Детство
Он был молод, неопытен и полон сомнительного восторга. Вырвавшись на свободу, он не понимал, что хочет делать, что может и что нужно делать. Все окружающее вызывало искренний интерес и стремление поскорее изучить, прикоснуться, попытаться изменить.
Свой первый, вольный, стремительный полет он внезапно остановил перед деревцем, стоящим чуть поодаль от остальной громады леса.
- Кто ты?
Деревце молчало.
- Что ты?
Тишина в ответ. Он обогнул деревце и остановился, внимательно рассматривая. Кора серая, гладкая, молодая. Листочков много-много и все маленькие, аккуратненькие, словно кто-то терпеливо вырезал их по одному шаблону и одевал на длинные ножки.
Аккуратно тронул листочек и тот затрепетал, часто-часто, почти жалобно. Трепет передался соседям, и вот уже волна дрожи прошла по всему дереву.
- Ха-ха! – радостно воскликнул Ветер. – А если так? – и легонько дунул. Совсем легонько, так, что не шелохнулись даже маленькие веточки, а по листьям пробежала судорога, как перекаты страха. Ветер долго стоял, а дрожь все не успокаивалась. Стоило ему пошевелиться, как новая волна трепета захватывала в плен деревце.
В конце концов забава надоела и, дунув напоследок в полсилы, он полетел над лесом, касаясь верхушек деревьев и заставляя их визуализировать направление своих полетов.
Дорога. И много-много машин. Ветер опустился пониже, чтобы лучше рассмотреть и испугался. Потоки воздуха, захватываемые и движимые на большой скорости, толкали его в разные стороны, хватали в плен и ударяли о стены кузовов.
Еле вырвавшись с широченного проспекта на задворки, Ветерок забился куда-то под скамейку в самом дальнем углу двора и долго-долго не мог прийти в себя.
Однако, молодость, любопытство и тяга к исследованию не только успокоили вскорости мальчишку, но и заставили выбраться наружу в поисках дальнейших приключений.
На соседней скамейке, скрутившись клубочком, спал какой-то зверь весь по-крытый черной шерстью. Ветер тихо подлетел и стал рассматривать зверя со всех сторон. Тот не реагировал никак, лишь шерсть плавно колыхалась в такт дыханию.
Наблюдение надоело, и Ветерок погладил шерстку. Тут же клубок раскрутился, и прежде мордашки вылезли огромные усы, торчащие в разные стороны.
- Мурр! – удивленно крутил головой зверь. Однако, никого не обнаружив, страшно зевнул, обнажив длинные белые клыки, и вновь скрутился.
Ветер еще раз погладил.
- Мурр! Мурр? – словно спрашивал «кто здесь? чего хочет?».
Тихонько хихикая, Ветерок еще долго забавлялся с чудным зверем, пока тот нервно не муркнул и не спрыгнул со скамейки.
Исследование продолжилось. Дворик стал тесен, и Ветерок вновь высунул нос на улицу. А на улице вовсю бушевала весна. Наш герой бегал от дерева к дереву, от дома к дому, заглядывал в щели под окнами и разносил с собой запахи весны, свежести и новой жизни.
Страшный грохот и тьма. Что-то где-то очень высоко упало и разбилось на огромные куски, а трещины даже были видны в Небе. Само Небо стало черное, зловещее, кто-то огромным острым ножом пытался разрезать эту черноту и выпустить Солнце на волю, но рваные края ран быстро затягивались, скрывая проблески дня. Еще не до конца распустившиеся листочки на деревьях выгибались, подставляя свои беззащитные светлые бочки просыпающейся стихии.
Все затихало между приступами жуткого буйства где-то в недосягаемой выси, и от этого становилось еще страшнее.
Ветерок вместе с маленьким животным с повисшими ушами и толстым хвостиком, зажатым между задними лапками, забились куда-то в ямку под самой стеной и тесно прижались друг к другу. Вдруг больные, мокрые пощечины, которые били сначала землю, а затем отлетали от нее, стали хлестать двух малышей со всех сторон.
