Мои Деды Морозы. Гирлянда

Шесть рассказов из цикла "Кусочки жизни".               

Рассказ первый.   «Триумф в магазине».

      Как красив фонтан в декабре! Струи белого, струи синего, струи бело-синего… нет, сине-белого света стремятся ввысь, изгибаются, сбегают в чашу, переливаясь крошечными огоньками. Свет в брызгах! Брызги света! Капли сверкающего холодного огня  на фоне черного декабрьского неба. Празднично. Завораживает. Наверное, какой-то очень добрый человек придумал такую красивую подсветку для  зимних фонтанов. А, может, сам Дед Мороз?!  Дедушка Мороз, ау!
 
      Мои дети выросли и разъехались, и наши пути-дороги с Дедом  Морозом пересекаться перестали.  А новогодние подарки я сама выбираю для себя. В этом году  это «Концерт на скрипке Страдивари». Я ещё ни разу не слышала голос такой скрипки и очень волнуюсь, как ребенок, который знает, что сегодня придет в гости Дед Мороз со Снегурочкой, и он получит подарок. Скрипач - виртуоз с непривычно звучащим именем Гайк начинает играть, и я растворяюсь в музыке, в дивных звуках. Паганини, Брамс, Массне, Венявский… «Фантазии» на тему «Фауста» Гуно. Скрипка поет «Сатана там правит бал»… И я вспоминаю, что уже слышала это произведение несколько лет назад  в совершенно другом интерьере, но тоже в канун Нового года…
 
      Музыканты фольклорного отделения нашего училища искусств обаятельные ребята с хорошим чувством юмора и крепким здоровьем. И у них у всех есть детки-малолетки. Кому же, как не им, ездить поздравлять с Новым годом детвору сотрудников! Собирают их в кабинете директора училища, и начинает руководство орлиным взором высматривать добровольцев на получение премии. Добровольцы находятся, правда, и «степень их добровольности» находится в арифметической зависимости от размера  премии. Они-то и сами не против повеселиться, но вот жены их без денежной компенсации  принять  в дом в виде Дедов Морозов не соглашаются.

      В тот год  дружное трио фольклористов в полном составе и молодая пианистка  взялись выполнять почетное поручение при условии, что костюмы Деда Мороза выдадут всем, ну, конечно, кроме Снегурки. Костюмы взяли взаймы у родственных организаций при условии, что их детей не забудут охватить веселыми поздравлениями.  А что поздравления детям очень нравятся, все знали из разговоров с прошлых праздников. Почему Дедов было три? Два запасных. И ещё водитель машины, Снегурочка, два баяна и одна балалайка.

      И надо же так случиться, что накануне праздника трудолюбивая, но злобная тетка Эпидемия взялась «косить» без продыху. Из рядов трио сначала «выкосила» балалаечника, потом водителя.  Фольклористы наши любят изъясняться  шутками-прибаутками, частушечками-говорушечками, поэтому вооружившись двумя пословицами «На охоту ехать – собак кормить» и «Бог не выдаст, свинья не съест», пошли они искать машину с водителем–«добровольцем». Но кто уже ушел, у кого «кобыла» не на ходу, а кое-кто и сам уже не на ходу. А вот скрипач Евгений Петрович был и сам на ходу, и «породистая кобылка» блестела черными боками около подъезда училища. Да только человек он был новый, не очень общительный, прибывший «по семейным обстоятельствам» в наш малый городок,  аж, из самой столицы нашей Родины. Но куда деваться Дедушкам и внучке?! Как писал Высоцкий «в такси не содят, метро закрыто».  Или «метро закрыто, в такси не содят»? Как-то так. Но не о несуществующем, сроду, в нашем городке метро надо думать, а о неподъемных ценах на такси. «А то так всю компенсацию женам профигачем, да и нам не останется», -  пробасил молоденький баянист Витька. – «Петровича надо идти дожимать, но не самим, а Снегурку Иришку отправим! Ей не откажет».   И не отказал, только вежливо так спросил:  «Нет ли возможности и ему получить костюм Деда Мороза, чтобы не выделяться?» Типа: «А не будете ли Вы так любезны, Уважаемые господа?..».  «Где это он собирается «не выделяться»? За рулем что ль?» - проворчал Виктор.  «Главное, согласился, а что необщительный и  какой-то ненашенский, не беда. Его ж не Снегурочкой берем», - оборвал его  ворчание Сергей, наш  классный баянист и добрейшей души человек.  «Все, я готов.  Поехали», - сказал Евгений Петрович, который вышел из своего кабинета со скрипкой в руках, накинув модную бежевую кожаную куртку и небрежно на ходу заматывая длинный вязанный, тоже бежевый, шарф. Виктор покосился на куртку, на скрипку, вздохнул и пропел: «Была бы шляпа, пальто из драпа, а остальное ерунда!» Машина выехала на дорогу, и новогодняя сказка для нашей детворы началась.
 
      Перед Новым годом у меня всегда цейтнот: расчеты, подсчеты, отчеты, а ещё эта, якобы увлекательная, покупка новогодних подарков в толпах таких же суетливых и озабоченных покупателей, налетающих вечерними вихрями, выдувающими остатки доброжелательности из уставших за день продавщиц. Хорошо хоть часы работы многие магазины удлинили.   Я устало, скажу мягче, задумчиво плетусь от прилавка к прилавку, соображая как бы совместить покупку совершенно ненужной безделицы с пользой  или как бы выдать крайне необходимую вещь за новогодний подарок. Меня толкают и постоянно сбивают со счета,  я снова  сосредотачиваюсь на мыслях о том, сколько, что и кому ещё надо купить, чтобы никого не забыть. И опять я ловлю мысль за хвост и начинаю считать. Этот процесс похож на процесс накатывания  волн на брег морской, но в отличие от него не успокаивает, а раздражает. И таких покупателей вокруг много, так как радостные  беззаботные покупатели покинули магазины до наплыва  нас, спешащих и суетливых. Улыбки, ау! Где вы?

     Магазин длинным туннелем протянулся по первому этажу девятиэтажного  жилого дома. И вдруг шум этого торгового туннеля перекрывают звонкие голоса баянов.  Люди беспомощно завертели головами, не понимая, откуда идет веселье. А веселье и праздничное настроение распространяли в унылом тоннеле наши баянисты. Они поздравили детвору, получили сами кучу подарков за доставленную радость и уже прилично «отблагодаренные» решили поздравлять « для души». Устойчивость им придавало природное крепкое здоровье и годы тренировок, чего не скажешь о нашей худенькой пианистке Ирине Николаевне. Казалось, что Снегурочку пытается выдуть из туннеля самый маленький из братьев Сквозняков. Она качалась, но при этом пыталась танцевать. Как красиво «плыла» «эта группа в полосатых купальниках»! Впереди, как два ледокола, два баяниста в костюмах Деда Мороза. Один дед - это молодой высокий Виктор в шубе, которая ему была явно коротковата и не закрывала – нет, не, валенки -  настоящие красные сапоги, которые выделывали танцевальные кренделя безостановочно. Второй дедушка - кряжистый широкий низенький был в длинной шубе явно с чужого плеча, и поэтому его красным сапогам было не до кренделей. Вот, жуки-короеды! Потом придут, ведь, жаловаться, что выступать на сцене приходиться в старье и будут клянчить деньги на костюмы.  За их спинами виднелась радостно и постоянно улыбающаяся Снегурочка, почему-то пытающаяся танцевать «цыганочку». Выглядела она довольной и счастливой. Шествие замыкал высокий серьезный Дед Мороз без шапки, но с седой красивой шевелюрой, явно своей. Сверху шевелюра была увенчана красным бантиком из тесемок, которыми была привязана борода…  И он играл на скрипке! Народ забыл про свои прямые обязанности: покупка подарков, и начал приобщаться к празднику. Оказывается, веселые были и среди нас, просто они маскировались под унылых. Кто начал приплясывать, кто свистеть, кто хлопать! Нашлись даже желающие поддержать Дедов частушками. В центре магазина, где стояла елка, устроили перепляс.   Да, бог с ними, с заторами! Новый год же!

      И вот, когда народ уже начал уставать от неожиданного веселья, к елочке вышел Дед Мороз со скрипкой. Из толпы стали подшучивать, но это совсем не обескуражило артиста. Он бережно достал из футляра скрипку, смычок и …  стал играть музыку из «Фауста». И шум стал стихать. А потом прекратился совсем. Музыка к куплетам Мефистофеля металась в стенах магазина от одного человека к другому. А скрипка просто пела эти куплеты! Она нас тревожила, казалась, она нас обвиняла.  Слова будто слышались в тишине:
 
Люди гибнут за металл,
Люди гибнут за металл!

Сатана там правит бал!
Там правит бал!

Сатана там правит бал!
Там правит бал!

Сатана там правит бал!
Там правит бал!!!
 
      Скрипач закончил играть. В тишине сложил скрипку в футляр и пошел к выходу по образовавшемуся проходу: люди, молча, расступались. И уже у самого выхода его догнали аплодисменты. Это на самом деле были бурные и продолжительные аплодисменты! А он стоял около дверей такой трогательный с этим красным бантиком на макушке и такой величественный со своей скрипкой. Он кланялся публике.  Тут подошли баянисты, ведя за руку Снегурочку, стали хлопать его по плечам со словами «Ну, ты, Жень, даешь!» «Прям отжигаете, Евгений Петрович!» - пролепетала Снегурочка. Они все вчетвером победно вскинули руки и ушли в темный декабрьский вечер под аплодисменты благодарных зрителей. Жизнь снова побежала по накатанной колее, но мне показалось, что кобылка с таким именем понеслась шибче, бодрее.

