К 105 годовщине со Дня рождения Филочки
Одна Родина у нас -
И никуда не деться,
Позовёт тебя хоть раз
Из сказочного детства.
Родные имена.
Да, Филочка! Так многие называли её в
посёлке, где она прожила почти всю свою
сознательную жизнь. Ещё её часто называли
просто Филой, а полному её имени "Филицата"
удивлялись все жители села, так как в то
далёкое время никто никогда его не слышал.
А вот на её родине, где она не только родилась,
но и выросла, никто не удивлялся. Ведь тогда
среди христиан существовало правило, по
которому новорожденных детей называли
согласно Православному календарю:
в какой день родился, такое имя и получил.
Особенно это правило соблюдалось в
священнических семьях, в какой и родилась
Филицата. Имя это, как вы поняли, дорогие
читатели, редкое, но красивое и переводится
с греческого языка, как "Счастливая". А её
мама и бабушка носили имя "Трифена". Оно
тоже необычное и означает - "Роскошная".
Отечество.
Говоря о таких именах, вспоминая их, сразу
в памяти всплывает слово "РОДИНА". А часто
ли мы говорим о родине? Часто ли произносим
это слово?... Нет, не часто, и мы, порой, не знаем,
что оно означает, что стоит за этим словом.
Понятно конечно, что если речь идёт о нашей
общей родине, то каждый гражданин нашего
государства имеет в виду наше Отечество.
Однако основой его является малая родина
каждого из нас. И эта малая родина,
естественно, может быть разной, т.е. может
иметь разные оттенки, так как каждый человек
воспринимают её по-своему. И получается, что у
каждого своя родина, без которой не может быть
нашего родного для всех нас Отечества.
Малая родина.
Если подумать или просто переворошить
свою память, то можно даже как бы узнать
свою малую родину, понять, что это такое. Мне
думается, что это, в первую очередь, состояние
души человека, это те мгновения жизни, которые
забыть никак невозможно, это когда "мурашки"
бегут по телу, если ты приезжаешь в свой дом,
в свой родной край, где ты родился, вырос, где
тебе всё знакомо, куда тебя постоянно влечёт.
Но, всё-таки, как узнать её, если слегка
призабыл, запутался?.... Однако есть такие
моменты нашей жизни, которые, как мне
думается, не дадут забыть свою малую родину
- тот краешек Земли, где сошлись, где
сходятся все твои пути и пути твоего семейного
клана. Так лично я, даже сейчас (через много
лет уже), ощущаю всем своим нутром то тепло,
ту умиротворённость, какое-то единение,
что царили среди женщин-рожениц, что лежали,
а фактически жили, в течение недели в большой
палате родильного дома......
Раннее утро - все просыпаются и ждут,
поглядывая на дверь, своих малышей. Их должны
вот-вот принести на кормление... Тишина....
И вдруг волной пробегает лёгкий шёпот: " Несут!!!"
- О, Боже, какой аромат! Как пахнут эти
маленькие человечки, их тельца! Как они
чмокают! Как потягиваются!....
Это счастье? - Да.
Это Родина? - Да.
Вот таким и было моё первое представление о
Родине. Таким остаётся оно и сейчас. И мне
кажется, что это и есть то самое главное, с чего
начинается Родина.. Во всяком случае для меня.
И я никак не могу писать это слово с маленькой
буквы. Извините - помню, как утром под окном
роддома, стояли пять моих братьев, поздравляя
меня с рождением сына.
И Фила (мама наша) знала, что такое Родина
- её малая Родина. Ей шёл уже восьмой десяток,
а она никак не могла успокоиться - ей так
хотелось ("нужно обязательно") побывать
"хоть разок" там, где они жили большой семьёй.
"Что-то со мной творится невероятное! Я
чувствую запах родного дома, запах луга. Я
слышу переливы воды в нашей реке, слышу,
как булькает у берега вода. Запахи земли, запах
цветущей сирени не отпускают меня", -
говорила она и просила, чтобы мы свозили их
вместе с нашим отцом (Дмитрием Наумовым)
"на Родину", в село "Плеханово", которое до
сих пор стоит на том месте, где и стояло в
далёкие те времена (начало ХХ века).