Сколько продолжалась эта пляска грохота, тьмы и воды, Ветерок не знал, однако постепенно все успокаивалось, отступало, уплывало куда-то. Прорвавшееся сквозь грозовые облака Солнышко блеснуло в лужах, крупные тяжелые капли воды словно пропустили через мелкое сито и они залили часто-часто, но уже не больно, и вновь все заполнилось запахами наступившей весны.
Ветерок отряхнулся и высунул голову наружу, а рядом раздался громкий растерянный чих.
Юность
- Ой, - девушка кружилась волчком на месте, не зная, что хватать: то ли пакет, который порывом Ветра вырвало из рук, то ли подол платья, который поднимался до талии то спереди, то сзади, а то сразу вокруг.
Толпа мальчишек гоготала и тыкала пальцами, отчего девчушка покрывалась красными пятнами и едва не плакала.
А Ветер все забавлялся…
Выворачивал зонтики прохожим, зачерпывал горсти дождя и бросал их под зонтики, вырывал пакеты, ерошил прически, забивал носы и глаза песком.
Грозы он теперь не боялся, а даже пытался меряться силами. Правда, на какое-то время застыл, завороженной красотой надвигающейся стихии. Затем, словно очнувшись, начал разрывать тучи и гнать их прочь, но Гроза лишь набирала мощь. Облака из черных становились сероватыми, и казалось, словно в них отражается земля, но уже погубленная и растерзанная.
Гром со страшной силой ударил булавой в землю, даже полетели искры молний. Ветер в ответ схватил первое попавшееся и изо всей силы швырнул в стену. Предмет разбился, но звук по сравнению с Громом получился жалкий. Одинокий лучик Солнца пробился сквозь толщу облаков и блеснул на Земле. В этом проблеске Ветер усмотрел насмешку над своими потугами и… разбушевался всерьез. Не замечая ничего вокруг, он рвал и метал: срывал черепицу с крыш, бил в окна и двери, толкал прохожих, сбивал машины, выворачивал деревья, вылетел за пределы города, схватил деревянную постройку на берегу реки, перебросил ее целиком на другой берег, а там разорвал в щепки.
Ветер бушевал долго, не замечая своей ярости и глупости…
Однако какой-то момент осознал, что бороться больше не с кем: Дождь мягко моросил, Солнышко ласковой рукой приглаживало деревья и травы, и только Гром недовольно ворчал где-то вдалеке, сопровождаемый верной свитой из туч. Обернулся вокруг и замер от ужаса: картина представляла собой побоище, где бесславным победителем был он…
Стыд и раскаяние захлестнули Ветер и он бросился прочь…
Зрелость
- Подсобить? – Ветер знал, что старый дворник не услышит его. И не потому, что «туговат» на ухо, а потому что не положено «беседовать» человеку и природному явлению.
Впрочем, бывают и странные исключения… Встречал Ветер и людей, которые здоровались с ним, которые радовались ему, которые ругали его, которые заигрывали с ним, - не всегда осознанно, но все же. Впрочем, нет, был один, который «разговаривал» с ним осознанно и даже понимал – «дурачок» на паперти. Добрый парнишка, отзывчивый, видел многое, рассказать мог. Люди его только не любили…
Ветер легким дуновением сгонял листья и сор в кучи, помогая дворнику быстрее управиться и уйти в бытовку к печке.
Своих дел у Ветра тоже было много: сорвать листочки, задержавшиеся на де-ревьях, и не дающие тем уснуть; нагнать дождевых облаков и выжать их над полями, чтобы земля успела напитаться водой перед Зимой; припугнуть холодом зверушек, чтобы те резвее шубку меняли да припасы готовили, доводилось и за людьми присматривать – взяли моду уши себе затыкать и не слышать ничего вокруг – вот и приходилось порой с дороги отталкивать, чтоб под машину не угодили.
Иногда на Ветер нападала странная тоска, особенно по ночам, и тогда его прогулки больше напоминали вой. Силы было еще много, да тратить ее на баловство не хотелось, вот и грустилось от того.
Старость
- Да что ж ты делаешь, изверг?! Разве ж не понимаешь, что загубишь все? Ты сперва снега мне дай нагнать, а уж потом властвуй, окаянный!
Ветер едва ли не каждый день ссорился с Морозом, не давая тому набрать полную силу.
