ВЛАДИМИР ВЛАДЫКИН
Чудо маленького двора
рассказ
1
Солнечным летним полуденным днём мальчик лет десяти-одиннадцати металлическим прутом с краю тротуара, выдалбливал землю и выгребал её наружу лезвием от тяпки.
Когда канавка была готова, помучившись, он вставил в неё тяжелый бордюр, поваленный наехавшей аварийной машиной дня два назад, которая приезжала устранять порыв водопроводной магистрали. Затем мальчуган стал всовывать в ямку битый кирпич, кусочки камней и после молотком всё это утрамбовывал. Он работал с таким усердием, что казалось, будто от этого зависело для него собственное благополучие. Но об этом он меньше всего думал, а прохожим так вообще было всё равно, чем он занимался. Прохожие сновали взад-вперёд и бросали на мальчика равнодушные взоры. Никому и в голову не приходило, что был он занят серьёзным делом. И только однажды перед ним остановился бородатый лет шестидесяти пяти мужчина с добрым спокойным лицом. Он жил в том же дворе, что и мальчик; одни его звали Василием Петровичем, другие –– дядей Васей. Лицо его от загара было смуглым, он часто ездил на рыбалку, работал на даче. Глаза его серые, зоркие и в то же время добрые. Василий Петрович уже не раз замечал паренька занятым совсем недетским делом и потому решил поинтересоваться.
–– Что ты делаешь? –– спросил он мягким баритоном.
–– Бордюр ставлю, –– ответил мальчик.
–– А кто тебя заставил?
–– Никто, я сам захотел, мне не нравится когда что-то не так.
–– Молодец, хвалю. Ну работай, работай! Я буду назад идти и что-то тебе дам.
Мальчик промолчал. Продолжая утрамбовывать куски кирпича. Мужчина похожий на старого деда, выглядел, однако, ещё крепко, пошёл своей дорогой.
Василий Петрович отдалился метра на два и подумал: «Ишь ты какой в наше время редкий паренёк растёт. Обычно шкодят, ломают, а этот строит». Василий Петрович в недавнем прошлом сам бывший строитель, начинал карьеру каменщиком, был бригадиром, окончил вечерний строительный техникум, потом заочно институт по гражданскому и промышленному строительству, стал прорабом, главным инженером, затем начальником строительно-монтажного управления, откуда и вышел на пенсию. Строил жильё, промышленные объекты не только в области, но и по всей стране.
Почему-то этот мальчик, имени которого он не знал, не выходил из головы. Раньше он видел подростка среди детворы, когда подросли его сверстники, он уже не угадывал никого. Но вот этот мальчик запомнился, однажды с ребятами в дворовом скверике поставил стол, и по обе его стороны лавки, а потом сами же с девчонками играли в карты и пили Кока-Колу. Василий Петрович тогда у них поинтересовался:
–– Это что же для карт вы стол поставили?
–– А что, дядь Вася, нельзя? –– бросил самый бойкий.
–– Да как вам сказать, может, я неправ, но что-то в ваших картах есть плохое. Если бы вы стол для всех поставили, тогда куда не шло. А то получается, как для себя.
–– Что ты, дядь Вась, конечно, для всех жильцов двора! Тут и бабки сидят, приходят чужие распивать… –– сказал самый рослый, с сигаретой в зубах.
–– А вот распивать –– это плохо.
–– Куда ж им деваться?
Тот мальчик в карты не играл, он сидел сбоку игроков и смотрел на их игру. Ему было явно скучно. Василий Петрович ушёл, покачав как-то странно головой –– то ли он осуждал подростков, то ли досадовал. Главное, ребята не хулиганили, и то уже было хорошо. На другой день он укладывал тротуарную плитку, после того, как вскрывали теплотрассу. И кто его надоумил на это, наверное, решил подзаработать, невольно возникала мысль.
И вот он шёл назад, мальчик все ещё возился с бордюром. Он трогал его руками, пробуя на прочность.
–– Ну как, стоит? –– спросил Василий Петрович, слегка улыбнувшись, прищурив глаза, внимательно глядя на ремонтника.
–– Стоит крепко! –– ответил бодро мальчик.
–– Как же тебя зовут?
