пример того, как в одном человеке умещается такое множество пороков.
Е.Б.Н.:
 И зачем же ты выбрал тогда меня, многопорочного, как ты говорил, в свои наместники в Русляндии? Поискал бы себе кого-нибудь другого. А то и приближаешь, и оскорбляешь.
К.М.С.:
 С менее порочными людьми разобраться труднее, а тЕБЯ сразу видно с твоей популистской философией и лицемерием. Как закукарекаешь за народ, да начнешь жалеть его переливами своего лошадиного ржанья и козлиного блеяния, так народ сразу млеть начинает и, зажмурившись от умиления, не замечает ни твоих разноцветных глаз, ни твоего расплющенного носа, ни твоей левой полуперстяшки, ни твоей односторонней тугоухости, ни твоего порока сердца, ни прочих твоих шалостей алкоголика. В общем, помесь коня и козла, одним словом, конезоида, явление редкое в природе человеков. Например, какой идиот в ранге первого секретаря обкома, напившись до чертиков, станет другим показывать, что он и сам конезоидо-чертовского происхождения. Зачем ты заливал за воротник водяру тем, кто ее не хотел заглатывать во-внутрь себя? Да потом и высаживал непьющих ночью в лесу по пути из загорода в Свердловск. Я что ли тебя учил этому? Я же не могу ежечасно заниматься только тобой. У меня полно работы на Земле, но, повторяю, ты все еще остаешься по своей подонковой породистости одним из самых перспективных моих учеников. Как, например, красиво ты продвигался по своей служебной лестнице и потом откровенно плевал в лицо тем, кто тебе раньше помогал!
Е.Б.Н.:
 А чего особенного я делал?
К.М.С.:
 Очень плохо, что ты не самокритичен. Ты что, считаешь, что ты – рядовой чертик? Если так, то ты ошибаешься, сынок. Ты – натура чертовски свободолюбивая. Как говорят, где жрешь, там и срешь. Но особенно красиво ты срешь на головы тем, кто тебе помогал. Помнишь, как ты сотворил передовую бригаду, куда бросил все силы за счет других строительных бригад, когда был еще не очень большим начальником?
Е.Б.Н.:
 Ну и что?
К.М.С.:
 Так, когда тебя повысили, та бригада была уже тебе не нужна, и она распалась.
Е.Б.Н.:
 Но меня, благодаря этой бригаде, заприметили и продвинули.
К.М.С.:
 Значит, бригаду ты создавал не для дела, а для своего престижа.
Е.Б.Н.:
 А для чего же еще?
К.М.С.:
 А помнишь, как ты на партийном собрании набросился на управляющего комбинатом Микуниса за то, что он равнодушно относился к твоим показушным передовым начинаниям?
Е.Б.Н.:
 Ну и что? Я выступал принципиально с позиций члена славной миленинской партии, которая учит критике, не взирая на лица.
К.М.С.:
 Но Микуниса тогда хватил сердечный приступ, и он вскоре умер. А ты занял его место.
Е.Б.Н.:
 А что же мне оставалось тогда делать, если свято место пусто не бывает, а Микунис оказался слишком слаб.
К.М.С.:
 Вот то-то и оно. Поэтому я и говорю, что ты – совсем не рядовой чертяга.
Е.Б.Н.:
 А что мне делать, если я дал клятву своей матери стать начальником, и ты обещал помочь мне в этом. Мне иногда кажется, что какая-то сила постоянно заставляет меня совершать такие поступки, до которых я бы сам и не додумался. Упрелый, Кандробов, Чудненко, Горбунков - такие разные, а меня тянет работать с ними.
К.М.С.:
 Ты уже стал достаточно мудрым чертягой, чтобы самостоятельно дурачить народ, и совсем близко то время, когда ты станешь полновластным хозяином рублевой зоны и заголосишь по-другому.
Е.Б.Н.:
 Значит, я смогу действовать без твоих указаний?
К.М.С.:
 А я никогда не давал указания кому бы то ни было. Я всего лишь пронизываю клетки каждого человека своей инфракрасной, невидимой энергией, а остальная энергия принадлежит Богу, но беда человека заключается в том, что его душа, забывая о духовности, очень чутко отзывается на материальные запросы. Душа – это вечный странник, своего рода космонавт, который временно пребывает на космической станции по имени «Земля» в своем космическом костюме-корабле – его физическом теле, и этот космонавт-душа часто забывает, что Земля для него временное пристанище, в котором именно я, Князь Мира Сего – хозяин.
Е.Б.Н.:
 Конечно, ты, Князь. Я не верю в Бога.
К.С.М.:
 Напрасно, потому что Бог есть, и я служу ему, очищая сообщество сознательно служащих ему душ, которых пока еще малая доля, от всякой шушеры, которая, если не очистится на Земле, вновь улетает в Космос как грешная душа и будет там гореть в огненной части Вселенной, именуемой евангелистским языком «геенной огненной».
Е.Б.Н.:
 Говоря о шушере, не имел ли ты ввиду и меня, Князь?
К.М.С.:
 Конечно, нет. Ты – не шушера. Ты уже стал моей частью. Твоя задача встать над шушерой, увести ее за собой и, возвеличившись над ней, показать ей, чего она стоит. Чего стоит вся эта рублевая зона, в которой человек, завися от рубля, теряет рассудок и, не научившись искать путь к Богу, добровольно, поддаваясь искусу давить себе подобных с целью заработать как можно больше рублей, забывает и «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим» и «Возлюби ближнего твоего как самого себя».
Е.Б.Н.:
 И что же мне делать?
К.М.С.:
 Я не скажу тебе, как сказал Иисус Христос: «Паси овец». Лучше будь охотником на волков и дальше.
Е.Б.Н.:
 А разве я охотник на волков?
К.М.С.:
 Конечно. Вот послушай. Разве ты не видишь свое место в песне, которую сейчас услышишь? (Из радиорупора раздается песня Владимира Высоцкого «Охота на волков»).
Радиорупор:
 Рвусь из сил и из всех сухожилий,
 Но сегодня - опять как вчера:
 Обложили, меня, обложили -
 Гонят весело на номера!

 Из-за елей хлопочут двустволки -
 Там охотники прячутся в тень.
 На снегу кувыркаются волки,
 Превратившись в живую мишень.
 Идет охота на волков, идет охота -
 На серых хищников, матерых и щенков!
 Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
 Кровь на снегу - и пятна красные флажков.
 Не на равных играют с волками
 Егеря - но не дрогнет рука, -
 Оградив нам свободу флажками,
 Бьют уверенно, наверняка.

 Волк не может нарушить традиций, -
 Видно, в детстве - слепые щенки –
 Мы, волчата, сосали волчицу
 И всосали: нельзя за флажки!
 И вот - охота на волков, идет охота, -
 На серых хищников, матерых и щенков!
 Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
 Кровь на снегу - и пятна красные флажков.
 Наши ноги и челюсти быстры, -
 Почему же, вожак, - дай ответ –
 Мы затравленно мчимся на выстрел
 И не пробуем - через запрет?

 Волк не может, не должен иначе.
 Вот кончается время мое:
 Тот, которому я предназначен,
 Улыбнулся - и поднял ружье.
 Идет охота на волков, идет охота -
 На серых хищников - матерых и щенков!
 Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
 Кровь на снегу - и пятна красные флажков.
 Я из повиновения вышел -
 За флажки, - жажда жизни сильней!
 Только сзади я радостно слышал
 Удивленные крики людей.

 Рвусь из сил и из всех сухожилий,
 Но сегодня - не так, как вчера:
 Обложили меня, обложили -
 Но остались ни с чем егеря!
 Идет охота на волков, идет охота -
 На серых хищников - матерых и щенков!
 Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
 Кровь на снегу - и пятна красные флажков.
К.М.С.:
 Ты понял, Бонифатий, что эта песня почти что про тебя?
Е.Б.Н.:
 Спасибо тебе, Князь, за науку. Судьбой моих родителей мне была предназначена роль волченка и волка – «нельзя за флажки», но, благодаря твоей помощи я превратился из волчонка в особого волка. Не так ли?
 К.М.С.:
 Да. Ты не превратился в рядового волка, которого будут отстреливать охотники. Ты стал особым волком, который после пребывания в лошадино-козлиной шкуре должен стать таким зверем, который выйдет из повиновения охотников, гонящих дичь на убой.
Е.Б.Н.:
 Да, я был рабочей лошадкой, но при чем здесь козлиная шкура?
К.М.С.:
 Ты родился по восточному гороскопу под знаком Лошади, но до Козы тебе оставалось чуть-чуть. Может быть, тебе прояснит кое-что «Песенка про козла отпущения» уже знакомого нам автора. Послушаем. (Из рупора раздается вновь песня).
Радиорупор:
В заповеднике (вот в каком – забыл)
Жил да был Козел - роги длинные -
Хоть с волками жил - не по-волчьи выл –
Блеял песенки он козлиные.
И пощипывал он травку, и нагуливал бока,
Не услышишь от него худого слова, -
Толку было с него, правда, как с козла молока,
Но вреда, однако, тоже - никакого.

Жил на выпасе, возле Озерка,
Не вторгаясь в чужие владения, -
Но заметили скромного Козлика
И избрали в козлы отпущения!
Например, Медведь - баламут и плут –
Обхамит кого-нибудь по-медвежьему, -
Враз Козла найдут, приведут и бьют:
По рогам ему и промеж ему...
Не противился он, серенький, насилию со злом,
А сносил побои весело и гордо.
Сам Медведь сказал: «Робяты, я горжусь Козлом -
Героическая личность, козья морда!»

