ЖЕНСКАЯ ПРИРОДА СОБСТВЕННОСТИ И МУЖСКАЯ ПРИРОДА ДЕНЕГ
(Начало здесь: http://www.proza.ru/2013/07/20/1522 )
Общество выросло из собственности матери на ребенка.
Это исходное отношение.
Миллионы лет человечество было вне времени, - пока усердие материнского труда, господствуя над общиной, охраняло неизменность первобытной культуры.
Матриархат – фаза, когда человечество развивается, как бы, в утробе матери.
Мужские изобретения - железные орудия и технологии - толкнули человечество к выходу из матриархата, его перерождению и вторжению в мир.
Патриархальная революция вывела человечество из безвременья.
Мужчина присваивает женщину и создает первую форму частной собственности, - семью, - становящуюся первичной хозяйственной ячейкой человеческого мира вместо ранее царствовавшей матриархальной общины.
Семья дала начало частной собственности и была исходной формой рабства.
Над усердным трудом вознесся хищник, вооруженный мечом и топором.
Под властью мужчины община обрела хищнический характер и радикально изменила своё поведение в мире. Дети природы ринулись её завоёвывать (5).
Покоряя природу, человек покорял и себя самого – выступал и захватчиком, и добычей и из безвременья выходил в двух лицах - и рабовладельцем, и рабом.
Во главу общества встают почётные мужские занятия: военное дело, торговля, охота, спорт, философия, политика.
Мужчина изобрел письменность, - по всем сохранившимся источникам люди помнят себя в структуре патриархальной власти. Об амазонках есть лишь смутные воспоминания, как о силе, пытавшейся противостоять наступлению мужской эпохи.
Одним из стимулом изобретения денег, как и географических открытий, был поиск отставших цивилизаций в целях их разграбления.
Вопреки традиционным теориям происхождения денег, якобы порожденных потребностями обслуживания обмена, я отдаю предпочтение утверждениям философа Шилова (11) о том, что не обмен породил деньги, а, наоборот, деньги породили обмен.
Весь фокус в том, что реальный человек есть реальное активное сознание, непрестанно различающее и отождествляющее окружающие его сущности и соотносящее их со своими потребностями. А последние многогранны, - одна и та же вещь может рассматриваться как инструмент удовлетворения совершенно разных потребностей.
Например, женщина смотрит на «лишнего» народившегося ягненка как на дополнительный залог устойчивости имеющегося хозяйства, гарантию сытости завтрашнего дня. Мужчина на того же ягненка нередко смотрит, как на «деньги, которые жгут ляжку». Да и не только на «лишнего» ягненка, а и на пару необходимых – прикажет жене затянуть пояс и отнесет трех ягнят «налево», чтобы выменять на них то, что желанно его прихоти.
Тождественность вещей самим себе, как внешним предметам, не исключает их различения как потребительных стоимостей для человека.
Наше сознание умеет, по законам математики, из одних и тех же стартовых тождеств, в сочетании с различными дополнительными тезисами, делать разнообразные логические выводы, например, то женские выводы, то мужские выводы.
Традиционные экономические учения, как правило, подходят к изучаемому предмету в парадигме «объективности» истины и стремления выявить истину такой, какой она является «сама по себе», то есть, занимают пассивную позицию «объективного» наблюдателя. И, естественно, обнаруживают, будто раньше был простой обмен, а затем возникли деньги. На это, мол, указывают все факты. И потому склоняются к пассивной теории происхождения денег, соответствующей женской парадигме.
Если бы они были правы, то деньги бы никогда не возникли!
Реальную экономическую историю творили активные мужчины, которые порождали свою истину и несли ее в мир, не считаясь с той «объективной» истиной, которую, как истину фактов, скрупулезные ученые полагают в основы своих теорий.
Деньги изобретались мужчинами в различных целях. Например, они грузили на корабли тюки стеклянных бус, самовольно давали им толкование: «деньги»! - и отвозили к дикарям, жившим в эпоху матриархата. И получали, в обмен то, что отвечало их прихоти.
Хуже того, нередко мужчины, разрывая воспроизводственные обороты своих натуральных хозяйств, выдергивали из них необходимое, трактовали как «деньги» и бросали в обмен, разваливая натуральное хозяйство.
Стакан наполовину полон или стакан наполовину пуст – это два тождественных утверждения, имеющих противоположные смыслы.
Аналогично, деньги – это не просто платежное средство, признаваемое продавцом. Признание продавца есть лишь пассивный акт согласия с истиной, которую еще до согласия продавца порождает активный покупатель, изначально полагая нечто деньгами и навязывая продавцу роль продавца.
Роль денег, в этом свете, играет вещь, отдаваемая активной стороной сделки.
Получается, что деньги – это первичные персонажи в пьесе хозяйственной деятельности человека.
Мужчина – режиссер-продюсер. А золото, серебро, рубли и доллары, и, вообще говоря, любые вещи – лишь артисты, которые могут более-менее удачно претендовать на исполнение роли денег.
Деньги, таким образом, предшествовали обмену, а не наоборот!
Деньги возникали как орудие захвата стоимости, инструментом заведомо неэквивалентного обмена, при котором идея эквивалентности была производной, порождаемой деньгами.
Деньги были инструментом обменной экспансии мужчины, заменявшим откровенный грабеж мирной торговлей.
Купечество шло рука об руку с военными захватами.
Оборотной стороной развития обмена стало то, что любые продукты натурального хозяйства мужчина мог рассматривать непосредственно как деньги - инструменты требования чужих продуктов, дополнительные к мечу и топору.
Мужчина, тем самым, размыкал натуральные воспроизводственные обороты, подчинял их своим прихотям и выворачивал наизнанку все хозяйственные смыслы.
Обмен был взрывообразно развит изобретением и применением денег.
Это не отрицает идею эквивалентности обмена. Это указывает на сотворенный, производный характер эквивалентности, на активную синтезирующую роль денег, объединяющих прежде изолированные хозяйства, страны и народы через навязывание им идеи эквивалентности, продуцируемой из денег подобно воинской команде: «равняйся на меня!».
Деньги явились не следствием развития обмена, а его началом.
Это не противоречит тому, что деньги использовались как средства накоплений, платежа, образования сокровищ, инвестиций и, наконец, как мировые деньги.
Но дело обстояло не так, будто деньги, по результатам развития сферы обмена, возвысились до уровня мировых денег. Напротив, это мир был связан деньгами и выстроен ими до уровня целостной и экономически взаимозависимой системы экономик разных стран.
Та же логика действует и в современном мире.
США весь внешний мир поставили в положение дикарей, которым, вместо прежних стеклянных бус, предъявляют зеленые бумажки, объявляемые деньгами.
При этом апеллируют к необходимости обслуживания системы обменов мирового рынка. То есть, навязывают «партнерам» пассивную, «женскую» парадигму восприятия истины.
Традиционные теории, согласно которым понятие денег логически выводится из обмена, а не наоборот, являются, следовательно, идеологическим прикрытием колониальной экспансии.
Бреттон-Вудские и последующие мировые форумы и встречи, посвященные развитию мировых денежных стандартов, проводимые в либеральной парадигме, недалеко ушли от исторических встреч европейцев с дикарями, на которых вторые напрягали интеллект, выстраивая теории божественной ценности стеклянных денег, в то время как первые ломали голову над изобретением новых стеклянных бус. Зрители, при этом, боготворили и тех, и других, как участников плодотворного интеллектуального процесса.
Деньги – это изобретение мужчины, захватившего власть над женщиной.
(Продолжение: http://www.proza.ru/2014/12/23/746 )