А ведь сорок с лишним лет мама и отец
трудились на благо нашего Отечества в
Тобольском зверосовхозе. Отсюда же они оба
ушли в небытие, вырастив и воспитав
шестерых детей (Володю, Толю, Тоню,
Ваню, Алешу, Мишу). Здесь они познали
счастье - видеть, любить своих внуков.
Их было четырнадцать. И этот посёлок стал
родным для всех их детей и для них, но тоска
по отчему дому, накрепко поселившаяся в
сердце мамы, никак не проходила.
Плеханово.
Она помнила всё, что происходило тогда
(давно-давно) в их отцовском доме, в их селе.
А село это стоит на берегу р. Тавды, в чём мы и
убедились, приехав туда. Посреди села
находится церковь, вернее развалины её. Это
то, что от неё осталось (стены с фундаментом).
А на сельском кладбище - кресты, памятники
на могилах. Они, хоть и старые совсем, но стоят.
Однако могил взрослых из семьи мамы там нет.
Да и не могло быть, ведь всем членам большой
семьи пришлось покинуть родные места,
когда был арестован глава семьи (наш дед)
Киановский Александр - образованнейший
человек, священник приходской Плехановской
церкви. Он, умница и красавец, выходец из бедной
семьи, закончил Тобольскую духовную
семинарию, где изучались не только
богословские дисциплины, а и латинский,
древнегреческий, татарский языки.
Также там преподавали географию, историю,
математику, медицину и высшее красноречие.
Наш дед не только проводил службы в
храме, но и преподавал Закон Божий в сельском
училище и в Министерской школе. Позже в этой
школе работали учителями три его старших
дочери: Варя, Анна и Зоя. Младшие же дети даже
учились затем у них. Моя мама частенько
рассказывала нам, потом уже, как "учительница Зоя"
(сестра) ставила её "в угол" на горох за шалости.
А наша т.Зоя при этом только хитро улыбалась,
сверкая глазками.
Гонение.
На церковь в те времена были возложены
разные функции: в ней хранились метрические
книги, исповедные росписи, она выполняла роль
библиотеки. Всего в приход храма входило девять
деревень, и везде "отца Александра" уважали,
ценили. Он, вообще, пользовался большим
авторитетом (в чём мы убедились даже через 60
лет, приехав туда).
В Плеханово семья деда и бабушки
прожила 36 лет. Тогда всем казалось, что всё
хорошо, но подкралась беда. Как бы исподтишка.
И непонятно до сих пор, почему с установлением
Советской власти началось уничтожение
православной веры в России. Кому это нужно
было?.... Сначала, в 1917 г., все монастырские
и церковные земли были изъяты государством, а
в 1918 году вышел декрет об отделении церкви
от государства и школы от церкви. Ну и ладно бы.
Так нет, не ладно. В 1929 году началось сильнейшее
гонение на служителей Православия (повальные
аресты) и разрушение храмов. Вот и 12 декабря
1929 года был арестован наш дед по обвинению
в "Организации сопротивления бывших торговцев,
кулаков, а также бедноты мероприятиям Советской
власти при проведении хлебозаготовок в 1928 -
1929 гг". Суд был коротким, т.е. вообще
никакого суда не было. Просто "тройка ОГПУ
по Уралу" приговорила деда к расстрелу, который
и был совершён 17 апреля 1930 года в г.Тюмени.
Вот такие дела. Реабилитация произведена
17.08.1989 года «В связи с незаконным
осуждением». А что толку?! Не стало мужа,
отца, деда. Не стало человека, который
верой и правдой служил своему Отечеству,
сеял доброе и вечное в сердцах людей.
А судьи кто?! Вопрос этот серьёзный.
А если посмотреть на весь этот произвол сейчас?...
Ушли те люди уж давно. Да, те, кто зло творил,
И им, конечно, суждено гореть в аду могил.
