Лучшего соседа пожелать я себе не мог. Не пьет, не курит, не сквернословит, не лжет и не допускает в свою жизнь иных слабостей, ставших для многих наших сограждан за семьдесят лет советской власти обыденностью. Тишина и порядок, вежливость и непременная улыбка, озаряющая лицо этого человека при встрече со мной на лестничной клетке или у массивной железной двери, оберегающей теплый подъездный мирок от сурового сибирского мороза. Вот к чему я давно привык. И к еще одной странной особенности раввина...
Не всякая работа запрещена в шаббат – в седьмой день недели, в который Тора призывает воздержаться от дел и устремить все свои мысли к Богу. Только творчество и собственноручное изменение мира должно быть оставлено на время в знак признания верховной власти Господа над своею судьбою и в доказательство верности союзу, заключенному две тысячи лет назад после освобождения Израиля из египетского рабства, между истинным Творцом и его подобием.
Жизнь моя сложилась – хвала Создателю – благополучно. Флот, женитьба, чудесные дети, любимое дело. Работать на кого-то приходилось мне крайний раз в одна тысяча восемьдесят девятом году от рождества Христова. Именно поэтому дни недели потеряли для меня былое значение. Every single day для меня – и праздник и работа, и будний и выходной. Спешка и размеренность, отдых и напряжение давно, не нарушая пределов друг друга, соседствуют в моей жизни ежечасно.
Еще издали, подход к подъезду, я приметил стоящего у двери явно озябшего, но стойко боровшегося с зимней стихией человека. Черное пальто, черная же широкополая шляпа, пейсы... Красные щеки и уже слегка побелевший кончик носа... Я не раз видел эту фигуру выходящей из дверей квартиры напротив и, естественно, предположил, что сосед мой обнаружил отсутствие ключа от подъезда уже оказавшись на трескучем морозце.
Поэтому, поспешив достать свой – для него поистине спасительный – пропуск в отапливаемое помещение, я быстро открыл дверь и впустил незадачливого служителя культа в подъезд. Тот быстро прошмыгнул мимо меня, лишь бросив плохо различимое «тода». Вечером я поведал родным о чудесном избавлении от обморожения правоверного иудея и, несколько раз впоследствии лицезрев как сосед без труда самостоятельно проникал в общедомовое помещения, я окончательно забыл об этом небольшом курьезе.
Но спустя пару недель курьез случился вновь. И спустя месяц повторился снова. В четвертый раз я не выдержал и, прежде чем достать ключ и поднести к магнитному замку, спросил раввина, слегка нахмурив брови:
– Вы забыли ключи дома?
Мой явно недовольный и в то же время ироничный тон нисколько не смутил визави и тот лишь покачал головой, давая понять что его ответ «нет».
– Украли? – теперь уже, откровенно улыбаясь, вопрошал я.
Те же колышащиеся пейсы и ничего не выражающие черты лица.
– Так что тогда?
Раввин взглянул на меня как на прокаженного или наоборот на счастливца не подозревающего о существовании дней недели и тихонько произнес:
– Шаббат. Нельзя работать.
Улыбнувшись я достал из кармана ключ, дотронулся металлическим кружком двери и пропустил озябшего человека внутрь, с интересом наблюдая как тот, держа руки по швам, подошел к лифту...