Хочу рассказать, что такое оленеводческая бригада совхоза "Турваургин" в тундре. О своих первых впечатлениях, впечатлениях европейской горожанки, которую судьба унесла в Чукотское Заполярье.
Наш вертолет долго летел в окружении сопок. То очень высокие, то просто как холмы. То зелёные, то оранжевые, то розовые – это иван-чай цветёт, а то серые - это скалы. И часто между ними тоненькие ниточки речек и речушек. А небо ярко- голубое! Наконец вертолёт приземлился на площадке в огромной долине, в окружении высоких сопок. Это место оказалось дном обмелевшей небольшой горной речки. Сначала мы выгрузились из авиамашины, потом стали выгружать ящики и мешки с продуктами, почту, газеты, журналы, а перед глазами на склоне сопки, метров сто пятьдесят от вертолёта предстало небольшое стойбище, в котором я насчитала три круглых яранги и одну туристскую палатку.
Нас встречала ватага ребятишек, понятное дело, в школе каникулы, и ещё женщины в традиционных национальных одеждах. Оказывается, в августе ежегодно проводится летний забой оленей. В основном решается судьба тех оленят и оленей, которых настигла «копытка». Так называется болезнь израненных ног. В результате чего животное не может себя прокормить. Ведь вокруг дикая каменистая тундра. И мох, ягель называется, надо добывать ножками. А если они изранены, а если им очень больно? Вылечить всех израненных ветеринары не в состоянии. Вот и проводится отборочный забой. Раньше я этого не знала, но в тот день была этому действу свидетель.
И вот в дальнем правом углу долины показалось нечеткое облако пыли, доносился едва уловимый гул. Пока мы поднимались к стойбищу, ближе к сопке, а это было выше нас метров на пятьдесят, гул заметно усилился. Уже было различимо серое многотысячное стадо оленей, несущееся во всю прыть на противоположную сторону этой долины. И эта живая река будет бежать мимо нас. Стойбище располагалось, наверное, на середине их пути. В этой массе стонущих, ревущих, хрипящих животных мелькали белые пятна. Здесь попадались олени и оленята белой масти. А какие у них у всех красивые, ветвистые рога! Оленеводы-пастухи стояли на их пути широким коридором и корректировали бег и его скорость. В этом действе пастухам помогали собаки. У каждого оленевода в руках был чаат (аркан). На ногах у пастухов «чижи» из меха, как носки, чтобы легче было бегать по кочкам. Это зрелище, эти несущиеся с грохотом олени, их бег и звуки – надо было видеть!
Я засмотрелась на великолепного оленя крупного, с огромными необыкновенно ветвистыми рогами, с гордо задранной головой и белого как снег! Вдруг он резко остановился, развернулся мордой в нашу сторону и дико заревел. Постояв секунду, также резко бросился в нашу сторону, а пастухи его стали отгонять. Я опустила взгляд ниже, к речке, куда рвалась олениха (как оказалось потом), а там пастухи тащат меленького олененка на аркане к воде. Он кричит писклявым голоском, активно сопротивляется, брыкается. Когда я стала выказывать свое беспокойство:"Это, наверное, мать олененка и хочет его защитить?" Женщины, кивали, -«И-И»- говорят, т.е. «да, да». "У ягненка копытка,он все-равно не выживет" - говорили женщины.
А мне худо, так как в это время я увидела нож в затылке у олененка, увидела, как он упал на колени, а потом выпрямился, и завалился на бок. Мать - олениха хрипит, рычит, рвется, как бы говорит, возьмите меня, только дитя не трогайте! Наперерез ей бежали несколько пастухов.
Как её отогнали от стойбища, я уже не видела, потому что ушла в ярангу и плакала, так трагично все это выглядело. Но оленеводы к этому привыкли, это у них работа такая. Они считали, что спасали стадо от убытков.
Обедать я не стала, комок застрянет! Часа четыре изучала журналы, газеты, пошла в другие яранги, перезнакомилась со всеми обитателями. В этом мне помогали дети. Узнала много интересного о жизни в тундре. О том, как они кочуют. Ведь это стойбище не стационарное. Вот пройдет забой, и они снова поднимутся в путь, искать новые пастбища. В бригаде для этих целей есть специальные сани. На них грузится весь скарб, шкуры, разобранные яранги – и в путь.
