Кто не помнит «брежних» времен, тому сравнить не с чем. Поэтому для них – небольшой экскурс.
Телеопусы на производственную тему заполонили все немногочисленные каналы (3 шт. в Москве, 2 шт. на периферии) в конце 70х – начале 80-х гг.
Честный Советский Телезритель (далее – ЧСТ) являлся домой с работы, где его щедро награждали не всегда цензурными эпитетами по причине административной импотенции и бестолковости родного начальства. Для полноты ощущений ЧСТ получал от хамоватой торговли ежедневную порцию «любезностей» в полупустых гастрономах по пути к родным пенатам. Он, наивный, считал домашний очаг своей крепостью от любых бед-невзгод, но неумолимая жизнь настигала его и там.
Включая телевизор в надежде отдохнуть душой, наш герой натыкался на те же самые проблемы, которыми его достали по месту службы, на сей раз в художественном исполнении и при вполне звездном составе актеров. Но в той жизни, которую показывали упомянутому ЧСТ, все вопросы решались минимум за одну, максимум за 5 серий (по штуке в будний день).
Среднестатистический рабочий с условной фамилией «Негрешимов», способный интеллектом и знаниями своими заткнуть за пояс не только любого инженера, но и целое КБ, вдохновленный «мудрыми и дальновидными решениями» очередного всесоюзного партсборища под названием «съезд» или «пленум», успешно выстраивал за выделенное эфирное время всех нерадивых чиновников среднего звена и несознательных товарищей по цеху в соответствии с «генеральной линией».
И под влиянием оного пролетарского мессии:
1) забулдыги бросали свою пагубную привычку;
2) прогульщики являлись на работу по Курантам;
3) бракоделы выходили в передовики;
4) вороватых завхозов и снабженцев успешно отдавали под суд (в лучшем случае — увольняли, заклеймив позором), и
5) святая святых всей жизни (план) неизменно выполнялся, а то и перевыполнялся, суля скорые радостные перспективы в виде Полной Победы Коммунизма (далее – ППК). Конечно, во исполнение принципа коллективизма, наш пророк был не один. Его гениальные начинания поддерживались прогрессивными коллегами, мудрецами из вышестоящих партийных органов и лично директором завода (сам «из рабочей среды», «в доску свой», но, как на грех «закрутившийся на данный момент с «текучкой»).
И никого из создателей сих опусов не смущало, что в реальной жизни:
1) планы принимаются невыполнимые;
2) политбюро синхронно впало в старческий маразм и плохо отдает себе отчет, в какой стране пребывать изволит;
3) местное начальство, зная, что почем, живет, как себе удобнее, а «отрицательные» завхозы и снабженцы из фильмов — его ближайшие помощники;
4) дирекция заводов — кучка хамоватых бедолаг, которым «вышестоящие» позволяют «брать по чину» и сталкивают на них все провалы, сопровождая это ненормативной лексикой, а то и угрозами лишить партбилета (главного пропуска к благам социализма), невзирая на возраст и заслуги;
5) т. н. «передовики производства» в огромном числе своем выбраны методом «тыка» или неуставных отношений с начальством, и значит ни с какими инициативами никуда скакать не будут, дабы не потревожить Систему, которая отваливает свою часть благ и им, родимым.
Не самые одиозные из этих творений до сих пор иногда крутят по тому или иному телеканалу, дабы бывший ЧСТ мог от души похохотать (видя, например, И. Костолевского в роли правоверного комсомольца-тракториста, Л. Удовиченко, оформленную под вид «маменькиной-папенькиной дочки из леспромхоза» или Н. Караченцова в виде слесаря-сантехника, распевающего песенки высокоинтеллектуального содержания), либо предаться ностальгии, попутно ругая власть, олигархов, соседей и еще кого, попавшегося под руку.
