Лето. Суда пароходства приняв генеральный груз, и сгуртовавшись в караваны ведомые ледоколами, по Севморпути доставляют жителям Крайнего Севера всё необходимое, чтобы те без проблем пережили долгую полярную ночь.
Нашему лесовозу, можно сказать, повезло. Мы должны были доставить «генералку» в Нарьян-Мар.
Всего-то надо было выйти в Баренцево море, не заморачиваясь с ледоколом, своим ходом обогнуть Канин Нос, пройти, оставив слева остров Колгуев, Поморский пролив, войти в Печорскую губу, взять лоцмана, часов шесть хода вверх по Печоре, и мы на месте.
После разгрузки нам «закрывают границу», и в балласте на Европу, до весны работать в чартере.
Обычно «пустыми» суда за границу не отправляют, но в этот раз в пароходстве чего-то не срослось.
В позапрошлом году мы тоже ходили на Нарьян-Мар. В Архангельск наше судно возвращалось похожим больше на «ро-ро», чем на лесовоз. Все трюмы и палуба были забиты частными автомобилями. Газовики и нефтяники отбывали в заслуженный отпуск «на юга».
Пользуясь льготами, эти ребята имели возможность менять машины, «как перчатки».
Из Архангельска они на своих авто добирались до тёплого моря, а по окончании отпуска продавали машины кавказцам, за хорошие деньги.
С одним из представителей «льготников» мне довелось пообщаться.
Я, облокотившись на планширь, лениво наблюдая за разрозненными островками льдин проплывающих мимо борта, выкуривал послеобеденную сигарету.
Из надстройки вышел парень, примерно моего возраста, с обветренным добродушным лицом.
- Когда в Архангельске будем, «капитан»? – пристраиваясь рядом со мной, и закуривая, спросил он.
- Завтра утром, если в лёд не попадём, - повернулся я к нему, и уловил лёгкий запах «свежачка».
- Сам-то откуда? – парню явно требовалось общение.
- Из Москвы, - почему бы и не поговорить со «свежим» человеком.
- Из Москвы-ы? – он посмотрел на меня так, словно я признался ему, что прибыл из Туманности Хобота слона.
- Ну, да…
О! А, правда, у вас там все девки глупые, как нерпы?
- ?
- В прошлом году в Сочи ездил. Познакомился с двумя москвичками. Они как узнали, что я из Нарьян-Мара, давай пургу нести: «У вас там, наверное, белые медведи по улицам ходят?», - типа шутят. Ну, думаю, я тоже пошучу, - парень белозубо улыбнулся, - не то, чтобы ходят, говорю. Лежат больше. Избы-то мы ягелем топим, от этого у них стены нагреваются. Вот медведи к ним и льнут. Однако, по несколько штук у кажной избы проживают. Вот, бывалочи, выйдешь по утру из дома, мелкоту пинками разгонишь, а умку, который покрупнее за ухо, да в нарты, заместо оленей. Не… Не кусается, скулит тока. И по главной улице, с ветерком. Да там мало кто на оленях, всё больше на медведях рассекают. Смотрю на девах, а у тех глаза по восемь копеек – верят! Ну не дуры?
Я только плечами пожал. А что я сам знал о Нарьян-Маре до того, как стал работать на Севере? Пожалуй, ничего кроме песни Кола Бельды:
Нарьян-Мар, мой Нарьян-Мар –
Городок не велик и не мал.
У Печоры у реки,
Где живут оленеводы
И рыбачат рыбаки…
Ну, а в этот рейс, всё было проще. Сдать груз, и…
Мы с приятелем Игорем, вторым радистом, решили выйти в город, «отведать зелена вина». Отведали, и тут нас потянуло что-то культурное сделать.
- А давай в музей сходим! – предложил Игорь, - а то уже который раз в городе, а в музее так и не б-были.
- Пойдём! А в какой? – идея мне понравилась.
- Что значит какой? Он тут один, краеведческий, чай не Москва-Питер.
Нарьян-Мар город действительно небольшой.
Мы без труда нашли здание музея, вошли.
Походили по залам, ознакомились с бытом оленеводов.
Следует особо отметить, что наличие алкоголя в крови к уважительно-вдумчивому осмотру музейных экспонатов не располагает.
В одном из немногочисленных залов мы увидели ненецкий чум из оленьих шкур. Полог чума был гостеприимно откинут.
Игорь, обычно не склонный к авантюрам, предложил «заглянуть на огонёк».
- Да он чего-то маленький какой-то, - засомневался я.
- Как хочешь, а я слазаю, – Игорь, кряхтя, протиснулся внутрь чума, - правильно не полез! Он, наверное, одноместный. Тут и мне-то тесновато. Как они в нём живут?
- Э! Э! Вы чего здесь вытворяете?! – Я от неожиданности вздрогнул, а Игорь вскочил на ноги, оторвав чум от пола. В этот момент он напоминал ненецкий вариант избушки на курьих ножках. Он выглядел так нелепо, что вернувшаяся откуда-то молодая ненка, смотрительница зала, рассмеялась:
- Ты зачем туда залез?
