У моего отца был брат Василий, дядя Вася. Он жил недолго, погиб во время короткой финской войны. Он забыт, будто его никогда не было на земле.
Я с ним не встречалась и узнала о нём, когда в летние каникулы гостила в деревне у тёти Мани, родной сестры отца. В её доме в рамке под стеклом, как картина, висела увеличенная чёрнобелая фотография головы красивого блондина с поразительно светлыми глазами. Портрет притягивал моё внимание, порой я не могла оторвать от него глаз, так он мне нравился.
-Хорошая фотокарточка. Он здесь как живой, - заметила тётя Маня, заметив мой взгляд.
- Кто это?
- Мой брат. Твой дядя Вася, который погиб в финскую войну, - грустно ответила она и нежно протёрла белой тряпочкой стекло.
В нашем маленьком городке торговым центром был рынок, его по базарным дням посещали все жители городка, окрестных сёл и деревень. Мы, как все, ходили за покупками на городской рынок и заходили к папиной сестре Наталье проведать живших с ней дедушку с бабушкой. Дом стоял у рынка, там обычно собирались мои дяди, тёти - дети наших стариков. Пили чай и разговаривали о том, о сём. Чего только не услышишь на этих посиделках. В разговорах поминали живых и мёртвых родственников, рассказывали разные истории про них, но о дяде Васе никогда не упоминали. Когда я выросла и поумнела, то поняла, что всем слишком больно вспоминать его, особенно дедушке и бабушке, потому все молчали. Я не могла понять этого заговора молчания и, сгорая от любопытства, распрашивала всех по отдельности наедине, вытягивая по крошке воспоминания о Василии. Никто не противился, спокойно отвечали на вопросы. Опираясь на полученные сведения, я решила, что дядя интересный человек, непонятый рыцарь без страха и упрёка, эдакий деревенский герой.
Позже,узнав об истории жизни всей семьи, я опять начала задавать вопросы. Тогда-то шаг за шагом и стал проявляться, вырисовываться реальный человек Василий. Однажды он, как живой, возник в моём воображении. И если до этого момента он вызыал у меня любопытство, восхищение, то теперь я страдала от бессилия что либо изменить.
Василий третий ребёнок (из пяти детей) в большой крестьянской семье и средний сын из трёх братьев. Его родители, мои бабушка и дедушка - обычные землепашцы, жили в полном согласии. Их дети, рождённые и выросшие среди добрых, любящих людей, похожи в одном - все щедро наделены оптимизмом, добротой, жизненной силой и энергией. Родные братья и сёстры всю жизнь были искренне дружны, хотя отличались внешностью, характерами, склонностями и талантами. Они все как один стали людьми основательными, честными, работящими. Они были то, что я называю значимыми людьми.
Дедушка и бабушка женились по любви и в начале совместной жизни были бедны, с трудом выбивались в люди. Всему виной было неустойчивое тревожное время в мире. Казалось бы, какое дело простым крестьянам до перепитий где-то там, в среде правителей стран и влиятельных богачей. Какое им дело до смены власти и революций? Как работали на земле, так и продолжайте работать. Но всё не так просто. Как в старину говорили, паны дерутся, а у холопов чубы трещат. На долю моих дедов выпало труднейшее время волнений и диких преобразований в России. Их дети родились в короткий промежуток между двух революций, росли в сотрясаемой междоусобицами разорённой стране, голодали.
К счастью, у бабушки, Анны Семёновны, был хороший отец, который не забывал детей. Он, чем мог, помогал своей старшей дочке. В самое трудное для неё время он по очереди брал к себе домой внуков. Старшего, Тимофея, держал у себя с четырёх до восьми лет. Васю он брал к себе трижды. Первый раз дед взял его на прокорм в четыре года, но через полгода вернул семье, потому что ребёнок был слишком мал и слаб. Помощи от него в хозяйстве никакой, за ним самим смотреть надо, а недосуг. Подкормили оголодавшего ребёнка и вернули его родителям. Второй раз дед взял внука, когда тому исполнилось уже шесть лет и содержал его два года, обучал работе, откармливал. В третий раз внук подростком из благодарности пришёл к деду, попросился на жительство. Работал у деда, как взрослый работник.
Когда дед Матвей забрал шестилетнего Васю к себе в дом, то жена и дочки приняли мальчика, как обузу. Наигрались с его братом Тимкой. А теперь одни замуж вышли и занималась своими семьями, другие, живя у отца, с трудом справлялись дома с возросшими обязанностями на земле и пасеке. Дед с бабкой поначалу тоже были разочарованы тихим ребёнком. Не хваткий он, не то, что старший внучек. Они скучали о Тимоше, к которому привязались за четыре года. Вот тот парень – огонь! Всеми делами сам интересовался. Хозяином рос. Вася исполнительный ребёнок, но без огонька. Старики считали, что нет в нём хозяйской жилки.
Дед Семён, огорчённый вялостью второго внука, решил, что он был просто обделён вниманием замордованной работой и заботами дочкой, и сам занялся им. Он держал Васю при себе. Во время совместной работы дед вёл с внуком поучающие беседы, чем вначале запугал ребёнка.
- Все люди делятся на хозяев и батраков. Вот ты кто? А я кто? То-то,- начинал дед беседу.
Внук с испугом таращился на деда, когда он так начинал говорить. Ответа у пацана не было, был только страх брякнуть что-нибудь глупое, и он старался молчать. А старику и не нужны ответы. Он воспитывал, вразумлял, пускаясь во все тяжкие.
