Миниатюра
"Нет ценности супротив любви."
Владимир Даль.
На участке в двадцать соток утопал в цветах и вечнозеленых растениях оригинальный трехэтажный особняк.
Там проживали пожилые супруги, бывшие сотрудники известного в стране НИИ, обремененные учеными степенями и стажем супружеской жизни более пятидесяти лет.
Все поселение их знало и уважало, так как они были самыми активными инициаторами всех ремонтов и обустройств территории внутри элитного сообщества и на подступах к нему.
Именно их умению вести переговоры и писать деловые письма в самые высокие инстанции, местная Администрация запретила строительство экологически грязного производства вблизи поселения. И таких заслуг на счету Иннокентия Лукича и Алины Игоревны за два десятка лет накопилось немало.
Я был ближайшим соседом супругов. Отношения у нас были доброжелательные, но чаев мы вместе не распивали. При случайной встрече здоровались, обменивались информацией... Только в каких-то критических ситуациях, звонили друг другу, приходили на помощь.
Иннокентий Лукич, уйдя на пенсию, продолжал заниматься научной работой на дому. Весь третий этаж его дома занимала уникальная библиотека, с тысячами томов научной и художественной литературы. Вероятно, он знал такие государственные секреты, что до конца дней был "невыездным".
Зато Алина Игоревна, как минимум, пару раз в году отбывала на лучшие европейские курорты.
Детей у соседей не было. Главным их любимцем и отрадой являлся старый кот по имени Яша. В этом году ему пошел двадцатый год! Наш участок он также считал своей территорией, и мы никогда не были против его появления.
Это был бирманский кот. Неописуемый красавец! Издали его можно было принять за собаку среднего размера: длинное бежевое туловище, небольшая черная головка с острыми ушками и прозрачно голубыми, внимательными глазами; черный хвост, белоснежные пышная грудка и живот. На бежевых лапках белые "тапки" с черными "носками"!
Этот бирманец - грациозный, ловкий - в одно мгновение взлетал на самое высокое дерево! Осторожный, чуткий, никому, кроме хозяев, в руки не давался. В отличие от всех известных мне котов, он проявлял интерес к человеческой речи. Смотрел собеседнику в глаза. Ответную реакцию выражал легкими или резкими движениями упругого черного хвоста.
Любвеобильный и отважный, ежегодно в марте месяце Яша мерился силой со всеми Васьками и Барсиками окрестных дач и деревень... Со временем похожих на него котов можно было встретить по всей нашей округе.
Естественно, что свободолюбивый Яша по весне пропадал из дома и на день, и на два, и на неделю. Алина Игоревна постоянно его искала, развешивала объявления, не спала ночей...
В поисках Яши ей помогали сердобольные дети со всего поселка.
Но Яша всегда возвращался сам, как боец с передовой линии фронта, исполнивший свой природный долг, но срочно нуждающийся в госпитализации...
Как-то поздним осенним вечером, возвращаясь из Москвы, я увидел лежащего на обочине нашей прогулочной аллеи человека. Я сразу узнал Иннокентия Лукича в знакомом мне демисезонном пальто и с большим кожаным портфелем, который он не выпускал из руки...
Я помог ему подняться и переместиться в машину. Идти он не мог, хотя ноги передвигал... Его тело было почти невесомым. Он все время меня благодарил очень тихим, слабым голосом. На звонок к воротам вышла Алина Игоревна, мы с нею вместе перевели Иннокентия Лукича в дом, уложили на диван.
- Ты зачем пошел так далеко, Кеша? Я же запретила тебе ходить на улицу, - строго ругала своего супруга Алина Игоревна.
Он ей ничего не отвечал, только виновато и беспомощно улыбался.
- Всего неделя прошла после выписки из кардиологии, - объяснила мне Алина Игоревна, - велено лежать, а он так и норовит незаметно уйти, так и норовит...
Наступила зима. В канун Нового года по празднично украшенным улицам поселка ходила комиссия из Администрации с целью выбрать самое красивое новогоднее оформление двора. Сопровождала начальство Алина Игоревна, нарядная, веселая. Похвалив мои сверкающие мигалки на елях, она поздравила меня с наступающим Новым годом, я взаимно ей ответил тем же.
...Какое-то время соседи на глаза мне не попадались. Рано утром 8-го марта я выезжал со двора, как всегда, купить свежие цветы для жены и дочери. Мимо шла Алина Игоревна, попросила ее подвезти. Она села на заднее сидение. Я поздравил ее с праздником, сделал искренний комплимент по поводу ее явно помолодевшего лица, стройной фигуры... Видно, что интеллигентной, ухоженной старушке это было очень приятно...
- Алина Игоревна, а как здоровье Иннокентия Лукича? - спросил я,- несколько раз хотел позвонить вам, узнать, но все никак... Может быть помощь нужна, хороший доктор?
За моей спиной затянулось молчание... Я оглянулся на притихшую соседку, и она, глядя мне прямо в глаза, произнесла:
- Так он же умер...
Я тихонько съехал на обочину и остановил машину.
- Как умер? Когда?
- Еще до Нового года... Двадцатого декабря.
- Что же вы нам не сказали?!
- Я думала, что все и так знают...