Средь тысяч тех, что полегли с невинною душой,
Что жизни отдали свои за мир, за труд, покой.
В связи с этим приведу пример, который касается
третьего сына четы Киановских - Бориса. Он
всю свою сознательную жизнь занимался
Образованием в полном смысле этого слова:
сначала - школьный учитель, потом - заместитель
министра образования Таджикистана, затем -
преподаватель Педагогического института. Как
же он попал туда (в Тадж. ССР)? А всё очень
просто. Во-первых, была нужда в таких
специалистах в братских республиках, а
во-вторых, когда началось это безумие, а
иначе крушение Православия не назовёшь,
у него не осталось выбора, и он уехал туда,
где его никто не знал. Арест отца был последней
каплей, что повлияло на его решение покинуть
свою малую Родину. Однако и там его настиг
донос в КГБ, где сообщалось о том, что его
отец священник и арестован к тому же.
Кто донёс? Тоже нет никакого секрета.
Это сделала его первая жена (не хочу называть
даже её имя). Да и вообще, не хочется говорить
об этом, но надо, чтобы наши потомки знали
правду. Ведь и через 50 лет, не успокоившись,
она умудрилась снова совершить то же самое,
не думая даже о том, что наступили уже другие
времена, что дед (отец Бориса) реабилитирован,
а Борис, человек высокой квалификации,
интеллигентный в полном смысле этого слова,
имеет авторитет не только среди своих коллег,
но и среди студентов. Да, его уважали
все. По его лекциям, что он читал студентам
Пединститута, а затем и Университета, можно
было судить о его образованности, о глубоком
знании предмета. Отношение же Бориса
Александровича к людям вообще и к студентам
– таджикам, в частности, говорит о том, каким
смелым он был человеком и какая у него была
чуткая душа.
Как же он уцелел? Да так: просто и в среде
работников КГБ были настоящие честные люди,
которые разобрались во всём. Таким в те далёкие
годы и был Александр Ковалёв. Он спас нашего
дядю. Спасибо ему, а также работнику ФСБ
Александру Горбунову, который помог (уже
через 50 лет) расставить все точки над "I". А
ведь тогда могло быть всё и по-другому.....
Тридцатые годы ХХ века помнят все
здравомыслящие люди. Мы помним тоже.
В конце этих лет расстреляли и двух братьев
нашей бабушки Трифены Н.: Василия и
Константина. Василий был протоиереем
Софийского собора, как в своё
время и их отец Скосырев Николай
Дмитриевич, а Константин, окончивший
в начале своего жизненного пути Духовную
семинарию, после революции ушёл
работать в государственные Советские
органы, занимающиеся социальными
проблемами трудящихся. Кстати, Тобольский
дом отдыха был основан с лёгкой руки Кости.
Вот так вот и приходит понимание
того, что происходило в те тридцатые годы.
Вернее начинаешь понимать, как некоторые
радетели "правды" становились лжецами и
предателями.
Сердце кровью обливается, когда думаешь,
что за «нелюди» вершили и суды те, возомнив,
как видно, себя наперсниками Бога. Но Бог
никогда бы не сделал ничего подобного никому,
а тем более людям, что принесли всю свою
сознательную жизнь на алтарь Православия и
честно служили на этом поприще.
Боль, тоска
Таким образом, наш дед Александр
прожил на Земле всего 58 лет. И за что такие
муки обрушились на бабушку Трифену -
верную его спутницу, верную жену и мать
его детей?! Ведь они (эти двое - два
красивейших человека), обвенчавшись, никогда
не расставались. Мама наша помнила то
согласие и любовь, что царили в их доме, каким
добрым, заботливым и любящим был отец. Она
никак не могла понять, принять то, что было
совершено с ним. Глаза её затягивались печалью,
когда она рассказывала, хоть и редко, о нём.
В каждом её слове, в каждом вздохе
чувствовалась боль.
К тому времени, когда их настигла эта
беда, она и все её братья, и сёстры были уже
взрослыми. И все они, включая нашу бабушку
Трифену, ничего не знали: зачем, как, почему,
где, когда, за что?!!! Только тогда, когда он
был реабилитирован, уже в 1989 г., что-то
прояснилось. Но прошло ведь целых 60 лет.