-Если человек в душе хозяин, то он ко всему хорошему приглядывается, всё запоминает на всю жизнь. Потому как в хозяйстве любые знания пригодятся. Ты не спрашиваешь меня ни о чём. А почему? Боишься или стыдишься? А? – гремел глуховатый дед, Васька соображал: побьёт его дед или не побьёт. Но грозный хозяин никогда никого не бил. И вскоре мальчик успокоился.
-Если что не знаешь, старайся узнать. Стыдно всю жизнь не знать. Понял?
Внук не знал про что спрашивать. Таращился, сопел и молчал. Дед обижался, замолкал, но быстро прощал и опять поучал.
-Молчишь? Сам себе на уме. Ладно. Я так скажу, ты никому не завидуй. Если что тебе понравится, не старайся взять. Старайся перенять дело, научиться самому, сделай ещё лучше. Сделаешь и душа успокоится. Понятно или ты слов не понимаешь?
-Да, деда. Я уже большой. Всё понимаю.
-Конечно большой. Я с тобой, как с товарищем. Ты наши разговоры помни, но никому ни гу-гу.
Семён от всех внуков требовал молчания. А сам любил порассуждать, но не с кем. Бог не дал сыновей. А с девок какой спрос. Соседу разве откроешься? После беседы внук мечтает про то время, когда он вырастит. Ему хотелось, чтобы дед увидел, что он справный мужик, хозяин.
-Васька! Ты думаешь, что на меня работаешь? А нет, для себя стараешься.
-Как для себя? - мальчик замирает и ждёт разъяснения, ему казалось, что его собираются поощрить. Может дед даст свою удочку. А деду не жаль удочки, пользуйся, но в голову не приходит дарить.
-Я тебя учу быть хозяином. Когда мужик в душе батрак, то всё одно: бедный он или богатый. Он всегда всё делает через силу, кое-как, потому что не для себя. Хозяин всё делает для себя, потому работает основательно и с удовольствием. У него есть уважение к себе. Привыкай работать не за похвалу, а для своего удовольствия.
Внук слушает. Его никогда не хвалят, некому. У тёток от усталости сил нет говорить, раздражаясь они несправедливо его корили или обидно подсмеивались над ним. Вася старался не обижаться на них, спокойно терпеть, помнил что он у деда не гость. Он учится хозяйствовать.
-Ну парёнь! Всё тебе надо растолковать, разжевать и в рот положить. Вон Тимка, в твоих годах без напоминаний знал, что и как делать. Огонь! А ты, сонный бестолковый баран. Вот ты кто! - раздражалась неуступчивая тётя Александра.
- Я стараюсь, - бормотал, меняясь в лице, племянник, но не плакал.
- Барашек! Вон как волосёнки вьются,- подхватывала, смеясь над ним тётя Катя, дёргая ребёнка за волосы. Она на десять лет старше его, не ровня ему. Она уже невеста на выданье.
- Злые,- думал мальчик и старался не попадаться им на глаза.
- Чистый ангел, - ласкала бабушка, одаривая внучонка краюшкой посолённого хлеба.
Вася уродился не похожим ни на братьев, ни на сестёр. Его беда в том, что он не походил на крестьянского ребёнка. Мало того, что неизвестно в кого он уродился хрупким телосложением, так и личиком был похож на девочку. Зачем ему чистое без единой родинки, без единой веснушечки, белое лицо с голубыми глазищами, обрамлённое крупными густыми русыми кудрями. Срам и только. Из-за этого все девки и бабы цеплялись к нему, проходу не давали. Они весело смеясь дразнили красной девицей, до слёз доводили. Ростом он тоже не вышел, был ниже сверстников, да и косточки не такие могучие, как у Тимки. Все его недостатки, из-за скудного питания, из-за того, что был он средним сыном, до которого у матери руки не доходили, до которого вообще никому дела не было.
Ещё дома, живя с родителями, Василий, совсем малолеткой, затаил мечту вырасти больше своих братьев, выше всех мужиков в селе. Чтобы казаться выше, он всё время стоя и сидя тянул макушку вверх. Он ходил и бегал так, будто невзначай проглотил палку. Узенькие плечи всегда держал расправленными и был для всех смешон. Но отец, ценил его усилия, постоянно хвалил сына за осанку.
-Орёл парень! Настоящим казаком растёшь.
Пребывание у деда, наверно, прошло ровно и спокойно, потому что никаких смешных или одобрительных рассказов о проживании Василия у деда я ни разу не слышала.
- Старательный, послушный, не озорничал никогда. Скучный, - вспоминала Катерина Семёновна, младшая сестра моей бабушки.
У дедушки с бабушкой он не оставил ностальгических воспоминаний, но сам Василий не мог забыть дедов хутор.
-Там простор необыкновенный, светло, красота вся на виду, - рассказывал он про хутор невесте старшего брата в тёмные северные вечера.
Работая на Севере, он часто вспоминал дедов хутор, тоскуя о деревенской жизни. Его рассказы запомнились всем.
Паренька волновали постепенные заходы солнца в степях за горизонт. Особенно летом, когда после суетливого дня вдруг расплывалась мягкая тишина, физически ощутимый покой охватывал натруженное тело. Он очень уставал, но перед сном обязательно ходил в сад послушать тишину. Вечером звуки в саду приглушаются темнотой, будто в вату уходят. Пчёлы тихо ровно гудят, пахнет мёдом. В голову лезут всякие мечты и приходят интересные сны. На Севере такого нет.