Берегли Козла как наследника, –
Вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника
Отпускать Козла отпущения.
А Козел себе все скакал козлом,
Но пошаливать он стал втихомолочку:
Как-то бороду завязал узлом –
Из кустов назвал Волка сволочью.
А когда очередное отпущенье получал -
Все за то, что волки лишку откусили, -
Он, как будто бы случайно, по-медвежьи зарычал, -
Но внимания тогда не обратили.

Пока хищники меж собой дрались,
В заповеднике крепло мнение,
Что дороже всех медведей и лис –
Дорогой Козел отпущения!
Услыхал Козел - да и стал таков:
«Эй вы, бурые, - кричит, - эй вы, пегие!
Отниму у вас рацион волков
И медвежии привилегии!
Покажу вам «козью морду» настоящую в лесу,
Распишу туда-сюда по трафарету, -
Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу,
И ославлю по всему по белу свету!

Не один из вас будет землю жрать,
Все подохнете без прощения, -
Отпускать грехи кому - это мне решать:
Это я - Козел отпущения!»
 ...В заповеднике (вот в каком забыл)
Правит бал Козел не по-прежнему:
Он с волками жил - и по-волчьи взвыл, -
И рычит теперь по-медвежьему.
Е.Б.Н.:
 М…да…а!?
К.М.С.:
 И это тоже про тебя.
Е.Б.Н.:
 Все?
К.М.С.:
 Конечно, все.
Е.Б.Н.:
 И про привилегии?
К.М.С.:
 И про привилегии.
Е.Б.Н.:
 Чьи?
К.М.С.:
 Не свои, конечно. У тебя их добавится.
Е.Б.Н.:
 Откуда?
К.М.С.:
 Не от верблюда?
Е.Б.Н.:
 Понял. От медведей и лис?
К.М.С.:
 Ты очень уж понятливый. Дальше некуда.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).
СЦЕНА 7
На сцене стоит огромный стол, за которым сидит 12 человек статистов – членов политбюро ЦК КПСС. С торца стола восседает лысый человек с большим пятном темно-красного цвета на лбу и передней части головы – генеральный секретарь ЦК КПСС Горбунков Мефодий Степанович. Все сидящие – преклонного возраста. На стене – огромный портрет нашего учителя, нашего вождя Варфоломея Фомича Миленина. Рядом с портретом лозунг: «Помните, любите, изучайте Фомича – нашего учителя, нашего вождя!»
Мефодий Степанови:
 Товарищи! В нашей родной Сасасарании – застой. Темпы роста промышленного производства неуклонно снижаются. Прилавки магазинов – шаром покати. Народ озлоблен и ждет от нашей партии новых героических свершений. Наш новый лозунг – «Перестройка и ускорение!». Изучая Фомича, мы должны с новым духом воспрянуть, потому что нам надо больше социализма! Изучая Фомича, мы должны провести дальнейшую реконструкцию социализма, опираясь на живое творчество масс, чтобы полная и окончательная победа социализма, деформированного в развивающийся, а затем в развитой социализм, привела к новым свершениям и трудовым подвигам. Сейчас в нашем социалистическом подворьи новая весна – апрель 1985 года, 115 годовщина со дня рождения гения революционных преобразований Варфоломея Фомича Миленина. Вопросы есть, товарищи? Ты что-то хочешь сказать, Егор Кузьмич (Обращается к седовласому коммунисту, сидящему от генсека по правую руку)?
Егор Кузьмич Лигунов:
 Я полностью поддерживаю вашу идею о перестройке и ускорении под знаменем нашей лешей партии, ибо дух строительства коммунистического общества в нашей великой державе на этапе недоразвитого социализма требует не только постоянного ускорения общественных процессов, но и их перестройки. Но для этого нужны новые кадры, которые, как известно, решают все. Абсолютно все…
Горбунков (перебивая выступающего):
 Ты что имеешь в виду, Егор, ведь мы только с тобой заступили?
Лигунов:
 Я скажу вам, Мефодий Степанович, со всей партийной прямотой, что заступили мы с вами вдвоем (в рядах остальных, сидящих за столом, появляется безмолвный ропот, выражающийся во вздохах, нервных движениях рук, фальшивой мимике), а нам, по крайней мере, нужен третий!
Горбунков:
 А твой третий не будет нам лишним? Ведь процесс уже пошел.
Лигунов:
 Тот третий, которого я имею в виду, свой и послушный парень, можно сказать, проверенный на партийной работе. К тому же он имеет большой опыт не только партийной, но и практической строительной работы. Да и молод, как вы, Мефодий Степанович: 1 февраля ему стукнуло всего 54 года. В общем, молод, не по годам энергичен, не курит…
Горбунков (перебивая):
 И не пьет?
Лигунов:
 А это надо спросить у товарища Шебрикова.

Горбунков (обращаясь к сидящему за столом лысому очкарику, возглавляющему госбезопасность):
 Ты скажи, Виктор, пьет ли лигуновский протеже?
Товарищ Шебриков (встрепенувшись):
 Кого товарищ Лигунов имеет в виду?
Горбунков (вперившись глазами в Лигунова):
 Да, Егор, не играй в темную. Скажи, как зовут твоего энергичного некуряку?
Лигунов:
 Да я не темню. Я думал, что вы догадались, что я имею в виду товарища Ендухаева Бонифатия Немирзоевича – первого секретаря Свердловского обкома КПСС.
Горбунков:
 Знаем этого шустрилу. Он за одну ночь по указанию политбюро дом Ипатьева, где царя с семьей расстреляли, ликвидировал.
Лигунов:
 И не только ликвидировал, но и за эту же ноченьку в дорожный асфальт закатал. В общем, перестройщик что надо, с ускорением: старые дома ломает, новые дороги укатывает.
Горбунков:
 Ну, этого мало. Может быть, ты еще что-то добавишь, Егор?
Лигунов:
 Верхи всегда слушал, выслуживался перед товарищами Упрелым, Кандробовым и Чудненко, Свердловскую область отоварил собственными яйцами и курами…
Горбунков:
 Что значит, собственными яйцами?
Лигунов:
 Настроил ферм по разведению курочек, которые несут яйца.
Горбунков:
 А, ты в этом смысле. Так пьет он все-таки, или нет?
Товарищ Шебриков:
 Разрешите мне, Мефодий Степанович?
Горбунков:
 Давай, Виктор Иванович.
Товарищ Шебриков:
 Мне есть что сказать, товарищи. Бонифатий Немирзоевич Ендухаев совсем не прост, как может показаться. В его биографии много тумана. Во-первых, он из семьи когда-то репрессированных. Во-вторых, у него больное сердце, на левой руке оторваны большой и указательный пальцы, с носом что-то не в порядке… И пьет, сердечный, горькую, как сапожник. Не только пьет сам, но и своих подчиненных заставляет пить, а непьющим во время загородных вояжей заливал за шиворот и высаживал их в темном лесу при возвращении поезда в Свердловск…
Горбунков (недовольно перебивая):
 А ты это точно знаешь, Виктор?
Шебриков:
 Все точно, как точно и то, что он в школе хулиганил: патефонные иголки учителям в стул вбивал исподтишка, свое «я» выставлял где только можно.
Горбунков:
 Как говорил Упрелый, у кого не было грехов в молодости. А как все-таки он дорос до высокой партийной работы?
Шебриков:
 Умел делать верную ставку. С начальством своим был до поры до времени всегда лизоблюдом, а подчиненных давил без зазрения совести.
Горбунков:
 А как у него с инициативой? Мы же объявили перестройку.
Шебриков:
 Этого у него с избытком. В рамках объявленного будет инициативен – он всегда старался быть отличником.
Горбунков:
 Не будем копаться в грязном белье. Главное – не ошибиться в вопросе: кто есть ху? Процесс пошел и нам надо, чтобы страна была обеспечена и яйцами, и куриным мясом, а товарищ Ендухаев имеет в этом опыт. Может быть, мы его проверим на руководстве строительством. Хотя, как быть с его пристрастием к зеленому змию, Егор?
Лигунов:
 Уверен, что он – не ху. Объявим антиалкогольную кампанию, а Ендухаев инициативу сверху всегда поддержит двойной инициативой.
Горбунков:
 Согласен с тобой, Егор. Приглашай его в Москву с его яйцами. Пусть поработает зав. отделом ЦК по строительству. А там посмотрим, куда его дальше двигать.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 8
Московская квартира Ендухаева. Гостинная комната, в которой Бонифатий Немирзоевич вместе со своей женой Фаиной Ильиничной. Бонифатий Немирзоевич и Фаина Ильинична сидят в креслах. Хозяин квартиры – мужчина крупного роста и телосложения. Волосы средней длины, седые, с перманентной укладкой. Одет в темные домашние брюки, тапочки, вязаную коричневую кофту с рукавами, застегнутую на все пуговицы. Из-под кофты выглядывает светлая рубашка. Фаина Ильинична одета в скромное платье. Роста она небольшого, довольно нескладная по фигуре, лицо круглое, глазки как у мужа, маленькие, заплывшие, неопределенного, скорее светло-карего, цвета.
Фаина Ильинична (вкрадчивым, спокойным голосом обращается к мужу):
 Успокойся, Бонюша. Вызовет тебя твой Мефодий Степанович…
Бонифатий Немирзоевич:
 Что ты меня успокаиваешь. Ты помнишь, каким я был в Свердловске - сам себе хозяин. А тут какой-то зав. отделом. Да и квартира не ахти какая. В общем, зря согласился.
Раздается телефонный звонок. Ендухаев берет трубку.
Ендухаев:
 Слушаю вас, Мефодий Степанович. Согласен. Благодарю за доверие, дорогой Мефодий Степанович. Обмоем… (молчит, слушая собеседника). Да я оговорился по старой комсомольско-партийной привычке… (снова молчит). Конечно, пошутил. Я уж давно завязал. Еще раз благодарю вас, Мефодий Степанович. До свидания и доброго вам здравия (вешает трубку, глаза его радостно сияют. Обращается к жене) Ну что, выпьем, девушка, по такому поводу.
Фаина Ильинична:
 Что случилось, Боня?
Ендухаев:
 Завтра пленум ЦК, а меня на нем изберут секретарем самого центрального комитета.
Фаина Ильинична (подходит к мужу, обнимает его):
 Поздравляю, Боненька. Наконец-то дождались. Но стоит ли даже за это пить в антиалкогольную кампанию?
Ендухаев:
Ты меня не учи. Лучше налей-ка стаканчик.
Фаина достает бутылку «Столичной», Е.Б.Н. раскупоривает ее, наливает в стакан и выпивает залпом.
Ендухаев:
 У нас еще будет много поводов выпить, Фаинька.
Фаина почтительно-восторженно смотрит на своего мужа.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).


