Стоял жаркий июльский день. Духота и зной, перекатываясь волнами,
плыли над лесными лугами. Крепкие деревенские мужики, размашисто играя косами, цепочкой, друг за другом, подваливали траву, освобождая землю от созревшей поросли. Густая трава крупно, убористыми рядами, покрывала луг. Следом за косарями, с шутками и смехом, а порой и с задушевной песней, двигалась женская половина, разбрасывая на валки скошенную траву, и заодно не на глум, а на ум демонстрируя сильной половине человечества своими летними нарядами статность женской фигуры. И как ярко вспыхивали лица девчат и молодых женщин при вкрадчиво-осторожных мужских взглядах!.. Но в этих искренних и понятных чувствах просматривалась лишь вечная застенчивость и скромность, истинная открытость крестьянской души.
Сенокос - особый период летней страды. В сжатые сроки, пока солнышко радует теплом, а испепеляющий зной в считанные часы превращает зеленую сочную траву в хрусткую сухую массу, люди стремятся как можно больше заготовить корма для скотины на зиму. Все деревенские жители от мала до велика включались в эту изнурительную, но столь необходимую для жизни работу. Каждый стремился внести свою лепту, даже ребятишки и те с особым усердием старались быть полезными взрослым. И были горды, если им доверяли важное, ответственное дело. Например, поднести воду косарям в жаркий день или, скажем, подготовить и обустроить поляну для обеденной «заправки» и небольшого отдыха участникам архиважного сенокосного действа в час солнцестояния.
…На лесном кордоне Рыжего Васьки, так звали в народе одного из лесников Подывотского лесничества, с раннего утра кипела работа по заготовке сена для домашней животины. Благо, у него этой живности было несколько десятков голов: три коровы, два коня, тридцать штук овец, да еще каких - романовской породы! Чтобы обеспечить на зиму такое стадо сеном, надо приложить немало усилий. Понимая это, Василий Михайлович, так величали по батюшке лесника, как правило, в период летних погожих деньков собирал лучших косарей из ближайших деревень. Народ охотно и с желанием прибывал на кордон, где перед началом работы пропускал по две-три стопки добротного первача, плотно закусывал и приступал к делу. Все знали, что у Рыжего замечательный самогон и полно всякой живности. А Маруська, жена лесника, всегда готовила отменно, пальчики оближешь. Обычно перед работой, а также в обеденный перерыв и при завершении здесь были слышны шутки и смех, различные байки, а порой разгорались и споры, переходящие в своеобразное состязание. Как, скажем: жим на руке, борьба или, например - кто больше выпьет березового сока либо - в один присест - меда. У Васьки Рыжего была солидная пасека, численность пчелосемей доходила до пяти десятков. Пчелы собирали нектар с ближайших лесных лугов, мед получался ароматный и тягучий, очень вкусный. От желающих приобрести два-три литра такого меда не было отбоя. А тем, кто участвовал в сенокосной страде, вручалась в качестве презента банка солнечного медка.
В один из таких сенокосных дней, когда солнце пекло как в пустыне Сахара, а ветра практически не было – полный штиль, во время обеденного перекура и разгорелся спор между Лаухиным Николаем и Зеленским Иваном. Николай бился об заклад, что на спор, за бутылку коньяка, в один присест выпьет литровую банку меда. Кстати, бутылка хорошего коньяка тогда обходилась желающему ее приобрести в солидную сумму. Иван категорически возражал. Заявлял, что этого еще никому и никогда не удавалось, что это - чистый блеф, обыкновенное бахвальство. Последнее обстоятельство особенно разгорячило и не на шутку раззадорило Николу Лаухина. Потирая мозолистые руки, каждая ладошка с хорошую тарелку, он обратился к Рыжему.
- Михалыч, а если я за один присест и махну литр меда, не жалко? - обратился он к хозяину кордона.
- Для моего соседа по Лутицкому поселку - все, что угодно. Только аккуратней, не навреди себе, а меда хватает. – И он обратился к дочери: - Шура, принеси из амбара литровку свежего медку. Там, на нижней полке, - сказал он, - как раз в шкафу, в коричневой банке.