     «Надо бы уговорить директора увеличить им размер премии»,  - подумала я и  уже с радостью продолжила покупать подарки родным и близким.
 

                Рассказ второй.  « Глазастый».

      Спешка – моя «заклятая» подруга. Я бы и рада от нее отвязаться, но не удается. Конец года в бухгалтерии, что экстренная эвакуация, не знаешь, за что хвататься.  Особенно, сегодня. Думала, что не вырвусь пораньше. Мне надо успеть забрать сынишку из садика, забежать в магазин за всякими вкусностями, прибраться в квартире, нарядится самой, нарядить в костюм ребенка и начать спокойно ждать Дед Мороза со Снегурочкой.

      Нет, спокойно не получится. Это первый приезд Дедушки с внучкой к нам домой, и  сынуля так взволнован этим событием, что задает вопросы без остановки. Я уже с трудом успеваю придумывать сказочные ответы на все его «почему?»  И вот половина дел сделана: в одной руке тяжеленная сумка с продуктами, другой я крепко держу своего Павлика. Ему скоро четыре, и он на скорости не менее десяти вопросов в минуту шустро идет со мной по улице к дому. Сегодня мне не приходиться его подгонять. Ну, хоть сегодня!

      И вдруг, словно якорем по дну, он тормозит меня. «Мама, мама! Надо срочно спасать Деда Мороза! Побежали в магазин за мороженым, а то Дедушка Мороз упал и уже, наверное, начал таять!»
      На засыпанном снегом газоне рядом с елкой  свернулся «калачиком» Дед Мороз, которому уже хорошо. Нехорошо только Снегурочке, которая никак не может растолкать его и отвезти домой. Что-то сказочное надо сказать Павлику. Брякаю первое, что пришло в голову: « Он не спит и не тает, он слушает доклад снежинок о… чуть не сказала «о соблюдении финансовой дисциплины»… поведении мальчиков и девочек. Кто лучше себя ведет, к тому он раньше и придет с подарками. А наше мороженое ему не поможет. Оно слишком горячее для него!  Пойдем скорее домой готовиться к его приходу!»

      И радостный Павлик тянет меня к дому. «Мамочка, я у тебя глазастый и справедливый, я же его сразу увидел и решил спасти. Жаль, что не потребовалось, а то бы он меня назначил супергероем, и я бы стал борцом за справедливость во всем мире, как Мейсон Майдела. Вот папа обрадуется, когда после Нового года приедет домой из командировки, и я ему расскажу об этом!» Тут торможу я: «Как кто?»  - «Один негр, нам Клавдия Леонидовна в садике рассказывала. Он недавно умер, он был лучше, чем «человек-паук». – «Нель-сон Ман-де-ла. Запомни! Нель-сон Ман-де-ла. Запомнил?» - «Да, мамочка! Я и в садике хотел сразу запомнить, но за целый день забыл. Трудно. Я знаешь, как запоминал? Мейсон – рыжий кот у бабы Вали и ещё -  мои дела. Их у меня так много, я про них никогда не забываю».  –  «Молодец! Очень образно», - похвалила я Павлика и подумала, что мне бы самой не забыть поздравить соседку бабу Валю, любительницу телесериалов и мою палочку-выручалочку. Судя по прозвищу кота, к Мейсону из «Санта-Барбары» она была неравнодушна.

      Павлик, какой ты у меня умный, глазастый, справедливый, любимый!
      Вот только как тебе объяснить, что папа уехал не в командировку, а бросил нас и уехал к женщине с двумя дочками?..  Наверное, скажу, что уехал перевоспитывать Бабу Ягу.


                Рассказ третий.  «Как это?!»

      Борьке летом исполнилось три года. Он похож на гномика: такой важный и рассудительный, деловой и с хитринкой. Шеки у него, как грудки снегиря: алые и надутые.  Между толстыми щеками крошечный пипкой торчит носик. Глаза серые и серьезные. Ресницы длинные и густые, но белесые. На голове копна вечно спутанных светлых кудряшек. Он не выговаривает кучу букв, но при этом как-то умудряется не говорить, а изрекать. Это так забавно выглядит, что мы с мужем, слушая Борьку, постоянно переглядываемся и держимся из последних сил, чтобы не прыснуть. Наш Борюсик долго обижается, если видит, что над ним смеются.  Он у нас ЧБД. Так называют в нашей детской поликлинике часто болеющих детей. И поскольку Борька часто болеет, то редко общается с малышами своего возраста. Круг его общения начинается со взрослых и ими заканчивается. В перерывах между болезнями мы водим его не в садик, а к одной милой пожилой супружеской паре. Получается, у нас есть и нянька, и нянь.  Люди они интеллигентные, бывшие актеры драматического театра, и большие  любители книг.  Их двое, Борюсик один, они читают ему по очереди и не только простенькие детские книжки. Иногда они даже вдвоем читают по ролям. «Остров сокровищ», «Приключения капитана Блада» уже в прошлом. Сейчас они читают Короленко. Муж говорит, что «лет в пять мы уже освоим систему Станиславского». Отношения у нас с ними сложились. Им нравиться наш Боречка, а нам, всем троим, нравятся они.  Так мы вместе, практически без болезней, и пережили с ними всю осень и почти весь декабрь.  Вот уже и Новый год «не за горами».

      Лешенька, мой муж и папа розовощекого Бореньки, еще в июне, когда сыну исполнилось три года, пошутил…  опрометчиво. «Теперь ты, Боренька,  - сказал наш лучший на свете папа и драгоценный муж, -  стал большим мальчиком, и мы с мамой очень этому рады. Да, большой стал! Можно уже и Снегурочку приглашать…» - «И Деда Мороза?!» - перебил его радостный Борька. – «Она придет со своим Дедом Морозом?!» Мой брат Анатолий и, по совместительству, Борькин дядя, двадцатилетний оболтус и, по случайности, студент мединститута, хмыкнул: «Это уж как захочет!» Он тут же получил подзатыльник от меня. Подзатыльник получил и муж, но все равно все гости смеялись.  Борька не стал обижаться, он сидел и мечтал о Деде Морозе со Снегурочкой.

      Я в отличие от наших няней на ночь читала ему сказки.  После этого не было ни одного дня, когда бы мы не вспоминали о Дедушке Морозе и его внучке. Дело, даже, дошло до необыкновенного: до самокритики. Мой муж однажды вечером после того, как уложил Борьку спать, пришел на кухню и сказал -  вслух! – мне даже не поверилось: «Какой же я болван! Зачем я вспомнил про эту дурацкую Снегурочку!» Я деликатно, но удовлетворенно промолчала.

      А в декабре нас Боря удивил, он вдруг перестал вспоминать про Деда Мороза и Снегурочку. И на все наши провокационные разговоры о них не реагировал. Мы сначала поудивлялись, а потом успокоились.

      И вот почти накануне новогоднего праздника мы с ним возвращались домой по проспекту, украшенному празднично горящими гирляндами мимо большой нарядной елки. Проходя мимо елки, Борис тяжко вздохнул. Я обеспокоенно бросилась к нему: «Что с тобой, сыночек? Ты плохо себя чувствуешь?» Борюсик давно не болел, и мы все расслабились.   «Нет, мама! Я просто не знал, что так тяжело носить в себе тайну!» Я сразу успокоилась.  Главное, что не заболел, и весело спросила: «Ты носишь в себе страшную тайну?» «Нет, не страшную, а новогоднюю», - ответил Борька и снова тяжко вздохнул.
      Но тут я вспомнила, что не купила сыра, а мы как раз проходили мимо небольшого магазинчика, где всегда продавалась свежие молочные продукты. Очередь была маленькая, и я сосредоточилась на том, что мне ещё надо купить. Боря вертелся где-то около меня. И вдруг кто-то тронул меня за рукав куртки. Я оглянулась. Сзади стояла симпатичная немолодая, незнакомая дама. «Ваш сын уже читает?» - спросила она меня. Я удивилась неожиданному вопросу. « Нет, что Вы! Ему ещё только три с половиной!» - «Похоже, читает. Посмотрите и послушайте!»

      И мы вдвоем стали наблюдать за Борькой, который сосредоточенно смотрел на витрину магазина. На ней, если смотреть с улицы, то можно было прочитать надписи неоновыми буквами «Сыр», «Молоко», «Масло», «Колбаса». Но изнутри…   Это было больше похоже не на буквы, а на узоры. Просто абракадабра нечитаемая!  Но Боря шевелил губами, и мы услышали, как он произнес «сыыыр», вздохнул, и через некоторое время сказал «моолоокоо»,затем «мааслоо» и замолк. Видно, перешел к очень трудному слову «колбаса». Женщина сказала: «Он не просто читает, он уже умеет читать буквы наоборот! Я сама учительница, но я очень удивлена, если вы говорите, что ему всего три с половиной!»

      В это время магазинчик огласился радостным воплем моего Борьки: «Мама, мама! Я могу выдать тебе мою новогоднюю тайну! Мне няни сказали, что Дед Мороз со Снегурочкой придут ко мне только, если я научусь читать. Я прочитал! Там «Сыр, молоко, масло и колбаса»! Я сегодня прочитал заголовок в газете «Прогноз погоды», но дальше было мелко, и все путалось. А сейчас я сумел! Они придут!» Он опять тяжко вздохнул: «Фу! Выпустил новогоднюю тайну, и стало легче!». Он сказал это так важно  и серьезно, что мы не выдержали и рассмеялись, и Борька тоже. 