Детей четы Киановских - Скосыревых (Вари,
Анны, Зои, Раи, Михаила, Бориса, Алексея,
Иннокентия, Тони) уже к этому времени не
было на этом Свете. Только дочь Нина
дождалась этого реабилитационного документа,
который добыла и привезла, Оля (дочь Тони).
Зов Родины.
Мама наша (Фила) тоже к этому времени
ушла "домой" (как говорил наш прадед Николай)
- в жизнь небесную. Ей одного года не хватило,
чтобы хоть что-то узнать о своём любимом отце.
Это она просила Олю сходить в Тюменский
отдел КГБ и разузнать всё, ведь боль утраты
усиливалась ещё и неизвестностью. Никто ведь
не знал, что с ним стало. Не было даже могилы,
куда можно было бы сходить, поклониться,
поговорить с ним, положить цветы. А земля-то,
её малая Родина, естественно, была. Она-то и
звала всё, звала Филочку и не давала ей ни о
чём другом думать. Особенно это чувствовалось
в последний год её жизни... Когда мы
спрашивали, что с ней, она тяжело вздыхала
и как-то уходила "в себя".... Что делать?
Что делать? И тут мы понимаем, чувствуем,
что дальше откладывать решение этого
вопроса нельзя.
Собираем семейный совет (дети, зять
Александр, Лида Мезенцева, Эльвира, внуки:
Сергей, Володя, Лена, Марина, Дима, Санечка,
Валя, Наташа, Шурик, Рома) и решаем - едем.
А как? Каким транспортом?...И тут повезло:
нам дал небольшой автобус наш Зверосовхоз
(Анатолий выписал его за тридцать тогдашних
рублей, ведь ещё была Советская власть и наш
совхоз был "миллионером").
Едем. Рассказ мамы.
Прекрасно! Мы берём пару подушек, чтобы
маме было удобно сидеть и отправляемся в путь..
Он, в принципе, не очень-то долгий. Где-то
километров 250. Сначала доезжаем почти до
районного центра "Ярково", затем сворачиваем
вправо (везде асфальт), поворачиваем ещё раз
направо и перед нами грунтовка, но отсыпанная.
Как отсыпана? А "домиком": слева глубокий кювет
и справа такой же кювет - аж как-то страшно даже.
Конечно, бояться нечего, ведь за рулём Толя. Он
опытный водитель - продолжаем свой путь. Но тут
внезапно набегает чёрная туча, начинается ливень,
а кругом глина и нам прямая дорога в кювет. Да, в
ту глубокую, попросту сказать, канаву. Колёса уже
все в глине и не слушаются - нас тащит "юзом".
Смотрю на маму и вижу слёзы в её глазах -
неужели не доедем?! Неужели повернём назад?!
Глянула на Анатолия - он меня понял, остановил
машину и громко произнёс: "Спокойно! Переждём.
Ливень кончится, дорога просохнет, и поедем
дальше, а пока отдыхаем. Все поём. Папа,
начинай свою любимую".
В этой семье всегда любили песни, особенно
народные. Отец (Дмитрий Иванович) хорошо играл
на гитаре и хорошо пел. Ему всегда подпевали
сыновья. Вот и сейчас он начал и все запели.
А наша мама расцвела: в её голубых глазах
появились искорки, её красивое лицо,
обрамлённое волнистыми русыми,
с лёгкой сединой, волосами, засветилось.
Она заулыбалась и, когда перепели уже все
свои песни, стала рассказывать, как они жили
всей своей дружной семьёй в Плеханово:
пахали, сажали, ухаживали за скотиной,
косили и убирали сено.
Прислуг в доме не было. Старшие
дети помогали и растить младших. Они же
сами содержали в чистоте и опрятности
дом личный и, особенно, дом, принадлежащий
церкви. В нем всегда царил идеальный порядок.
