Песок на пляже накалился так, что ходить по нему босиком почти невозможно, зато лежать на покрывале весьма приятно: прогревает и снизу и сверху, не то что в походной палатке на реке. И комаров нет. И вода в озере теплая. Сплошной курорт. Николя задремал. Горячие ступни прошлись по спине, оставляя песчинки, Николя поднял голову, глянул. Даже не обернувшись, Надин уходила на пару с Марой. Николя снова уронил голову на руки. Прогревшись как следует, решил поплавать. Рядом в воду зашла Стюардесса.
– Поплыли на тот берег, – предложила она, бесстрашно кивая на озерные просторы, будто детский пруд-лягушатник.
Весьма лестное предложение, исходящее от главной красавицы группы пиэлистов, было сделано негромко, так, что слышно ему, ей и никому больше.
– А плаваешь хорошо?
– Хорошо, а ты?
– Я потихоньку, но берег там плохой. Говорят.
– Неужели боишься? – удивилась всей своей изумительной миниатюрной фигуркой Стюардесса.
– Нет, ивы затопленные стоят, сквозь них не выбраться, и вода очень холодная, – Николя не знал в точности какой на другой стороне берег, ранее не интересовался, но продолжал почему-то нагло врать с вежливой улыбкой.
Стюардесса прищурила глаза на дальнюю, сизую кромку.
– Да поплыли, выберемся как-нибудь, – сказала, будто приглашая к себе домой чрезмерно деликатного кавалера.
Тот продолжал идиотничать:
– А смысл?
Стюардесса фыркнула и отвернулась – была бы честь предложена, вернулась загорать на песочек. Николя поплыл сначала вдоль берега, потом, перевернувшись на спину, пустился в необременительное прогулочное плаванье, рассматривая огромную голубую чашу неба, пока не наткнулся головой на чью-то мягкую ладонь. Это Фаина с Инессой сидели в лодке и придержали его, чтобы не протаранил их казанку.
– Коля, покатай нас.
Залез в лодку, навалился на весла, доставил девушек на середину озера, туда, где со дна били горячие источники, вода же имела цвет почти белый. Здесь плавала Надин. Одна.
– Греешься?
– Ага.
– Не горячо?
– А ты попробуй.
– Девчонки, давайте поплаваем в минералке, это полезно, – и тут же скользнул с лодки в воду.
Но подруги купаться отказались, поплыли дальше без кавалера.
– Сколько здесь метров глубина, как думаешь? – спросил Николя.
– Не задавай глупых вопросов, я плаваю только по-собачьи.
– А на воде лежать умеешь?
– Как бы сюда добралась? Три раза отдыхала.
Николя лег на спину, набрал в себя побольше воздуха, всплыл в верхний слой, разбросав руки и ноги в стороны, щурясь на солнце, повисшее прямо напротив. Надин последовала его примеру.
– Здорово, да?
– Отпад!
Обычно удаётся лежать минуту-две, затем ноги уходят в глубину, а здесь восходящее тёплое течение со дна легко поддерживает на плаву. Он глянул в сторону Надин. Та раскинулась звездой. Рядом с ним розовела сквозь воду ладошка с расслабленными пальцами. Теперь, взявшись за руки, они мигрировали благодаря незаметному кольцевому течению вместе, по зеркально-спокойной глади озера, закрыв глаза.
– Представляешь, как сверху смотримся здорово, будто парим над толщей черной воды.
– Белой. А кто сверху увидит?
– Вдруг, Бог? Или Ангел? Или птица пролетит.
– Или жук майский…
– Мне кажется, Бог сейчас видит, как мы путешествуем, взявшись за руки.
– Будто по небу тихо летишь с закрытыми глазами. Поплыли на другую сторону озера?
– А что там?
– Не знаю.
– Ну, поплыли.
Противоположный берег точно зарос тальником, и выйти из воды через эту чащу растущую из воды, можно только в одном месте, на крошечный песчаный пятачок, со всех сторон тоже окруженный плотными зарослями, как стенами. Вроде маленькой уютной комнатки, отгороженной от всего прочего мира по персональному заказу.
– Чудесное местечко.
– И песок чистый, да?