Шура, помогавшая матери убирать со столов под навесом грязную посуду, вытерла руки о фартук и поспешила выполнить поручение отца. А мужики оживились в ожидании небывалого представления.
- Ну, и цирк будет, - ухмылялся Белый дед, - посмеемся от души. Окружавшая группа мужиков начала давать Николаю советы, чтобы пил мед с холодной родниковой водой и не торопился, а лучше брал мед ложкой и, желательно, деревянной. Дед Сава предложил Николе раздеться до пояса, чтобы тело могло дышать, так как зной стоял жуткий. Бабы тут же съязвили, что , мол, неплохо бы снять и штаны.
- Да-да, - сказала Манька Хочеха, - Коль есть что показывать, и чтоб было не стыдно на это дело посмотреть!
Раздался веселый хохот, а Лаухин, слегка смутившись, заявил, не моргнув глазом:
- А если от зависти помрете, или кому-то плохо станет, что будем делать?
Но под одобрительный смех односельчан та же Хочеха не унималась:
- Слышь, Коль, и вправду, порадовал бы баб, особенно одиноких!..
Тем временем Шура принесла банку с медом, поставила ее на стул и продолжила дальше наводить порядок, а Иван Зеленский, ухмыльнувшись, опять стал подзадоривать Лаухина
- Еще не передумал, Никола, - подмигнул он земляку. - А то беги за коньяком, и на этом точка!
Но Николай и не думал успокаиваться, наоборот: он снял рубаху, поигрывая мышцами тела, а после набрал ковшом холодной воды, выдохнул и приступил к трапезе.
Наступила тишина. «Конкурсант» лихо осилил треть банки, периодически запивая это дело водой. Поставил емкость на край стола, присел на скамейку и протяжно произнес:
- Ну, что, Вань, лиха беда начало? - Отдышавшись и размяв живот, он внимательно посмотрел на притихших «зрителей» и вновь потянулся к банке с медом. - Так, - протяжно молвил Никола, - продолжим!
Опрокинув банку, он поднес ее ко рту и попытался сделать, как и в начале состязания, емкие глотки, но что-то не давал ему это совершить, организм решительно забастовал. Только упрямый «конкурсант» настырно продолжил поглощать мед. Правда, это давалось ему уже с большим трудом.
Николай стал сбавлять обороты потребления, переходя на мелкие глотки. Его лицо покрылось испариной и покраснело, слышалось натруженное дыхание, глаза наливались тяжестью и стекленели…
Отпив в банке больше половины, Лаухин издал гортанный хрип, ловя воздух ртом, и стал делать конвульсивные движения, потом произнес, что ему тяжело. Мгновенно прекратился смех, окружающие поняли, что дело принимает нешутейный оборот, что Николай Лаухин может отдать Богу душу.
Дед Сова скомандовал:
- Братцы, давайте мужика в тенек положим, может, и полегчает…
Но Николаю становилось все хуже и хуже. Усвоившийся в большом количестве мед, под действием жары стал каплями проступать на теле претендента на даровую бутылку коньяка. Лаухин тяжело и надрывисто дышал, его стал бить озноб. Он бегло осмотрел окружающих и простонал:
- Мужики, помогите!
Срочно был собран консилиум «умов»: в основном, это были пожилые мужики, который приступил к бурному обсуждению сложившейся ситуации, предлагая пострадавшего опустить в колодец и охладить его, чтобы организму стало легче; также было внесено предложение - срочно поставить клизму и очистить страдальцу желудок…
- Бабы, - обратился к замолчавшим женщинам Васька Рыжий. - Протирайте его мокрыми тряпками: глядишь, поможет!
Народ суетился около Николая Лаухина, сочувственно глядя на лежащего. Вдруг около того зашевелилась трава, откуда, шипя и извиваясь, заскользила змея. Бабы подняли визг, рассыпаясь во все стороны, а мужики стали хвататься за вилы, чтобы убить ползучего гада. Змея проворно скрылась в ближайших кустах. Этот год выдался обильным не только на жару, хороший травостой, но и на змей, ужей и других ползучих, которые в больших количествах группировались у хлевов, жилья и в садах, пугая всех своим появлением.