Да, у них был личный дом, где они жили все,
и был дом, в котором родители принимали
гостей. Взрослые дети никак не могли подвести
своих родителей - они чётко выполняли свои
обязанности. Маминой обязанностью была
чистка стёкол керосиновых ламп. Особенно она
запомнила стекло десятилинейной лампы,
которое ей приходилось постоянно чистить
до блеска, ведь всё должно было соответствовать
статусу хозяина этого дома.
Дом же был обставлен красивой
ломберной и мягкой плюшевой мебелью. В
доме была большая библиотека, которая
постоянно пополнялась - отец из любой
поездки обязательно привозил новые книги
и журналы. Всем детям, а особенно моей
маме, нравился журнал "Нива".
"Отец Александр".
Так незаметно прошло два с лишним часа -
дождь кончился, выглянуло солнышко, и дорога
просохла. Ну что, поехали?! Поехали! Едем - все в
приподнятом настроении. Вот и село. Куда ехать,
не знаем. Наша мама так разволновалась, что как-то
сразу и сориентироваться не могла. Село ведь за эти
долгие годы очень изменилось. Но кладбище - то
должно быть на своём месте?! Недолго поразмыслив,
мы и направились, туда, о чём я уже поведала. Когда
же мы оттуда отъехали, нам повстречались три пожилых
женщины, которые поначалу никак не могли ничего
сказать, ответить на наши расспросы, но когда мама,
вся дрожа, спросила, помнят ли они "отца Александра",
женщины тут же оживились:
- Отец Александр?! Да, мы помним его, помним! Такой
прекрасный был наш Батюшка! Что с ним? Ведь никто
так ничего толком и не знает. Но дом его не разрушен,
стоит ещё. Там живёт женщина с больной дочкой.
Мы вам покажем.
- Хорошо, садитесь в автобус, - проговорила мама, руки
которой ещё дрожали, выдавая её смятение.
Отчий дом. Деревня.
Едем, теперь уже в другую сторону, вглядываясь
в окружающих нас людей, дома. Мы стараемся как бы
переключиться на то далёкое время, когда они все
(наша мама и их семья) жили здесь: ходили, бегали,
работали, учились. Да, мы старались почувствовать
то время, то состояние живших здесь людей. И вот они,
представители тех времён: эти женщины и мои родители.
Я тихонько посматривала на маму - на выражение её лица.
Как оно менялось! То смятение ("ничего не узнаю"), то
радость ("о, это я помню") отражались в нём. Однако
особое впечатление оказало на маму и на всех нас
церковь. Мама тяжело вздохнула, по щеке покатилась
слеза, а мы все боялись даже произнести какое-либо
слово. Тишина, как при покойнике. А здесь ведь всю
свою сознательную жизнь служил Православию наш
дед. Я вспоминаю фотографию внутреннего убранства
церкви - всю её божественную красоту, а в натуре вижу
полную разруху. Поэтому подходить очень близко
не стали - побоялись за маму. Но стены - то, всё-таки,
стоят, и я подумала, что это ещё не конец, что ещё не
всё потеряно, что храм будет, хоть когда-нибудь,
восстановлен.
Едем дальше, почти на край села, и вот он дом,
родной дом семьи Киановских, дом нашей мамы,
нашего деда. Всё точно так, как рассказала нам мама.
Он ещё крепкий, ведь сложен из брёвен лиственницы,
стоит прямо, только плахи крыльца покосились, да
и в прихожей, в кухне пол как-то вздыбился. Нас
встретила женщина, и по её лицу было видно, что
она обеспокоена нашим появлением. "Это точно
хозяйка дома пришла? Как нам быть?" - обратилась
она к деревенским женщинам, что приехали с нами.
"Вы не беспокойтесь, живите ради Бога, мне ничего
не нужно", - поспешила успокоить её мама и присела
на скамью в прихожей. Потом она, поддерживаемая
нашим отцом, прошла в горницу и заплакала: "Я пришла,
папа, ты меня слышишь? Я пришла, посмотри, сколько
нас"..... Мы все молчали, стараясь не мешать этой
встрече, и просто тихонько наблюдали за ней, боясь
нарушить тишину горницы. Вдруг мама, глотая
слёзы, как-то тяжело вздохнула, а потом
улыбнулась и уже легко произнесла: "Ну
здравствуй, дом!" Тут и всем нам стало тоже
легко.