СЦЕНА 9
На сцене автор.
Ендухаев (подскакивая со своего кресла из первого ряда, гневно орет) :
 Что ты еще принес нам на своем хвосте, белая ворона?
Автор:
 Успокойтесь, Бонифатий Немирзоевич, ибо зритель вместе с вами увидит, когда вы, не пробыв и полгода на посту секретаря ЦК КПСС, с блеском заняли то место, которое вряд ли вам снилось в радужных мечтах всей вашей предыдущей жизни. Те, кто считает, что настоящая «звезда» воссияла над взгромоздившимся с большими трудностями на президентский престол Е.Б.Н. в 1991 году, глубоко ошибаются. В 1991 году, а точнее, после так называемого августовского коммунистического путча, началось падение Ендухаева, затянувшееся на восемь с половиной лет. Настоящее восхождение Е.Б.Н. к пику своей заветной детской мечты-клятвы стать начальником началось 22 декабря 1985 года после всего полугодовалого пребывания на посту секретаря ЦК по строительству. Тогда, за несколько недель до 55-летия Е.Б.Н., главный в конюшне «перестройки» Мефодий Горбунков безо всякого там злого умысла вывел на одну из главных перестроечных площадок – в московскую партийную организацию – хотя и не мерина, но уже сивого, немолодого жеребца. И вывел он туда Е.Б.Н. потому, что его нетерпеливое ржание и постукивание копытами по барабану «перестройки» давало повод надеяться, что Е.Б.Н. не только хочет, но и может. Не догадывался тогда неосмотрительный Мефодий Степанович, что 8 декабря 1991 года, забравшись в лесной массив на границе Берлундосии и Польши (если что, то можно и за кордон махнуть в объятия польской демократии), веселые ребята, оперившиеся в «перестройку» в мини-президентов, Ендухаев, Кривчук и Шухаревич, совершат государственный переворот, заявив о прекращении существования Сасасарании и подписания соглашения о создании содружества независимых государств (СНГ). 21 декабря эсэнгэшников стало уже 11 (не вошли Грузандия, а Лита Лата и Эста слиняли из Сасасарании еще раньше). И вот он перед нами, жеребец и соловей «перестройки», с козьей мордой, на московском ипподроме. Но пока он ещё секретарь ЦК.

СЦЕНА 10
На сцене – стол. На столе – табличка «Секретарь ЦК КПСС». На стене – портреты Миленина, Горбункова и лозунги белым на красных лентах: «Перестройка и ускорение», «Живое творчество масс». За столом – седовласый Ендухаев Бонифатий Немирзоевич. Перпендикулярно к Е.Б.Н.-овскому столу еще стол подлиннее, со стульями с обеих сторон.
Ендухаев (снимая трубку телефона):
 Здравствуйте, Мефодий Степанович. Я тут ускорением и перестройкой занимаюсь (молчит).
Голос Горбункова Мефодия Степановича:
 Ну, ты давай, Бонифатий, подключай живое творчество масс. Больше ускорения, больше перестройки. И о строительстве не забывай тоже. Я на тебя надеюсь.
Е.Б.Н.:
 Конечно, не забуду, дорогой Мефодий Степанович. Спасибо за дачу, в которой вы жили. Я вами не брезгую. Уже переехал – даже ремонта не делал. Я вас, Мефодий Степанович, не подведу.
Голос Г.М.С.:
 Давай, давай. В общем, часто не звони. Я сам тебя найду, когда понадобишься. Это тебе не Свердловск – здесь в ЦК мы воспитываем настоящих жеребцов перестройки лучшей породы. Под знаменем Миленина, по ступенькам Великого Октября.
Е.Б.Н.:
 До свидания, уважаемый Мефодий Степанович. Мы – пионеры перестройки – всегда готовы (кладет трубку телефона). Сам-то никогда не позвонит, понимаешь. Ну, ничего. Таких миленинцев, как я, ему еще поискать, но все-таки он такой умный и молодой, как я. Подумаешь, всего 54 года, понимаешь.
Входит строго одетая, подтянутая женщина лет 45-50, - секретарша.
Секретарша:
 Бонифатий Немирзоевич, вы назначили встречу с журналистом из «Бугорка» Рюмашевым Валентином Борисовичем. Он уже в вашей приемной.
Е.Б.Н. (настороженно):
 Из-за какого бугорка?
Секретарша:
 Бонифатий Немирзоевич, я не говорила, что из-за бугорка. Он из самого «Бугорка» - журнала, где новым редактором назначен активист перестройки и ускорения Курочич Виталий Александрович.
Е.Б.Н.:
 Пусть заходит этот Рюмашкин.
Секретарша:
 Рюмашев Валентин Борисович его зовут (уходит).
Входит маленького роста мужчина 28-30 лет с папкой и диктофоном в левой руке.
Рюмашев:
 Разрешите, Бонифатий Немирзоевич?