- Ну, я типа, погостить… - Игорь всё ещё продолжал изображать избушку.
- А-а… Вылезай оттуда, дурень. Это макет. Настоящий чум в десять раз больше.
Поняв свою оплошность, Игорёк так сконфузился, что только с нашей помощью смог выбраться из жилища оленеводов.
Мы, извинившись перед девчонкой, экстренно ретировались из музея.
- Ты это… Не говори никому, ладно, - заканючил Игорь, как только мы оказались на улице.
- Вы этого от меня никогда не дождётесь, гражданин Гадюкин! – (мне почему-то вспомнился рассказ Виктора Драгунского о Дениске Кораблёве " Смерть шпиона Гадюкина"), развеселился я.
На следующий день наш лесовоз разгрузили. Портовые и таможенники оформили соответствующие документы. Нам «закрыли» границу. На борт поднялся лоцман.
Вышли из устья Печоры. Лоцман, традиционно пожелав нам счастливого плавания, по штормтрапу спустился на подваливший к бору «Pilot», до этого следовавший в кильватере лесовоза.
Мы взяли курс на Поморский пролив.
Грузовой помощник распорядился открыть трюмы для помывки.
Через некоторое время на мостик поднялся несколько растерянный боцман.
- Там это… - изобразил он второму жестами замысловатую фигуру.
Что, «это»? – забеспокоился второй.
- Пойдём, сам посмотришь, - шумно выдохнул боцман.
Мне тоже очень хотелось посмотреть на «это», но была моя вахта, с моста не уйдешь.
Вернулся в не меньшей растерянности второй.
- Ну? – я сгорал от любопытства.
- Там это… - он неопределённо пошевелил руками в воздухе.
- Да вы что издеваетесь?! – взорвался я.
- Тьфу! Погрузчик там в первом трюме, «тойта». Докеры, клоуны, забыли.
- Ой, ё…
- Вот именно. Надо капитану докладывать, - озадачился второй.
- Звони. Как ты-то проглядел?
- Вот когда станешь грузовым, тогда поймёшь, что главное, чтобы всё, что положено, загрузили, а…
- Ну, лекцию о приоритетах ты сейчас капитану прочтёшь, - перебил я его, - звони, давай, а то может возвращаться придётся…
Капитан, узнав в чём дело, выпроводил моего вахтенного матроса из рубки, и, пренебрегая выдержкой, в выражениях не стеснялся:
- Вы штурмана совсем о….! Это ж, б…, опять лоцмана вызывать, шесть часов туда, шесть обратно. Границу по новой открывать-закрывать. Опять же топливо, сроки… Ну, б…! Это же мне залёт…
Выпустив пар, он вернулся в должное капитану состояние, то есть способность единолично принимать непростые решения.
- Вызывай порт. Соври чего-нибудь…, - это мне.
- Ты жди, - второму.
Что соврать, я не понял, поэтому решил импровизировать:
- Нарьян-Мар! Это «…лес». Вышли в море, видимость десять миль, - по невнятному ответу диспетчера, я понял, что ему пофигу, куда мы там вышли и какая у нас видимость, - ну в смысле у вас к нам вопросов никаких нет?
- Да какие вопросы? – диспетчер продолжал недоумевать.
- Ну, мало ли…
- Вопросов нет. Счастливого плавания, - подождав пару секунд, он отключился. Я чувствовал себя идиотом.
Капитан, внимательно слушавший мой бред, одобрительно кивнул.
- Боцмана на первый кран, - это мне, - а ты в трюм, раз с палубы ни хрена не видишь, лично крепить будешь, - мстительно второму.
- Второго с мостика сдуло ветром.
Мы с капитаном наблюдали, как они с боцманом энергично жестикулируя, что-то решали у комингса первого трюма, как подошли матросы палубной команды, включились в обсуждение проблемы.
Второй с матросами сходили под полубак, принесли «лесные» стропы, скобы и полуметровый штырь, миллиметров семьдесят в диаметре. Боцман опустил всё это «хозяйство» в трюм. Туда же спустился второй и два матроса.
Минут через пятнадцать над трюмом повис новёхонький, ярко-оранжевый погрузчик опутанный стропами. К скобе, продетой сквозь огон стропа, проходящего через гак, был привязан фал.
Боцман осторожно, будто погрузчик был напичкан взрывчаткой, перенёс его за борт, и опустил так, чтобы удерживаемый матросами фал натягивался параллельно водной поверхности.
Матросы по команде уже вылезшего из трюма второго дёрнули за конец, скоба скользнула по штырю, высвобождая его, и погрузчик с пятиметровой высоты рухнул в воду, подняв фонтан брызг.
За затоплением «тойоты» наблюдала вся команда.
- А ведь могла бы ещё жить и жить, совсем ведь «молодка»! – боцман у нас отличался несколько мрачноватым чувством юмора.
Позже, капитан по внутренней связи обратился к экипажу с проникновенным обращением, закончив его со свойственной ему не отличающейся изяществом слова, но понятной всем прямотой:
- Вот только попробует хоть одна с… пасть открыть по приходу…
Согласно оговоренного срока, наш лесовоз бросил якорь на рейде Вардё.