Лежать почти так же приятно, как плыть раскинувшись звездами на воде под солнцем. Николя снова взял ладонь Надин в свою руку. На воде можно лишь слегка вздремнуть, а здесь, на тверди земной, он расслабился полностью и незаметно для себя уснул. Глаза открылись в темноте, сразу наткнулись на яркую луну. Кругом тьма кромешная, лишь поверхность воды светится, лунная дорожка раскатана от них до середины озера.
– Здоров ты дрыхнуть, – сказала Надин. – Поплыли на турбазу, али будем здесь шалаш строить? Рай организовывать?
– Поплывём. Сколько сейчас время?
– Ночь, молодой человек. В парном молоке плавать не пробовали?
– Класс водичка! И дно шикарное, люблю твёрдый песочек.
Зайдя в воду по плечи, обернулся. Надин шла в фарватере.
– Поносить на ручках?
– Мог бы и сразу догадаться занести в воду… э-э… осторожненько…
На кончиках пальцев Надин лежала в воде, как на сеансе у гипнотизёра. Он тянулся следом еле-еле доставая дна, слегка подпрыгивая, и в такт этим прыжкам Надин то погружалась в темную пучину, то всплывала, мгновенно заливаясь лунным светом бегущей следом дорожки, при близком рассмотрении целые реки и ручьи бурно стекали с поднимающегося со дна морского материка.
– У меня вода в уши наливается, – сказала Надин. – Погоди-ка…
И села на его руках, обняв за шею. Вес не ощущался совсем, лишь теплая свежая близость мокрого лица у его собственного. Щека иногда касается щеки. Это случайное явление, ибо находятся они в необычных условиях: ночь, вода по ноздри, всего два человека вдали от цивилизации – надо помогать друг другу. Нет, щека к щеке – вполне приемлемо, ничего здесь такого, хорошо даже, потому что… неизвестно почему. И держать на руках невесомую Надин очень просто и легко, даже легче, чем без Надин. Так целую ночь простоять можно, как одну минуту. Темно. Сам для себя человек исчезает, растворяется в теплой воде, ничего и никого не видя вблизи, когда вроде одна вода перед тобой остается, почти у рта тихо колеблется, играет: светлей-темней, совсем черно, блики перьями лунными рассыпаны. Глаза распахиваются сами собой до пределов, бездумно глядя на тихую ночную стихию, поглотившую собой все и вся.
– Погоди-ка, а теперь держи!
Взмахнув обеими руками в разные стороны, раскинулась на воде, безмятежно проваливаясь в пучину. Николя взял её как волейбольный мяч на пальчики, начал осторожно поднимать уже исчезнувшую полностью наверх. Всплытие происходит медленно. Колебание воды успело стихнуть, блики слились в лунную дорожку, и вот она, Атлантида, возвращается. Поверхность воды приподнялась, надулась выпуклой огромной линзой, сдерживаемая поверхностным натяжением, и вдруг в двух местах сразу тончайшую, гладкую пленку воды пронзили соседствующие вершины, а следом, пред восхищённым взором всплыли под лунный свет из пучин два острова. За ними прорезал водную поверхность подбородок, нос, блеснули в его сторону глаза.
Он приподнял повыше, а потом отпустил. На этот раз Надин успела набрать воздуха, утонула не очень глубоко. Острова всплыли сразу, самостоятельно, а больше ничего на поверхность не вышло. Николя убрал из-под спины пальцы. Острова продолжали плавать сами по себе, существуя на воде чудесным образом, слегка колыхаясь на одном месте. Гладкие, совершенные. Не очень высокие. Скорее даже маленькие, но очень уверенные в себе. Таких чудес нет нигде на всём озере, да и во всем мире тоже едва ли найдешь что-нибудь подобное. Здесь они существуют непосредственно перед глазами Николя. Не сдержался, притронулся к одной из вершин. Острова мигом утонули, зато вынырнула голова:
– Э-э, ты что? Нельзя! – она снова взобралась под водой к нему на руки, шепча: – Держи меня, соломинка, держи… О, глянь, лодка плывет… к нам. Тихо!