      Вечером я дождалась, когда  Леша пришел с работы, и все ему рассказала. «Ух, ты! Придется заказывать в цехе Дед Мороза. Как раз списки сегодня утрясали. Ну, надо же! Такой мелкий шкет, а уже читает!»  - «Он мне сказал, что вынужден это был сделать, чтобы вывести нас на «чистую воду». – «Как это?» - «Ну, помнишь, когда он болел, и ему нельзя было гулять, мы всегда ему говорили, что нельзя гулять по плохой погоде. А он спрашивал: «Откуда вы знаете, что погода плохая? Вы же не были на улице!» А мы всегда давали ему газету, пусть даже старую, и объясняли, что про это написано в «Прогнозе погоды». Так первое, что он прочитал, был «Прогноз погоды». Алексей гордо вскинул голову : «Умный! Весь в меня!» Я деликатно промолчала и поцеловала моего распетушившегося мужа. 
 
      Затем мы стали обсуждать, кого же выберут в этом году Снегурочкой. Мы вместе работали на заводе в одном цехе. Девчонок красивых в цехе было много. Сначала проводился новогодний вечер, на котором традиционно проводился цеховой конкурс красоты «Мисс Снегурочка». Мужчины очень любили этот праздник. Они тоже вносили свой вклад в  новогодний праздник.  И не только бурные аплодисменты. Победительница Снегурочка выбирала себе Деда Мороза, Новый год, Зайчишку-мужичишку, Снежинку и Лисичку-сестричку. Они этой «новогодней бригадой» потом сходят в кафе за счет родителей. В гостях у деток наши никогда не угощались! Только потом. Такова была традиция. Выбор Снегурочки был окончательным, и отказы не принимались. Потом мы  стали вспоминать прошлогодний вечер. И так взбодрились, что, как принято говорить, «вечер не пропал даром». 

      И вот наступил волнительный день. Сегодня к нам приедет вся «новогодняя бригада». Боря сам пропылесосил свои игрушки, десять раз уже вставал на стул, примеривался, как он будет читать стихотворение Деду Морозу. Нарисовал ещё два рисунка к тем пяти, которые на иголочках уже были устроены на стене. А уж дождик на елке он поправлял бессчетное количество раз! Наконец, он подтащил стул к окну, облокотился на подоконник и стал ждать…

      От неожиданности и громкости крика «Ура-а-ааа! Приехали!» я чуть не подавилась мандаринкой. Вскочила, подошла к окну и посмотрела во двор. Судя по костюмам, прибыла наша «новогодняя бригада».
      И праздник со звуками гармошки вошел в наш дом, и его было так много, и он был так хорош, что даже самому маленькому гвоздику в стене его хватило. Бригада работала так, будто и в самом деле они прибыли из сказки. Молодцы! У Борюсика по очереди то распахивались  глазенки, то открывался рот от восторга. Даже фотографии такие есть. Он скакал на Зайце, читал стихи Деду Морозу, рисовал с Новым годом, пел со Снегурочкой, танцевал со Снежинкой, отгадывал загадки с Лисичкой  и… и… и много ещё чего.
 
      Когда за бригадой закрылась дверь, то я сказала Леше: «Я даже не узнала сразу, кто это приезжал». Леша  тихонечко начал перечислять: «Дед мороз – технолог Димка Жуков, а Снегурочка – Татьяна из гальва…» Он не успел договорить. Из большой комнаты выскочил рассерженный Борька. Поставил «руки в боки» и гневно спросил: «Как это? Как ты могла не узнать? Я их сразу всех узнал!»  Мы с Лешей удивленно переглянулись: ну, ведь, научился же он читать так рано, может, и Димку сразу узнал!  «Эх, ты! А ещё сказки мне читаешь! Я их сразу узнал. Это были Дед Мороз со Снегурочкой, Снежинка с Новым годом и Зайчик с Лисичкой.  Вот! Они нам счастье принесли. Ты что, не заметила?» - «Заметила!»  И мы все счастливо засмеялись.


                Рассказ четыре. «В память о Пушкине».

      Судьба меня или не услышала, или все прекрасно услышала, но решила проверить, так ли уж я хочу остаться после окончания в Москве. Как в миниатюре про раков в исполнении Романа Карцева. «Большие  и по пять, но вчера. Или маленькие сегодня, но по три, но сегодня, но по три».  Или нищенская зарплата на кафедре института в Москве, но в Москве. И на что снимать квартиру?! Или хорошие  денежки в атомной промышленности, но в Тьмутаракани. Но хорошие!  Судьба проверила не только силу любви к столице, но и помахала перед носом у полуголодной студентки с Красным дипломом безбедным существованием. Победила жадность... 

      Нет, это не правда! Я не жадничала, я просто устала быть высокой изящной брюнеткой в маленьком черном платье или «рубахой-парнем» в джинсах и футболках. Изящность мне придавала постоянная экономия на еде. Платье сидело на мне классно, но оно было одно: «и в пир, и в мир, и в добрые люди».  Футболок у меня было много: без рукавов, с коротким рукавом и с длинным. А ещё ветровка и всепогодное пальто с капюшоном. Иногда, когда очень хотелось большого куска мяса, тогда, заодно,  хотелось быть и разодетой пышнотелой блондинкой, окруженной кавалерами, которой этот кусок мяса в ресторане приносит вышколенный официант. Иногда…

      Но по моему характеру и воспитанию я совсем для этого не гожусь. И окружение в виде колб, пробирок и реактивов меня вполне устраивало. Я не только училась, но мне приходилось  работать, и все заработанные деньги старалась отправить маме. Ей после инсульта нужны дорогие лекарства. А там дома ещё Петька, на котором  все "горит", который растет и вечно голоден. И моя любимица тихоня Наташка, которая все свободное время рисует. Командует домом бабуля. Так и живут на две пенсии и присылаемые мной небольшие деньги. Я не оправдываюсь, мол, не жадность мной  руководила. Чего мне оправдываться? Кому сейчас хватает?! Олигархи и то жалуются, не все, видно, могут позволить себе золотые унитазы. Я выбрала Тьмутаракань, правда, не на Таманском полуострове, а там, где холодно, зато там нашла свое счастье.
 
      Мое счастье было кареглазым блондином, возглавляющим планово-экономический отдел предприятия. Я влюбилась по уши и была готова идти за ним в Сибирь по снегу босиком, так как старые туфли мои он выкинул: он просто купил мне новые. Конечно, не только туфли. Он на мне женился, и стал самым заботливым мужем на свете.  И мы стали беречь, лелеять наше счастье. И оно стало расти. Сначала оно росло у меня в животике, а через девять месяцев криком известило, что ему уже пора  давать собственное имя. Мы назвали нашего сына Никитой. Никита Сергеевич и Сергей Никитович – вот мои главные мужчины. И, хотя, главой семьи и кормильцем был Сергей Никитович, но вертел всем и всеми, включая родителей и сестру Сергея, маленький хитрец Никита Сергеевич.

 
     Родился он 5 января, поэтому подарочный «покос» в зимнем, совсем неурожайном январе умудрялся проводить дважды. В деле получения подарков он был неутомим. Только закончит 5 января «уборку урожая», как сразу начинает «посевную»: начинает говорить, что бы он хотел получить на следующий год. Причем, кое-что из своего длинного списка он получает от сердобольных бабушки и тети в течение года. Но это длину списка не уменьшает, его неуемная фантазия быстро находит замену выбывшему предмету. Я, Серёжа и дедушка вздыхаем, так как понимаем, что мы его слишком балуем. Мы с Сергеем решили, что пора заводить второго ребенка, чтобы не испортить первого. А лучше сразу двух: одного будет баловать бабушка, а другого - тётя.

      До Нового осталась неделя, Никита со всякими «китайскими церемониями» уже «обработал» бабушку, деда  и тётю Люду. С папой «китайских церемоний» не требовалось, просто надо было выбрать игрушку, в которую будет играть и папа. А вот с мамой! Но чем сложнее задача, тем интереснее Никите её было решать. И, хотя, все его хитрости были мне понятны, я делала вид, что не догадываюсь, о чем идет речь. «Да у него уже и так все есть!» - думала я. –  «Что он еще может захотеть на Новый год и свое шестилетие?» На День рождения мы обещали ему поездку на Кремлевскую елку в Москву. Но впереди  Новый год. Он уже неделю ведет себя, как шелковый. И даже сам укладывается спать, только просит почитать ему сказки Пушкина. И я с удовольствием читаю эти замечательные сказки.

      Сегодня во время ужина Никита серьезно посмотрел  на меня и сказал, что ему надо поговорить о секретном. После ужина мы уселись на диван и начали говорить о секретном:

    - Я уже большой, и понимаю, что секретные сведения надо хранить, но я твой сын. Мне ты можешь рассказать, я тебя не выдам. Мы же родные люди!
 
     Столь интригующее начало меня развлекло. Мы все живем в закрытом городе, но я, хоть и работаю на закрытом предприятии, с секретными  сведениями дел не имею. Меня даже, в отличие от других, выпускают за границу.   Положим, Никита этого не знает. Тогда вдвойне интересно, что за секреты ему нужны. Я  с важным видом отвечаю:

    - Я верю в тебя! Спрашивай!

