Неподалеку от дремучего темного леса есть деревушка. И живет в ней одна маленькая девочка, которая от других маленьких девочек деревни мало чем отличается. Но вот ведь странность, знают ее все, и при одном только упоминании о ней на лицах людей возникает улыбка. Ребенок она ласковый. И как в быту кому помочь, и как добрым словом поддержать, и потерянное найти - всегда рядом она оказывается. Улыбается мягко, глаза добрые, волосы длинные - медного цвета - всегда распущенными носит, да платьице на ней ситцевое - небесного оттенка, с плывущими по синеве облаками.
Часто можно встретить ее с бабушками и дедушками, которых она под руку ведет, помогая добраться до дому, или увидеть ее, несущую связку хвороста для кого-то, или наблюдать, как она за детьми присматривает, пока родители их в лес ушли. А уж как говорить с ней начнешь, так обо всех на свете проблемах забудешь - так спокойно и тепло на душе делается. Но спросите вы кого-нибудь о том, кто она такая, и никто вам ответить на этот вопрос не сможет. Ни родителей ее никто никогда не видел, ни когда и как вообще она появилась в деревне никто не знает. Словно она всегда была здесь, а ведь уже которое по счету колено сменило предыдущее...
Я родился в этой деревне и всю свою жизнь провел здесь. Впервые я встретился с ней, когда был совсем еще мальчиком. В один прекрасный день выяснилось, что отец мой серьезно болен и рассудком помутился из-за этого. Страшно было тогда жить с ним, никто не знал, как излечить болезнь и все его боялись. Всегда к ночи поднимались крики, которые чуть погодя превращались в жуткие дикие вопли, и я сбегал из дома, предварительно прихватив с собой все острое и заперев дверь снаружи. В один из таких вечеров, когда я размазывал по лицу слезы из-за горькой своей участи и молился, чтобы не стало еще хуже, она подошла ко мне и дотронулась крохотной ручкой до моего плеча. Выслушав меня, она спросила у меня разрешения войти в дом на утро следующего дня, и я согласился.
Утром, когда она пришла, отец спал глубоким сном после ночного припадка. Девочка ласково погладила его по голове, затем поцеловала в макушку, чем чрезвычайно удивила меня, и вышла. Думаю, не стоит говорить, насколько сильное любопытство разбирало меня в тот момент, и я последовал за ней. Шли мы долго, прямо в чащу леса. Я старался ступать нешумно, крался, постоянно прячась за деревья,когда она оборачивалась. Но каждый шаг гулко отзывался внутри моей головы и сердце ушло в пятки от страха, потому что в этот лес мало кто отваживался заходить далеко, все держались ближе к деревне. А если и заходили - рассказывали страшилки, а случалось, что и не возвращались вовсе. Слушая стук сердца в ушах, я и не заметил, как мы подобрались к небольшому озеру.
Не раздеваясь, та, за которой я следовал пересиливая страх, спустилась к озерцу и легла на воду, и я обомлел. В зеркальной водной поверхности отражалось небо, и платье ее сливалось с этой синевой, а облака, расписанные на ее платье, поплыли по воде, присоединяясь к отражениям тех, что летели в недосягаемой вышине. Девочка что-то зашептала. Я не слышал, что именно, но видел, как ее губы шевелятся, произнося слова, и догадывался об их смысле. А потом она замолчала и перевела взгляд в то место, где я стоял.
И я вздрогнул. Мне не стало страшно, напротив, сердце перестало выпрыгивать из груди. Я вышел к ней и совершенно не испугался смены черт лица. Предо мной была одновременно и девочка, и девушка, и женщина, и старуха - все годы, а то и века были в бездонных, сверкающих золотом глазах. Взгляд тот был и на мне, и сквозь меня, и через лес - в деревню. Губы, которыми она целовала моего отца, чернели и гнили, и кожа струпьями сходила, мгновенно заменяясь новой. Вода принимала черноту, всю, оставаясь чистой.
Как только самая последняя корка сошла с губ, золотые глаза удивительного существа закрылись, и через минуту ко мне из воды, мокрая и дрожащая от прохлады, вышла девочка с волосами медного цвета, немногим младше меня, и мы отправились в деревню.
Никогда и никому не рассказывал я об этом случае. Отец поправился к следующему дню, соседи радовались за него. Он прожил довольно долгую и счастливую жизнь, я берег его как мог, помогал. Любил отца, и страшно было думать, что в моменты его безумства тогда любовь и привязанность начисто исчезали из моей души, уступая место бесконечному страху. И до сих пор, давно уж до седин дожив, я мысленно благодарю маленькую девочку, которую встречаю в деревне, ничуть не изменившуюся, и иногда прихожу на озеро, дабы поговорить с ней. А больше о месте том никто и не знает.