Перебирая бисер смут, - отказываюсь от слова томность.
От слова сладость, грусть, истома…
От неги и сцепленных рук.
Освобождаюсь и от фраз, влекомых кругом. От кавычек и запятых.
Хватит дыр, залитых смолой и сургучом.
Закашлявшись рифмами, начинаешь мнить себя в этом мире. А мир ведь в тебе.
Странные птицы ступают по снегу. Не оставляют следов.
Не надо рук, возложенных на плечи,
не надо песен, спетых поутру.
Не надо. Ладно?
Не надо случайных книг с полки, на случайной странице открытых. Ведь третий абзац, случайно загаданный, совсем не пророк. Договоримся - не будем.
Можно детскую песенку - как небылицу, напевать и насвистывать, улыбаясь миру в себе. Можно свирель выменять на что-то более ценное и щуриться солнцу от счастья. Можно, звеня и подпрыгивая, распахивать ставни. И мелком намечать контур дверей - к которым кто-то придёт. Пусть не сейчас, а потом.
Вскрытые вешними водами наледи расползаются рваной мозаикой. Спасибо, солнце, тебе.
Мне достаточно света, чтобы больно и дерзко прорастали сквозь кожу цветы.
Мне достаточно троп, ложащихся внахлест, сведённых крест накрест, - чтобы в точке сходились миры и усилия.
Оттолкнувшись от берега, начинаешь искать огни. Река дышит туманом, я пью молоко из-за борта.
Распевая разбойничьи песни, славно грести.
Узором меандровым стремимся к истоку. А до него – круговороты неба от восхода до заката. А до него ещё грести.
// 24.12.2014