    - Мама! Скажи, а Деды Морозы заходят в город через  КП около твоего предприятия или через другие контрольные пункты?
 
      От неожиданности я даже не улыбнулась: «Только через мое!»

    - Но ведь от КП не одна дорога. Они идут по главной дороге или и по другим просачиваются? Их ведь много, подарки нужно в новогоднюю ночь разложить всем. Один Дед Мороз, даже со Снегурочкой, точно не успеет! Они должны же приходить заранее, чтобы все подготовить. И просачиваются к нам за периметр только ночью?

    - Они по ночам просачиваются по всем дорогам, по всем лесным тропкам!
 
      И я представила цепочку Дедов Морозов с огромными тяжелыми мешками с подарками, которые зимней ночью крадутся по дорогам и тропкам в город. Мне стало так смешно, но я сдерживалась. Интересно, а как же тогда Снегурочки должны приходить в город? Надо спросить у Никиты.
   
    - Ой, как я рад! Значит, они пойдут и мимо твоего предприятия в лесу. Мамочка, миленькая, ты ведь на следующей неделе будешь работать во вторую смену. Ты сама говорила. Ну, поговори с ними! В память об Пушкине, об великом русском поэте Александре Сергеевиче, попроси у них подарить мне пару старинных дуэльных пистолетов!

      Я машинально подумала, что не «об», а «о». Но ничего не сказала. Глагол «оторопела» слабоват. Зато я в этот момент точно поняла выражение, которое применяла на работе в химической лаборатории  -  «выпасть в осадок».   Я «выпала в осадок» и, немного тормозя, произнесла:

    - Где я возьму дуэльные пистолеты?

    - Мамочка,  не ты! Ты только скажи им об этом перед тем, как сядешь на автобус. Только, если они будут далеко, тебе придется громко кричать. И если ты им захочешь помочь, то скажи, что они могут подарить даже игрушечные из «Дома игрушки», но только с пульками. Без пулек-то неинтересно. А запасные мы уже сами купим. Правда, мамулечка? На запасные пульки, ведь, немного денег надо?

      Я включила воображение. Вот остановка перед проходной предприятия, очередь продрогших зевающих работников после второй смены, мечтающих побыстрей попасть если уж не домой, то хоть в теплые автобусы. И я, громко зовущая Дед Мороза и орущая в ночь что-то о Пушкине, дуэльных пистолетах и пульках. Народ точно решит, что я уже  начала встречать Новый год. Точнее, от души провожаю старый год. И картинка меня не утешила, столько славы мне не вынести.  Я задумалась: «Ну, ведь, не может ребенок так меня ловко разыгрывать?!  Конечно, нет! Он говорит искренне».

      Никита сразу учуял мои сомнения, ласково погладил меня по голове и обнял:

    - Мамочка, моя дорогая! Не переживай, что раскрыла тайный секрет. Я никому в садике не расскажу, как попадают в город Деды Морозы. Они думают, что на оленях. Но где ты видела оленей в городе?! А Дедов Морозов мы часто видим.  Венька сказал, что это артисты переодетые. Но зачем артисты будут по чужим квартирам ходить в праздничную ночь?! Они в театрах выступают, в школах, садиках еще до прихода Нового года. А домой с подарками приходят настоящие. Ведь ночь наступает по-правдошному, и новый год настоящий начинается! Венькин старший брат просто хотел пошутить над ним, вот и сказал ему такую ерунду.

    - Хорошо, мое солнышко! Я им все передам. Но что Деды Морозы  решат подарить тебе, я не знаю.  Я им передам все в точности, как ты сказал.

      И Деды Морозы «учли» пожелания трудящихся и подарили Никите дорогущие дуэльные пистолеты. Еще и  две коробки запасных пулек под елочку положили. Никита радостно носился с ними все праздники, исстрелял все пульки. Пришлось ехать за новыми. Но это же недорого, как говорил Никита. Запахом от пулек пропиталась даже моя шуба.
 
      Но вот праздники закончились, начались трудовые будни. Никита пошел в детский сад трудиться. На вопрос «Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?» он всегда отвечал: «Я уже сейчас тружусь в садике. Там и буду продолжать трудиться. Мне нравится».

     «Как прошел первый день на работе  в садике в новом году?» - спрашиваю я Никиту, видя его насупленные брови и угрюмый вид. Он молчит. Наверное, хулиганил, и Наталья Сергеевна его поругала. Странно, но мне она ничего не сказала. Хотя неуемная буйная фантазия и проделки, которые они вместе с Никитой совершают, часто становятся предметом наших с ней бесед. Мы идем и молчим. Наконец, Никита не выдерживает и начинает делиться наболевшим.

    - Мам, я завтра в садик должен принести две коробки с запасными пульками.

    - Зачем? Я же тебе сказала, что с этими пистолетами нельзя идти в садик. Тем более с пульками!

      Никита смотрит на меня глазами, полными слез:
    - Прости меня, горе луковое. Я тайно их сегодня принес в садик, чтобы похвалиться.

    - Похвалился? Больше не носи, особенно, с пульками.

    - Больше не буду. Их у меня из шкафчика кто-то забрал. Мам, может разумнее сказать «украл»?
 
      Я огорченна не так исчезновением пистолетов из шкафчика, что само по себе факт прискорбный и требует разборок, но ещё и тем, что моего ребенка лишили радости. Я вовсе не собираюсь покупать ему новые дуэльные пистолеты, пусть это послужит ему уроком. Жизненный опыт иногда приходится приобретать и ценой лишений. Видя мое огорчение, Никита бросается меня утешать. Обнимая мои ноги и заглядывая мне в глаза, он говорит: «Это только я должен расстраиваться, это у меня пропали игрушки. А ты, мамочка, можешь совсем не расстраиваться! Ведь эти дорогущие пистолеты куплены за деньги Дед Мороза, а не за наши!»

      Я улыбаюсь и спрашиваю:
    - А пульки тебе зачем, если пистолеты украдены?

    - Как ты не понимаешь? Если кто-то украл эти пистолеты, значит, он хотел из них пострелять! А как он будет стрелять без пулек? Завтра положу в шкаф, пусть он и их украдет. Это ж недорого. Наша семья может себе позволить кражу пулек? – спрашивает Никита, заглядывая мне в глаза.

    - Может. Я смеюсь, целую Никиту в холодный нос, и мы идем дальше нашей  дорогой, дорогой с названием «Семейное счастье».
 
 
                Рассказ пятый.  «Он настоящий!»

      «Горе. Сильное горе у меня! То ли где-то там, - показывая на грудь, говорит Антон, - то ли где-то там!» Он показывает на пятки. «Я всё время путаю, где душа, а где сердце».  Он прижимается ко мне лицом, стесняется слез. Он такой маленький, такой жалкий в плохонькой старенькой куртке, перешедшей ему «по наследству» от старшего брата Димки.

      Димку все хвалят: и учиться «на пятерки», и спортом занимается,  и в авиамодельном кружке самый лучший. А уж, какой красавец уродился, весь в отца. Да только где он, отец-то! А вот характером Димка не в отца. Дима настойчивый, даже я бы сказала, упертый, «землю будет есть пригоршнями», чтобы своего добиться. А если что не по его, насупится и молчит. Может это и поможет ему выбраться «из грязи в князи», да только Антону от этого не легче. В Димке есть озлобленность, и исподтишка, когда никто не видит, он срывает свою злость на младшем брате. А со стороны – так лучше и заботливее старшего брата поискать в наше время. Братья они только по матери, объединяет  их ещё безотцовщина.

      Валька, их мать, смолоду была девкой беспокойной, гулящей, соседи все больше «Валькой-шалавой» звали. Она только смеялась: «Зато красивая!»  Красота была её нарасхват, да только на вечерок. Кто возьмет беспутную девку в маленьком городке замуж?! Если только такой же непутевый.

      Один нашелся. Женька. Был он когда-то лучший баянист в городе, руководил  народным хором  в Доме Культуры, но это все в прошлом. Сейчас он – забулдыга, перебивающийся случайными заработками, у  которого долго эти заработки не задерживаются:  пропивает с дружками.  Было ему далеко за тридцать. По молодости Женьке проходу не давали ни девки, ни бабы замужние, за которых ему не раз доставалось от разъяренных мужей. Но наука не шла ему впрок. Да если бы у него было столько ума, сколько красоты! Он только хохотал, показывая белые ровные  зубы; как норовистый вороной конь, встряхивал копной густых волос и, прищуривая зеленые глаза, говорил: «Я, что?! Они сами норовят залезть в ширинку. Отбоя нет!» Баян, бабы, водка, чужие свадьбы да праздники, а более всего, его уверенность, что «цены ему нет» и сыграли с ним злую шутку: толкали они его с пьедестала славы, толкали, да и столкнули. А как шмякнулся, то понял, что цена ему копейка, почти вышедшая из употребления и никому не нужная.  Вот и сошлись Валентина и Женька на почве ненужности да никчемности.  Только недолго жили, от силы полгода. А потом Женьку нашли пьяного с разбитой головой за гаражами.   Кто говорил, что сам, по пьяни ударился головой о камень, а кто-то считал, что собутыльники постарались.

      Женька на тот свет ушел, а семя свое оставил на этом. Валька через несколько месяцев родила крепкого пацана. Назвала в честь покойного отца Дмитрием. Но недолго нянчилась с ним. Оставила его матери, а сама «только хвостиком вильнула»: подалась в город, надеясь вернуться оттуда не «простою рыбкою, а золотою».