Он облетал поля и осматривал хозяйским взглядом. Часто останавливался над озимыми, мягким зеленым ковром покрывающими поля, и приговаривал:
- Эх, горемычные, погубит он вас. Молодой еще, глупый, силы своей не ведает.
А силы самого Ветра уж были не те, не так легко ему давались перелеты. И даже нагнать облака, полные влаги, теперь уже не было делом нескольких минут.
Ветер наконец собрал капризные, расползающиеся по всему небу, облака, а Мороз, посчитав себя незаслуженно обиженным, куда-то сбежал. И облака опорожнили себя водой, а не снегом.
- Ох, голова моя бедовая! – вновь сокрушался Ветер.
Только Январю в конце концов удалось примирить две не такие уж и разные стихии: Ветер и Мороз. Морозец сковывал дождинки на лету и те мягко падали на землю, а Ветер аккуратно сгонял их в кучи на границе озимых, дабы защищать от холода.
Старый Волк гнался за совсем еще молоденьким Зайчонком, который своей серой шубкой остро и опасно для себя выделялся на белом покрывале. И вдруг Зайчишка прыгнул в сторону в кусты, а Волк получил не сильный, но все же щелчок по носу, который сбил его с толку и с запаха добычи.
- Да погоди ты, - миролюбиво сказал Ветер, - видишь, малой еще совсем. Дай пожить хоть маленько, свет белым увидеть. Успеешь ишо.
- Свистишь, старый. А мне опять бока выше к позвоночнику подымать, - вздохнул Волк и собрался уже восвояси.
- Ну, погоди ж ты.
- Да ну тебя, холодно с тобой.
- Ну, не буду, не буду, - и Ветер опустился возле пенька. - Ты мне вот что, Се-рый, поведай: может не порядок где видел, может подсобить кому надобно?
Волк тоже присел возле пенька и нервно почесался.
- Мне подсоби, а то с голоду подохну, - проворчал. Потом задумался, - видел давеча люди молодняк валить вздумали на опушке, уж и зверей этих ревущих нагнали.
- Деревца?! Сосенки молоденькие? – перебил Ветер и рассвирепел. – Мы ж с синичками их сеяли.
Ветер так внезапно сорвался с места, что Волк даже завалился на бок.
А на следующий день люди, прибывшие на валку леса в недоумении взирали на «побоище» - техника валялась в низинках, где просто опрокинутая, а где и изрядно помятая. При этом ни одна из веток деревьев ни на опушке, ни в низинах не пострадала.
Волк сильнее скручивался в клубок, пытаясь сберечь уходившее из голодного тела тепло. Силы, чтобы гоняться за быстрой добычей уж были не те, а несколько дней голодовки и вовсе отбивали охоту и двигаться, и охотиться. Проваливаясь в сон, Волк почувствовал какой-то запах. Может снится уже еда-то? Словно кто-то толкал в нос ему запах начинавшего разлагаться трупа животного. Волк высунул нос из-под хвоста и отчетливо различил запах…
Ветер медленно брел по лесу, поправляя хозяйской рукой то, в чем усматривал непорядок: стряхивал лишний снег с веток, чтоб те не обломались, помогал Лисичке откопать вход в свою норку, подгонял старому другу Волку запах, а от безжалостных гончих порой его отгонял…
Серое мягкое Облако опустилось низко-низко, почти ложась на землю:
- Давай уж подвезу.
- Так ведь сам еще могу, - прищурился Ветер.
- Туда, откуда меня послали за тобой, сам не можешь.
- Разве срок уж?
- Срок.
- А дальше что? – с легкой грусть спросил Ветер.
- А дальше – небо и воля.
- Так ведь и здесь не острог.
- Тут земля. Тут черед молодым давать надо. А тебя наверх… в контору, - ухмыльнулось Облако, - будешь сидеть, указания раздавать, мемуары напишешь – опытом поделишься. Поехали. Прокачу… с Ветерком!
Мягкий, невероятно красивый снег бесшумно опускался на землю. И только в одном месте снежинки крутились в одном им ведомом танце, словно не падая, а поднимаясь вверх и провожая своими крылышками что-то или кого-то на самое Небо.