Е.Б.Н.:
 Милости просим, входите (поднимаясь, протягивает руку приближающемуся к нему журналисту). Здравствуйте, здравствуйте, верные помощники партии. Садитесь.
Рюмашев:
 Здравствуйте, Бонифатий Немирзоевич (садится на стул около длинного стола. Е.Б.Н. усаживается на свое место).
Е.Б.Н.:
 Я понимаю, вы с вопросами, но вначале я бы хотел напомнить вам, работнику пера, то, что я говорил на пленуме свердловского обкома в июле 1983 года, когда еще Георгий Владимирович Кандробов начинал путь в реформы. Специальные службы империализма все больше внимания уделяют идеологической диверсии, расширяют ее географию, используют каналы: радиовещание, культурный и научно-технический обмен, туризм, религию, засылку антисоветской литературы. Критический анализ произведений литературы и искусства, созданных в последние годы, показывает, что среди них появился ряд произведений без четко выраженной классовой позиции. Предметом художественного исследования становятся маленькие, неинтересные люди, искусственно выпячиваются теневые явления. За камерностью сюжетов, бытовыми мелочами нередко вырисовывается широкий социальный фон, в котором превалируют в гипертрофированном виде негативные черты, возводимые в общественные явления. Вот так, Валентин Борисович. Вот так, товарищ Рюмашев. И от своих перестроечных позиций я не отступлю.
Рюмашев:
 Простите, а разве у нас нет негативных черт в негипертрофированном виде?
Е.Б.Н.:
 Конечно, есть, но они высветились только под лучами перестройки, которые, к слову, ваш «Бугорок» своим перестроечным огоньком, ваш товарищ Курочич, высвещивает. Вот, к примеру, приехал я на несколько дней в Ташкент, на пленум ЦК партии Узбекистана. Меня поселили в гостинице. В городе многим стало известно о моем прибытии, и поэтому очень скоро вокруг гостиницы собрались люди, требовавшие, чтобы их пустили ко мне для разговора. Их, конечно же, стали прогонять, но я сказал, что два дня буду принимать всех, кто просится ко мне. А своего охранника просил проследить, чтобы пускали действительно всех. Первым ко мне пришел сотрудник КГБ, рассказал о страшном взяточничестве, которое здесь процветает. После Рашидова, который застрелился при товарище Кандробове, он говорил, по сути ничего не изменилось. Первый секретарь компартии республики берет взятки с тем же успехом, что и его предшественник. Только Москва может что-то предпринять, говорил он, здесь на месте, любые попытки как-то действовать наталкиваются на сопротивление коррумпированного аппарата. Я обещал внимательно ознакомиться с документами и, если они действительно окажутся серьезными, доложить о них на самом верху. Потом был второй посетитель, третий, четвертый, и так два дня подряд я слушал, казалось бы неправдоподобные, но на самом деле более чем реальные истории о взятках в высшем партийном эшелоне республики. Из всех рассказов складывалась стройная система подкупа должностных лиц снизу доверху, где честному человеку нужно было иметь настоящее мужество, чтобы не оказаться в этой цепочке взяточников.
 Когда я уезжал, произошел еще один симпатичный эпизод. Я опросил выписать счет за питание в гостинице, чтобы расплатиться. И вдруг мне говорят: за все уже заплачено. Я попросил старшего охранника, чтобы он объяснил гостеприимным хозяевам, что я не собираюсь шутить. Счет должен быть выписан обязательно. Он возвращается обескураженный, говорит: нет счета, питание оплачено по специальной статье Управления делами ЦК республики, он проверял. Я не выдержал и сам, почти уже крича, потребовал счет.
Рюмашев:
 Но все равно оплата за ваше питание шла из государственного кармана.
Е.Б.Н.:
 Категорически возражаю, потому что я на питание уже получил в ЦК КПСС.
Рюмашев:
 Все это, конечно, очень интересно, но могу я задать вам несколько вопросов?
Е.Б.Н.:
 Именно для этого вы здесь.
Рюмашев:
 Как вам работается в Москве?
Е.Б.Н.:
 Перестраиваем страну, хотя я уже к этому привык. И с Упрелым работал, и с Чудненко, но Мефодий Степанович Горбунков – самый из генсеков приличный: больше социализму, понимаешь, требует. Это – то, что надо, по-миленински. Что же касается строительства, - так я с этого начинал и практически, и потом, в Свердловском обкоме. Но сейчас новые проблемы, понимаешь, надо не только строить, но и перестраиваться с ускорением.
Рюмашев:
 А что в этом нового?
Е.Б.Н.:
 Новое, понимаешь, в восстановлении миленинских норм партийной жизни: больше социализму, живое творчество масс, перестройка и ускорение. Именно этому учат нас Миленин и товарищ Горбунков.
Рюмашев:
 Вы Миленина читаете, Бонифатий Немирзоевич?
Е.Б.Н.:
 Еще со школьных лет его конспектирую.
Рюмшев:
 А сейчас тоже?
Е.Б.Н.:
 Не могу точно назвать, когда и в каком объеме, но порядок у меня такой, что на чтение отведено время с 5 до 7 утра. Иногда полдня в воскресенье. Это у меня, как я говорю, работа над собой. Я всегда помню, чему учит нас Варфоломей Фомич: жить в гуще, знать настроения, знать все, поднимать массу, уметь подойти, завоевать абсолютное доверие, не отрываться руководителям от руководимой массы, авангарду – от всей армии труда. Вам все понятно?
Рюмашев:
 Спасибо, Бонифатий Немирзоевич.
Е.Б.Н.:
 Не забывайте, чему нас учат Миленин и Горбунков, а я весь в работе.
Рюмашев:
До свидания, Бонифатий Немирзоевич.
Е.Б.Н. строго-приветливо делает ему ручкой без слов, а Рюмашев выходит из кабинета полубоком-полузадом.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).
Д Е Й С Т В И Е Ч Е Т В Е Р Т О Е
СЦЕНА 1
 На сцене автор.
Автор:
 А теперь, уважаемые зрители, вы сможете увидеть переломные моменты из жизни нашего Е.Б.Н. после того, как по предложению Мефодия Степановича Горбункова пленум МГК КПСС, как всегда «единогласно», избрал его первым секретарем МГК «славной» миленинской партии. Вот они – сцены многогранной «перестроечной» деятельности Е.Б.Н. на этом высоком посту.
(занавес закрывается).
СЦЕНА 2
На сцене плотный высокий человек с хитренькой улыбкой и редкими волосами – хранитель тела Е.Б.Н. Алексей Васильевич Коржупов.
Коржупов:
 Горбункова на первых порах Бонифатий Немирзоевич боготворил. У него с генеральным секретарем ЦК КПСС была прямая связь – отдельный телефонный аппарат. И если этот телефон звонил, Ендухаев бежал к нему сломя голову. Сначала Мефодий Степанович звонил часто. Но чем ближе был 1987 год, тем реже раздавались звонки. Бонифатий Немирзоевич был убежденным коммунистом, старательно посещал партийные мероприятия, и тогда его вовсе не тошнило от коммунистической идеологии.
 Практически каждый день мы ездили на какое-нибудь мероприятие – на стройку, завод, или в институт. Е.Б.Н. отличался неординарностью поведения. Как-то во время встречи на стойке он меня спрашивает:
 - Алексей, какие у вас часы?
Я показал.
 - О, эти не подходят, нужны поинтереснее.
Я подхожу к коллеге из группы сопровождения и интересуюсь:
 - Какие у тебя часы?
 - «Сейко». А что?
 - Снимай, шеф просит.
 Он отдал. Е.Б.Н. тут же подарил эти часы какому-то строителю. У него, оказывается, манера была – дарить часы какому-то строителю. Жест этот предполагал исторический смысл: первый секретарь поощрял «своими» часами отличившихся тружеников почти так же, как генерал своих солдат за «боевые заслуги» во время войны. Я этот фокус с часами запомнил и потом специально носил в кармане запасные часы, которые брал в горкоме.
 У Е.Б.Н. в нагрудном кармане всегда лежал червонец, который ему вкладывала Фаина Ильинична. Уже тогда он плохо представлял, что сколько стоит. Если чувствовал, что его угощают, а бесплатно есть не стоит, то выкладывал на стол свой червонец, пребывая в полной уверенности, что расплатился. Хотя обед мог стоить и два червонца.
 Будучи первым секретарем МГК, Е.Б.Н. регулярно посещал с проверками продовольственные магазины. Когда торговое начальство узнало о наших визитах, то стало снабжать магазины лучше.
 Его обычные вопросы в гастрономах: сколько в продаже сортов мяса, сколько наименований молочной продукции? Он также диктовал замечания, которые я заносил в блокнот.
 Личные отношения Е.Б.Н. сразу ограничил жесткими рамками. Всех называл на «вы», разговаривал кратко и строго: «Поехали! Подать машину, скажем, в два часа. Позвоните туда-то. Доложите об исполнении», и т.д. Первое замечание он мне сделал, когда я захлопнул дверцу машины. Открывая его дверь, я одновременно захлопывал свою. Но поскольку у него на левой руке трех пальцев не хватало, у него подсознательно затаился страх, что и оставшиеся фаланги ему когда-нибудь непременно оторвут. Например, прихлопнут дверцей автомобиля: « Вы мне когда-нибудь отхлопните пальцы».
 Меня не удивляло, что он вел себя как настоящий партийный деспот. Практически у всех партийных товарищей такого высокого уровня был одинаковый стиль поведения с подчиненными. Я бы больше удивился, если бы заметил у него интеллигентные манеры. Когда Е.Б.Н. приходил домой, дети и жена стояли навытяжку. К папочке кидались, раздевали его, переобували. Он только сам руки поднимал.
 Он часто повторял, что работает сутки напролет, без выходных. В субботу он работал только до обеда, а воскресный день проводил с семьей. Они вместе обедали, глава семьи любил в бане попариться, зимой на лыжах катался, ездил в спорткомплекс, на Миленинские горы, где он начал брать первые уроки тенниса…
 Один раз я присутствовал на бюро горкома, и мне было неловко слушать, как Е.Б.Н. отчитывал провинившегося руководителя за плохую работу, унижая при этом его человеческое достоинство и понимая, что униженный ответить на равных ему не может. Эта манера у него сохранилась, когда он стал президентом.
 Горбунков предложил Е.Б.Н. с семьей переехать на служебную дачу, с которой только что съехал сам. И шеф, даже не дождавшись ремонта, сразу перебрался. Такого еще за всю партийную историю не случалось. Обычно хоть косметический ремонт, но полагалось сделать. На обоях остались светлые пятна. Где-то торчали гвозди из стены, где-то виднелись пустые дырки. Спешка объяснялась тем, что он хотел показать, что ничем после Горбункова не брезгует. Да и вряд ли он бы дошел до столь высокого поста, если бы у него не было беспрекословного партийного чинопочитания.
(занавес закрывается).

СЦЕНА 3
На сцене – стол, за которым сидят Горбунков, Лигунов и еще 10 человек, естественно стол длинный, а все сидящие за ним члены политбюро ЦК КПСС в большинстве своем – 65-80 лет возраста. Перед столом, с левой стороны – ораторская трибуна. На стене – портрет Фомича и красная лента, на которой черными буквами вычерчено: «Слава XXVII съезду родной миленинской партии!» Под ним еще один лозунг: «К перестройке и ускорению через живое творчество масс!» На трибуне также лозунг: «Дело Фомича живет и побеждает». Сразу же после открытия занавеса, а дело было 26 февраля 1986 года.
Лигунов (встает и громогласно объявляет):
 Слово по обсуждению доклада генерального секретаря Центрального комитета родной миленинской партии представляется персеку МГК КПСС товарищу Бонифатию Немирзоевичу Ендухаеву.
Ендухаев трусцой выбегает из боковой двери зрительного зала и важно впаривает на трибуну.
Ендухаев:
Товарищи!
 На нашем съезде снова атмосфера того большевистского, миленинского оптимизма, призыва борьбы со старым, отжившим во имя нового. Вся работа теперь идет как бы по миленинским конспектам, с опорой на лучшие традиции партии. (Ендухаев говорит энергично, размахивая правой рукой. Президиум и сидящие в первом ряду зала из 2031 года подогревают его доброжелательными и согласительными аплодисментами).
 Е.Б.Н. образца 2031 года (подпрыгивает с кресла первого ряда и орет, повернувшись лицом к задним рядам):
 Тогда я еще не был в Америке!
Е.Б.Н. (дождавшись конца хлопков, продолжает резко-важным тоном):
 Почему от съезда к съезду мы принимаем ряд одних и тех же проблем? Почему в нашем партийном лексиконе появилось столь чуждое слово «застой»? Почему за столько лет нам не удается вырвать из нашей жизни корни бюрократии, социальной несправедливости, злоупотреблений? Почему даже сейчас требование радикальных перемен вязнет в инертном слое приспособленцев с партийным билетом? (Далее умолкает, оглядывая зал и президиум торжествующим взглядом с мыслью: «Вот какой я!». Чувствуя поддержку присутствующих, продолжает.)
 Мое мнение: одна из главных причин – нет у ряда партийных руководителей мужества своевременно и объективно оценить обстановку, свою личную роль, сказать пусть горькую, но правду, оценить каждый вопрос или поступок – и свой, и товарищей по работе, и вышестоящих руководителей – не конъюнктурно, а политически (широко раскрывает рот и заглатывает воздух). Темпы роста общественного производства замедлились, что является результатом плохо скоординированной работы отраслей народного хозяйства, отсутствия эффективного механизма влияния. Многие в отраслях просто забыли, что такое истинно партийная работа.
 Нам необходим контроль каждого постоянно сверху и снизу, сверху и снизу. Скромность – вот культ нашей работы. Никакого начальственного синдрома в отношениях с людьми. Надо резко повысить требовательность, спрос, дисциплину. Давать принципиальные, пусть даже иногда жесткие, оценки положения дел в работе лично каждого руководителя, этим помогая им оставаться настоящими партийцами и на работе, и наедине со своей совестью. Непререкаемость авторитетов, непогрешимость руководителя, «двойная мораль» в сегодняшних условиях нетерпимы и недопустимы…
 Депутаты съезда могут меня спросить: почему же об этом не сказал, выступая на XXVI съезде партии? Ну что ж, могу сказать, и откровенно ответить: видимо, тогда не хватило смелости и политического опыта.
(Когда Е.Б.Н. проходил в зал мимо президиума, каждый из сидящих за столом жал ему руку, а…)
Лигунов (пожимая Е.Б.Н. руку):
Ну, ты, Бонифатий Немирзоевич, даешь!
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 4
 На сцене автор.
Автор:
 Пленум после съезда избрал Е.Б.Н. всего лишь кандидатом в политбюро ЦК КПСС. Е.Б.Н. обиделся, что всего лишь кандидатом, а не членом, но он продолжал свою активность. Посмотрим, как он это делал, общаясь в течение 5 часов с московскими пропагандистами 11 апреля 1986 года. (ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ).