В стойбище есть социальный объект, так называемая «Красная яранга». В ней есть киномеханик, который фильмы показывает, заезжие специалисты лекции читают, приезжают и медики, которые появляются иногда даже с рентгенустановкой. Ведь многие оленеводы болеют пневмонией, бронхитом, а какое лечение в дикой тундре? До этих стойбищ бывает сотни километров и только вертолетом можно до них добраться. Больных потом отправляют в районную больницу, или отправят сразу «на Талую», это областной санаторий, но к нему ведут более тысячи километров. Такая большая Магаданская область! Это расстояние,примерно, равно как от Москвы до Краснодара или Ростова на Дону.
Наш концерт состоялся, как всегда, уже вечером, когда все дела были сделаны, когда вертолет был загружен и отправлен в Билибино с заготовленным мясом. Обитатели тундры собрались у костра, на котором стоял пятидесятилитровый алюминиевый котел, полный оленьего вареного мяса. Каждый желающий подходил к котлу, отрезал внушительных размеров кусок и садился на бревно совершать свою вечернюю трапезу. А я в это время пела: «Мать-Россия моя, с кем тебя мне сравнить!».... или «Не спалось мне ночкой долгой» , или «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны», или «Звёздам навстречу» и т.д.… Пелось легко и спокойно. Воздух кристально-чистый, тишина, простор, и песни сами лились свободно и широко. Наши концерты всегда хорошо принимались.
У авиаторов закончилось лётное время, и они к нам уже не вернулись, хотя забой оленей продолжался. Пришлось заночевать в стойбище.
Ночёвка в стойбище – это новые открытия.
Яранга – что это такое? По форме – это большая пиала, метров на семь-восемь, (квадратных), перевернутая верх дном, а в центре, так сказать в потолке, круглая дыра. Прямо под ней расположен очаг. Летом его редко зажигают, а вот зимой вокруг него кипит вся жизнь. Но для нас его зажгли, и мы вечером пили чай. Это по чукотски называется – «чай пауркен», с печеньем и галетами… Яранга сверху укрыта большими выделанными шкурами оленей. Кстати – мехом кверху. Ведь он не пропускает влагу, снег. Шкуры очень хорошо сохраняют тепло зимой и прохладу летом.
На противоположной стороне от входа в жилище устроен задний полог, своеобразная спальня, отгороженная от основной площади «стеной» из шкур, которые висели на длинном бревне, а в самом пологе весь пол устлан тоже шкурами - вместо постели. Правда, здешнее население ночью укрывалось шерстяными одеялами из магазина. За эту «стенку» ныряли все желающие отправиться в страну Морфея. Я первой оказалась в этом уголке, устала. Много эмоций свалилось на меня в тот день. Но ещё долго-долго слышались звуки, которые издавал шаман, аккомпанируя себе на яраре (бубен огромных размеров) и монотонно что-то напевая. Мужчины, наверняка, пили «огненную воду» и курили, обмениваясь информацией.
Утром я едва выбралась из этого полога. В нем оказалось около десяти обнаженных тел. Мужчины, женщины, дети - не разобрать, для них это с древности не имело значения. Полог не имел освещения, и в нем было очень жарко. Мне пришлось у изголовья поднять шкуру, чтобы выбраться из «спальни».
Господи! Ну, кто придумал такой рассвет в тундре! Это невероятно-сказочная красота, когда сквозь легкую дымку тумана, поднимающегося со дна долины, пробиваются по горизонту первые лучи солнца! Все выше окрашено в пурпурно-золотистый цвет и небо бледно-розовое постепенно переходит в голубой цвет. И тишина! Только пуночки (это маленькие птички, как воробьи, они из их отряда) первыми приветствовали это чудо природы.
В стойбище все ещё спали, только собаки сопровождали меня к ручью. Вода – прозрачней и чище не бывает. И она также необыкновенно вкусная. Поверхность склона сопки - как радужный ковер. Листья брусники то красные, то зеленые, то желтые затейливыми узорами расписали всю долину и склоны сопок.
Вот здесь реально понимаешь, что общение с природой действительно обогащает человека и духовно, и физически. Этих впечатлений хватило мне надолго. Жизнь на этом северном краешке земли стала для меня ещё ярче, насыщенней, интересней, которую невозможно забыть!