Позавчера капитан суденышка «Пионер Алтая» выпустил нас прямо в воду Телецкого озера метрах в тридцати от берега. Мы все новички в тайге. Никто ж не знал, что вещи и продукты надо в гидромешок упаковывать прежде, чем в рюкзак класть. Спальные мешки, свитера, носочки запасные на берегу выжимать пришлось. Крупа вымокла, а соль и сахар подсолили и подсластили воду в озере. Правда, немного и нам осталось. Поэтому мы к такой передряге легко отнеслись.
«В тайге главное - встать на тропу и не потерять ее. Тогда дойдешь куда надо», так нас учили более опытные товарищи. На всякий случай есть описание этой самой тропы: где налево, где направо, как на перевале ее не потерять, где она через речку переходит. Для критического случая компас и карта есть. Карта – это не совсем правильно сказано. На самом деле это называется крок, схема, линия на большом листе бумаги, неизвестно какая по счету копия с теперь уже засекреченной карты. А из не засекреченных удалось достать в Ленинке фото, кусочек десяти километровки. Вот и все, чем мы располагали для пешеходки.
Так вот, тропу мы легко нашли и по ней топали. Жара на Алтае такая, что видно, как от земли пар поднимается. А у нас с рюкзаков остаток воды капает на ноги, вернее, на верхнюю их часть. И две ночевки у костра были, и песни под гитару – ее мы сберегли, не замочили в озере.
Сегодня планировали к быстрой речке Коный добраться, чтобы через день-два вдоль нее на Абакан выйти. К полудню по той самой тропе вышли мы за границу леса на невысокий перевал, что Алтай от Саяна отделяет. Попрощались с одним, поздоровались с другим. Но, видать, не понравились мы Саяну. Здесь, на перевале походный врач, Сережа, студент медицинского института, при первом же осмотре обнаружил у нашего интеллектуала Афони на груди странную родинку, спросил:
- Ты сам-то эту родинку давно знаешь, не мешала?
Витька, это настоящее имя Афони, пожал плечами:
- Вроде, раньше ее не было.
Каждый из нас подошел, посмотрел и пощупал Витькину маленькую загадочную выпуклость серого цвета. Она была в аккурат на том месте, где минуту назад лямка рюкзака крепко прижималась к его груди.
Мне, руководителю похода, в этот день 21 год исполнился. Молодой еще, вот и заволновался: а друг это клещ, а вдруг он энцифаллитный? В Саянах в это время можно и инфицироваться. Если клещ уже внедрился, да если он заразный, спасения нет – придется Витьке дураком быть на всю оставшуюся жизнь. Сережка заключил:
- Скорее всего – это клещ. Надо его вынимать!
Смазали растительным маслом. Так, говорят, можно его дыхания лишить, и он сам вылезет. Подождали немного, подергали за кончик - сидит не вылезает. Подергали сильнее – раздавили, крови капелька пальцы доктора запачкала. Сомнений не было – клещ внедрился и глубоко.
- Резать! Надо резать, - заключил Сережа и достал нож.
Прокалили нож на маленьком огоньке от горящих веточек карликовых березок. Положили Афоню на землю, вдвоем руки и ноги зажали, чтобы не дергался. Доктор моментально вырезал клеща вместе с лапками из белого Афониного тела. Дал ему ваты кусок. Рюкзак Афонин сразу взял Димка, самый здоровый из нас, деревенский, из Малаховки, повесил его на грудь, а свой – за спину. Так и шли по плоской горе. После небольшой седловины немножко поднялись.
Я шел и время от времени посматривал в описание, весьма примерно понимал, в какой точке маршрута мы находимся. Но вот я прочитал, что надо брать левее, а тропа вообще потерялась. Мы остановились на клочке вытоптанной земли, покрытой желтой травой.