Он весело вспоминал утро. Прохладную бодрость утра он просто обожал. Хутор – не тесная деревня, где глаз, куда ни поглядит, везде постоянно упрётся на избы да сараи. Встав с тёплого ложа раньше всех, до восхода солнца, парень один выходил во двор. Тихо. Ещё не выглянули из под горизонта лучи солнца, а уже светло. Прохлада прогоняла остатки сна. Он любил без свидетелей и указаний выполнять свою работу. Вдруг, как всегда неожиданно, густо брызнет ожидаемый свет на округу и загорятся огоньки в капельках росы. Радость взыграет в каждой жилочке, захочется подставить лицо солнцу, смеяться, петь. Через минуту появляются во дворе невыспавшиеся люди, зевают потягиваются и портят картину.
-Знаешь, Аня! Какие краски заиграют повсюду? Они хранятся в памяти всю жизнь. Это было счастьем, - повторял Василий жене брата в Лапландии.
Отчаянная бестрашная красавица Анна с Василием была мягкой и доброй, как его родная матушка. Только со снохой он отводил душу. Только ей и брату верил.
-Не тоскуй, паря. Ты вернёшься домой когда-нибудь, - утешала его она.
Может быть, Вася был поэтом. Кто ж об этом знал? Известно одно, когда он жил у деда на воле, тогда влюбился в красоту необъятных тёплых чернозёмных полей. Воля и простор перед глазами способствовали не только духовному росту, они наполняли несокрушимой силой его тело.
Неважно, что повлияло на Василия: хорошее питание или необъятность земли, но он, действительно, вырос. Попав к деду Семёну на вольную еду, внук первое время чрезвычайно усердствовал за столом. Все удивлялись, как много в него еды влезает, но никто его не попрекал , не останавливал. Василий стал быстро расти и вширь, и вверх. К восьми годам он перегнал ростом своих братьев, возмужал, но вот с кожей лица ничего не мог поделать, не брал его загар. Его кожа золотилась, а не краснела и не чернела, как у других ребят. И насмешливые девки, как и в детстве, злили приставанием. Они опостылили ему своими придирками. То глаза у него как небо покрашены, то лицо мукой обсыпано, то кудри он завивает. Вася был сильно на них обижен. Они не хотели видеть, что он вырос, стал выше, сильнее и мужественнее. Ещё больше, чем в детстве, приставали к нему и смеялись над ним.
Ему было восемь лет, когда пришлось вернуться к матери. Война. Отец на войне, бабка Степаниха лютует. Он с братьями работает в поле за мужиков. Но дети не справляются, и хозяйство приходит в страшный упадок.
Оттого ли, что парнишке с раннего детства приходилось сдерживать свои порывы, изображать равнодушие, когда хотелось плакать и драться с обидчиками, или это была врождённая сдержанность. Только в тех случаях, когда старший брат мгновенно напряжётся всем телом, готовый к стремительному действию, младший братишка, как бритвой, зыркнет синим глазом, оценивая ситуацию для драки, у Василия не дрогнет ни одна жилочка ни на лице, ни в теле. Он будто не замечает ни слов, ни действий присутствующих. Он спокоен и уравновешен в любое время, при любых обстоятельствах. Но не обольщайтесь. Если надо, он мог действовать быстро, как молния.
Много позже о его силе, о быстроте реакции, стремительности движений по селу ходили легенды. Он был самым опасным противником в праздничных боях стенка на стенку, хотя и братья его не из последнего десятка. В этих боях всеми бойцами соблюдадись очень строгие правила. Друг с другом бились равные по силе и габаритам противники до первой крови или до первого падения, помогать соседям нельзя, наносить увечья нельзя. Побеждали не самые сильные, а самые ловкие. Василий всегда побеждал кого бы ни ставили против него. Побеждал за счёт выносливости, особой быстроты и ловкости.
В обыденной жизни парень был раздражающе нетороплив. Каким бы тоном, какую бы работу ему ни поручали, он никогда не бросался её выполнять, не бежал стремглав, не торопился. Однако выполнял порученное дело на удивление быстро.
- Пенёк был братишка! Ему кричишь надрываешься: «Давай! Торопись!», а он с ленцой отвечает любимым словцом: «Успеется», - как-то вспомнил мой папа.
- Успевал? – поинтересовалась я, надеясь на продолжение рассказа.
- Всегда успевал. Но жениться не успел, - помрачнел отец и замолк.
Все так реагировали на мои вопросы. Спасла положение мама. Она много рассказывала о папином любимом брате. Но она тоже никогда не видила его, а знала в основном со слов Анны и двоюродных и троюродных родственников. Мама дружила с сёстрами свекрови, и они много ей рассказывали о детстве Васьки. Особенно запомнила его тётя Катя.
-Вася был красивым парнем, в детстве он вообще был похож на ангелочка с синими, как васильки, глазами. Беленький. Конечно, всем хотелось его потискать, а он обижался. Бывало, никак не разговоришь его. Начнёшь шутить, а он как будто нос воротит, отворачивается. Потом я заметила слёзы на его глазах. Оказалось, он обижался на приставания. Мы ж его Василисой звали, - Екатерина Семёновна смеётся, а по щекам слёзы.
Тётя Александра тоже отмечала, что Вася был замкнутым мальчиком. Дед Семён сначала очень сердился на него, даже называл лентяем. А внук будто не слышал обидных слов. Только позже все поняли, что Вася спешил медленно. Он выполнял порученное дело быстрее суетящихся.
