Память. Чертова память. Когда уходят спазмы и боль, когда перестает полоскать, и она решает наконец-то первый раз выбраться восстановить свои силы, чуть прихрамывая, в спортивном зале, тут же после изнурительной тренировки натыкается на него. Идущего навстречу, другого совершенно. Уже не такого, который ей когда-то был необходим, как стакан воды по утрам на голодный желудок. Но он не уступает ничем тому старому, которым был. Наверное. Только наткнувшись на нее взглядом в сумбуре отводит голову в сторону и смотрит искоса, проходя мимо, кажется, даже здоровается, а если нет – она бросает на лету скорое «привет» и несется дальше, потому что через пять минут без транквилизаторов, успокоительного и обезболивающего ее начнет сворачивать в тугую трубку, и она будет корчится от боли на покрытом белым линолеумом полу. Залетает в раздевалку и открывает самый крайний шкафчик, трясущимися руками находит косметичку и выдавливает из пластмассовых упаковок по две таблетки, а из баночки положенную дозу высыпает в ладонь. И вся эта разноцветная смесь отправляется ей в рот резким броском и запивается тремя огромными жадными глотками холодной воды из бутылки. Усаживает себя, облокотившись на шкафчик, на деревянную скамейку и глубоко дышит минут пять. Очередной комок тошноты подступает к горлу, и она несется сквозь длинный проход до лестницы, прикрывая рот рукой, взбегает по ступенькам наверх, сворачивает налево и забегает в крайнюю кабинку. Только поднимает крышку унитаза и изнутри водопадом вырывается все, что она ела за сутки. В смеси этой вонючей прозрачной жидкости показывается цветная кашица только что принятых медикаментов. Когда все заканчивается, изможденная выходит и умывается холодной водой, моет руки с мылом, возвращается к незакрытому шкафчику, принимает очередную порцию лекарств, устало снимает мокрую насквозь от пота спортивную одежду и отправляется в душ. Без сил стоит под струями горячей воды минут десять, стараясь не намочить волосы, насухо вытирается, чуть дергаясь. Ноги начинают ныть. Все тело разрывает тремором. Саднит, словно ломает кто-то кости внутри, мышцы сводит от внутреннего озноба, а красная кожа от кипятка горит. И не понять, что будет дальше, но ее отпускает. Вытирает лицо, прикрывается и выходит. Без паники собирается, приводит волосы в порядок, закалывая кудряшки черными невидимками, забирает волосы в хвост, одевается и выходит.
Память вдруг дает о себе знать, но веранда одного кафе, где они бывали, пуста – нет диванов, ни подушек, ни столов. Деревянный пол красного цвета стал грязным, мокрым от влажности и жалким, вместо другой веранды остался только каменный приступок с тремя ступеньками наверх ко входу в кофейню, а бистро, в котором они с таким обожанием покупали шаверму знойными днями и одной единственной совместной ночью у метро на окраине города и вовсе исчезло. Она проходит мимо всего этого, понимая, что воспоминания не стерты – за всеми этими приступами они сидят где-то глубоко, откуда их не вытащить. Но память жива, как мерзкая гадина, разъедающая ее мозг. Ползает между извилин и корябает своей острой жесткой чешуей мягкий мозг. Выходит из торгового комплекса, проходит между двумя рядами плотно припаркованных машин и садится в одну из них, которая ждет уже давно. Закрывает дверь и вместе с хлопком выключает все эмоции. И с этим хлопком, словно пыль, сдутая с антикварных книг старым библиотекарем, разгоняются все мысли.
- Куда?
- Домой.
Но она всегда вспоминала его, когда из-за давления хлестала кровь из носа такими струями и так долго, что не верилось порой – хоть капля ее осталась в организме, как будто тот пытался избавиться от всего, что внутри и превратить ее в тонкую тряпочку, которую можно было бы сложить и выкинуть в помойку, когда закончится вся эта жизнь.
Едут по освещенном улицам города, по трассе КАДа, виляя из ряда в ряд.
- Вам совсем нехорошо?
- Да. И пора на «ты» уже как два месяца.
- Тебе совсем не хорошо?
- Чертовски.
И в молчании доезжают до ворот коттеджного поселка, которые открываются через минуту после остановки перед ними. Машина трогается и в эту же секунду новый позыв с толчком и новый приступ спазма, внутренности уже ослабли, но жгутом стягиваются, только она и успевает что достать полиэтиленовый пакет из кармана темно синего зимнего пальто и прислонить его к губам, как...
Вонь в салоне стоит невообразимая. Завязывает наполненной мешочек, протирает лицо и губы влажной салфеткой.
- Извини.
- Да ничего. Я привык. Который раз за сутки?
- Четвертый.
- Ох ты. Голодная?
- Нет.
И машина едет по вымощенной дорожке до самого тупика, сворачивает направо и въезжает в гараж.
Заходит в дом и не понимает одного – как добралась. Поднимается по винтовой деревянной лестнице наверх без слов и входит в темную комнату. Хлопок, и тусклый свет загорается в спальне. Белые голые стены и огромная не заправленная кровать. Больше ничего не нужно, когда безотлагательно болен. Снимает пальто, бросив его у подножия, и, не раздеваясь, в рабочей одежде заваливается спать, утопая в мягких огромных пуховых подушках и накрываясь огромным перьевым одеялом с головой. Знобит и морозит. И так изо дня в день. При изматывающем графике, тщетных попытках восстановления. Где уж тут до памяти. Ее давно выблевало вместе с завтраками в течение месяца после операции. И воспоминания тоже куда-то делись, разве что старыми призрачными тенями благодарности всплывают. Благодарности за то, что тогда было что-то решено за нее, потому что если такого не могут выдержать члены ее семьи, то даже самый стойкий экземпляр мужского пола не сможет смотреть на это без слез сожаления и содрогания, разве что медик, который возит ее каждый день до работы. И то оказывается, что ему это не чуждо – жалость.
Носом зарывается в теплоту и выдыхает. Еще один день. Плюс один в ее копилку
«Что, стерва, съела? – думает она. – И завтра я встану. И завтра пойду. Только бы молока попить горячего...».
Ворочается всю ночь в параноидальных полудремных снах, уже не различая, что явь, что сон. Часть транквилизаторов все-таки успела подействовать.
А завтра будет завтра. Завтра мы еще побарахтаемся, дружочек, завтра, может, она упадет, а сейчас только азарт и никакого назад. Идите к черту со своим прошлым.
5.12.14
Редактор: Настя Шварц
Фотография: Станислав Лиепа