Моя соседка по лестничной клетке, Мария Ивановна, совсем загрустила. Раньше бывало, пулей металась, то в магазин, то в поликлинику, то на почту, то еще куда. А тут, и что удивительно, к лавочке её потянуло. Сидит одиноко, грустно на народ смотрит и в глазах печаль. А в голове мысль - я это сразу раскусил: «Ну, кто поговорит со мной? Кто поговорить хочет, а?»
Дом у нас молодой, а потому суетливый, шумный, крикливый. Все куда-то торопятся, бегут, едут, что им, какая-то старушенция. Кто работает, те уж поутру к метро, да троллейбусам отбыли. Автомобилисты поурчали, побибикали и тоже разъехались. Молодые мамочки детишек по коляскам, и в лес, на прогулку. Была в подъезде консьержка, баба Люся, так на прошлой неделе уволилась. Подъезд осиротел. К полудню лишь дворник Хаит у дома облезлым веником пыль разгоняет. А с ним разве поговоришь, узбек, по-русски ни в зуб ногой. Только кивает и улыбается.
А Мария Ивановна общаться желает! И немедленно.
Как она в нашем доме оказалась? Да просто всё. Муж пару лет назад умер, и дети решили за счет мамкиной квартиры, расширится. Трешку Марии Ивановны разменяли на однокомнатную и двушку, а ту, сразу со своей двухкомнатной, обменяли на трехкомнатную, но улучшенной планировки.
Всё правильно, зачем ей огромная, но пустая квартира. Дети и внуки довольны, ещё бы. Однако, правильно, то правильно, но после семидесяти, это уж слишком отважный шаг.
– Мария Ивановна, что грустим, что печалимся, что случилось, может?
– А… Это ты, сынок. Сядь, посиди.
Соседка пододвинулась, приглашая присесть. Её «сынок», меня всегда умиляло, мне уж за шестьдесят, а она «сынком» величает. Наверно сохранился неплохо. Приятно слышать.
–Не захворали, часом?
Мария Ивановна молчала. А на глазах слезы.
–Ладно, ладно, успокойтесь. Может воды принести? А может что болит, так в больницу мы мигом. Что случилось Мария Ивановна?
–Ничего, всё нормально, но тоскливо что-то на душе. Знаете, за неделю вы первый с кем я говорю. Разве так может жить человек? Может, я спрашиваю?
Я улыбнулся.
–А ваши где?
–Мои-то? Мои смылись на курорты, в Таиланд. Отзвонились лишь, что добрались нормально. Я их понимаю, сами хотят отдохнуть, детишек погреть на море. Пусть отдыхают. Не в них дело. А дело вот в чем. Знаете, Павел, сегодня отделение сбербанка после ремонта работать начало. Не были еще?
Моя улыбка стала ещё более широкой и доверчивой, мне так казалось.
–Да? Отлично новость, надо сходить, спасибо, что сказали.
Мария Ивановна оживилась.
–Вот я там побывала и расстроилась ужасно. Вам не понять.
–Так вы поясните, я мужик сметливый, пойму.
–Поговорить там в этом банке уже не с кем.
–Как так, они что, опять закрылись?
На лице соседки вновь появилась печаль.
–В том то и дело что работают. Всё чисто, светло, аккуратно, просторно, очереди совсем нет. То и беда, поговорить теперь не с кем! Раньше потолкаешься среди пенсионеров, пошумишь, всё по-людски себя чувствуешь. А сейчас, взял номерок, присесть не успел, а слышишь: «А-45, седьмое окно», а там девочка: «Слушаю?». Ну и что я ей скажу, все квитанции за этот месяц уже оплачены. А она: «Всего доброго, спасибо, что выбрали наш банк». И опять: «А-46, седьмое окно», то есть иди мол, Ивановна, домой. А я не хочу, мне поговорить хочется.
Я рассмеялся.
–Так нам всем радоваться надо, быстро работают, значит, наше время берегут.
–Какое время! У меня его и так в избытке. Я поговорить хочу, понимаешь? И ведь так почти везде сейчас, всё как на эскалаторе. Встал на ленту и всё, поехал, поехал, только за поручень держись, чтоб не грохнутся, не до разговоров. А я, поговорить хочу.
Мария Ивановна начала понемногу отходить, слезы высохли, глаза уж загорелись.
–Или вот. Наш продуктовый закрыли, так?
–Ну да, закрыли. Так он совсем маленьким был, десяток человек войдут и всё. Зато супермаркет в пятидесяти шагах, всё есть, бери, не хочу.
–То-то и оно, бери, не хочу. А поговорить с кем? Все занятые такие, бегают по залу с тележками. И заметь, на кассе очереди опять же нет. Раньше в нашем хоть скандалили, так посмотреть можно было, а теперь: «Спасибо, что выбрали наш магазин, Заходите ещё. Всего вам доброго». А поговорить с кем? На днях в Собес наведалась, пусто, одни тётечки в окнах. А что я у них спрошу? У меня уж всё есть. Мне поговорить хочется, а там пусто, никого нет. Походила, походила, да и домой. И вот на лавке сижу целый день, все куда-то бегут, спешат, заняты, у всех своя жизнь, не до меня. А поговорить?
Мария Ивановна совсем пришла в себя. Улыбнулась, чуть поправила спинку. Я понял, человек пообщался, всё с ним в порядке. Мы еще с десяток минут посплетничали со старушкой, о том, о сём, про погоду вспомнили, про детскую площадку, которую никак ДЭЗ не отремонтирует. Я пообещал зайти на чаёк. Очень уж просила, добрейшая Мария Ивановна.
А что, может, как ни будь и забегу.
Распрощавшись ушёл, но честно говоря, ушел озадаченный. Ясно, тоскует вдовушка-старушка, одиноко ей, понятно. Дети, её дети, свою лепту в эту тоску зеленую внесли, и это тоже понятно. Жизнь стремительна, всё же двадцать первый век на дворе - машины, компьютеры, смартфоны, мобильники, всем некогда, и это так.
Но вот, чтобы так воспринимать явные человеческие блага?
Вопрос.
Так что, если нет очередей, это хорошо, или как?
Впрочем, вспомните, это я тем, кто возрастом старше. Вспомните, наши очереди в той, прошлой жизни.
Противно было?
Конечно, мерзко, противно.
Но уж где-где, а в тех очередях точно можно было обо всем поговорить. Там тебе и консультации больных, бесплатные причем. Там тебе и последние известия, да еще с комментариями: «Я вам точно говорю...» И что, и где купить, да еще и почём, тоже тебе там скажут. А устроиться на работу, или куда пойти учиться, так в самый раз, именно в очереди, тебе помогут.
И вот что я подумал. То был наш интернет.
Но!
Но, что самое главное было в нем, а?
Да всё просто, он был с человеческим лицом!
???
И что? Я не прав?