Я думаю, Василий сам выработал у себя уравновешенный непрошибаемо твёрдый характер. Поначалу всем казалось, что он спит на ходу, спина прямая, голова поднята, веки чуть опущены, смотрит на дорогу, походка расслабленая, будто не торопясь плывёт над землёй. Обманчиваемое впечатление быстро рассеивалось, как только увидят как споро он скирдует сено, косит хлеб или молотит зерно, как скупо он тратит силу. А силища у стройного высокого парня могучая, не меньше, чем у мощного Тимофея, но движения экономнее, точнее. Он, конечно, вперёд не рвался, не выпячивал свои таланты, но никогда ни в чём не отставал. Он привык держался во всём середины. Таким запомнился людям.
Его равнодушие к противоположному полу беспокоило бабушку.
-Отец! почему Васька никого не выбрал? Вон уж даже у Алёшки появилась зазноба, а он всё на плотину с удочкой норовит пойти. Может больной?
-Это Васька больной?! Хорошо, что не шальной. Нельзя, мать, ему за девками бегать. Ты глянь, как на него даже бабы смотрят. Думаю, он хитрит и вид делает, что ему никто не нужен. Не заботься. Природа верх возмёт, к гадалке не ходи.
-Какая природа?! Он равнодушный. Ему всё бы на рыбалку, да в поле за перепелами и зайцами. Хотя бы вид показал, какая девка приглянулась. Его женить пора, на святки двадцать стукнет. А как женить будем?
-О-о!!! Есть о чём печалиться! Девок туча. Небось! Какая-нибудь и ему, бедному, отыщется, - от души смеялся над женой Михаил Матвеевич.
Не знали родителя парня. Зазнобы у него не было - это правда. Но он не был равнодушным чурбаном, уже присмотрел дочку мельника Савельева. Вот и зачастил на плотину рыбу удить, поближе к их дому. Юная дочка мельника не пользовалась вниманием у деревенских свах и парней. Она была как тростинка тоненькая, даже тощенькая. Одним словом, невзрачная невеста. Скромная тихая девочка, с синими добрыми глазами тронула сердце затравленного бойкими девками парня. Как-то она нарядная стояла перед ним в церкви. Он обомлел, как красиво и искренне она молилась у иконы, как светились её глаза. Из церкви все пошли домой, а Василий пошёл за ней.
-Господи помилуй! Да у неё коса толще спины, - ахнул Василий, разглядев девочку. – С ума я что ли сошёл? Кого я приглядел? Ребёнка. Чего отцу скажу?
От досады он даже повернул в поле, где прогулял до вечера. Несколько дней он ходил мрачнее тучи. Удочки забросил. Потом сообразил, что она вырастет.
- Как подрастёт, женюсь на ней. Наражаем с ней глазастых детишек. Силы у неё, конечно, маловато будет. У меня избыток, хватит нам на двоих, - мечтал парень, обсуждая со старшим братом свои планы.
-Когда она вырастет, ты будешь стариком, - смеялся Тимофей над братом.
Этой осенью семью Савельевых раскулачили. Тимофей видел. Приезжий из района мужик нехорошо смотрел и щипал девочку, раздавал подзатыльники её братьям, которые вступались за неё. Только горластая и нищая соседка отогнала нахала от ребёнка, не побоялась его грозного взгляда, из-за её крика в толпе глухо заворчали сельчане, и уполномоченный осадил своего пылого помощника.
Василий узнал о происшедшем от брата. Он не дурак, понял какая доля уготована его избраннице и жалел, что не успел на ней жениться, тогда бы она не отвечала за проступки отца. Он знал, что она ни в чём не виновата, но нисколько не сомневался, что её отец, мельник Савельев, преступник. Иначе бы его семью не раскулачили.
Вера в справедливость властей у Василия пропала в один день. Тот день начался превосходной ясной погодой. Убрались со скотиной. Позавтракали чем Бог послал. Проводили Тимофея в поле засеять оставшийся клин просом. Вася с отцом собрались править ограду после зимы, а бабы занялись посадкой овощей на огороде, и тут пришла толпа подвыпивших местных активистов, а с ними чужие вооружённые люди. Отец со средним сыном встретили гостей у избы с топорами и готовыми кольями в руках..
-Ну вздравствуешь Матвев. Топорами нас встречаешь? - осторожно начал председатель сельсовета, косясь на Ваську.
Он боялся парня, знал, что если этот малый вломит, так не встанешь. Он с толпой один справится. Да и отец здоров, как бык. Опасная семейка.
-Здравствуйте все, - серьёзно ответил сразу всё понявший отец. Он решил, что пришли разбираться с доносом на него. Ну это правильно. Его все знают и доносчику не поверят. Он сам всё разъяснит как надо. Дураков-то нет.
-Ты, Матвев, не дури, брось топор-то.
-Извиняй, сейчас бросим.
Отец и сын пошли к сараю и бросили топоры и колья у стены.
-Мы собрались ограду править, пока есть время. Вишь! Скотина да снега, а забор старый подгнил чуток и завалился. Надо править.
На голоса высунула нос из избы младшая дочка Манька с племянником Никиткой на руках. С огорода прибежала Матрёна, жена Тимофея за рассадой капусты и остановилась послушать.
-Все в сборе? – грубо спросил чужой мужик в кожанке.
-Все здеся, кроме Тимоши. Он в поле просо сеять уехал. Да вы проходите в избу. Там потолкуем, - успокоившись пригласил хозяин гостей.
Гости не шевелились. Мрачно изподлобья глядели по сторонам, ожидая подвох.
-Милости прошу, - приветливо распахнул дверь в сени хозяин дома.