Показ очередной серии завершался к программе «Время», где разнополые дикторы радостными голосами докладывали об очередных эпохальных решениях Политбюро и Великомудрого Генсека, семимильных шагах страны к ППК, тревожными – о подлостях и инсинуациях «проклятых империалистов» и разными – о спортивных успехах и неуспехах Державы в мире. Под звуки мелодии Френсиса Лэя, ныне ставшей классикой, шла сводка погоды, а праведный ЧСТ напряженно думал о разительном несоответствии телевизионной и реальной жизни, хотя то и это происходило как бы в одной стране. Менее праведный, наплевав на программу «Время», выходил во двор постучать с соседями в домино, попутно распив мелко - или крупноградусное горячительное и выслушав свежий анекдот о ППК, генсеке, чукчах или Василии Иваныче.
Потом «думавшие» ЧСТ раздражали начальство и коллег на совещаниях разными предложениями в духе просмотренных фильмов, но не в духе реального положения дел. А стучавшие в домино помалкивали себе, твердо зная народную мудрость насчет плети с обухом и мини-шедевр Козьмы Пруткова насчет клетки, слона, верблюда, глаз и веры.
Иногда серое течение телебудней оживлялось детективными фильмами про «знатоков» или осовремененными постановками классики (или «под классику»), в которой заслуженные и народные артисты (в большинстве чужеродной внешности и с чужеродными манерами) сыпали с экрана остротами «с тонким намеком на толстые обстоятельства» и навевали сомнения насчет того, что «всё хорошо не у них, а всё плохо не у нас». Такие фильмы были нечасты и показывались обычно ближе к полуночи, дабы большинство ЧСТ успело улечься спать в преддверии трудового дня и не было бы зря смущаемо оными вольнодумными кино- и телеопусами.
Весьма часто демонстрировались героические эпопеи на военно-революционную тему, успешно решая вопросы патриотического воспитания трудящихся масс. Но никто не озадачился открыто, почему одним из первых видимых последствий появления «Семнадцати мгновений весны» стали анекдоты про Штирлица и приветствие «Хайль Гитлер!» среди сопливых пацанов во дворах, а «Освобождение» повторно смотрели в основном ветераны войны, досадуя в определенной массе своей, что «всё это фиктивно» и не испытывая желания рассказывать, как оно было на самом деле.
«Прекрасной маркизе» в лице миллионов ЧСТ не стоило лишний раз расстраиваться и озабочиваться тем, что там у нас «не так», да и не очень-то хотелось. Поэтому кинокритика в микроскопических подробностях описывала фильмы удобные и обходила вежливым молчанием фильмы сомнительные. «Маркизе» шли навстречу.
В годы перестройки воинствующие либералы, появившиеся из бюрократов-перевертышей, журналюг (до того «верой-правдой служивших» советской власти), чиновников от культуры и людишек от богемы, обозвали означенный жанр обидным словом «совок», намекая этим, что бессовестное оболванивание ЧСТ навеки прошло, и уж теперь-то произведения телеискусства будут одно другого умнее и все как одно достойны мировой классики, увешанной нобелевскими да оскаровскими побрякушками.
Двадцать лет проходит, как правило, незаметно. И сегодня, бывший ЧСТ, а ныне Правоверный Новорусский Телезритель (далее – ПНТ) точно так же приходит или приезжает с работы к родным пенатам. На работе его могут не только послать по адресу, но и уволить без объяснения причин, зарплата зависит лишь от прихотей начальства, а в торговых точках приветливые и обходительные продавцы с голливудскими улыбками порою всучат втридорога не только подделку, но и суррогат, способный при правильном приеме отправить потребителя ускоренным путем в лучший мир. По дороге домой его легко может переехать «крутой тачкой» даже на пешеходном переходе отвязного вида молодчик, и не факт, что лихой автомобилист понесет за это хоть какую-то ответственность.