- Святое дело - проводить в последний путь... - лепетал я. - Венок, цветы... Его все уважали...
- Он умер в московской клинике... Был большой автобус сотрудников... Похоронили далеко, в другом районе, рядом с его родителями...
Никто в поселке, также как и я, о смерти Иннокентия Лукича не знал. Я вспомнил встречу с Алиной Игоревной накануне Нового года, когда мы весело " поздравились" с Наступающим... После похорон на тот момент прошло чуть больше недели... Но даже тени траура или печали я не заметил... И она ничего не сказала...
...Жизнь дальше шла своим чередом. Наступила весна. Однажды утром по городскому телефону позвонила Алина Игоревна. Она. еле сдерживая рыдания, сообщила, что умирает ее домашний питомец Яша...
- Всего неделю назад ему исполнилось ровно двадцать лет, и все... Он так мучается... Ветеринар предлагает усыпить... Но я никогда на это не пойду... - сообщила она.
Мы с женой пошли поддержать соседку в ее горе. Она вынесла Яшу в его корзиночке в сад к искусственному прудику. Исхудавший бирманец посмотрел на всех нас по очереди печальными глазками и вывалился из корзинки на зеленую травку. Он попытался встать, но лапки его не держали. Он тут же упал.
В отличие от прикованного к постели человека, кот не понимал, что вставать на ноги в его положении бессмысленно... И он все вставал и падал, вставал и падал то на один бок, то на другой, растянувшись во всю свою длину по направлению к кромке пруда...
От былого красавца осталась одна треть. Только черная мордочка с голубыми глазками осталась неизменной - живописно красивой... Нам, знавшим Яшу много лет, было очень жаль видеть его томительное угасание...
Алина Игоревна непрестанно плакала, время от времени вытирая лицо полотенцем, и тихо что-то причитала. Она осунулась, похудела, тонкая кожа лица покрылась сплошными мелкими морщинками. Я вдруг осознал, что ей действительно далеко за семьдесят...
На похороны Яши Алина Игоревна пригласила всю нашу семью. Там же были и многие поселковые дети с полевыми цветочками в руках. Могилка была приготовлена под большой вишней в конце сада. Яша лежал в своей корзиночке уютно свернувшись клубочком. Глазки его были открыты и по-живому блестели. Казалось, что перед нами красивая детская игрушка...
- Спи спокойно, Яша, - сказала одна из самых старших девочек, - мы будем помнить о тебе.
Алина Игоревна накрыла Яшу вместе с корзиночкой собственноручно вышитой льняной салфеткой и поставила в ямку. Все дети и взрослые бросили на уснувшего Яшу по комочку земли. Остальное сделал я. Чтоб никто по нечаянности никогда не потревожил покой Яши, мы положили на могилку большую мраморную плитку, что осталась у соседей от ремонта крыльца. На эту плитку дети положили цветы.
Никто не плакал. Грусть была светла. Я подумал, что для детей эти похороны хороший и правильный урок к более серьезным событиям, которые непременно случатся в их жизни.
После ухода Яши Алина Игоревна слегла. Она почти никуда не выходила. Каждый день ее навещали подруги, пытались образумить. В конце концов, одна из них купила путевки в теплые Эмираты и увезла Алину Игоревну на отдых.
После этих событий я долго с соседкой не пересекался. Навалились дела, длительные командировки... Зная, что по утрам я выезжаю в одно и тоже время, Алина Игоревна и в этот раз не пошла на автобус, а попросила по пути подвезти ее в город...
- Как ваше самочувствие, соседушка? - спросил я.
И снова молчание за моей спиной. Я оглянулся и поразился выражению ее страдающих глаз, из которых по щекам катились слезинки...
- Извините меня, извините... Извините... - повторяла Алина Игоревна.
Как и в прошлый раз я вырулил на обочину дороги. Решил, что сочувствия ей ни к чему. С нею надо по строже, по мужски... Для ее же пользы.
- Алина Игоревна! - начал я торжественно. Не обижайтесь, но мне кажется, что вы скорбите по Яше больше, чем по супругу, с которым прожили большую и яркую жизнь... Это... странно...
- Да, дорогой соседушка, вы правы! Я отвечу вам честно... Я не буду лицемерить! - с вызовом глядя мне в глаза, произнесла Алина Игоревна.
- Яша скрасил мне самые трудные двадцать лет жизни. Вы скоро узнаете, что такое пенсия, "заслуженный отдых", отсутствие любимого дела, которому была посвящена вся жизнь...
- Потеря Яши не сопоставима ... ни с чем! Он был мне, как ребенок, как верный и преданный друг... Он всегда ко мне спешил... Он никогда меня не обижал... Он меня лечил своими лапками... Он всегда меня выслушивал и понимал... Ему было интересно все, что я делаю... Когда я стала плохо слышать, он всегда пулей летел наверх, чтобы сказать глазами: звонит городской телефон, свистит кипящий чайник, звонят в домофон... Он никогда не уходил спать, не поцеловав в щечку меня и Иннокентия... Им был обжит каждый уголок в доме и на дворе... Не стало хозяина... Не стало друга...
Вы понимаете... Я каждый день помню Яшу... Он меня любил... ОН меня любил...