Протест

               
     Обстоятельства бывают разными. В самый разгар лета нам пришлось из деревни вернуться в пыльную и душную Москву. Уже на подъезде к столице меня стала накрывать сильная головная боль, которая день ото дня только крепчала и совершенно не собиралась покидать свою тихую обитель. Я тщетно пыталась извлечь ее всевозможными известными методами – не помогало ни-че-го! На третью ночь пребывания в городе мигрень  еще и объединилась с бессонницей, создав невыносимый конгломерат, который буквально выцеживал из меня последние капли оптимизма.  Часам к четырем утра, когда в окно нашей уютной спальни робко заглянул первый луч мерцающего дня, мне наконец удалось уснуть, но не надолго. Что-то разбудило меня.

     Я приоткрыла глаза. Было уже достаточно светло. Стрелки больших настенных часов бодро вытянулись по стойке смирно. Они, словно караульные на посту, всем своим видом говорили – рады служить вам верой и правдой - вот, получите новоиспеченные шесть часов утра!

     На туалетном столике нового спального гарнитура сидел бенгальский кот по имени Бенджамин и лучистой энергией своих зеленых глаз проверял на мне силу гипноза. Убедившись, что и на этот раз сработало, он от радости начал щекой натирать бронзовый канделябр. Тот, постукивая, с равномерной скоростью  приближался к краю столешницы, и готов был в любой момент сорваться прямо на голову спящему мужу. От смутного понимания того, что вот-вот произойдет несчастный случай, я подскочила, а кот, голосом, доставшимся ему от диких леопардовых предков, провозгласил победный клич и радостно скаканул в сторону кухни. Стало ясно, что если сейчас не покормлю кота, то подобная генеральная уборка в виде полировки бронзулеток, разбудит меня окончательно.

     Ах, это состояние автопилота, когда голова еще отключена, а ноги уже движутся в нужном для кота направлении, затем руки берут банку с кошачьей едой, вытряхивают содержимое в миску и сразу же, за ненадобностью, отключаются от процесса, а  далее, опять включаются ноги, которые  возвращают спящий организм обратно в лежбище.

      Через некоторое, совсем короткое время, когда батискаф моего нового сна уже погрузился на самую глубину океана сновидений, где-то там, на песчаном берегу  инкрустированной спальни, раздался  стук каблуков изящной статуэтки кошечки, сначала слабый, затем довольно-таки настойчивый. Я чувствовала, что любимая, расписанная венецианским красным, фигурка, находилась в состоянии небывалого волнения. Казалось, что резкие порывы ветра пытаются сорвать с нее боа из лебединого пуха и сердце замирало от того, что какая-то непереодолимая сила мешала мне подняться на поверхность, чтобы спасти красавицу от лап пятнистого кота-маньяка. Мой океан сна волнительно дышал, созидая новую волну. Одно мгновенье - и вот она уже накрывает целое побережье, обрушившись на семейку котов в стиле Гауди, а потом с приглушенным шлепаньем рассыпается вдребезги на миллионы мозаичных осколков. Отец семейства, самый высокий кот из этой композиции, был крепко-накрепко приклеен скотчем к гладкой поверхности туалетного столика. Его жена и по совместительству мать крошечного котеночка, тревожно прижималась к супругу вытянутой шеей, сливаясь с ним, как и полагается в одно единое целое. Стройная фигура спутницы жизни барселонского кота  была также надежно закреплена уникальным изобретением человечества - двухсторонним скотчем. Это хорошо, беспокоиться не стоит, прохладная морская вода вряд ли сможет навредить этой милой семье.

     Но вдруг сквозь плещущиеся волны моего удивительного сна раздалось цоканье особо драгоценной кошечки из марморина. Ее позолоченные сапожки пытались достучаться до меня, а расписанная в стиле гламурного печворка шубка теперь совсем не радовала обеспокоенную хозяйку. Вот тут уже не выдержали мои нервы, они натянулись и сложилось чувство, будто бы с треском лопнула натянутая нитка морского жемчуга. Ее перламутровые бусины поскакали по раскаленной сковороде воспаленного сознания, охолонув новой волной, уже ледяной, шипящим контрастом поднимая меня на поверхность реальности бытия, я поняла - придется опять вставать и кормить самый ценный экземпляр из моей коллекции. Да, но экземпляр был покормлен каких-нибудь пятнадцать минут назад!

     Поднявшись, я с ужасом обнаружила, что кот разложил весь свой внутренний мир в виде съеденного завтрака  аккуратно вокруг коллекционных кошечек, добавив свое видение в мою изысканную коллекцию. Моя голова! От всего увиденного, она наконец-то освободилась от изматывающей боли! Получается, что сражение с этой пятнистой ветряной мельницей не прошли даром.

     Я знала, что стоит мне встать, заварить чашечку кофе, как кот сразу же удалится в свою опочивальню и будет мирно спать до самого обеда. Это, как правило.  Но правило это распространялось на побудку в девять утра, а не в шесть с копейками. Я побрела на кухню за тряпкой, чтобы убраться на моем любимом туалетном столике. Кот, помуркивая, шел немного впереди, указывая мне дорогу и протирая собой каждый косяк, как будто в квартире спросонья можно было заблудиться. Я не выдержала такой наглости, изловчилась, поймала кота, схватив его за подмышки и, глядя в наглые зеленющие  глаза, спросила: "За что ты так со мной?". Бенджамин вывернулся и удрал, оставив вопрос открытым. Да, собственно, тут и закрывать-то было нечего, ответ был ясным - кот хотел вернуться обратно в деревню.