–– Жора…
–– А кто же тебя плитку заставил уложить? И сами стол, лавки поставили?
–– Плитку я сам, в сквере мы с ребятами, я предложил, они согласились.
–– Вот это хорошо. Ну, на тебе мороженое. За твой труд!
–– Спасибо. Думаете, я сделал за вознаграждение?
–– Да, конечно же, нет! Я работал начальником и всегда поощрял своих рабочих, которые делали всё на совесть.
–– У меня деньги есть на мороженое. А вы купили, наверное, своему внуку.
–– Ох ты, какой догадливый! Из тебя выйдет толк, –– он спрятал мороженое. –– Ты неподкупный, это хорошо, но я тебе от всего сердца. Ну я пошагал, –– а потом остановился и спросил: –– И что же ты так все время будешь делать бесплатно?.
–– Я для себя делаю, мне нравится строить, придумывать что-то хорошее.
–– А получается для всех, молодец!
2
В следующий раз, а это было года через два, Василий Петрович увидел Жору, ремонтировавшим деревянный забор дворового скверика, хотя этим должны были заниматься плотники управляющей компании. Но они уже давно ничего не ремонтировали.
Выправив забор, Жора покрасил его, стол, все лавочки, что стояли перед подъездами. На другой день очистил в самом заду двора территорию от скопившегося за последние годы хлама и мусора, где обычно распивали пришлые люди пиво, спиртное. Эта сторона четырёхэтажного дома была оплетена плющом, на балконе стояла пожилая женщина и дивилась на Жору. Когда он закончил, она принесла парню большой целлофановый пакет краснобоких яблок.
–– Зачем? –– удивился Жора.
–– Как зачем? За твой труд! Я давно хотела попросить дворника, да всё руки не доходили. А ты как будто услышал мои чаяния. Если не возьмешь –– обижусь! Отнеси матери, если самому неловко. Чудак ты, парень! Разве есть такие сейчас, все хотят за деньги, а ты весь двор выкрасил, вот это удивительно…
Жора нехотя принял угощение и сделал как она велела, вспомнив, что его матери как раз нужны яблоки, у которой врачи нашли недостаток гемоглобина. И ради неё он взял яблоки. А когда она высыпала их в ящик холодильника, обнаружила сто рублей. Людмила Викторовна смекнула в чём дело: весь двор уже знает какой чудной у неё сын, –– всегда отказывался от вознаграждений, и она тоже считала его для нашего меркантильного времени весьма странным, и, не говоря сыну, положила купюру ему на стол, сказав:
–– Жорик, я там деньги тебе на карманные расходы, возьмёшь на столе.
–– Хорошо!
Жора в школе учился превосходно, классная руководительница всегда просила его починить столы, стулья, так как у многих к концу каждой четверти болтались спинки на одном шурупе. А у столов отвинчены столешницы, она знала, как Жора кидался на всех тех, кто развинчивал из озорства ради и потом шурупы и болты валялись по классу или в самих столах. И Жора приводил в порядок школьную мебель иногда после уроков без напоминаний.
Дома ему от покойного деда перешёл весь его инструмент, который хранился в кладовке и Жора разложил его, как говорится, по всем полочкам, чтобы инструмент был бы в нужный момент всегда под рукой. И он, вместо того, чтобы слоняться по двору без дела, что-нибудь мастерил. Жильцы дома любовались Жорой, как он с ближайшей стройки приносил бетонный раствор и заделывал в асфальтовом покрытии выбоины и всякие неровности. Сначала сверстники над ним подшучивали:
–– Жорик, может, ты квартиру отремонтируешь?
–– А на бульваре кто-то бордюры повалил, пойди на место поставь!
Но Жора не обращал на них никакого внимания, правда, со временем они всё меньше зубоскалили над ним, а порой даже сочувствовали ему, видя как парень старается.