СЦЕНА 5
На сцене – трибуна. На трибуне – Е.Б.Н. За трибуной – полукругом стулья, на которых сидят московские пропагандисты. Е.Б.Н. – стоит на трибуне полубоком к зрителям театра.
Е.Б.Н.:
 Население столицы в настоящее время – 8,7 миллионов человек. Нуждаются в жилье 2,5 миллиона человек. Около 1 миллиона – в коммунальных квартирах, 28 тысяч живут в ветхих жилищах, которые подлежат немедленному сносу. Исторический образ Москвы изуродован. С 1935 года уничтожено 2200 крупных архитектурных памятников. Многие находятся в плачевном состоянии, используются не по назначению. Церковь, в которой венчался Пушкин (церковь Большого Вознесения у Никитских ворот), превращена в контору. Острейшая проблема – транспорт. В городе не построено 60 км линий метро. Изношен подвижной состав. В 1985 году – 2000 различных аварий. В том же году метро стало впервые убыточным. В любое время, даже поздно вечером, в магазинах толпа. Фонды надо выделять не только на 9 миллионов москвичей, но и на 2-3 миллиона гостей столицы. «Дефицитные товары расхватывают приезжие. Очень трудно в Москве с безалкогольными напитками. Производство «бормотухи» мы прекратили, но продолжаем выпускать в большом количестве крепленые вина. Поскольку в Москве продавать их запрещено, мы спаиваем Московскую область. Надо сокращать производство алкогольных напитков, продолжать сокращать количество точек, торгующих ими. В первом квартале этого года продажа алкогольных напитков сократилась на 30 процентов. Вместе с тем, в последнее время на улицах Москвы начали появляться пьяные. Это свидетельствует о том, что мы несколько ослабили борьбу со злом, решили, что оно уже побеждено. Между тем, борьба с пьянством еще в самом начале и успокаиваться рано. Пьянство загнано с улиц в квартиры. Не случайно возросло число квартирных преступлений. Я побывал на многих рынках. Таких цен, как на рынках Москвы, я нигде не видел. Жалкий пучок петрушки стоит 50 копеек, а то и рубль. Килограмм мяса – 8 рублей. Но ограничивать цены нельзя, поскольку этот метод уже применялся и не дал результатов. Торговцы просто перекочевывают в другие города и области. На рынок надо давить торговлей. У каждого рынка нужно строить кооперативный магазин. Если в этих магазинах колбаса будет продаваться по 8 рублей – неважно. У меня есть список людей, которые могут заплатить и большую цену. Зато будут покупать колбасу, которая пахнет мясо. Моссовет превратился в эталон бюрократизма. Там идет сейчас большая смена людей. Идет сокращение аппарата. МГК подает в этом пример. Например, количество секретарей сократилось с 6 до 7.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).


СЦЕНА 6
На сцене сидят за столиком напротив друг друга Князь Мира Сего и Е.Б.Н. Время происходящего – январь 1989 года.
К.М.С.:
 Четыре почти года прошло, как мы с тобой не встречались, Бонифатий. А зря. Занесло тебя после твоей охоты на волков на московском ипподроме. До головокружения от успехов ты сподобился. Я даже пожалел о том, что в свое время дал тебе послушать Высоцкого.
Е.Б.Н.:
 Почему зря? Ведь вначале все вроде бы сбывалось. Даже сам медведь Мефодий Гобунков говорил, предлагая меня в персеки Москвы: «Товарищи, я горжусь Козлом – героическая личность, козья морда».
К.М.С.:
 Он-то говорил, а ты, что тогда делал?
Е.Б.Н.:
 Что делал? Скакал козлом.
К.М.С.:
 А за что ты назвал волка Лигунова сволочью? Зачем ты попер на него и на медведя Горбунова на октябрьском пленуме ЦК КПСС 1987 года. Я понимаю, что ты не справился с волками и лисами на московском ипподроме и захотел стать заместителем генерального Медведя по идеологии вместо Лигунова, но всему свое время.
Е.Б.Н.:
 Но я перестраивался с ускорением.
К.М.С.:
 Все-таки недальновидный ты козел, Бонифатий. Занесло тебя на обочину. Возомнил себя святым ультракоммунистом и со мной перестал считаться. С твоими мозгами и твоими глупыми виражами далеко ты не уедешь. Лигунова и без тебя убирают, а Горбункова мы бы с тобой убрали красиво.
Е.Б.Н.:
 Куда уж красиво, если он меня засунул в министры без портфеля. Это из кандидатов в члены политбюро.
К.М.С.:
 Другой бы тебя не в министры, а в лагеря засандалил, а тебя в министры – жрать задарма то, что сделано другими руками. Дурень ты зажравшийся, пустобрех и дешевка.
Е.Б.Н.:
 И это так ты меня обзываешь?! Меня – твоего наместника?
К.М.С. (подходя к Е.Б.Н., бьет его прямо правой рукой в левую челюсть):
 Наглая и неблагодарная сука!
Е.Б.Н. (сваливаясь со стула и взвизгивая):
 За что, батяня?
К.М.С.:
 Вот так-то лучше: батяня! А раз батяня, то помни: не за то отец сына бил, что пил, а за то, что опохмелялся. Не за подлость я твою врожденную бью тебя, а за то, что не осознаешь, кто тебя пригрел. Я же Князь, а ты – говно козлино-поросячье, но ты должен выползти наконец из своей душевной грязи в наместники Князя Мира Сего, у которого работ на Земле больше, чем у Бога. А ты позоришь меня, говнюк!
Е.Б.Н.:
 Но я же тебе служу своей подлостью (всхлипывает).
К.М.С.:
 Ты должен служить мне как хитро-умный, а не как хитро-глупая козлятина. Зачем ты поперся на Московскую партконференцию с просьбой о какой-то вшивой реабилитации, дундук с клопами? От чего тебя реабилитировать? Жрешь, срешь, а еще что делаешь?
Е.Б.Н.:
 Хотел вспрыгнуть в политбюро.
К.М.С.:
 В какое политбюро? Хана скоро придет твоему политбюро в рублевой зоне. Раз изображаешь из себя оппозиционера, борись до конца как оппозиционер, а не как шлюха, которая просится вновь в постель к вышвырнувшему ее оттуда хозяину. Ты же – типичная проститутка у всех прежних хозяев. Неужели мой наместник взойдет на престол с клеймом отпетой пробъяди?
Е.Б.Н.:
 Слушаюсь вас, ваше величество.
К.М.С.:
 Слушайся, а то переменю на тебя свои планы.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 7
 На сцене автор.
Автор:
 Прошел еще один год с небольшим. Е.Б.Н. за это время значительно подрос, несмотря ни на что. Весной 1989 года он стал народным депутатом Сасасарании, весной 1990 года – народным депутатом, а затем и председателем Верховного Совета входящей в состав Сасасарании Русландии. И это, несмотря на его всевозможные дикие выходки в своей стране и Америке. И вот – новая его встреча со своим покровителем.

СЦЕНА 8
На сцене К.М.С. и Е.Б.Н. Оба сидят за столом напротив друг друга.
К.М.С.:
 Да, тяжелая это работа – из болота тянуть идиота.
Е.Б.Н.:
 Вместо поздравлений опять обижаешь меня, Князь.
К.М.С.:
 Да не тебя, а только в твоем лице все мое агромаднейшее воинство безбожников, с которыми мне приходится работать с помощью моих бесенят. Уж сколько тысячелетий прошло, да, что там, миллионолетий, а работы все прибавляется. И каждый норовит урвать побольше, а сделать поменьше. Словом, каждый – за себя, один Бог – за всех.
Е.Б.Н.:
 Но я-то за народ борюсь. Хочу, чтобы народ Сасасарании жил как можно лучше. Ты посмотри, Князь, с какими программами, например, я пропихивался в народные депутаты:
 Высший законодательный орган страны должен выражать волю народа.
 Необходимо бороться против существующего элитарного бюрократического слоя через передачу власти выборным органам .
 Забота о человеке - главная цель социализма. Необходимо сосредоточить все усилия на трех важнейших направлениях:
1. Обеспечение продовольственными и промышленными товарами.
2. Сфера обслуживания.
3. Жилье.
 В социальной политике отдать приоритет наименее социально защищенной части общества: малообеспеченным семьям, пенсионерам, женщинам и инвалидам.
 Необходимо ужесточить борьбу за социальную и нравственную справедливость.
 Переориентировать 4-е Управление Минздрава, обслуживающее сегодня руководителей, на нужды наименее социально защищенной части общества.
 Ликвидировать различные спецпайки и спецраспределители.
 Прочным фундаментом социальной политики может быть только эффективная экономика. Резко сократить число министерств и ведомств и постепенно перевести аппарат на полный хозрасчет. Стабилизировать курс рубля.
 Вот такой я – конкретный борец за счастье. Видишь, и рублевую зону собираюсь использовать на полную катушку: стимулировать хорошую работу только рублем и стабилизировать курс рубля.
К.М.С.:
 И это – твоя забота о человеке – главной цели социализма?
Е.Б.Н.:
 Конечно. Я обещаю народу отдать еще больший приоритет социальной политике, а в этой политике - малообеспеченным семьям, пенсионерам, женщинам и инвалидам.
К.М.С.:
А средства на свои приоритеты где возьмешь?
Е.Б.Н.:
 Опять повторяю: буду стимулировать хорошую работу рублем и стабилизировать курс рубля.
К.М.С.:
 Козленок! Ты думаешь, это сделать так просто?
Е.Б.Н.
 Раз плюнуть. Мы для этого и создали еще в 1989 году в тылу съезда народных депутатов межрегиональную депутатскую группу.
К.М.С.:
 Группу болтунов и демагогов?
Е.Б.Н.:
 Нет, не демагогов. Во главе этой группы – истинные демократы, в основном, коммунисты: Гавриил Жопов, Юрий Пафонасьев, я сам… Правозащитник Андрей Сахаров, хотя и беспартийный, но отец водородной бомбы, академик, в прошлом трижды герой нашего социалистического труда…