-А ты, гад, не проси! Дом не твой! – рявкнул успокоившись мужик в кожанке.
-...??? – все присутствующие затихли.
-Матвев, а мы это...кулачить тебя пришли, - в полной тишине громко сказал председатель сельсовета, пряча глаза.
-Меня? – страшно удивился Михаил.
-Тебя, тебя, гнида! Развёл здесь агитацию против Советской власти, - зло заорал мужик в кожанке. – Где лошади? Отвечай!
Чужак в кожанке так по хозяйси держался, что все решили, что перед ними большое начальство.
-Так в поле. Сын поехал просо сеять, – растерянно ответил Михаил.
-А на чём мы повезём награбленное вами добро? – взбеленился главный.
-Тихо, тихо, Жора. Пошлите людей за лошадьми и вором, который их украл, - негромко сказал невысокий полненький мужичёк из чужих и председатель со всех ног бросился собирать погоню.
- За что вы так со мной? – растерянно спросил Михаил Матвеевич и тут же получил в ответ страшный удар кулаком в лицо, покачнулся, но устоял.
Василий окаменел. Он точно знал, что отец не преступник, а его в чём-то обвиняют, лицо разбили. Он не понял, откуда эти люди, почему их кулачат. Все их знают, почему за них люди не вступились.
- Мы не кулаки, - хотел сказать парень, но не смог. Было впечатление, что он тихо спокойно спал, а кто-то грубо разбудил его пинками. Манька бежала к нему, а Чаров местный активист, бабник и лодырь за ней. Вдруг он вспомнил девочку мельника и всё понял. Василий очутился на пути Чарова.
-Ты чаго мешаешься? – захрипел активист и пытался его обойти, но Вася наклонился, поправляя лапоть, и опять оказался перед Чаровым.
-Я щас, вот верёвка развязалась, - спокойно ответил парень, мешая мужику.
-Не мешайся, щенок кулацкий! – заорал обозлившись бабник, но тут друг Васи двоюродный брат Степан подошёл и спросил активиста:
-Можа помочь?
Чаров посмотрел на ребят поочереди и, миролюбиво похлопав Стёпку по могучему плечу, пошёл в избу помогать бригаде освобождать жилище.
-Я рядом, - сказал Стёпка и отошёл.
-Держись рядом, - прошептал Вася трясущейся сестре, которая тискала в руках тряпичную куклу. – Где Никитка?
-Отняли.
Народу прибывало. Подогнали тарантас, запряженый гнедым конём. Посадили отца и увезли. Появилась чужая телега, куда стали грузить пожитки из дома и содержимое погреба. Ловили кур, вели овец, корову и телка. Подъехали на телеге активисты с поля. В телеге лежал связанный окровавленный Тимофей. Василий толкнул трясущуюся Маньку к телеге и застыл перед ней. Появилась замужняя старшая сестра Наталья, орала, как ненормальная, бросалась сквозь толпу к дому, её добрые и умные люди не пускали. С огорода волоком, как мешок, тащили сомлевшую мать, но Вася не мог отойти от сестры, которой не исполнилось ещё пятнадцати лет, а статью она была вполне зрелой и симпатичной девушкой. Не только Чаров косился на неё. Василий слышал о подвигах с кулацкими девками бригад, которые занимались раскулачиванием. Он боялся за сестру, да и в драку вступать никак нельзя. Он привычно принял вид бестолкового пенька. К Мотьке не приставали, она, как полоумная носилась с Никиткой на руках между мужиками, шустро тащившими всё подряд из дома и не могла найти ни детскую одежду, ни еду. Наконец мать бросили в телегу на Тимофея, Матрёне с детьми велели тоже лезть в телегу, Вася подсадил туда же Маньку поближе к Матрёне и ревущим детям и сам скромно уселся на краю телеги. Возница взял вожжи, легонько хлеснул хворостиной лошадь, и они поехали. А у дома шла мышиная возня. Свои и чужие сельчане пользовались случаем и брали всё, что могло в хозяйстве пригодиться.
Семью раскулаченных без приключений привезли в какой-то большой двор посёлка у железнодорожной станции. Тимофей очнулся, когда ему развязали руки.
- Ну ты как? Как голова? – спросил брата Вася.
- Да я давно всё вижу и слышу. Но говорить и шевелиться нельзя. Убьют.
- За что?
- А я знаю? Видишь сам что творится.
- Отца били за агитацию и увезли. Навет наверно.
- Разберутся. Сейчас надо пристроиться.
Людей во дворе туча. Хоть и весна, а ещё холодно. Женщины и дети аж посинели от холода, Тимофей засуетился расторопно добыл старой соломы, устроил женщин и детей под навесом, оттащив от стены какие-то бочки, ящики, которыми отгородил закуток для семьи, где менее ветренно. Потом достал какие-то котелки и принёс в них варево, какое раздавали заключённым под стражу солдаты у ворот. В суете не заметили как наступил вечер. Тут во дворе появился двоюродный брат Степан. Он топтался посреди двора и воровато озирался по сторонам, но, увидив Маньку, подошёл.
-Людей больше, чем в селе на сходке. Едва нашёл, - криво улыбался брат.
-Ты зачем пришёл? Арестуют, - испуганно зашептал Василий.
-Не таись. Здесь никому ни до кого дела нет.
- А ты как здесь?
- Дыра есть в заборе. Бери мою бумагу и давай дуй отсюда. Я денег принёс от Натальи, бабка Степаниха тоже дала немного. Больше нету.
-Я не могу сестру бросить.