Тем временем «конкурсант» охал и крякал, пытался вызвать тошноту, но организм, сопротивляясь, исходил влагой потовых желез. По рекомендации деда Калины, претендента (страдальца) на бутылку коньяка мужики вынесли из тени яблони на открытую поляну. Дед сказал, как отрезал, что «пусть солнце выжимает лишнее из организма». Народу уже было не до шуточек, понимая, что дело приняло весьма непростой оборот. Никола Лаухин, сам того не предполагая, оказался в центре внимания окруживших его участников заготовительной страды.
В это время, группа ребятни нашла в нише мощного дерева, около кордона, «гнездо» - место расположения семейства ос и пыталась выяснить, что же там есть?.. Любопытство переходило всякие грани безопасности, ведь осы не мухи, они обладают возможностью довольно больно жалить. Но это не остановила ребятню. Пытаясь растревожить ос, Ленька притащил большую жердь, которой стал ударять о дерево. Младших братьев, стоявших рядом, он попросил удалиться. Но Миша, которому недавно исполнилось три года, потеряв где-то штанишки, переминался около старших, проявляя незаурядный интерес к происходящему. При очередном ударе о дерево осы устремились за обидчиками. Старшие, предчувствуя большие неприятности, тут же и нырнули в спасительную чащу. Лишь Миша опешил, споткнулся и упал, заплакав. Осы закружили над упавшим, а он, плача, развернулся на спину и размахивал руками и ногами, забыв о том, что трусишек на нем нет. После непродолжительного облета упавшего, одна из летучих особей умудрилась нанести укус барахтающемуся малышу. Раздался истошный детский вопль. На крик младшего пробежала мать и спасла малыша, а старшие получили заслуженные подзатыльники. Как потом стало известно, оса укусила младшего, как бы сегодня сказали, выше чашечки и ниже ложечки: тут не только ребенок, любой бы и взрослый белугой заревел!.. Все это грозило серьезными неприятностями для старших братьев. Лишь события с Лаухиным в определенной степени затмили легкомысленный проступок братьев.
А тем временем едва не драматическое действие у дома лесника с любителем меда развивались по восходящей. «Конкурсант» по-прежнему корчился, катаясь на расстеленном одеяле. Солнце вытапливало из организма жидкость наподобие меда, а дед Калина ножом соскребал выступающий на животе продукт, приговаривая: «бестолковость может сгубить любого!» Операция по спасения одного из лучших косарей округи стала приобретать более продуманный характер. На задний план отошли предложения о транспортировки пострадавшего в совхозную или районную больницу. Умудренные жизнью Калина и Сова заметили: «Довести быстро не получится, так как до совхозной - шесть кеме, до районной – двадцать пять. Пока везем, пострадавший и «кони откинет». Да и на чем можно отправить? На лошадке протрясемся до скончания века, тут и здоровый сто раз умрет». Хлопоты вокруг Николая Лаухина стали приносить результаты: тот перешел на равномерное дыхание, попросил воды с полотенцем, а после и присел, изъявив желание перебраться под крону яблони.
А мужики и бабы, повозмущавшись бестолковостью участников «конкурса», из-за которых было потеряно столько полезного для работы времени, прихватили всю сенокосную амуницию, а также бутылки с прохладной водой и направились на прежне место. Они понимали, что для горячей головы, славу Богу, всё обошлось лишь испугом и тихо, по-своему были рады такому обороту дела.
Работа закипела вновь: кто косил, кто разбрасывал красавицу лугов – траву, а кто убирал хрустящую, ароматную травушку, стаскивая копны к месту стогования. Солнце нещадно палило, постепенно спускаясь к горизонту, по небу плыли лучезарные облака, придавая уверенность участникам сенокосной страды в успешном завершении важнейшего для крестьян дела. Начали расти стога душистого сена. И к вечеру уставший, измотанный работой народ, завершив уборку сена и прихватив инструмент, направился к домику лесника, где были установлены столы для вечерней трапезы.