С открытием круглосуточного магазина во дворе стало непривычно шумно, так как в сквере собирались все кому не лень, а некоторые усаживались на лавочки перед подъездами, распивали пиво, и не обходилось без крепкого. Некоторым жильцам эти сборища стали надоедать, хотя молодёжь вела себя смирно, то есть всё обходилось пока без драк. Новые жильцы Перхуновы высказывались за то, чтобы магазин изменил режим работы. А Татьяна Лиманова самоуправно сломала стол, вкопанный в землю на двух ножках, выдернула лавки, одну не удалось, как раз ту, что устанавливал Жора. Так она взяла кувалду и разбила её в щепки. А другие кто-то спилил. Те жильцы, которые любили отдыхать в сквере, увидев погром, ахнули, попросили Жору за деньги поставить вновь лавки хотя бы перед подъездом. Людмила Викторовна особо не отговаривала сына, но он и сам рвался восстановить «разруху». Обращение в ЖЭУ ничего не дало, там сказали, что похожая история произошла в одном дворе
–– Так это в нашем и произошло! –– утверждали жильцы.
–– Обращайтесь к участковому, –– сказал начальник.
Но участковый выслушал и сказал, если они знают погромщиков поимённо, то лучше всего подать в суд. И на этом восстановление справедливости закончилось. Вандализм вспыльчивых жильцов остался безнаказанным. Но то, что они сделали –– не решило проблемы, поскольку молодёжь всё так же собиралась и усаживалась на крепкий забор, сооружённый вместо штакетника Василием Петровичем несколько лет назад из толстых спаренных брусков. На него можно было садиться как на парапет, что и делали юноши и девушки, продолжая галдеть во дворе подчас и в позднее время. Тогда стали вызывать милицию, но молоденькие милиционеры подходили к таким же, как и они, нарушителям общественного порядка, разговаривали и потом спокойно уходили. А жильцам отвечали:
–– Вот как утвердит Дума закон, тогда будут штрафовать за распитие в неустановленных местах. А пока мы не видим повода для задержания.
–– А забор сломали, ночью визги стоят, этого мало? –– больше всех кричала Люда Перхунова.
Милиционеры молча уходили. А когда, наконец, приняли закон, запрещающий распитие в общественных местах, молодёжь всё равно продолжала толкаться во дворе. Жора, конечно, был в не себе не от этого, а от действий погромщиков, уничтоживших весь его труд. От ребят Жора узнал, что Татьяна Лиманова развелась с мужем и у неё открылись головные боли, жила обособленно от жильцов. Иногда о ней можно было услышать, что свой недуг она снимала не спиртным, а мужиками, связями с которыми довольствовалась на стороне. Вот оттого и муж от неё сбежал, поговаривали жильцы, которых она достала своим безумием.
А вот Люда Перхунова была из новых жильцов, но это по мужу, бывшему милиционеру, а так она была Зельман. И во дворе говорили, что её мужа уволили за то, что «сливал» информацию бандитам. Перхуновы приехали сюда из другого района, где Люда переругалась со всеми жильцами до такой степени, что были вынуждены обменять квартиру в любой другой район областного центра города Б. По другой версии, сюда приехала из другого города мать Люды, тихая еврейка, и все удивлялись, в кого уродилась её дочь скандалистка. Но Люде было по душе качать свои права. И вот по двору за глаза её прозвали жидовкой, они жили на первом этаже, лавочка перед подъездом собирала в ночное время молодежь, которая мешала спать Перхуновым. Хотя у них стояли пластиковые звуконепроницаемые окна с трехпакетными стёклами и с улицы в квартиру не проникал шум.
Но Люда считала иначе, ей казалось, что её обзывают «жидовкой», обсуждают, высмеивают. К ней часто на дом ходили студенты сдавать зачеты, все считали, что она брала за пересдачу взятки. Разве можно было взять большой кредит, провести евроремонт на зарплату преподавателя и оклад мужа-охранника?
3
Жора во второй раз поставил лавки перед подъездами, в сквере стол и лавки за три дня. Всё это он нашел сваленными за гаражами. И всё то время, пока Жора работал (ему даже помогали товарищи, чего раньше не делали), Люда на весь двор кричала, что всё равно спилят, не будет, как хотят жильцы!
И вот не прошла неделя, как его труд снова был уничтожен варварской рукой и никто не сомневался, что это сделали Перхуновы, а им помогала Танька Лиманова. Жильцы, которые так любили Жору за его неподражаемое усердие, указали тех, кто это сделал. Хотя Жора без подсказок знал, чьих рук это дело.
Отец Жоры, который подчас подшучивал над сыном: «Работа любит дураков» –– и тот был донельзя возмущен.