Подошёл Тимофей, лицо разбитое, глаз заплыл. Вид как у побитого бандита.
-Ты зачем? Какими судьбами занесло? – спросил Степана.
-Ваську хочу увести, документ принёс. Мы с ним похожи.
-Паспорт что ли? А как ты без бумаги?
-А мне не надо. Через полгода заявлю о пропаже. Деньги вам принёс. А он не хочет идти.
Тимофей огляделся и повернулся к Васе.
-Ну-ка быстро дуй отсюда. Я за всеми пригляжу. Деньги поделим. Я себе немного возьму, детям молоко надо. Тебе дам чтоб на билет хватило. На свободе заработаешь. Всё! Давай, пока антихристы не хватились.
Тимофей чувствительно двинул брата меж лопаток в качестве благославления и тот с двоюродным братом исчез в толпе. Ни мать, ни Матрёна, ни Маня, занятые детьми, не заметили ни прихода Степана, ни исчезновения Василия. Расстались не попрощавшись.
Ошалевшая охрана считала и пересчитывала суетящихся людей, но тоже ничего не заметила. А толпа обиженных растерявшихся людей, занятых своим горем, изначально не собиралась помогать охране.
Беглецы, не тратя напрасно времени, прямиком направились на станцию. Там людей собралось больше, чем на базаре, в воскресный день. Ждали поезд из Воронежа. Василий совсем растерялся. Он бывал с отцом и братом на базаре. Один дальше хутора деда никуда не ходил. Степан не раз бывал дальше села. Он ездил на базар, был на стации и в Липецке. На станции он быстро освоился, купил билет на проходящий поезд до Мурманска. На оставшиеся копейки приобрёл варёной картошки, они перекусили и попрощались. Степан не хотел, чтобы его кто-нибудь приметил с Василием на станции.
Не прошло и часа, как Василий уже лёжал на третьей полке среди мешков и катил по направлению к Москве с билетом до северного города, без вещей и без единой копейки в кармане. Он ослеп и окаменел от неизвестности. Если учесть,что до этого момента он никогда нигде не бывал один, то он неплохо держался. Все его познания внешнего мира сводились к двум трём поездкам на базар в Грязи, за пятнадцать вёрст от деревни. А уж в бегах из под ареста с чужим документом он вообще был первый раз. Кругом чудились враги и опасности. Парень растерялся, потому лежал себе на полке, боясь пошевелиться, и размышлял, где ему и как жить дальше. Так задумался, что не помнил, как доехал до Москвы.
Когда деревенский паренёк, вынесеный толпой оказался на Московском вокзале, к нему обратилась пожилая женщина и попросила помочь ей добраться до дома. Вася, не раздумывая, согласился дотащить её багаж до квартиры, лишь бы с кем-нибудь идти куда-нибудь. Женщина так нагрузила его сумками, узлами, мешками, что у него деревенского бугая ноги подкашивались. Идти пришлось далеко, явно тётечка экономила на извозчике. Дорога показалась длинной и Вася успел сказать пару слов женщине. Она же трещала не переставая всю дорогу. От неё парень узнал, что в Москве легко устроиться на работу, но глупая молодёжь едет куда-то на всякие стройки. Она знает, что часто едут на Север в Архангельск и Мурманск. А там ничего хорошего. И зачем народ вдарился в бега, она не знает. Вот она за час любому найдёт работу. Вася подумал, что женщина как-нибудь поможет ему пристоиться в Москве, но она оказалась прислугой в семье доктора, который сунул парню какие-то деньги и выпроводил его из квартиры. Он вышел из дома, и с этого момента началась самостоятельная жизнь испуганного неопытного деревенского парня.
Оказавшись на неизвестной улице среди бесконечных домов крестьянский сын сообразил, что ему надо идти к железной дороге, там собираются вместе неприкаяные души и куда-то едут. Все ищут места, и он с ними будет искать. Он не запомнил, как шёл с доброй тётечкой, поэтому пошёл наугад, выискивая дороги пошире. Большая дорога куда-нибуди приведёт, а узкая вокруг дома обведёт. Лишь потом сообразил спросить дорогу к поезду. Подошёл к чисто одетому городскому мужику и спросил.
-Мил человек, скажи как к поезду пройти?
-Тебе к какому поезду? Куда собрался?
-На Север.
-По путёвке что ли? В Мурманск иль дальше?
-Ну да.
-Все едут в Мурманск. Ты что отстал?
-Угу.
-Иди в ту сторону. А там ещё кого-нибудь спросишь.
Ему взмахом руки показывали направление, и он брёл дальше. К ночи вышел к вокзалу. Там побродил и наткнулся на шумную бригаду строителей, которые ехали чего-то строить. Они ему понравились, потому что были заняты собой, а его ни о чём не спрашивали и совершенно им не интересовались. Он пристроился рядом с ними и заснул.
Проснулся от общей суеты, все бежали на поезд, и он побежал. Все лезли в вагон, и он залез. Он сел там, где было место и опять оказался в компании других молодых людей, которые по путёвке ехали в порт. Вася не мог вспомнить, когда он видел этих ребят, но они с ним обращались как со своим, и его это устроило. В конце концов ему всё равно куда ехать, лишь бы была работа.
Кто сказал, что земля большая? Земля может и большая, а мир тесен. Вася прибыл в Мурманск и пришёл в порт. Ребят, с какими он ехал, сам не заметил, как потерял, но и один в порту не пропал. Повезло. Подошёл здоровенный детина.
-Работу ищешь?
-Да
-Грузчиком ко мне пойдёшь?