Я остановился, снял рюкзак, сел на него и погрузился в бумаги. Все остальные тоже сели отдохнуть. Чувствовалась тревога, значит волновать никого не стоит, сделать вид, что все в порядке. Мне казалось, что, если пройти несколько десятков шагов влево, то можно выйти на тропу. Я так и сделал: ушел с одним компасом в кармане, оставив группу.
Сделав шагов тридцать в выбранном направлении, немного спустился, поднялся на невысокую хребтину с некрутым скатом. Никакой тропы не видно. Вместо нее появился курумник – нагромождение крупных граненых камней. Когда я стал спускаться по ним, сразу же услышал громкий шум падающей воды, а потом и увидел красивый крутой, метров в десять, водопад. Стал вспоминать схему, которую с собой не взял – ничего похожего на маршруте быть не должно. Повернул вправо от водопада, предполагая найти более пологий подъем к оставленным наверху ребятам. Пройдя еще метров тридцать, начал кричать, чтобы уточнить направление. Но никто мне не ответил. Понял, что надо возвращаться к водопаду, карабкаться по камням, а там уже все просто, дорогу найду. Но водопада не обнаружил. Мысли начали работать панически, я не переставал кричать и прислушиваться, метаться то в одну, то в другую сторону. Не знаю, сколько времени прошло, прежде, чем я заставил себя успокоиться и обдумать ситуацию, самый худший вариант выхода из нее. Итак, что я имею? В одном кармане – компас, в другом – коробок с несколькими спичками. В памяти осталась фотография десятикилометровой карты района. Получалось, что мы шли все время примерно на Восток от Телецкого озера, а оно протянулось с Севера на Юг, уж, по крайней мере, километров на тридцать. Рассуждал я вполне рационально. Если поставить визир компаса на Запад и двигаться, по возможности не уклоняясь от этого направления, то с учетом возможных препятствий, максимум через неделю можно упереться в берег озера. А там меня, конечно, подберут туристы, которые на лодках проходят плановые маршруты. Доставят они меня на турбазу. Одно ясно – маршрут окончен! А ведь после пешей части мы намечали построить из бревен плот и сплавиться по Абакану.
Укоряя себя, я уже шел на Запад, обходя невысокие деревья, надвинув на голову капюшон штормовки, держа перед собой руки, чтобы не поцарапать лицо. Два месяца назад я внушал своим товарищам, что нельзя в одиночку уходить от лагеря, а сейчас сам сделал это. Примерно через час такой ходьбы невысокие деревья сменились кустами. Я увидел голые вершины. Еще примерно через полчаса я остановился. Мне послышались какие-то голоса. Уже через несколько шагов я понял, что действительно разговаривают какие-то мужчины. Первое, что мне пришло в голову: наверно я случайно набрел на какую-то группу, которая идет по маршруту, пересекающемуся с нашим. И вот я вижу человека, сидящего на рюкзаке спиной ко мне. Да, это же Афоня! Он своим скрипучим голосом спокойно рассказывал что-то Димке и Ковбою. У меня подкосились ноги, я упал на траву, не выдержав неожиданной радости.
- Ну, вот, наконец-то! – обернулся к моему распростертому телу Витька, ничуть не удивившись моему горизонтальному положению, - ты, что так долго? Мы уже без тебя и тропу нашли, да и на всякий случай место для ночлега присмотрели.
На меня надели рюкзак и повели по тропе, как больного. Я чувствовал себя так, будто меня долго били – чуть не всхлипывал. Уже через полчаса мы переправлялись через небольшую речку, метров пять шириной. Метрах в двадцати от нее остановились. Было около семи часов вечера. Солнышка видно не было – на нас опустился туман. Вокруг – кедровая тайга с множеством крупных зеленых шишек на ветках. Спокойно начали ставить свои специально сделанные для этого похода палатки из двух слоев марли и полиэтиленовых тентов. Что еще надо? Разжечь костер, приготовить еду и залечь в спальные мешки.