Действительно, медленно работая веслами, турбазовская казанка рыскала из стороны в сторону, держа курс, несомненно, в их сторону. По мере приближения выяснилось, что гребец – существо двухголовое, которое двумя руками гребет, а другими двумя одна голова обнимает другую за шею, как Надин сейчас обнимает Николя, сидя у него на руках под водой. Но что Надин обнимает, того никто не может знать, кроме Николя, а этих видно под луной довольно хорошо.
– Это Мара с Серегой, – вычислила Надин по только ей одной известным приметам. – В ночное поплыли от жены. Днем она его от себя ни на шаг не отпускает.
– Сюда плывут.
– Тогда нам надо тихо удрать, не мешать людям.
И вдруг над водой озера низко-низко пролетел женский испуганный крик:
– Се-ре-жа, ты гле?
– Мамочки, его жена ищет! – сдавила шею Надин. – Приплыли!
– Се-ре-жа, ты куда?
Было в этом вопле гибнущее, предсмертно-тоскливое , отчего мурашки пробежали, несмотря на теплую воду. Тучный пловец разделился пополам на две тени, одна исчезла на дне лодки, а другая, изо всех сил налегла на весла.
– Погодите же! – кричала где-то на том берегу невидимая жена, перекрывая скрип уключин и плеск воды.
Звуки быстро скользят по глади воды, легко догоняя беглецов. И столько в них дремучей страсти, столько боли, что романтическое венчание в разрушенной церквушке по сравнению с ними есть одна неверно взятая нота. Лодка определенно правила к тому месту, где провели много времени Надин с Николя.
– Поплыли?
– Стой. Думаю, нам лучше остаться, может, что вместе придумаем.
– Поздно.
– Почему?
– Не слышишь? Еще пара весел захлопала.
Следующая лодка пустилась в неверное ночное плаванье по лунной глади озера.
– С ума сошла! Ой, вот буча опять будет! Что-то надо делать.
– Кто здесь? – спросил Адмирал, суша весла.
– Мы, Николя и Надин.
– Отлично. Быстро садитесь в нашу лодку и плывите обратно навстречу к ней, а мы берегом домой побежим. Боюсь я за нее, последняя неделя.
Мара стремительно выпрыгнула из лодки на песок, Адмирал взял ее руку, и они отважно вступили в темноту чащи, как два очередных первопроходца. Не тратя попусту времени, Николя громко зашлепал на встречу с женой Адмирала, которая тоже во все лопатки колотила веслами по воде и при этом громко ругала Мару, обзывая разными словами.
– В чем дело, что случилось? – крикнул Николя издалека, – мы можем чем-то помочь?
Жена перестала ругаться.
– А где Серега? – спросила она подозрительным голосом.
– Не знаем, – Надин не удержалась и с ядовитой серьезностью добавила, – где ваш Серега.
– А вы чего здесь делаете?
– Мы здесь на лодке катаемся по озеру в свободное от учебы время.
Жена озадаченно молчала. И то, так надрываться, а из-за чего, спрашивается?
– Сереги здесь нет, – поддержал разговор Николя, – вы, наверное, разминулись с ним где-нибудь.
– Точно… разминулись, – с болью отозвалась маленькая женщина, сжавшись в своей лодке, – ох, мне плохо как… тошно мне, тошно, господи…
– А ну, перелазь к ней, да греби быстрее к берегу, – скомандовала Надин, – осторожнее!
Николя изо всех сил пытался выполнить приказ, стараясь совместить несовместимые для подобных лодок качества – плыть быстро, но без рывков. Адмиральша, знай, твердила одно и тоже:
– Ой, пришла моя смертынька… ой, пришла…
На берегу их боевой экипаж с раненой на борту встречали озабоченный муж и доктор. Адмиральша проявила стойкость, выдержку, столь необходимую в ее положении, удержалась от родов в лодке. Там, на берегу все разом и прояснилось в первую же минуту по прибытию. Оказывается, на самом-то деле было как? Муж ночью заподозрил неладное и побежал будить доктора, а жена в это время тоже проснулась, взяла, да уплыла кататься на лодке. Хорошо, что все обошлось. И даже Адмиральша в ту ночь не родила, а утром муж отвез супругу в город, подальше от треволнений и остался с ней.