-Угу.
Его взяли грузчиком. Жизнь его устроилась. Крышу над головой и кусок хлеба себе он зарабатывал. Через месяц другой он, как говорят, обтесался, огляделся и неожиданно нашёл на краю света сестру своей матери Катерину, свою тётку. Она мыла полы в конторе. Это было невероятное везение. Он даже заплакал, потому что наконец-то почувствовал себя не одиноким.
Катерина много раз рассказывала, как она очутилась в Мурманском порту, где в какой-то конторе мыла полы. Она хотела быть рядом со своими сыновьями, которых осудили и держали, как преспупников, в Лапландии.
-Они же недоростки и ничего не делали. Нас раскулачили. Мы жили под холмом. Нас увезли оттуда. Деда Семёна и мужа сразу забрали от нас. Потом отдали меня и мальчишек под суд. Тётка говорила, что они не знают за что осудили. Меня отпустили, а их повезли сюда, и я за ними. Каждый выходной она ездит к ним, возит передачи. Тётка обрадовалась встрече с племянником. Плохих людей везде немало. А он какой никакой, а защитник. Он стал ездить с тёткой на зону повидаться с двоюродными братьями. Порядки там были нестрогие, можно было пройти, увидиться и поговорить.
Осенью там же в той же зоне оказался Тимофей, о чём сказали ребята. Вася даже не поверил в такую удачу. Они встретились и долго говорили о себе, об лагере под Актюбинском, где был Тимофей с семьёй, о смерти Матрёны с детьми, о смерти дочки мельника и всей семьи Савельевых, о побеге из лагеря сестры Маньки, о неудачной пыпытке брата бежать, о суде и сроке на 15 лет.
Так Василий встретился со старшим братом. Катерина переписывалась с сестрой Марией Семёновной Калачёвой, знала о судьбе сестёр и родителей племянников.
Она сообщила о Тимофее и Васе Калачёвым. Так наладилась связь с Натальей.
Везде живут люди и ко всему привыкают. Вася обжился, привык и даже был доволен своей судьбой. К нему приехал младший брат Алексей и даже нашёл себе работу в кузнице, но климат ему не подошёл. Ни с того ни с сего простужался и тяжело болел. Уже полгода продержался, купил себе хорошие документы. После очередной простуды, когда он едва выжил, фельдшер сказал, что помрёт он без солнца. Алексей психанул и уехал туда где теплее, на стройку химического завода в центральной России.
Без брата было тоскливо, но тётя Катя познакомила его с замечательной девушкой Оксаной, которая по комсомольской путёвке приехала с Украины. У девушки глаза карие, волосы тёмные, а душа светлая чистая. Они понравились друг другу и подружились. Их отношения укрепились ещё больше после того, как Тимофей сошёлся с красавицей поварихой Анной, а Вася у старшего брата стал лишним, отошёл на задний план. Человек стадное животное, его тянет к семейным отношениям, а Василий устал от одиночества. Но в свои двадцать пять лет после всех невзгод он стал нерешительным и осторожным. Старший брат предостерегал его от предательства женщины, которая фанатично предана комсомолу и партии большевиков. Он верил и не верил ему.
-Нет, Тимоша, Оксана не такая. Она добрая, справедливая.
-Не забывай кто ты. Ты беглый кулак, преступник перед законом. Живёшь с чужим именем. Вдруг она сдаст тебя и ты попадёшь под суд и потом, как я, на зону.
-Я не преступник, я ничего плохого не сделал. Все видят, что я честно живу и работаю.
-В селе тоже видели. Я тоже ничего плохого не делал. Моя Матрёна и дети ничего не делали и даже не думали плохо, а их казнили. Покорись судьбе брат.
Но Оксана сама предложила любимому попробовать пожить вместе. Она так уговаривала его, говорила такие слова, что Вася потерял голову. У них было всё: молодость, здоровье, красота, любовь и желание жить вместе. Они сошлись и были бесконечно счастливы целых полгода. Они были так счастливы, что у Васи и Оксаны появились общие друзья, которым нравилось бывать у них дома в гостях вечерами. Особенно один малый с Украины Никола, который не скрывал, что лучше человека, чем Оксана в жизни не встречал, зачастил к ним.. Вася любил свою женщину сильно и беззаветно, настолько верил в её любовь, что ему в голову не приходила мысль о её предательстве. Меж ними не было ревности.
Впервые Василий хотел нравиться женщинам, чтобы Оксана видела, что он не из последнего десятка. Он оказался великолепным рассказчиком. Он много и красочно рассказывал о пчёлах, о хуторе, о полевых работах, о рыбалке. Он рассказывал о том, что любил. И особенным успехом пользовались его смешные выдумки про среднего брата.
-Ну что за радость быть средним братом? - полусерьёзно с грустинкой начинал рассказчик, стараясь понравится слушителям, которые в ответ на такое заявление хихикали, удивлённо ахали, заинтересованно разглядывали его. А ему того и надо. Далее он уже подробнее излагал им свою мысль.
- Вот к примеру. Когда появляется на свет первый сын, родители не знают как пережить радость, потому что наследник родился. Они его холят и лелеют, они с ним играют - никак не наиграются. Всё впервые. А когда родится второй сын, то чувства слабее. Ну сын и сын. Чего такого? Уже знают все радости и ещё лучше неприятности. Вдруг сестра появляется и тут второй сын совсем забыт. Растёт второй сынок сиротинушкой. Когда Бог опытным родителям пошлёт младшенького сыночка, тут опять другое дело. Всё внимание безусловно ему. А как же? Он же сейчас такой маленький. А им с ним век доживать, его беречь надо. И средний сынок совсем позабыт, позаброшен. Зато наказания средний сын получает и с младшим (почему не доглядел?) и со старшим (зачем помогал?).