К.М.С.:
 Но Сахаров-то, самый стоящий из вас, что он понимает в твоей социальной политике? Социализировать политику – это не бомбы взрывать. Здесь нужны не талантливые физики, а талантливые экономисты, юристы, политики.
Е.Б.Н.:
 Так ты же слышал, Князь, имена, окромя Сахарова. Гаврила Жопов – экономист – пальчики оближешь. Пафонасьев - и историк, и политик. Как здорово он назвал первый съезд народных депутатов сталинско-упреловским агрессивно-послушным большинством. А во мне самом – все сразу вместе.
К.М.С.:
 Да, к сожалению, в тебе все вместе. К созидательной деятельности ты не способен. Ты – разрушитель. И прав был Егор Лигунков, когда сказал: Бонифатий, ты не прав!
Е.Б.Н.:
 Но он был моим самым главным врагом, врагом перестройки.
 К.М.С.:
 А ты и впрямь ассоциировал себя с перестройкой?
Е.Б.Н.:
 Конечно, если я тогда боготворил Горбункова.
К.М.С.:
 И ты верил, что Горбунков способен на эту самую перестройку?
Е.Б.Н.:
 Конечно. И я считал себя рядом с ним самым главным перестройщиком, если он был генсеком компартии Сасасарании.
К.М.С.:
 Правильно пропел Игорь Тальков: «Перестроить можно рожу, ну а душу – никогда!»
Е.Б.Н.:
 Но я, действительно, перестраивался, охотясь на волков на московском ипподроме.
К.М.С.:
 Твоей бы башкой сваи забивать, или, как сказал Владимир Маяковский: «Гвозди бы делал из таких людей – не было б крепче в мире гвоздей».
Е.Б.Н.:
 А кто в Русландии выше меня: я – председатель Верховного Совета?
К.М.С.:
 Но Горбунков уже президент Сасасарании и генсек вашей партии, а тебя, мудака, избрали с большим трудом тем, кем ты стал, благодаря моей помощи.
Е.Б.Н.:
 Опять обижаешь, Князь.
К.М.С.:
 Называю вещи своими именами.
Е.Б.Н.:
 Но я же – твой лучший ученик, своего рода особа, приближенная к его императорско-княжескому величеству Земли.
К.М.С.:
 Это потому ты такая особа, что от тебя Бог отказался, оставив в моем ведомстве одних подонков. Ясно, что ты – многократно меченный дьяволенок, но нам надо доказать, что большинство людей – мои рабы, а ты – не рядовой дьяволенок. Куда ты годишься, если так лживо и паскудно действуешь.
Е.Б.Н.:
 Но я же расту.
К.М.С.:
 Растешь исключительно благодаря моей помощи. Такого как ты человек бы поумнее Горбункова давно бы истер, выражаясь словами одного из классиков сасасаранской инквизиции, в лагерную пыль. Что ты там унюхал, под хвостом дерьмократов? Что ты вытворял, срань клозетная, после того, как тебя поддержало на выборах большинство засранцев? Они, голосуя за тебя, думали, что ты лучше их. А ты? Подумал ли ты, наконец, кто за тобой стоит?
Е.Б.Н.:
 Надо мной ты, батюшка. А что я особенного сделал?
К.М.С.:
 Над нами всеми – Бог, и Он прекрасно видит, с каким говном мне приходится возиться. Я выполняю Божью волю, доказывая человекам, кто есть кто, а ты всего лишь плаваешь, как это самое говно в проруби. Вот-вот, гляди, всем станет ясно, что ты не глобален для наших целей, и тебя сожрут сами же говноеды.
Е.Б.Н.:
 Не понимаю тебя, Князь.
К.М.С.:
 Еще бы тебе понимать меня, пьянь пожизненная. Ты что в Америке делал в сентябре 1989 года, жмурик?
Е.Б.Н.:
 Себя показывал и на них посмотрел. А с собой привез назад целый миллион одноразовых шприцев.
К.М.С.:
 На какие шиши?
Е.Б.Н.:
 На мои, честно заработанные, Е.Б.-а-Н.-нные.
К.М.С.:
 Вот именно гребанные, но зачем тебе при этом надо было выгребываться?
Е.Б.Н.:
 Но отдыхать же, расслабляться, на свои Е.Б.-а-Н.-ные я же мог.
К.М.С.:
 Своих, гребанных денег у тебя нет. Деньги тебе давали за счет тех, кто их зарабатывал честным трудом, выпуская продукцию, а твое говорящее говно уже давно ничего не стоит. Кто тебя дрессировал перед полетом в Америку? Твои друзья, что ли, по твоей межрегиональной группе? Жопов, Пафонасьев, или еще какая-нибудь другая, похожая на них жопа? Не академик же Сахаров.
Е.Б.Н.:
 Ты погоди гневаться, Князь. Жопов меня консультировал по экономике, Пафонасьев – по истории и политологии, да и моя собственная голова – далеко не жопа.
К.М.С.:
 Нашел мне тоже антрепренеров. Твой Жопов ничего конкретного в экономике не волочет. Жопа – она и есть жопа, а твой Жопов – конъюнктурщик и пробъядь. Он, как и Пафонасьев, и другие пробъяди, верно служил и выгребывался перед коммунистическими правителями, как и ты, пока жареной дерьмократией от горбунковской перестройки не завоняло. Вот увидишь, близок час тому, чтобы увидеть, какие вы все – дерьмократы
Е.Б.Н.:
 И покойник Сахаров?
К.М.С.:
 Сравнил член с пальцем. Сахаров – он крупный ученый, который еще при правлении Хрустящего опомнился, уразумев, что создавать водородные бомбы – это не по-божески. Над ним издевались в ссылке, когда вся остальная, ныне дерьмократическая братва хлебала не только щи из коммунистического пойла, и вдруг, вторя Горбункову, заголосила: «Больше социализму!» Всё это - фуйня. И ты показал в этой Америке, чего стоишь. Сколько ты там виски и ликеров выжрал? Зачем ты так бессовестно обоссал колесо самолета Рокфеллера, на котором ты летал, скотина? Что тебе, туалета в самолете не хватило?
Е.Б.Н.:
 В туалет самолета я не мог пробраться, потому что во время полета меня пронесло.
К.М.С.:
Расшифровывай!
Е.Б.Н.:
 Неаккуратность проявил, Князь. Такие конвульсии били, когда меня рвало и по-большому жидким выходило, как его, проносом, нет – поносом. Мимо унитаза выхлестало. А потом по-маленькому, страсть как захотелось, но я боялся ботинки испачкать в собственном дерьме. Вот еле и дотерпел до выхода из самолета, колесо обмыл. Не мочиться же мне на встречающих.
К.М.С.:
 Интеллигент, в общем. А зачем ты по приезде в Сасасаранию топиться хотел?
Е.Б.Н.:
 Так, на минутку озарением совести плеснуло на меня. Стыдно стало мне за самого себя. И думал, лучше утопиться, чем тебя, мой хозяин, и дальше позорить. Водица была холодная. Вовремя опомнился.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 9
 На сцене автор.
Автор:
 А теперь послушаем, что говорит о том ендухаевском купании его верный стражник Коржупов, посвятив в своих мемуара целый подглавник «Полет во сне и наяву».
(ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ).

СЦЕНА 10
 На сцене - Коржупов.
Коржупов:
 Около полуночи у меня в квартире зазвонил телефон (снимает трубку телефона на столе). Кто говорит? Слон?