      Мы с её матерью, покойной Татьяной Лукьяновной, не только жили в одном подъезде нашего двухэтажного деревянного дома, скособочившегося среди таких же деревянных  домишек. Мы с ней родились в один год в этом доме и были неразлучными подругами до самой её смерти. Бог ей дал мужа, не больно дельного, но доброго и тихого, и дочь. Я тоже побывала замужем, но своих детей не завела. Когда Валька подкинула ей Димку, то как-то само собой получилось, что не только ей, а нам. Вот и были у ребенка две бабушки да «кукушка» - мать. Ни дедов, ни отца: все уж «там»… Где «там»? Кто знает, есть ли это «там», всех троих в разное время закопали в землю. Померли. У Танюшки моей, Лукьяновны, сердце слабое было, да и ходить далеко не могла: ноги сильно болели. И мать её так болела, я помню.  Я же болела редко, здоровьем была наделена отменным, даже зубы ни разу не пришлось лечить. Вот мы так вдвоем с Татьяной и растили Димку. Любили, но не баловали. 

      Валентина иногда «вихрем» проносилась по дому, оставляла кучу игрушек сыну, расцеловывала и исчезала. «Ищи ветра в поле!» Устроилась работать проводницей, колесила на пассажирских поездах по России, и это, похоже, ей нравилось. Только нам от этого ни жарко, ни холодно, ни денежно. Но нам  пока и так хватало.

      Так прошло почти десять лет. «Рыбка» наша все никак не могла стать «золотою» и домой возвращаться не спешила. Как ей, такой-растакой красавице, в нашем «болоте»  плавать! А «болото» наше от её «окияна» расположено в полутора часах езды на автобусе, которые каждые два часа с автовокзала отправляются! Невдомек ей, что мать сильно сдала, хорошо, что хоть Димка  в школе на хорошем счету, небедовый.

      Я в её редкие приезды пыталась ей говорить, что матери трудно, болеет, но она отмахивалась. «Теть Кать, не нагнетай! Да и ты у неё есть! Приеду, одна ругань будет. Это ей здоровья не прибавит!» - «А Димка?! Он же и без отца, и без матери растет! Не дело это, Валентина!» - «Чего ему в городе делать? Мужики чужих детей не любят. А здесь под вашим присмотром, глядишь, с отличием школу закончит. А у меня пьянки – гулянки. Мне замуж надо!» - «А что ж, на выходишь? Пора бы угомониться!» - «Сщас! Угомониться! Прынца ещё не нашла! Ты же знаешь, тетя Кать, я «геолог» по натуре!  Очень мне нравится «руду» искать. А цепи брачные кузнецы пусть куют. Мне и без них неплохо. «Плавали, знаем». – «До скольки ж ты этой «геологоразведочной» работой собираешься заниматься?» - «Да поработаю пока! А там как получится!»  А получилось плохо…

      Не приезжала Валентина очень долго, но однажды появилась на пороге  … с заплывшим глазом, выбитым зубом... и с малышом на руках. Он был бледным, испуганным,  с волосами цвета меди и большим родимым пятном на щеке.  Она прошла в комнату и молча села у стола, мальчишка, а это был мальчишка, крепко обнимал её за шею и вздрогнул, когда Татьяна произнесла: «Ну, здравствуйте!»       Не поздоровавшись, Валентина сказала: «Вернулась. Насовсем. Вот только вопросов не надо!» - тихо добавила она, повернувшись ко мне. Я как раз вошла с чайником и тарелкой с пирожками.  К нашему берегу прибило «не золотою, не простою рыбку, а засушенную, покрытую солью старую воблу, да ещё и с душком». Валентина не выглядела разбитной и бойкой бабенкой, она была худой и притихшей.

      «А мы с твоей матерью собирались чаю попить с пирожками. Димочку в школу проводили и решили почаевничать. А вы чай пить будете? Чашки нести?»  - «Будем  и чай пить, и пирожки есть. Да, Антон? Вот только руки помоем». Она попыталась поставить Антона на пол, но он закричал. Скорее, протяжно завыл. Но столько страха было в этом крике, что я от неожиданности чуть не выронила чайник и тарелку. Татьяна схватилась за сердце и сказала: «Доченька, да что ж вы раньше-то от своей несладкой жизни домой не вернулись?»

      Валька снова взяла ребенка на руки, и он затих, сжавшись в комочек. «Боялась, да и стыдно было такой возвращаться. Я от моего «прынца» много чего натерпелась. Но когда вчера поняла, что этот паразит  и за Антона всерьез возьмется, сбежала. Антон ему не нужен. Ему только пьянки - гулянки да бабы нужны. Пока я развеселой бабенкой была, то вроде жили. Конечно, он и тогда мог поколотить, но без злобы, а так, для порядка, чтобы знала кто в доме хозяин. А после подарочком отдаривал да в постели ублажал. Ребенка не хотели ни я, ни он. Да с такой жизнью и разъездной работой все сроки я пропустила, а потом подумала, что рожу и привяжу к себе папашу-гуляку. Когда мы с Антоном из роддома вернулись, его дома не было. Ушел в загул, жил у какой-то крали. Мне не до него было. Сил с трудом на Антона хватало. Но через две недели появился пьяный, припер к стене, велел убираться из квартиры. И снова исчез. Потом кто-то ему про материнский капитал сказал. Стал требовать денег. «Думай, как деньги получить, а то и тебя прибью, и ублюдка твоего». Сына признать он отказался. Терпела, сколько могла, а вчера терпячка закончилась. И вот мы здесь. Что, рады?» - «Поживем, увидим. Да только не о нас речь. Мальчонка вон какой замордованный! Ты сама как решишь, так и живи. А Антон здесь останется. Вырастим!» - сказала я, глядя на Антона. Татьяна тоже не сводила с него глаз. Хотелось приласкать, погладить мальчика, но мы обе понимали, что этого делать нельзя. Ему ещё надо научиться жить в мире, покое и среди любящих его людей.  Как его ещё Димка примет?!
 
       Жизнь сама расставила все точки. Приезд Валентины с маленьким Антоном стал неподъемной ношей для моей Татьяны. С инфарктом её увезли в больницу. И когда уже стало казаться, что всё страшное позади, она умерла. Мое-то сильное сердце изболелось, глядя на нашего заморыша Антона. А каково было ей?! Вот сердце и не выдержало.

       Валентина после возвращения домой сильно изменилась. Жизнь била её, била... Да и сваляла, наконец - то, валенки, которые хоть на дело годились. Она стала работать стрелочницей на нашей железке. Работа сменная, да я под боком. Татьяне я  поклялась не бросать наших внуков. Да я и без клятв их не бросила бы. Но раз так ей спокойнее, то и поклялась. Димка и так звал меня бабушкой, со мной, ведь, рос. А Антон?

       Антон стал моим любимцем. Только моим. Валентина по-разному относилась к детям, сколько я ей не говорила, что так нельзя. Димкой любовалась, гордилась, любила, старалась для него. А на Антона внимания обращала мало. Растет и растет. Неласковая с ним была, хотя и жалела, такой он тщедушный и некрасивый рос. Зато это неожиданно примерило Димку с ним. Он его принял.  Понял, что с появлением Антона его законное место любимчика по-прежнему безраздельно принадлежит только ему. С матерью  отношения установились у него хорошие. Она просто заменила ему любящую его бабушку Таню.  Он в свободное время даже обучал её работе на компьютере, смотрел с ней некоторые передачи по телевизору, ходил  в магазин. Называл «мамочкой».

       Валентина, видно нагулявшись на всю оставшуюся  жизнь, вела спокойный и размеренный образ жизни. И, даже, разбила цветник под окнами дома, чем очень удивила уже всех соседей. И надо сказать, что получился он у нее на редкость красивым. Они с Димкой много времени провели в интернете, изучая материалы о цветниках. Антон, когда перестал бояться, когда обжился в спокойной обстановке, оказался нормальным сообразительным мальчишкой. Только не любил, когда громко включали звук телевизора, не принимал участие в шумных мальчишеских играх, никогда не играл в компьютерные стрелялки. Ему нравилось рисовать и лепить, и в этом он очень преуспевал. А ещё он обожал представления для детей.  Мы водили его в кукольный театр и на все детские спектакли в Доме культуры. А в садике, куда мы отдали Антона в три с половиной года, его называли «наш артист».

       В этом году ему летом исполнилось пять. Мы подарили ему много подарков, даже планшет. Он очень  был доволен, радовался искренне, но потом, когда праздничная суета пошла на убыль, улизнул в спальню к матери.
       Я удивилась и решила взглянуть, что он там делает. Он стоял перед тумбочкой, держал фотографию бабушки Тани, и я услышала его слова, сказанные негромкой скороговоркой. « Миленькая бабушка, ты ближе всех к небесам.  Скажи им там, что пусть они сделают так, чтобы кто-нибудь подарил мне детский игрушечный кукольный театр. Правда, мне надо немаленький! Я буду ставить-то сказки для всех маленьких ребятишек в округе. Они будут радоваться, смеяться, и мама мне, как Димке, скажет: «Какой ты молодец, Антоша! Я так тобой горжусь!» Но мне для этого нужен кукольный театр. Я готов подождать до следующего Дня рождения. Я пока буду придумывать разные сказки. Я умею ждать».
       Я тихонько отошла от двери и впервые в жизни поняла, как болит сердце, как трудно моей Тане было жить с больным сердцем. Мне пришлось присесть, а потом я пошла и выпила корвалола. Я теперь точно знала, что мне нужно купить хороший кукольный театр для Антона. Может, через ихний интернет? Только Димку нельзя посвящать в это дело. Попрошу Николая Викторовича, учителя по компьютерам. Он с семьей жил в новом районе, а его родители в  соседнем доме. Хорошо бы успеть к Новому году!