Но вот, наш герой добрался до родного очага живой и здоровый. Каналов в его распоряжении кратно более, плюс кабельное (спутниковое) ТВ, Интернет и прочие современные прибамбасы информационных технологий. Пощелкивая пультом или мышкой, наш ПНТ воображает себя свободным, как сопля в полете. При практическом отсутствии мозгов, что для большинства ПНТ отнюдь не редкость (с учетом качества школьного образования в Новой Раше), такой эффект действительно возможен.
С экрана на него глядят новые, доселе невиданные герои.
На смену индустриальному Негрешимову пришли пост-индустриальные хитроумные прокуроры и героические «менты», распутывающие самые загадочные преступления, или брутальные бывшие спецназовцы, воюющие с мафией, инопланетного вида бандитами, и «как в кине» остающиеся целыми-невредимыми. Лирические героини, проходящие все круги преисподней (перед которым ад, описанный Данте, кажется милым райским уголком). Претерпев все мыслимые и немыслимые «очень ужасные» приключения, они совершают карьеру от уборщицы до бизнес-леди и заканчивают браком (или намеком на таковой) с солидным и успешным капиталистом, преисполненным жаждой справедливости и благодеяний («не правда ли, остроумно, гы-гы-гы?»)(с).
Кого при этом волнует, что:
1) реальные прокуроры и милиционеры (полицейские) не будут возиться в сложных хитросплетениях уголовных дел (сроки поджимают, вишь ли!), а закатают в тюрягу первого подходящего (плачь, коль попался!);
2) под бывших спецназовцев, когда они навеселе или на деле, лучше не попадаться не только мафии (бандитам), но и рядовым гражданам;
3) на браки с «успешными бизнесменами» среди искательниц счастья существует очередь советской «мавзолейной» длины, в которой действует единственное негласное правило: «Побыла за «олигатором» — другим побыть дай». Да и попасть туда — схему знать надо;
4) стать т. н. «успешным бизнесменом» можно только под покровительством и в союзе с той самой мафией и коррумпированной властью, отдельные звенья которой теперь разрешается показывать в неприглядном виде, не затрагивая основ Системы;
5) на реальных героев их экранные прототипы похожи только тем, что у тех и этих есть две руки, две ноги и одна голова. Всё остальное — абсолютно из разных опер. Солдаты и офицеры не только не в курсе элементарных для армии вещей, но и честь воинскую отдавать не умеют, опера походя цитируют Станиславского, имя которого настоящий сыщик вспоминает не более раза-другого за свою многотрудную жизнь (если слыхал вообще), деревенские жители рассуждают о заоблачных материях в неестественных избах, учителя (вузовские преподаватели) — не в своем уме, а их лучшие ученики (студенты) — на верном пути к тому. Повторю вопрос: кого это всё волнует?
Можно по пальцам перечислить то, что любой телеперсонаж умеет делать правильно:
1) есть,
2) пить,
3) курить
4) одеваться (раздеваться)
5) совокупляться
6) реветь белугой (женские образы),
7) орать, шептать, цедить слова, вздыхать или тупо ржать над несмешными шутками (в зависимости от действия).
8) Выдавать на-гора очередные феньки типа «вау», «да ладно», «я тебя умоляю» и пр., коими после охотно сыплют несовершеннолетние граждане эрефии, несказанно обогащая Великий и Могучий язык, на останках которого они еще могут кое-как изъясняться в устной форме (письменная утрачена и, похоже, навсегда).
В эти немногочисленные действия легко укладывается понятие актерского мастерства, доступного для ПНТшного восприятия.
В СССР при всех киноизбушках существовала должность консультанта, который мог хотя бы подсказать господам киношникам, как убрать откровенные ляпы из их произведений. Сейчас из бюджетных соображений таких лиц в расеянском «голливуде» нет, и любая сцена похожа на разговорчики во ВГИКовской общаге, нежели на диалоги специалистов. Подобным грешили (гораздо реже) и советские фильмы, но там сие с лихвой компенсировалось актерским мастерством и глубиной содержания. Сейчас два последних компонента практически отсутствуют (первый — по причине Матери-природы, отдыхающей на внуках и правнуках кинозвезд Красной Атлантиды, второй — по идеологическим требованиям, которых как бы нет, но никуда они не делись).