Обойдя все "владения" бабушки Трифены и
деда Александра, мы все удивились сравнительно
небольшому дому, и я спросила маму:
- А где же вы все спали? Столько детей было!
- Тинья (бабушка Устинья - она помогала маме
с маленькими детьми) спала вот тут, за печкой,
на лежанке, папа с мамой и Миша (брат, больной
туберкулёзом) - в горнице, а мы все - на полатях.
Видите над прихожей большие полати? Вот они и
были нашей спальней во время зимы, а летом мы
все спали на свежем воздухе (на сеновале).
Посмотрите налево во дворе - он ещё стоит, наш
сеновал, с летней кухней на первом этаже.
Но вы ещё должны обязательно посмотреть
наш луг, Тавду. Какая прекрасная стерлядь в ней
водилась да и водится, наверное, сейчас. Вот
бы сейчас вам её попробовать!...
- А за чем дело стало? Это всё можно устроить,
только доедем до нашего дома, и будет всё в
порядке - сегодня мой сын пришёл с рыбалки, -
рассмеялась одна из наших проводниц.
Вкус Родины. Её тепло.
Что ж, поехали! Стерлядь - это дело серьёзное.
А нам ведь всё равно надо было увезти их, этих
женщин, назад. И какая же красота эта Тавдинская
стерлядь! Она внутри даже жёлтая (очень жирная)
и вкус особенный, отличающийся от стерляди
Иртышской. Я не умоляю, естественно, достоинства
последней. Она всеми любима, бедная. Вот и
вылавливают эту рыбаньку, вылавливают, а надо
бы уже и остановиться.
Вот таким образом к запаху Родины
прибавился ещё и вкус её. Конечно, у каждого
человека своя, как мы уже говорили, малая
Родина, но дело ещё и в том, что нужно, как
мне кажется, суметь не только почувствовать её,
но и понять, и принять. А чтобы придти к этому,
нужны иногда такие уроки, как наш. Я не имею в
виду какие-то беды и потрясения, просто нужно,
учиться этому чувству и пониманию его, и лучше
у представителей старшего поколения. Иными
словами, надо суметь не упустить перенять
эстафету мудрых людей и, естественно, прежде
всего, эстафету своих родителей.
Мы, после этой поездки с нашими
мамой и отцом, стали по-другому воспринимать
окружающий нас мир и, в частности, наше село
Тобольского зверосовхоза (ныне п.
Прииртышский). Мы изменились. Посёлок
изменился тоже. Так нам показалось во
всяком случае. Он стал как бы ещё красивее
и лучше, встретив нас теплом и уютом.
КАК ХОРОШО ДОМА!
Здесь я живу, в своей родной деревне.
Деревня наша - солнечный полёт.
Здесь соловья услышать можно пенье,
И филин своё «фу - бу» выдаёт.
Родное всё: распадки, перелески,
Дома простые, наш менталитет.
А в тех домах живут мои родные,
Дороже их на Свете уж и нет.
И если вдруг кому-то плохо станет,
Помогут люди сердцем и душой -
Людское сердце знает, не обманет,
Земля поможет, дом родной.
Поля и ели, словно глаз, ресницы,
А наши воробьи, сороки и грачи
Кричат, кружат над нами вереницей
И затихают только лишь в ночи.
И эта ночь! Луна - ночное солнце
Нам улыбается, к себе зовёт, зовёт -
Не спите долго, люди, просыпайтесь,
Без вас Россия наша пропадёт.
И журавли, что в синей дымке тают,
Несут привет нам с Северной земли.
Так наша жизнь уходит, проплывает,
А мы же здесь своё пристанище нашли.
И благодарна я деревне этой -
Земля согрела, сердце обожгла.
В ней наша сила. Мы за то в ответе,
Она ж всех нас родными назвала.
7.02.2015