Голос из трубки:
 Нет, не слон. Это я – Таня, младшая дочь Бонифатия Немирзоевича.
Коржупов:
 Я вас не сразу узнал. Думал, что это слон звонит от верблюда. А что вам надо? Шоколада?
Голос из трубки:
 Мне не до шуток, Алексей Васильевич.
Коржупов:
 Говорите яснее, Танюша.
Голос из трубки:
 Папа пропал. Уехал после встречи с общественностью в Раменках, и нет его.
Коржупов:
 А куда он уехал?
Голос из трубки:
 На дачу в Успенское.
Коржупов:
 Так позвоните на милицейский пост около дачных ворот в Успенское и спросите, проезжал ли отец через пост (кладет на место трубку телефона). Взял бы он меня с собой в свое Успенское, ни один бы волос с его сивой гривы не выпал. А то исчез… е-к-л-м-н…
Вновь раздается телефонный звонок.
Коржупов:
Говорите.
Голос из трубки (тон голоса убитый со всхлипами):
 Папу с моста сбросили… У Николиной горы, прямо в реку. Он сейчас на милицейском посту лежит в ужасном состоянии.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 11
На сцене – лавка, два субъекта в милицейской форме, на лавке – будущий государь Русландии Е.Б.Н. в одних трусах, белых и мокрых. Рядом с лавкой обогреватель. Тело Е.Б.Н. – непривычно синее, будто облитое специально чернилами. На сцену врывается Коржупов с огромной дорожной сумкой.
Е.Б.Н.:
 Леша, посмотри, что со мной сделали (заплакал).
Коржупов (вынимая из сумки бутыль самогонки, наливает и подает Е.Б.Н. стакан):
 Пейте, Бонифатий Немирзоевич.
Затем из той же бутылки льет самогон на Е.Б.Н. и растирает все его тело до красноты, после чего одевает его в содержимое своей сумки.
Коржупов:
 Так что случилось, Бонифатий Немирзоевич?
Е.Б.Н. (захмелев и повеселев):
 Шел я на дачу к приятелям Башиловым от перекрестка, где меня высадила служебная машина. Вдруг рядом затормозил «Жигуль» красного цвета, из которого выскочили четверо здоровяков и, словно козла, меня впихнули в салон. Там надели мне на голову мешок - и в речку. Еле выплыл.
Коржупов:
 А мешок они завязали?
Е.Б.Н.:
 Еще как завязали, но я его уже в воде развязал.
Коржупов:
 А если они вас утопить хотели, почему по голове чем-нибудь тяжелым не стукнули?
Е.Б.Н.:
 Князь мне помогал.
Коржупов:
 А кто он такой, ваш князь?
Е.Б.Н.:
 Князь Мира Сего.
Милиционеры понимающе переглядываются.
Коржупов (дотрагиваясь до лба Е.Б.Н.):
Вас не знобит?
Е.Б.Н.:
 Не думай, Леша, что я бредую. Лучше налей мне еще стаканчик твоего самогрева. За Князя мне полагается выпить.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 12
 На сцене – автор.
Автор:
 Слухи о попытке убить главного переструйщика и «демократа» страны ходили разные. Е.Б.Н. заткнул всем глотки, заявив, чтобы не лезли в его личные дела. Намек был понят: ехал к бабе, но ревнивый муж с друзьями искупали его в речке. Всем известно, что Е.Б.Н. страдал хронической депрессией, из которой выходил с помощью алкоголя. Попытка, или демонстрация попытки, покончить собой была у него в последние дни его пребывания на посту персека Москвы в ноябре 1987 года. Тогда он полоснул себя в левую грудь под ребра. Полоснул аккуратно, не глубоко. Позднее, в 1993 году, когда его хотели отстранить от власти путем вынесения недоверия в Верховном Совете Русландии, он забрался в сауну и попытался там угореть. Спас тот же Коржупов.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).
Д Е Й С Т В И Е П Я Т О Е
СЦЕНА 1

На сцене – К.М.С. и Е.Б.Н. Май 1996 года. Из микрофона раздается «Моя цыганская» Владимира Высоцкого:

В сон мне - желтые огни,
И хриплю во сне я:
«Повремени, повремени –
Утро мудренее!»
Но и утром все не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьешь с похмелья.

В кабаках - зеленый штоф,
Белые салфетки, -
Рай для нищих и шутов,
Мне ж - как птице в клетке.
В церкви - смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан...
Нет, и в церкви все не так,
Все не так, как надо!

Я - на гору впопыхах,
Чтоб чего не вышло, -
На горе стоит ольха,
Под горою - вишня.
Хоть бы склон увить плющом -
Мне б и то отрада,
Хоть бы что-нибудь еще…
Все не так, как надо!
 
Я - по полю вдоль реки:
Света - тьма, нет Бога!
В чистом поле - васильки,
Дальняя дорога.
Вдоль дороги - лес густой
С бабами-ягами,
А в конце дороги той -
Плаха с топорами.
 
Где-то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги все не так,
А в конце - подавно.
И ни церковь, ни кабак -
Ничего не свято!
Нет, ребята, все не так!
Все не так, ребята.



Е.Б.Н.:
 Ну, что? Опять, Князь, не так, как надо?
К.М.С.:
 А что, как надо? Я хотел тебя поставить во главе всей рублевой зоны, всей Русландийской империи, именуемой Сасасаранией, курва, а ты, обосрался, сучье вымя, козел вонючий.
Е.Б.Н.:
 Я не знал, что так повернется. Летом 1990 года я вышел из компартии, летом 1991 года стал президентом Русландии, а тут путч в августе.
К.М.С.:
 Какой путч? Это всего лишь оперетта. Был бы настоящий путч, от тебя бы остались козлиные рожки, да копытные ножки.
Е.Б.Н.:
 Но я Горбункова вызволил, на танке перед народом выступал, по компартии нанес непоправимый удар.
К.М.С.:
 Горбункова вызволил? А что потом? Тебе Сасасарания сама в руки просилась, а ты ее вместе со вшиварями своими Кривчуком и Шухаревичем и у Беловежской тещи на троих распил.
Е.Б.Н.:
 На троих? Нас же потом все республики сасасаранские поддержали во главе со своими президентами.
К.М.С.:
 Не с президентами, а с такими же козлами, как и ты сам. Все отпетые коммунисты стали отъявленными дерьмократами.
Е.Б.Н.:
 Но я создал независимую демократическую Русландию.
К.М.С.:
 Тоже мне, отец русской демократии нашелся. Мне вся созданная Сталиным империя была нужна. Когда тебя в 1931 году при крещении поп было чуть не утопил, я Богу обещал тебя сделать своим наместником. Сколько я в тебя сил вложил. Хотел, чтобы ты стал государем всей рублевой зоны, а ты, трус паршивый, откусил только Русландию. Что, сачок, боялся не управиться со всей Сасасаранией?
Е.Б.Н.:
 Но я же – русский, и на кой хер мне править всякими чурками из Сасасаранских окраин. Там народ горячий и кровной местью балуется. Не дай Бог, прирежут по пьяной лавочке.
К.М.С.:
 Бога вспомнил?! Тебе к Богу уже давно дороги нет. У Бога никаких чурок нет. У него только есть рабы.
Е.Б.Н.:
 А я никогда ничьим рабом не буду.

К.М.С.:
 А ты знаешь, что означает слово «раб»?
Е.Б.Н.:
 Это мы в школе проходили. Раб – это человек, полностью зависящий от другого человека – рабовладельца, собственностью которого раб и является.
К.М.С.:
 И не только то, о чем ты говоришь, имеется ввиду под рабом. Рабами еще называют людей, которые являются последователями какого-либо учения. Вот-вот наступит момент, когда учение Бога дойдет более полно, чем это было до сих пор, а пока верящие в Бога рабы Божьи пользуются уже известными древними святыми писаниями, например, Ветхим и Новым заветами, Кораном, Торой.
Е.Б.Н.:
 Не верю я этим древним сказкам. Вот тебя я ощущаю в натуре. Я понял, что ты вливаешься в сердце человека через материальные ценности. От тебя чувствует человек удовлетворение, утоляя свои земные страсти и потребности. А что Бог? Забава для идиотов.
 К.М.С.:
 Ты над кем юродствуешь, чучело человека? Ты что, забыл, что именно я – главный служитель Бога, отсеивающий от него всякую атеистическую шваль? Запомни: служа Дьяволу, не богохульствуй. Служа Богу, помни, что за тобой всегда пристально смотрит и испытывает тебя Дьявол, готовый всегда увести тебя за собой, чтобы подобные тебе перевертыши не маячили перед глазами истинных рабов Божьих.
Е.Б.Н.:
 Но таких, истинных, я совсем не видел.
К.М.С:
 Истинных служителей Бога может увидеть лишь истинный служитель Бога, а твоя слепая душа вместе с твоими телесными потрохами уже давно служит мне, ибо, как бы ты там ни хорохорился, но душа твоя – типичная пробъядь, ибо ты торгуешь ею как опытная проститутка
Е.Б.Н.:
 Но зато я живу в свое удовольствие.
К.М.С.:
 Вот-вот. Живешь как обыкновенный зверюга, главной целью жизни которого является чревоугодие, в угоду которого и поставлено все твое мерзопакостное пребывание на Земле.
Е.Б.Н.:
 Все-таки я не понимаю, Князь, с кем ты? Сам по себе ты, Князь Мира Сего, владеющий всем земным, или ты под Богом?
К.М.С.:
 Не притворяйся наивным, Бонифатий. Сколько лет мы с тобой общаемся, а ты все прикидываешься не понимающим, кто есть кто и что есть что. Кто считает себя не под Богом, тот просто дурак, а кто считает, что Князь Мира Сего служит не Богу, а подобным дуракам, тот двойной дурак, то есть дурак в квадрате, который никогда не попадет в рай, потому что я – всего-навсего чистильщик человечества, отсортировывающий от Бога тех, у кого падшие души, то есть души, не стремящиеся вверх к Богу – возвышенные души, а души людей, для которых главным в жизни является их земная жизнь, направленная на удовлетворение собственных материальных интересов и похотей. Может, тебе что-то подскажет «Песенка о переселении душ» Высоцкого?
Раздается песня из микрофона:

Кто верит в Магомета, кто – в Аллаха, кто – в Иисуса,
Кто ни во что не верит – даже в черта, назло всем, -
Хорошую религию придумали индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

Стремилась ввысь душа твоя –
Родишься вновь с мечтою,
Но если жил ты как свинья –
Останешься свиньею.

Пусть косо смотрят на тебя – привыкни к укоризне, -
Досадно – что ж, родишься вновь на колкости горазд.
А если видел смерть врага еще при этой жизни –
В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.