       Дело это оказалось  для Николая Викторовича несложным. Сначала мы заказали настоящую ширму для театра марионеток. Это была самая дорогая покупка, так как театральная ширма мне нужна была не какая-то картонная настольная, а деревянная, да ещё и разборная, и, в тоже время, легкая. А потом с каждой пенсии я понемножку прикупала  кукол-рукавичек да игрушки на пальчики. Все это «богатство» я хранила у Николая Викторовича. Тайну нашу он хранил стойко. Дома никак было нельзя! «Нюх» на подарки у Антошки был, как у хорошей ищейки. Обязательно бы нашел!

       Антон так и не стал розовощеким крепким мальчуганом. Он отставал в росте по сравнению со своими сверстниками. Был худеньким и болезненным. Тщедушным, как говорила нянечка в садике. Мы с ней еще в школе вместе учились. Я всегда тихонько, чтобы  не слышал Антон, просила Марию присмотреть, чтобы его не обижали. Да проследить, чтобы поел. Ел он плохо, любил только пирожки с яблоками. Именно, такие пирожки я напекла к чаю, когда он у нас впервые с мамкой появился.  Мария к нему относилась с особым вниманием, даже не потому, что я просила, она его сама баловала. Мальчишка он был непроказливый и на ласку отзывчивый. Валентиной недоласканный. А ещё и внешность располагала к жалости. Кожа у него была не просто бледная, а какая-то прозрачная, через нее голубели вены. Его медно-рыжие волосы торчащим  ежиком прикрывали голову-"огуречик": череп у него был  вытянутый. Нос покрыт веснушками, которые на бледной коже пламенели очень ярко. Вроде по отдельности и нос, и глаза, и руки с ногами были нормальными. Но при сборке с размерами явно напутали: руки были длинноваты, нос мал, лоб велик, отчего серые глаза с короткими рыжими ресницами были вроде как не на своем месте.  Да ещё некрасивое родимое пятно уродовало его левую щеку. «Несуразный» -  ещё и так про него, качая головой, говорила нянечка Маша. -  «Может, израстётся? Да и не девчонка же!» Главное, было в нем что-то такое, что заставляло ребятишек в садике советоваться с Антоном. С моим любимчиком! 
 
      В последние дни перед Новым годом Антон подкашливал, а морозы стояли сильные, и мы его не водили в садик. Он огорчался, что не попадает на музыкальные занятия, где детки готовили новогодний праздник, но не сильно. Во-первых, все роли он давно знал наизусть, и в садике нисколько не сомневались, что Антоша свою роль юного нового года  сыграет хорошо, а во-вторых, у него появилось время сделать подарки всем своими руками.
 
      Праздник в садике начинался в пять часов вечера. На праздник Антона должен был отвести Дима, детсад находился по дороге  в Дом творчества школьников, куда он ходил в авиамодельный кружок.  А с праздника Антошку уже должна была забрать я.
      Накануне вечером Дима с увлечением клеил новую модель самолета. Валентина постоянно ему их покупала.  Комната Димки была  вся  уставлена такими моделями. В последний день перед каникулами Дима пришел из школы раньше обычного, и я сумела уйти по своим делам.

      А дел было много: надо было на почте получить пенсию, заплатить по счетам, получить последнюю посылку с куклами для театра Антона. По пути домой я должна была успеть забрать подарки у Николая Викторовича, они с семьей уезжали на новогодние праздники к друзьям. Как ни рано я начала свой поход, все равно времени занести ширму домой не хватило, итак, еле на праздник успела. Вот и  лежала  она вместе с куклами в большом пакете, сверху прикрытая шарфом. Праздник был замечательным, подарки вкусными, а Антон грустным. Я сразу это заметила.

      И вот, когда мы остались одни, распрощавшись с детишками, мамами, бабушками, Антон и стал плакать, да так горько, что я встревожилась не на шутку. Что у них с Димой произошло, пока нас с матерью не было? Хоть бы ничего серьезного!
      Захлебываясь плачем, Антон после моих уговоров стал рассказывать скороговоркой. Он всегда частил, когда волновался.

    - Я не специально, а нечаянно…  А он не поверил!..  Я бежал к нему показать какая у меня забавная морда слепилась у медведя.   У медведя для друга Феди…

      Слезы градом катились по его щекам. Сердце у меня щемило от его детских переживаний, но я, тем не менее, довольно строго попросила его говорить четко и понятно, а то я не смогу помочь его горю. Он сильно засопел, но сумел перестать плакать.
 
    - Я  бежал показать вылепленного медведя, но поскользнулся и упал… И его новая модель самолета тоже упала . И мой медведь. Вот я и говорю тебе, что и медведя сломал, и пропеллер сломал…  Совсем раздавил… А Димка так разозлился и стал кричать: «Ты… , ты глупый и страшный! Я тебе за это знаешь, что сделаю? Я расскажу тебе тайну, которую от тебя все скрывают. Ты, ведь, маленький и глупый, и веришь, что это Дед Мороз со Снегурочкой дарят подарки, когда приходят в дом. Ну, или оставляют их под елкой в новогоднюю ночь. Так знай, Дед Мороз – это переодетый какой-нибудь мамин сотрудник. Он не настоящий! Обычно, дядя Володя. Он у них самый молодой на работе. А в новогоднюю ночь никто в открытую форточку не прилетает с подарками. Их под елочку кладут мама с бабушкой. Так вот, в этом году не будет у тебя подарков. Я попрошу маму, и она тебе их не купит. Она меня послушает. Она меня больше любит!

    - Бабушка, а я, ведь, медведя для Феди тоже раздавил…   И стукнулся больно. А Димка меня не пожалел. Они с мамой, правда, меня не любят?
 
    - Господи, Антоша, конечно, любят! Это не Димка говорил, это в нем обида говорила. Он с этой моделью столько носился, хотел в кружке её сегодня показать ! Его бы там похвалили, а не вышло. Вот он и разозлился, и решил тебя обмануть. Чего в сердцах не сделаешь! Он уже жалеет!

    - Точно жалеет?

    - Точно-точно. Давай и мы не будем на него сердится.
 
    - Ладно, мне и самому обидно было, когда я увидел, что сломал модель. И медведя сломал…

      И он замолчал надолго. Я ждала. И он тихонечко, почти шепотом спросил:
    - Бабушка, а кто же мне принесет подарок по тайному желанию, если Дед Мороз ненастоящий? Мне ведь очень надо.

    - Дед Мороз и принесет. Как это? Почему это Дед Мороз не выполнит твое тайное желание? Если ты только мало времени его хотел, и пожелание не успеет к Новому году.

    - Нет, я его давно задумал, и вся надежда была на Деда Мороза.

    - А подарит его тебе баба Яга, -  подумала я. – Надо это как-нибудь половчей сделать!

      Мы уже почти подошли к нашему дому, когда Антона окликнул Федька, его закадычный друг. Они стали о чем-то шептаться. Затем Антон стал отпрашиваться покататься на горке во дворе. Я возражать не стала, так как в этот момент мне было на руку, что Антона рядом нет.

      Во дворе стояла незнакомая машина, в которую собирались сесть Дед Мороз и Снегурочка. Они вышли из соседнего подъезда. Кто-то заказал поздравление деткам. Вероятно, Сидоровы со второго этажа. Я остановила  парня и девушку и вкратце рассказала о нашей проблеме.  «Я вам заплачу, как за вызов, только уж вручите Антону кукольный театр!»  - «Не надо. Мы же  итак на вызове. Где ваш Антон?»  - «Вон, на горке! Который поменьше». И я отдала пакет Деду Морозу. И мы пошли к горке.

      Дед Мороз и Снегурочка весело и задорно взялись поздравлять ребятишек. А те им и стихи читали, и пели, и, даже, поводили хоровод с Дедом Морозом и Снегурочкой. Каждый из ребятишек получил по красивой конфете. И тут Дед Мороз сказал: «Я покинул свою вотчину и  мчался сюда издалека не просто так. Я ищу Антона Строганова. У меня для него именной подарок. Он так давно отправил мне свое пожелание, так бережно хранил его втайне от всех, и я решил, что будет несправедливо томить его до самого года! Я же зимний волшебный Дед! Мороз уже есть?» - «Есть! – дружно воскликнули мальчишки и для убедительности сильно закивали головами. «Вот и хорошо. Снегурочка со мной,  снег во дворе, Новый год скоро придет.  Наступит! Никуда не денется».  Дед Мороз отдал пакет Снегурочке. После этого он поднял вверх обе руки и тожественно произнес: «Я, Дед Мороз, властью данной мне Зимушкой – зимой и Великим сказочником по имени Детство исполняю твое тайное желание и вручаю тебе, Антон Строганов, детский кукольный театр! Снегурочка, вручи!» Снегурочка вручила оторопевшему и онемевшему Антону огромный пакет. «Я прав?»- спросил Дед Мороз, но Антон не отвечал. Он стоял с открытым ртом. Дед Мороз и Снегурочка засмеялись: «У нас ещё много дел. Прощайте, малыши!»