Далее шло всё, что в голову придёт. Рассказываются всякие придуманные случаи якобы из жизни. Слушатели смеются, рассказчик доволен.
Подозреваю, что этот рассказ Василий не придумал. Он всерьёз так считал и принял сведению очень рано, потому никогда не торопился вмешиваться в игры старшего братца Тимошки и в авантюры младшего брата Алёшки. Он во всём был средний, не только по годам. Своего среднего сына родители иногда считали тугодумом и медлительным. Напрасно. Он был просто осторожным человеком.
Когда Оксана сообщила любимому, что у них будет ребёнок, Василий от неожиданности испугался.
-Как это у нас ребёнок?
-Да так, как у всех. А ты чего ждал? – обидилась Оксана.
Василий пошёл за советом к старшему брату.
-Что делать? Надо жениться.
-Ну ты влип, брат. Тюрьмы тебе не избежать. А ребёнок умрёт на твоих глазах. Это такая мука, что злому врагу не пожелаешь.
-Я хочу детей, я за них жизнь отдам!
-Отдашь обязательно. Тебя даже никто не спросит. Ты проверь Оксану. Дай ей денег и скажи, чтобы сделала аборт.
-Ты с ума сошёл!
-А там поглядишь, как она поведёт себя. Тогда решишь.
У молодой семьи начались проблемы. Оксана не понимала, не узнавала человека, которого она так опрометчиво полюбила. Василий от заботы почернел, помрачнел, ходил как во сне и, наконец, решил испытать любимую на прочность их отношений.
-Знаешь, Оксана, нам рано заводить детей.
-Но, Стёпа, он уже завёлся. Раньше надо было думать.
-Надо это дело исправить. Я дам денег, обратись к фельдшеру.
-Хорошо, - тускло ответила несчастная женщина.
Некоторое время они жили отдельно. Василий извёлся. Он не знал что думать. Он не ожидал такого поворота событий. Он надеялся, что она настойчиво поговорит с ним, добьётся объяснений. А она сразу согласилась. Что это значит? Наконец, он решился откровенно поговорить с ней. А дальше будь, что будет. Он нашёл её и позвал для объяснений. Оксана с ввалившимися глазами, похудевшая несчастная стояла перед ним. Он бросился на колени.
-Не надо, Стёпа. Я сделала то, что ты хотел. Наша попытка была ошибкой. Прощай.
-Я люблю тебя. Я всё расскажу тебе...
-Я не хочу слушать. Я разлюбила тебя и выхожу замуж за другого.
Мир рухнул. Любимая ушла, а он почему-то стоял невредимый и живой. Исчезла его Оксана, незаметно исчезли их друзья. Он потерял всё: семью, любовь, друзей и даже своё имя. Теперь он существовал один, и никому не был нужен.
Через два бесконечно длинных месяца Василий был призван в армию на действительную службу. Он ушёл спокойно, тепло попрощавшись с братом и его женой. Чувствуя свою вину, Тимофей пытался поговорить, но Вася очень спокойно и тихо сказал:
- Не казни себя. Никто не виноват. Время такое. Сообщи обо мне сёстрам и родителям. Я давно им не писал. Я перед всеми виноват, прошу у всех прощения. Как вернусь, тогда поговорим и письма напишу.
Тимофей страдал за брата, с нетерпением ждал, надеялся искупить вину. Подходил к концу срок службы Василия в армии, но началась короткая война с Финляндией. И зимой 1940 года Василий погиб. По месту его работы пришло извещение о его гибели. Тимофей узнал об этом от Николы.
- Мы с Оксаной решили пожениться. Ребёнка я усыновлю. Тем более, что его отец Степан погиб, извещение пришло.
-Когда погиб? – Лицо Тимофея окаменело.
-Месяц назад. Вроде его послали в разведку, а финны их захватили в плен и сожгли на костре. В письме всё прописано. Оксана немного поплачет, всё-таки отец её ребёнка погиб. Я потерплю. Мы ж люди. А после свадьбы мы уедем на Украину: или в Чернигов к её родне, или под Харьков к моему деду. Заживём.
-Доброго пути, - выдавил из себя, теряя над собой контроль, старший брат.
Нет таких слов, чтобы выразить горе Тимофея. Брат погиб под чужим именем. Его любимая женщина Оксана и их сын никогда не узнают о его трагической судьбе, не поймут, не пожалеют и не простят его.
С того времени Тимофей стал седеть. Через Марию Семёновну скорбную весть отправили родителям и сёстрам. За годы Великой Отечественной войны потерялись следы Оксаны и Николы. Судьба ребёнка Василия неизвестна.
Когда старый Тимофей Михайлович вспоминал об Оксане, то уверенно говорил мне:
- А я был прав. Она бы его посадила. Он же хотел ей всё рассказать. На коленях просил выслушать. Но ей не хотелось его слушать. Она его не любила. Я был прав.
Меня судьба дяди преследовала много лет. Теперь я знаю, что я его любила со всеми его достоинствами и недостатками. Любила, потому что каждого человека должен кто-нибудь помнить и любить. После освобождения из места заключения Тимофея все дети Михаила Матвеевича и Анны Семёновны, кроме среднего сына, переехали на постоянное место жительства в небольшой провинциальный городок, расположенный рядом с их родным селом.