Живи себе нормальненько –
Есть повод веселиться:
Ведь, может быть, в начальника
Душа твоя вселиться.

Пускай живешь ты дворником – родишься вновь
 прорабом,
А после из прораба до министра дорастешь, -
Но если туп как дерево – родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.

Досадно попугаем жить,
Гадюкой с длинным веком, -
Не лучше ли при жизни быть
Приличным человеком?

Так кто есть кто, так кто был кем? – мы никогда не знаем.
Кто был ничем, тот станет всем, - задумайся о том!
Быть может, тот облезлый кот – был раньше негодяем,
А этот милый человек – был раньше добрым псом.

Я от восторга прыгаю,
Я обхожу искусы, -
Удобную религию
Придумали индусы!

Е.Б.Н.:
 Так эта псенка – всего лишь шутка, понимаешь.
К.М.С.:
 Шутка – ложь, но в ней намек – добрым молодцам урок.
Е.Б.Н.:
 Почти что так сказал Пушкин: «Сказка ложь, но в ней намек».
К.М.С.:
 Намек на урок, а ты уроков из своей жизни не делаешь, как и народ Русландии: ничего не понял твой народ – как был, так и остался он в рублевой зоне.
Е.Б.Н.:
 Но в Русландии теперь можно обменивать рубли на доллары, марки и прочую заморскую валюту.
К.М.С.:
 Ха! Ха! Ха! Ха! А что с этой валютой делать в твоей Русландии. Чтобы купить на нее, надо ее вновь обменивать на рубли. А кто наживается при твоих обменах? Рубли – на доллары и наоборот. В общем, твои банки и меняльные конторы стригут твой народ как поросят. Да откуда брать рубли, когда в твоей стране по году не выплачивают народу заработанные гроши?
Е.Б.Н.:
 Так это – трудности моих реформ.
К.М.С.:
 Ты о чем говоришь? Какие это твои гребанные реформы?
Е.Б.Н.:
 Так я уделал отпуск цен со 2-го января 1992 года, приватизировал значительную часть государственной собственности, разогнал Верховный Совет Русландии, навожу порядок на Северном Кавказе – мочу ичкерийцев.
К.М.С.:
 Добавь к тому же: распродаешь по дешевке нефть, газ, металлы и прочие не принадлежащие тебе ресурсы.
Е.Б.Н.:
 Так жрать-то народу надо на что-то.
К.М.С.:
 Жрать-то надо на заработанное, а не на распроданное. Твой гребанный отпуск цен привел к их удорожанию в 10000 раз. А заработная плата выросла во сколько? Что могут теперь купить твои пенсионеры на свои копейки? Приватизировал ты госсобственность в пользу тех, кто ничего не делает, сделав их долларовыми миллионерами и миллиардерами. Верховный Совет, который утвердил президенство в Русландии, ты расстрелял как палач и подонок. На Северном Кавказе своим наведением порядка ты превратился в гробовщика. А я-то думал, что ты проучишь свой народ, доказав ему, что он грешен, поставив себя в зависимость от рубля.
Е.Б.Н.:
 Но до моего прихода к власти народ зависел от тоталитарного режима компартии.
К.М.С.:
 Ошибаешься, ибо каждый народ достоин своего правительства. И тебя он достоин, твой народ, ибо он терпит тебя.

Е.Б.Н.:
 Но я дал народу демократию, сделал его свободным.
К.М.С.:
 Твоя демократия – гребанная демократия, когда, если люди и могут болтать, что хотят, но они не могут жить свободно, попав еще в большую зависимость в своей рублевой зоне не только от рублей, но и от заморской зелени, называемой долларами. А сколько заказных убийств совершено в твоей стране. Не прошло и месяца, например, как убили врача твоего премьера Белозадова.
Е.Б.Н.:
 Так он раньше был моим врачом и много знает о моих сердечных делах. А сейчас – новые выборы: кто гарантирует то, что он не разболтает о моём здоровье рвущимся к власти коммунистам.
К.М.С.:
 Я привел этот пример из десятков тысяч подобных. Многие мрут не только от убийств, но и от болезней. Численность населения сокращается, продолжительность жизни значительно стала меньше, чем при коммунистах, детей рождается все меньше и меньше. Наркомания и проституция. СПИД и прочие болезни косят твой народ как на войне. А коммунистом по сути ты остался как и прежде. Только раньше ты был им официально, а сейчас - спрятавшись под вонючий хвост твоей демократии, потому что, как у вас там говорят в народе: черного кобеля не отмоешь добела.
Е.Б.Н.:
 Наверное, я никогда не добьюсь от тебя похвалы, но народу я любезен и, несмотря ни на что, я стану вновь президентом Русландии.
К.М.С.:
 Хотя сейчас 96-й, а не 91-й год, я в этом не сомневаюсь, потому что вновь помогу тебе, как обещал. Князь Мира Сего никогда не был предателем и не будет. Я никогда не предавал Бога и никогда не оставлял тех, кто выбрал целью своей жизни служение не Богу, а мне. Я докажу всем, что Богу – Богово, Кесарю – Кесарево.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

СЦЕНА 2
 На сцене – автор.
Автор:
 Князь Мира Сего оказался прав – в июле 1996 года после второго тура президентских выборов ему удалось с большим трудом протащить Е.Б.Н. в президенты Русландии на второй срок. После нескольких инфарктов и инсультов ему сделали операцию на сердце. Он выжил, но все более и более впадал в маразм. Страна продолжала разваливаться. Надо было что-то делать, и вот, наконец, 31 декабря 1999 года.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).
СЦЕНА 3
 На сцене перед микрофоном сидит Е.Б.Н. Рожа у него отекшая.
Е.Б.Н.:
 Дорогие росмундяи! Осталось совсем немного времени до магической даты в нашей истории. Наступает 2000 год. Дорогие друзья! Дорогие мои! Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам с новогодним приветствием. Но это не все. Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам как президент Русландии. Сегодня в последний день этого года я ухожу в отставку. Ухожу раньше положенного срока. Я понял, что мне необходимо это сделать. Главное дело своей жизни я сделал. Русландия никогда не вернется в прошлое. Русландия вегда теперь будет двигаться только вперед. И я не должен мешать этому естественному ходу истории. Я хочу попросить у вас прощения за то, что многие наши с вами мечты не сбылись. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Одним рывком не получилось. В чем-то я оказался слишком наивным. Проблемы оказались слишком сложными. Мы продирались вперед через ошибки, через неудачи. Многие люди в это время испытали потрясения.
 Я ухожу. Я сделал все, что мог. И не по состоянию здоровья, а по совокупности всех проблем. Мне на смену приходит новое поколение, поколение тех, кто может сделать больше и лучше. В соответствии с Конституцией, уходя в отставку, я подписал указ о возложении обязанностей президента на Григория Григорьевича Распутина.
Е.Б.Н. вынимает носовой платок и утирает льющиеся из глаз слезы. На сцену выбегает моложавый 47-летний Распутин. Е.Б.Н. с трудом поднимается навстречу ему, обнимая, наваливается на него.
Е.Б.Н.: Берегите Русландию.
Ендухаев заваливается и падает на пол. Выбегают люди в медицинской одежде – 4 человека. Каждый из них берет Е.Б.Н. за конечность и утаскивают за сцену. При этом имеет место быть диалог:
Е.Б.Н.:
 Куда вы меня? В морг?
Распутин: На свалку истории. Вы ошиблись во мне, потому что теперь в нашей истории наступают другие времена. (Далее, обращаясь к залу). Как говорят, чем черт не шутит. Но я не от этого черта, которого уносят на свалку. Я просто обманул его, когда пробирался на этот трон. Он думал, что я буду продолжать его гнилую линию, но я же разведчик. Я обманул его, но не обману вас, дорогие росмундяи, и никогда с Россией не случится то, что присочинил автор в первом действии, устремившись в 2031 год.
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).
СЦЕНА 4
 На сцене – автор.
Автор: Я буду рад, уважаемые зрители, если этого не случиться.
Далее из первого ряда выскакивают исполнители первого действия и устремляются на сцену.
Исполнители первого действия (взявшись за руки и подняв их верх):
Надеемся, что то, что мы отыграли, никогда не случится (кланяются).
Автор:
Спасибо вам за игру, веселые ребята. А те, кто хотят знать мнение автора о Боге и о Князе, могут приобрести мою книгу «Человек пред Богом».
(ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ).

КОНЕЦ

С О Д Е Р Ж А Н И Е

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ (укороченное)...................5

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ................................13
Сцена 1........................................13
Сцена 2........................................17
Сцена 3........................................18
Сцена 4........................................22
Сцена 5........................................26
Сцена 6........................................27

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ................................30
Сцена 1........................................30
Сцена 2........................................32
Сцена 3........................................37
Сцена 4........................................43
Сцена 5........................................45
Сцена 6........................................52
Сцена 7........................................63
Сцена 8........................................67
Сцена 9........................................69
Сцена 10.......................................70

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.............................76
Сцена 1........................................76
Сцена 2........................................76
Сцена 3........................................78
Сцена 4........................................81
Сцена 5........................................81
Сцена 6........................................82
Сцена 7........................................85
Сцена 8........................................85
Сцена 9........................................93
Сцена 10.......................................93
Сцена 11.......................................94
Сцена 12.......................................96

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.................................97
Сцена 1........................................97
Сцена 2.......................................106
Сцена 3.......................................106
Сцена 4.......................................106


      Лицензия на издательскую деятельность 03417
Формат 60*84/16, печать цифровой дупликатор, бумага 80 g/m2
                тираж 1500 экз.

                отпечатано в ООО «ХОРОВОД 2000»
                103064, г. Москва, Садовый тупик, дом 3, стр. 1