      Они сели в машину и уехали. А мы ещё немного постояли у горки: Федор и Антон с открытыми ртами, а я с полосками от слез на щеках. И вдруг  Антон закричал: «Он настоящий!» И Федор его поддержал, и я. Мы прыгали, скакали и радостно кричали на весь двор: «Он настоящий, он настоящий, он настоящий!» Это был самый лучший Новый год за всю мою долгую жизнь!
 

               Рассказ шестой.  «Три  Эльки и Новый год».
   
Синенькая юбочка,
Ленточка в косе,
Кто не знает Любочку,
Любу знают все.
              М. Макарова

В оконном стекле отражаясь,
по миру идет не спеша
хорошая девочка Лида.
Да чем же она хороша?
              Я. Смеляков

Ты ждешь, Лизавета,
От друга  привета.
Ты не спишь до рассвета,
Всё грустишь обо мне.
              Е. Долматовский

      О подарке к Новому году долго думать не пришлось. Я решила, что нам с Лизаветой давно пора побеспокоить моль в наших шкафах, тряхнуть нарядами и «вывести их в свет». Не то чтобы они у нас скучали на вешалках, но «выйти в свет» в нашем провинциальном городке означало «пойти в театр». В нашем театре ещё можно было найти обрывки представления о том, что для похода в театр надо наряжаться. И мы не только принарядились с Лизаветой, но и вышли загодя.

      Поход в театр начинался часовой прогулкой пешком от подъезда нашего дома до самого театра. Мы, не спеша, шли  по старинным улочкам города, по парку, красивому в любую погоду, и выходили на театральную площадь. В театр мы приходили за час до начала представления. Конечно, если вы просто решили посмотреть спектакль, то вы можете придти к самому началу. Вам же нужен спектакль, а не театр. Но у нас-то был «выход в свет». А это предполагает получения удовольствия не только от просмотра спектакля, но и от антуража. А какое удовольствие от сутолоки и очередей? Для нас с Лизаветой никакого.

      Мы с ней «театральные жаворонки».  Во- первых, в гардеробе нет народа. Во-вторых, его нет и в уютном театральном кафе, в котором дизайн помещения не является его единственным достоинством.
      Радует глаз  и нетронутый  «ландшафтный» дизайн буфетной стойки: горки из бутербродов, полянки из пирожных с цветочками и без оных, разноцветные озерца из красного и белого вина в сверкающих фужерах и,  словно коричневые шляпки подберезовиков, коньяк в маленьких пузатых рюмочках. И  ни-ко-го!
      Мы с Лизаветой тоже внесли посильный вклад в декорирование кафе: мы украсили облюбованный нами столик натюрмортом. Для нас он был классическим. На столе симметрично от его центра стояло белое вино в высоких бокалах. Розовая форель, стыдливо прикрывшаяся веточкой петрушки, возлежала на нежном ложе из ломтиков белого батона. Тарелку с бутербродами мы поставили в центр. Слева и справа от неё, как почетный караул, в симпатичных вазочках на граненных ножках красовалось мороженое, припудренное натертым шоколадом, из которого торчали острые колпачки раздавленных судьбой орехов.
      Мы, никуда не торопясь, блаженствовали. Но как только кафе становилось похожим на полотна абстракционистов с яркими большими пятнами от разноцветных нарядов прибывающей публики, с кляксами от брошенных смятых салфеток и пустых тарелок и ломаными линиями неровно отодвинутых стульев, мы покидали кафе без сожаления. Нас ждал зрительный зал.

      В качестве новогоднего подарка я выбрала комедию «Три красавицы».
      Во-первых, цифра три мне всегда напоминало детство, где жили сказки с их тремя дорогами или тремя желаниями.
      Во-вторых, это была комедия для женщин и о женщинах, написанная мужчиной - драматургом. Не простым драматургом Валентином Красногоровым, а доктором технических наук. Я нашла в интернете список его работ, правда, на английском языке. Но даже я со своим скудным английским поняла, что серьезные слова «petroleum, gas, oil shale, coke,  polymers» и трудолюбие помогли Красногорову подняться по ступенькам солидных званий: от Professor через  Senior Scientist и Assistant до Doctorate. Мне лично понравился Senior Scientist, но «хозяин-барин». Доктор, конечно, не сеньор, зато он почетнее. Для меня, лично, осталось загадкой, как эта вся техническая абракадабра помогла  ему написать «Три красавицы». Есть такое выражение «дама приятная во всех отношениях». А я скажу, что про эту комедия тоже можно так сказать, только придется заменить слово «дама» на «пьеса».    
      Меня всегда удивляет в людях многогранность таланта. Причем, из «физиков» получаются замечательные «лирики». Это факт. А вот наоборот? Может, я, просто, не владею информацией? Может, всё может под Селеной. Даже причудливость работы полушарий головного мозга может быть. Но что-то  «во-вторых» затянулось, а самое важное, «в-третьих».
      Так вот, в - третьих, с первого класса и до прошлого года нас было трое: Любочка, Лизавета и я - Лидочка. Три подружки, Три Эльки - это от  буквы «эль» нам досталось. Или Три Ляльки – это от моей мамы, она нас так прозвала ещё в первом классе. Мы были примерно одного роста, мы были маленькие, в одинаковых белых фартуках и на голове «охапки»: огромные-преогромные банты из дефицитных, между прочим, белых капроновых лент.  С букетами и портфелями. Банты, букеты, и портфели позволяли желающим рассмотреть только наши гольфы, естественно, белые и башмаки. Вот и вышло: Три Ляльки. А ещё было обидное прозвище, от мальчишек: Три Ляшки. Но со временем оно забылось, когда мальчишки стали интересоваться и другими частями тел особ противоположного пола. Ушли и мамины Три Ляльки. Иногда, если она сердилась, она в сердцах говорила: «Это уже не Три Ляльки, это три бесстыжие кобылы». К счастью для нас, это прозвище для нашей группы не прижилось. А «Три Эльки»  пережили даже прошлый Новый год. Но как ни прискорбно думать об этом, не дожили до этого. Любочке  в январе прошлого года исполнилось шестьдесят пять, и через несколько дней она умерла. Онкология. Мы с Лизаветой осиротели. Мы с ней даже записочку написали: «Ты ушла первой и унесла почетное имя нашей дружбы «Три Эльки» с собой» и тихонько положили её в гроб. Как поступили, так поступили!

      Дом у нас одноподьездный,  «свечка». Мы с Лизаветой живем в одном доме на разных этажах, но видимся нечасто, но часто перезваниваемся. Она, к тому же, и работает. Пока возвращались из «выхода в свет», было все вроде бы хорошо, а закрыла дверь квартиры и подумала «Как грустно! Снова Новый год!»

      Решила наряжать елку. Всегда этим занимался муж, сначала устраивал «Праздник одевания елки» для детей, потом радовался, когда эту традицию повзрослевшие дети сами поддерживали. Сначала «вылетел из гнезда» старший сын Павел: уехал учиться в Москву, да там и остался. Потом вышла замуж за его коллегу-москвича дочка Наташенька. Я стала говорить мужу, что не надо наряжать елку. Для кого? « Для Деда Мороза». Я улыбалась.  «Для нашего?» - «Для нашего!»  Я не вмешивалась в таинство одевания прекрасной зеленой Дамы с колючим норовом. Я брала  «нашего» Деда Мороза и начинала с ним беседу.  «Как год пережил, Таинственный незнакомец? Давай проверим твой наряд». Он никогда не отказывался. Когда были дети, то ему, бывало, доставалось, а сейчас просто время оставляло свои отметины. 

      В этом году я приглашена к нему на юбилей. Ему исполнилось сорок лет, и это его сорок первая елка в этой квартире! Сорок лет безупречной службы. Тридцать девять из них я его звала «Таинственный незнакомец».

      Он появился на пороге нашей квартиры за десять минут до Нового года. Раздался звонок в дверь, я удивилась. Нашему сыну Павлику только два года, и он спит. Спит он крепко, но, вряд ли, кто из друзей стал бы звонить. А вдруг Павлик  проснется да раскапризничается в самый ответственный момент?! Я быстро открыла дверь и увидела на пороге Деда Мороза.  Он был необыкновенный. Он был белый: и шуба, и валенки, и шапка с варежками, и посох, и, даже, мешок с подарками и тот был белый. Точнее белый и перламутровый одновременно.   Рост его был сантиметров восемьдесят. Я не говорю: «Высотою он был…» Именно, рост, как у людей.  Выражение лица у него было серьезное, а голубые глаза улыбались. Румянец на щеках был не того помидорного цвета, какой бывает у игрушек, а таким, какой бывает у здоровых людей, пришедших с улицы, где хозяйничает крепкий мороз. Он был совсем-совсем, как настоящий, просто росточком не вышел. Он стоял у порога и выглядел довольным, словно исполнил то, зачем пришел.