Заслуженные и народные артисты нынче почти все, а чужеродная внешность персон с экрана — дело настолько привычное, что поневоле думаешь: не осталось более родных лиц в Отечестве. Единственный их «тонкий намек на толстые обстоятельства» состоит в набившем оскомину обличении «ужастей сталинизьма» или показ жизни в Союзе такой, какой она не бывала даже в кошмарных снах.
Отдельно — о фильмах «про войну». Общий момент всех современных опусов о Великой Отечественной — непременно 1941г, непременно полный разнос Красной Армии, декорации помойного цвета и нечеловеческие подвиги «рашен рэмбо и чингачгуков», не имеющих по логике действа никакого отношения ни к командованию РККА, чью форму они как бы носят, ни Советскому Союзу вообще. Производят эти поделки впечатление мультиков для взрослых, оно особенно усиливается нереальными 3D изображениями и глупостью сюжета. Последний фильм «Сталинград» - классический пример.
Про какой бы период войны ни был снят современный фильм, в каждом есть еще одна общая черта для всех таких поделок: персонажи ведут себя как на гламурной тусовке под стебный базар или откровенные намеки на «нехороших коммунистов».
И мыльные оперы. Безначальные и бесконечные с сериями, похожими друг на друга, как воробьи в стайке, одуряющие несусветной примитивностью с обязательным хэппи-эндом, который можно предсказать, начав просмотр с любого эпизода, неважно, сколько их уже прошло. Единственный жанр, освоенный нашим телевидением на уровне зарубежных образцов. Ефросиньи и прочие маньки-дуньки уверенно вытеснили с отечественных экранов слезливых марианн, «просто марий», донов неизвестной сексуальной ориентации, тропиканок, диких жертв, новых ангелов и девушек по имени судьба, ничуть не превзойдя их по глубине содержания, красоте формы и уровню решаемых нравственных вопросов.
Разница между продукцией, потреблявшейся ЧСТ, и продукцией, потребляемой ПНТ есть, как видите. Но главная — в другом.
Если даже в детективах типа «Знатоков» (не говоря о производственном жанре) любой персонаж изображался человеком с его достоинствами и недостатками, несущим от всей души свою правду (которой можно было верить или не верить), то нынче экран четко поделен на «черную» и «белую» половины: «положительные» персонажи положительны, а «отрицательные» отрицательны до такой степени, как не бывает в жизни. Вместо живых людей в «крепость» ПНТ ежедневно вторгаются хорошие и плохие големы, строящие из себя «обыкновенных людей» и делающие вид, что жизнь, показанная ими, происходит здесь и повсюду. Ну, и о ППК теперь не говорит никто. Феньки о том, что когда-либо что-либо наступит, кроме конца света, отменены за отсутствием необходимости в оных. «Пипл и так всё схавает».
Производственными вопросами в художественной форме ПНТ более не достают (ура, товарищи, т.е., тьфу, простите, господа?), но нет, черт побери, в душе отдохновения, особенно если серое вещество в черепной коробке еще присутствует.
И проблемы не решаются никак, и пропасть между реальной «жистянкой» и телевизионной жизнью никак не уменьшается, куда там!
И видя «старый добрый совок», изредка мелькающий на отдельных каналах, молодой ПНТ никак не может подобрать подходящий обидный термин тому пойлу, которое суют ему вперемешку с кошмарными новостными выпусками и обезьяньими ток- или реалити-шоу. А старый (бывший ЧСТ) лицезрит ту же самую Систему, которая до «перестроек-катастроек» была повернута к нему одним боком, а сейчас приходится тупо наблюдать ее другой бок без малейших шансов что-либо в этой системе изменить.
Дежавю, черт побери...