–– Вы не только хулиганы, вы вандалы! –– бросил он Перхунову.
–– А почему ты, Пантелеевич, считаешь, что это я сделал? Презумпция невиновности, думаешь, мы одни были против сборищ? Ничего не стоило алкоголику дать на бутылку, так он и дом бы снес!
–– Так твоя… больше всех кричала, что опять спилите…
В это время из магазина шел Василий Петрович. Его всегда мудрое и благородное лицо сейчас выглядело несколько хмурым.
–– Это что же, милые люди, вы делаете? –– заговорил он. –– Парень созидает, а вы разрушаете! Вот так в жизни всегда: одни строят, другие взрывают, сжигают.
–– Так молодежь создаёт угрозу жизни жильцам, –– попытался Перхунов оправдаться.
–– А вы не создаёте? Да вы поступили еще хуже молодежи, та хоть не хулиганила. Просто время проводила, –– сказал старый строитель. –– Вот учтите: будут тут стоять железные лавки. Мне парень этот дорог, чем такие, как вы, которым своя жизнь всё, а других –– ничто! Вы понимаете, что уничтожили общественный уют, вы всем в лицо плюнули, обществу плюнули…
–– Ты чего, Валера, с ними объясняешься? –– выглянула в окно жена Перхунова. –– Пусть ставят, мы их автогеном срежем…
–– Вот какие вы люди, хуже врагов, только бы вам было хорошо!
–– Пусть закроют магазин –– крикнула Люда!
–– А куда же молодёжи деваться? Вы забыли, какими были сами? –– в досаде вопросил Василий Петрович.
Подошла Танька Лиманова, полненькая, коротконогая и вытаращила темные глаза так страшно, что Василий Петрович слегка подался назад. Он её не испугался, но уж больно взгляд её показался ему больным, лицо перекошено мигренью, того и гляди вопьётся ногтями в лицо.
А тут еще вышли жильцы, которые любили сидеть на лавочках и вступились за старого строителя и Жору, стоявшего чуть в сторонке.
–– Вы переехали сюда ссорить людей и натравлять друг на друга! –– говорила одна.
–– Да, мы тут всю жизнь, а такого не видели, чтобы лавки пилили… –– вторила другая.
–– Они ненормальные, психушка по ним плачет. –– поддерживала третья.
–– А вам, старые клячи, пора на кладбище! –– закричала громогласно Перхунова, что даже прохожие по улице останавливались.
–– Вот ты подумай, у тебя не баба, а чёрт с рогами! –– с горечью произнёс Василий Петрович.
Потом он подошёл к Жоре, положил ему руку на плечо. А потом молча что-то кивнул и пошагал своей дорогой.
4
Наступила весна, вечером перед заходом солнца во двор въехала машина с рабочими, они снимали лавки с бетонными основаниями, выкрашенные деревянные бруски, потом пробурили метровые скважины и установили в них бетонные ножки под скамьи. И так перед каждым подъездом, а затем и в сквере установили стол на двух бетонных ножках, металлическую столешницу приварили к металлическим уголкам, вделанным в корпус ножек. Всё было сделано быстро и надёжно для удобного отдыха людям…
Когда всё было закончено, пришёл Василий Петрович, отблагодарил строителей, с которыми когда-то работал, вручив каждому по мороженому. Жора всё время пока в их дворе происходило настоящее чудо, не отходил от рабочих, помогал им бетонировать, прикручивать бруски к спинкам и сиденьям. Но что было удивительно, за эту работу никто не взял ни рубля. Василий Петрович подошёл к Жоре.
–– Вот видал, какую кашу ты заварил! Вроде бы для себя, а получилось для всех. Это благодаря тебе мои товарищи откликнулись на благородное дело, –– сказал старый строитель. –– Понимаешь, Жора, не должен строитель даже на пенсии без дела сидеть. Созидание, брат, оно обладает великой силой! Если бы только все это понимали…
Жора улыбнулся широко, Василий Петрович держал мороженое и улыбался, Жора молча взял смущённо. И теперь он точно знал, что пойдёт в строители, поступит на факультет гражданского и промышленного строительства, и потом будет украшать землю шедеврами архитектуры…
2008 г.