Я всё время находился в разъездах, изо дня в день, и было вполне нормально, что мне за пять лет такой службы очень это надоело. Когда разъезжаешь по медицинской службе, видишь, как люди сидят у себя дома или, вернее говоря, живут осёдло. Приятно: у них и свой домик, и цветник у домика, и куры и утки возле дома, хотя эти шкодливые птички с крыльца не сходят, чуть не каждые пять минут нужно их гнать, а если не прогонишь, то они тебе так загадят коридор, что потом не отмоешь… Да и не будешь же вечно разъездной работой заниматься.
А тут поговаривают, что большая компания «Socobom» («Сокобом») продаёт небольшую кофейную плантацию. Однако приобрести кофейную плантацию и заниматься ею и в то же время служить в «Vicicongo» было не разрешено. А посему нужно было выбирать: или осесть на купленной плантации, или же отказаться от такой мысли и продолжать работать фельдшером в «Vicicongo».
Много думал я об этом. Самому было рискованно за такое дело взяться. Но обдумавши всё, решил купить, а тут ещё мой начальник доктор в компанию со мной согласился вступить на равных правах, чему я был очень доволен. Однако впоследствии я досадовал, так как деньги у меня на покупку кофейной плантации были, а страшиться незнания, как вести дело, и роста кофейной плантации опасаться не нужно было, так как всё потом пошло как по маслу.
Так и сделали: купили мы эту плантацию на равных началах, то есть внесли по равной сумме денег за покупку.
Месяцев через шесть я тяжело заболел гематурией, а доктора переместили из Паулиса в Акети, чем отдалили его от его плантации, несмотря на то, что он никакого участия в ней не принимал, а всем делом занимался я. Кроме того, я понял, что выручка от плантации, конечно, будет, но после деления пополам не такой, какой бы мне хотелось. И, базируясь на купчей нашего контракта, я предложил доктору выкупить мою половину, но он категорически отказался, так как он не мог быть хозяином этой плантации и в то же время служить доктором в «Vicicongo». Тогда я уплатил ему за его половину, прибавив к этому 150.000 от первой продажи кофе, и сделался полноправным хозяином кофейной плантации в Паулисе (Элимба).
А тут в 1941 году война началась. Кофе, который продавался по 3 франка за кило, начал продаваться по 15-20 франков, а потом дошло и до 40. А в резерве оставался кофе, который я не смог продать и сохранил; я продал сразу 150 тонн по 20, что дало мне возможность сразу же купить машины для обработки кофе на 1.000.000 и всё другое, – и вот как я стал колонистом.
Утром рано шёл с неграми на плантацию. В 10 часов утра бой приносил мне завтрак, а потом обед – в 14 часов, а в 17 шёл домой. Все дни недели проводил на плантации. Приходилось другой раз по 2-3 раза в день ездить велосипедом, чтобы посмотреть, как люди устраивают питомник, потом – как подстригают кофе, как чистят мотыгами вокруг и по всей кофейной плантации землю, как опрыскивают кофейные деревья от насекомых-вредителей, где рубят вокруг кофейной плантации вековые деревья, которые своими кронами затеняют и заглушают кофейные деревья.
Работа была хотя для меня и интересная, и приятная, как и всякому хозяину своего добра, но будучи в тропическом климате, под палящим солнцем и во влажном воздухе, весь день в ходьбе, к вечеру я приходил домой усталым и измождённым. Однако по принятии горячего душа или ванны (в большом тазу) всё сразу проходило. А вечером было хотя и влажно, но всё-таки прохладно. И сытно поужинавши, я и совсем чувствовал себя хорошо.
Бывало, сяду на раскладной стул, бой принесёт и поставит рядом на стул арахис жареный с солью и варёный в солёной воде. Вот так сидишь, подъедаешь арахис и думаешь, какую бригаду, где и куда поставить на кофейной плантации. Ночь чёрная, непроглядная и впереди, и сзади дома. За рекой Бомоканди обезьяна-ленивец, залезая вверх по дереву, орёт во всё горло, раздирая эту тропическую тишину. И в той же реке гиппопотам ухает: ух-ух-ух. За лесом, а может быть, и в самом лесу ужасающе и грозно лев мыкает: му-му-мууу. Да так, что и мурашки по телу бегают. Да, величественна и таинственна тропическая ночь в Африке! А вот так в ней прожил 34 года. Чтобы тосковал по ней – такого нет, а в грёзах вспоминается и видится.
На фото: Михаил Любовин. Бельгийское Конго. 1938 г.
Примечание редактора:
Ленивец – животное отряда неполнозубых, отличающееся малоподвижным образом жизни, с обезьяной имеет чисто внешнее сходство и не родствен ей.