Костер никак не хотел разгораться. То, что мы приняли за туман, было облаком. Мы находились буквально в воде. Сашка, самый младший из нас, сказал безнадежно:
- Все, не горит, ничего не могу сделать!
- Если не получается сделать какое-нибудь дело, есть одно, последнее средство - поручить это Ковбою, - сам он это и произнес, слегка хвастливо улыбаясь, после чего принялся за дело.
Все занимались подготовкой ко сну, понимая, что судьба костра и ужина – в надежных руках. Ковбоя растила мать, археолог, каждое лето он проводил с ней «в поле». Там научился всем тонкостям той самой полевой жизни. В этот поход она отправила сына, совершенно не волнуясь за его безопасность, даже с руководителем знакомиться не захотела. Володька, он же Ковбой, принялся за разведение костра со знанием дела. Нашел растопку между корнями огромного кедра, высохшую прошлогоднюю его хвою. Положил на нее несколько сухих кедровых веточек и запалил. Все вдруг загорелось, засветилось. Пламя поднялось высоко и осветило палатки, тайгу, лица. Через пару минут вблизи кедра вбили рогатые колья, повесили канны с водой на перекладину. Все казалось обыденным. Подкладывали дрова, они горели. Осталось закипеть воде, чтобы засыпать в нее крупу и ждать приготовления супчика, каши. Ковбой самодовольно ухмылялся. Но время шло, а вода не закипала. Сашка крикнул, глядя вверх на ствол кедра:
- Дым!
Димка крикнул почти одновременно с Сашкой:
- Пар!
Витька и Я с Серегой - все вполне равнодушно обратили внимание на то, что огонь, не «лижет желтым языком» донышки сосудов с водой, а уходит под корни кедра внутрь ствола. Вот тут пришло волнение. Надо было тушить дерево, чтобы избежать самого страшного: пожара в тайге. Такое случается редко, но сейчас эта перспектива действительно была реальностью. Ведь, если кедр уже горит внутри, и есть тяга, надо либо бежать, и быстро бежать, или тушить. Попробовали тушить. Выплеснули несколько ведер воды и затушили костер. Но внутри огонь горел, слышно было даже его гудение. Из ствола дым шел все сильнее. Выбора не осталось – надо спилить кедр, пока пламя не выбралось наружу и не охватило соседние деревья. В нашем распоряжении были двуручная пила и три топора. Дерево мощное, около двух метров в диаметре, больше двадцати метров высотой. Успокаивало то, что внутри, видимо - огромное дупло. Не подумавши об удобстве, начали пилить на высоте между метром двадцать и полтора метров. Но, когда пила углубилась на 15-20 сантиметров, менять что-то было уже поздно. Работали с азартом, фактически, борясь за собственные жизни, а мысленно боялись какого-то пожара, не затрагивающего будто бы нас самих. Двое пилили до изнеможения, другие двое меняли их, двое подрубали древесину над местом пропила, отдохнувшие продолжали лить воду под корни. Валили дерево со знанием дела. Пропилы делали с двух сторон: один горизонтальный, с той стороны, куда хотели, чтобы кедр упал, другой наклонный, с противоположной стороны. Через полтора-два часа бешеной работы Димка всадил лезвие самого большого топора в наклонный пропил, чуть-чуть повернул топорище, дерево затрещало и с шумом упало в сторону речки, как мы и хотели. Но от образовавшегося пня мы все вынуждены были резко отпрыгнуть: из него вырвался обжигающий столб пламени высотой метра полтора.
Ковбой не растерялся, быстро сбегал за водой, насадил канн на длинную палку, и вдвоем с Димкой они опустили его в дупло. Вода закипела моментально, так же быстро сварились супчики, потом – каша, потом – чай. Все это время свободные туристы заливали в дупло сваленного дерева воду до тех пор, пока не затушили пламя полностью. Поели и залегли спать в полночь.
Вот такой у меня выдался день рождения однажды.