А хлопотавшая над сервировкой столов, вместе с матерью, Александра вдруг почувствовала себя плохо. Тело у нее стало быстро покрываться квадратными, красными пятнами, а температура набирала обороты, тошнота и рвота периодически проявляли себя вместе с головокружением. На глазах сельчан Александра слабела, жухла, как дерево. пораженное молнией, и постоянно просила пить, жалуясь на боль в голове, стонала… Мать заволновалась, стала звать отца, который возвращался с мужиками из дальних лугов. Подошедший с ближнего луга дед Калина, осмотрев Александру, строго наказал:
- Надо немедленно к бабке Варе, только она может помочь! Думаю, Сашу хватанула гадюка, только бабка Варя спасет! – не унимался дед Калина.
Мать заохала, запричитала, в горечах бросив:
- Что же это за день такой! То меда перебрал Лаухин, то осы ребенка искусали. Господи, помоги нам Шурочку спасти!..
В это время подъехал и Васька Рыжий. Оценив обстановку и выругавшись крепким матерным словом, он скоро давал указания:
- Ленька, быстро на мотоцикл и в деревню к бабке Варе. Гони напропалую! Скажи, что отблагодарю: потом сам лично к ней заеду. Давай скорей, пока не стряслась беда!
Собравшиеся на вечернюю трапезу сенокосники бурно обсуждали случившееся. Говорили о том, что этот год как никогда «богат» на ползающих гадов. Куда не кинь взгляд - они везде. Жалко девку, и как ее так угораздило? А мотоцикл уже быстро удалялся в сторону деревни.
Шуру тошнило, она стонала, лежа на диване. Мать прикладывала мокрое полотенце на лоб, давала ей попить воды, но ничего не помогало. Вся надежда была на бабу Варю!
Взбивая нахохлившуюся дорожную пыль, мотоцикл «Восход» лихо мчался по проселочной дороге, иногда прыгая по ухабам и веером отбрасывая землю при очередной перегазовке.
- Лень, а мы Шуру спасем? - ерзая на заднем сиденье, плаксиво обращался к старшему брату младшенький Колька.
– Крепче держись, - сквозь шум мотоциклетного двигателя прокричал Ленька, - видишь, какая дорога: каждая минута важна, надо обязательно успеть и не отвлекай! - И, набирая обороты, «Восход» с ревом и скрежетом не катил, а словно летел над проселочной дорогой. В голове у братьев была одна мысль – только успеть к бабе Варе! Хоть бы дал Бог, чтобы она оказалась дома! И чтобы приняла, а то людская молва гласила, что не каждый и переступит порог ее жилища… И братьям казалось, что время летит стрелой, и что дорога нескончаема, и что они могут не успеть. Колька вновь начинал хныкать, шмыгать носом, пускать слезу.
– Прекрати, - одернул его Ленька, - говорю, держись крепче! – И,
словно ракета промчавшись по переулкам деревни, мотоцикл буквально взлетел на пригорок, где стоял скромный домик – хата бабы Вари.
Но не успела еще осесть и пыль от мотоцикла, как открылась калитка, и из нее вышла баба Варя. Обращаясь к старшему брату, она сразу спросила:
- Леня, что-то с Шурой произошло?
От такого оборота событий Ленька растерялся и, преодолевая волнение, пробормотал:
- Нашу Шуру, наверно, укусила змея, помогите, пожалуйста…
- Хорошо, - сказала тогда баба Варя, - ждите здесь!
Она ушла. Братьям показалось, что прошла целая вечность с момента их встречи с бабой Варей, а в действительности - всего лишь минут пятнадцать. Вскоре, выйдя из калитки, она сказала братьям только одно:
- Ваша сестра будет жить, молодцы, ребятки. Поезжайте с Богом!
…Известно, что ежегодно десятки тысяч людей в мире погибают от укуса ядовитых змей; и как удалось без медицинской поддержки уберечь нашу сестру от смерти, до сих пор остается загадкой. Но по настоящее время эти незабываемые слова, сказанные бабой Варей тогда, в змеиный год, помогают нам, братьям, не только нынче выстоять, но еще дает силы помогать жить и другим…