Замечательный день
Это был замечательный день. Сияло солнце. Пели птицы. Цвели цветы. Мурлыкали коты. Душа, взбудораженная предвкушением чуда, прыгала на одной ножке и верещала от счастья.
Обезумев от радости выйти в люди, новые туфли крепко сжимали в объятиях мои ноги. Оскорбленные фамильярностью, ноги пожаловались вышестоящим органам.
Пришлось поймать маршрутку и, ударяя автопробегом по мелочам жизни, любить окружающий мир из окна.
Кроме мелочей, у жизни бывают заморочки. Я не специалист по распознаванию аномалий, но когда в общественный транспорт заходит потное смуглое лицо, не обезображенное благими намерениями… Одетое в просторную черную спецовку… И на ломаном-переломанном иврите просит водителя разменять двести шекелей… Это означает: в месте, куда стремятся попасть подобные лица, нужны наличные для услады семидесяти двух гурий.
По дороге ТУДА лицо, не обезображенное благими намерениями, село рядом со мной. Приглушенно ойкнув, сердце ушло в пятки. По-бабьи подперев подбородок ладонью, душа тихо засопела в две дырочки.
Зажатая между окном, кабиной водителя и любителем гурий, я чувствовала себя колесом, которое спустило – и не знает, будут его накачивать или нет.
«Он ТОТ или ЭТОТ?» – пульсировала мысль.
«В отличие от балбеса-водителя, мы еще в состоянии отличать ТЕХ от ЭТИХ! Он террорист!» – сказали глаза.
«Я должен убедиться!» – сказал правый локоть и, осторожно дотронувшись до пришельца, ощутил… ТВЕРДОЕ в районе пояса. Очень твердое. Твердее не бывает.
Как отвести беду? Одно слово – одно лишнее движение – любитель гурий нажмет на кнопку и угробит одиннадцать человек.
Я держала под наблюдением живую бомбу и лихорадочно искала способ избежать непоправимого.
В голову не приходило ничего, кроме бесполезных советов типа: «Перед тем, как выкрасить свою жизнь в веселенький розовый, подумайте, не подойдет ли ей насыщенный черный. Черное с розовым – классическое сочетание! Освоившись в черном, вы c легкостью освоитесь в бордовом, лиловом, медовом… И совсем хреновом».
Бесполезные советы прервал режим громкой мобильной связи. На заднее сиденье маршрутки звонила бабушка солдата Бори.
– Боренька!!! Это бабушка! Ты не проспал остановку? Я волнуюсь, мне жарить картошку или где?!
– БабУшка! Не волнуйся! Я уже дома! Жарь картошку! – волоча за собой тяжеленный рюкзак, молоденький солдатик поспешил к выходу.
Лицо, не обезображенное благими намерениями, поправило пояс и вышло следом.
Избежав опасности, моя душа перевела дыхание.
Боря успел перейти на другую сторону, это вообще была не моя остановка…
На звонки в полицию не было времени, но как задержать? ОНО сейчас пойдет и… Сколько человек прихватит с собой?
Чтобы ему не удалось взорваться в более людном месте, я выскочила из маршрутки.
Отгоняя неэстетичные ассоциации по поводу «как это произойдет» и «что будет потом», я повела себя некорректно до ужаса.
Я сказала: «Эй!» Потом я сказала: «Алло!» и прибавила: «Стоп!»
Я понимала, что одной меня ему будет мало, но пусть лучше я – одна, чем много других.
Дабы оно не передумало взрываться сейчас, когда вокруг – никого, я зажмурила глаза – и сильно толкнула его прямо в твердыню пояса. Чтобы сразу – и наверняка.
В затишье перед бурей что-то глухо зашуршало, застучало…
Я открыла глаза.
Бракованный пояс… распался… на составные!!! Из типичного любителя гурий сыпалось мыло. Не гвозди, не болты… Много брусков твердого мыла в разноцветных обертках.
– Хочешь купить? – он говорил на ломанном-переломанном русском. – Адын штук – адын шекель. Дэсят штука – дэсят шекель!
У него-таки были благие намерения. Своеобразные, но были.
На душе посветлело.
– Ты любишь жареную картошку? – я говорила на ломанном-переломанном арабском.
– Твоя бабушка жарила тебе картошку? Если те, кто вышел из дома, не вернутся домой, кому бабушки будут жарить картошку?
– Не хочешь дэсят штука – дэсят шекель?! – удивился он.
– Знаешь, я думала, что мне сегодня спишут машканту*. Могли списать. Но не списали.
– Не списали – это плохо.
– Это замечательно! Если все, кто вышел из дома, вернутся домой, пусть сами платят свою машканту – и живут до ста двадцати.
– Не хочешь дэсят штука – дэсят шекель? Бери пиисят штука – пиисят шекель!!!
Потирая ушибленную нервную систему, я возрождалась для радостей жизни. Пребывая в любви и согласье с окружающим миром, камни на мостовой приветствовали мои новые туфли.
Отвечая туфлям взаимностью, мои ноги не жаловалась вышестоящим органам. Моя душа не солила нервы. Это был замечательный день. Все были живы и почти здоровы. Сияло солнце. Пели птицы. Цвели цветы…
А пятьдесят кусков мыла, приобретенные за мои кровные пятьдесят шекелей, я раздарила прохожим. От радости, что у Бориной бабушки есть для кого жарить картошку.
Машканта* – ипотечная ссуда (иврит).
Фотоиллюстрация автора.
Из книги "Бирюльки в кастрюльке".