       Я выглянула в коридор, но никого не увидела. Закрыла дверь в полной уверенности, что сейчас снова раздастся звонок, и с шумом, занося морозную прохладу в дом, появятся те, кто принес Деда Мороза. Но пробило двенадцать, муж и я весело, но шепотом поздравили друг друга с Новым годом, а неожиданные гости так и не появились.
       Я люблю встречать Новый год, но нравится он мне только, пока он еще совсем юн и свеж: примерно, до часа ночи.  А дальше глазки мои закрываются, и я спокойненько засыпаю. Бывают ночи, когда на меня нападает бессонница, и я не могу заснуть часов до пяти. А вот в Новый год, наверное, приходит сонница. Я даже сейчас, когда всю ночь напролет на стадионе под моими окнами трещат петарды, а бессонница мне положена по возрасту, в новогоднюю ночь сплю сном безгрешного праведника. Только вот сомневаюсь, буду ли я спать в этот Новый год. Чем ближе к Новому году, тем больше воспоминаний теснится в моей голове. Да и история «Таинственного незнакомца» не дает покоя. Теперь её знаю только я…
 
      Я хорошо помню наш первый день в школе. Сначала мы стояли на площади перед школой. Школа была новой. Её только построили. И мы новенькие, и она. Меня записали в первый «А» класс. Рядом со мной стояли две девочки, глаза у них блестели. Слева девочка стояла спокойно. Я спросила, как ее зовут, и она сказала Лизавета, тряхнув при этом черной  густой челкой.

      Сколько я помню, её всегда называли Лизаветой, не Лизой, не Лизкой и не Лизонькой. Она была серьезной, ответственной и справедливой. Жизнь у неё сложилась не больно ладно. Красавицы из неё не получилось, в девушках она полной и неуклюжей. Замуж так и не вышла. Забеременела от женатого.  А вот от кого сначала не знали и мы с Любочкой.
      И только, когда лет пять назад он умер, она пришла с похорон и сказала: «Это Виктор Петрович был отцом моей Валентины». Ничего себе, её начальник цеха. У него своих трое. А ещё хороший семьянин! «А вы считаете, что я должна была рожать или от забулдыги, или от прощелыги? Я и хотела родить от хорошего человека». – «Хорошего? Ты одна растила Вальку, без помощи» - «Виктор Петрович всегда помогал. Он деньги давал, да и премию выписывал. Я и так на хорошем счету была. А с его легкой руки, в передовых числилась. Профсоюзный комитет сначала цеха возглавила, а там и в профком завода выбрали». – А ты с ним спала?» - жадно допытывалась Любочка. «У тебя, Любочка, мозги  жидковаты, вот и стекают всегда в одно место». Любочка не обиделась, умение обижаться друг на друга с возрастом ушло куда-то. «Нет, ты ответь!» - «Я хотела забеременеть от него и забеременела. Получилось с первого раза. А с кем я спала, их на пальцах одной руки пересчитать можно  и еще три пальца свободными останутся. Как раз, один - забулдыга, другой – прощелыга. Это тебе не хватит пальцев на руках и на ногах, чтобы пересчитать с кем спишь. А что я без мужа, что твой от тебя сбежал. Ты, вон, вся в поисках, я от этих двоих еле отбрыкалась, а результат один: опереться не на кого.   Разница лишь в том, что ты и в девках, в бабах – красавица. А меня хоть размалюй, хоть приодень, красавицей не сделаешь. Зато уважение людей заслужила». – «Сыта, что ль, уважением?» - «Я-то сыта. А ты у кого уважения заслужила, бегая по женатым мужикам?» - «А я не уважения у них искала, а кое-что послаще». - «Только сахар лежал по чужим сахарницам. Что ж в свою не пересыпала? Что-то никого не отбила?» - «Не отбиваются, сволочи.  Только зубы да ногти стачиваются. Тебе, Лизавета, плохие не нужны. И мне, тоже,, нужны  не «ашурки от семечек».   А семечки у таких, как Лидочка! А им разве семечки нужны?»  Тут я уже не выдержала и влезла в их диалог: «Нужны. «На чужой каравай рта не раззевай. А пораньше вставай и свой затевай». Лидочка с возмущением посмотрела на меня: «А ты, видать, подзабыла, чей это «каравай» был? «Вспомни-ка подруга, как это было?..»

      Был жаркий июль. Я вернулась после окончания института в Москве в свой родной город. Во-первых, мне нравился мой город. Ему немного за пятьдесят.  Для города это не возраст солидности. Мой город молод и зелен. Ему нравится прихорашиваться, он хочет, чтобы его любили. И я его люблю. Он нравиться и моим родителям.  А я хочу жить рядом с ними. Не вместе, но рядом.  Чтобы было к кому заскочить после работы, поцеловать и сказать: «Я соскучилась!»  И это -  во-вторых. А есть, ещё, и в-третьих.

      Как же я люблю расставлять все по порядку! У нас в институте был на кафедре коллоидной химии старенький преподаватель. Ох! Такой требовательный! Вел он у нас  лабораторки. И очень строг был в отношении оформления работ. Заглавия должны быть видны и стоять на своем месте, и их не могут теснить подзаголовки. Не по рангу подзаголовкам «хулиганить»! А столбики цифр ровными колоннами должны  подтверждать результаты лабораторной работы.  И, не дай бог, графы вас не будут слушаться и захотят забраться выше положенного или попытаются сбежать вниз.  Результаты записывались на чистых нелинованных листах формата А-4.  Черновики вести было нельзя! Если вдруг ты результаты взвешиваний запишешь на черновике или фильтре, то можешь остаться без выполненной лабораторки.   Чуть зазеваешься, а он «цап» и утащить твой черновик. «Мочало, начинай сначала!»   «Инженер может знать или не знать шедевры мировой культуры, а вот инженерной культурой владеть обязан. Именно, инженерной! И умение делать четкие и понятные записи в полевых или цеховых условиях – это основа хорошей работы без переделок. Вы обязаны нести ответственность за результат и быть уверенными в своих записях. Четкость и порядок  в них помогут вам в работе», - так наставлял он молодых и вертлявых студентов. Лабораторки, в основном, рассчитаны на восемь часов, редко на два дня, на шестнадцать часов работы.  Однажды в начале семестра после четырех часов работы в лаборатории я сделала промежуточное взвешивание и результат записала на фильтре, в надежде, что сейчас перепишу красиво в тетрадь. Процесс продолжился, меня кто-то или что-то отвлекло, я отошла. На одну секундочку! Вернулась, а фильтр тю-тю!  Вся работа «коту под хвост». Пришлось делать все заново. Но уж больше я не «грешила».  Да мне это и не надо было. Черчение и геометрия были моими любимыми предметами. Меня до сих пор огорчают криво повешенные шторы или картины на  стенах, если это от неряшливости, а не от «фен- шуя». Работа в лаборатории окончательно «отполировала» мою любовь к порядку, но к этому я ещё вернусь.

      А пока, в - третьих. Девушка я была общительная,  с виду. А за все годы учебы в институте  подруг настоящих не завела. При любой возможности уезжала домой и с удовольствием встречалась с Лизаветой и Любочкой.  И очень любила Олечку, маленькую дочку Любочки. Такая славная девчушка получилась! Наша кудрявая рыжеволосая красавица почти сразу после окончания школы вышла замуж. А как же, «любовь до гроба»!  Олечка – скороспелый плод этой любви.  Правда, потом мы уже с Лизаветой поняли, что у нашей Любочки каждая новая любовь всегда « до конца жизни». Первый брак её распался быстро, так как кроме Олечки и «походов налево» их ничего не объединяло. Да и драться устали! Любочкин муж Виктор с дочкой  расстался легко, а «загулы» они с ним поделили. В начале перестройки Виктор уехал «делать» бизнес» на Украину, ах, пардон, в Украину. Там то ли нашел «место оседлости», то ли сгинул, что тоже в те времена случалось часто. Любочка не унывала. Не только Виктор живет на белом свете, есть и другие. Она у нас всегда была оптимистка. И ещё сказки любила, и на сериалах о чистой и неземной любви плакала. И тайно от нас бегала смотреть индийские кино, пару дней терпела, скрывала, что ходила на индийский фильм, но потом не выдерживала и начинала пересказывать, что там в этой далекой Индии стряслось. Нам нетрудно послушать, а подруге радость. И в её исполнении герои из далекой Индии нам нравились, они получались у неё «живее всех живых».  Ничего получались. Когда в городе появилась хореограф по индийским танцам, то первой ученицей её  стала наша подруга. И стала «первой» среди всех её учеников. Затем хореограф уехала, но уже «пошла мода» на восточные танцы. Ими Любочка занималась даже на пенсии.  Танцевала она  классно, но только вот не хватало ей округлости, сексуальной пышности восточных красавиц.  Бедра бы покруче да грудь бы побольше, потяжелее. Я много раз видела танцы в арабских странах и сделала вывод: чтобы красиво исполнять «Танец живота», надо иметь не только «кожу да кости».
      Любочка же всегда была субтильной. Она сохранила стройную фигуру, только лицо, шея и руки выдавали возраст. Видно, без пластики лица мог обойтись Дориан Грей, главное действующее лицо романа Оскара Уайльда. У Дориана была своя метода. У моей подруги был «синдром Дориана Грея»: она боялась потерять молодость. Но портрета у неё не было, и денег на пластику тоже. Мы с Лизаветой подсмеивались над ней. Лизавета вообще имя Дориан терпеть не могла. Она любила песни Булата Окуджавы и считала оскорбительным для него, для Булата, носить имя Дориан. Мы с Лизаветою  тоже не радовались возрастным изменениям, но без  «синдрома». Любочка  была тонкокожей. В смысле, кожа у неё была тонкая, сухая, с рисунком «мелкая сеточка». Именно, с ним, с этим рисунком, Любочка не очень успешно боролась, и очень переживала. «Вам-то нечего волноваться! Вы, вон, какие толстощекие. Две толстокожие коровы!  Кожа у вас дубленая, вот и нет морщин! Лизавета хоть ещё ладно, обычная корова. А ты, Лидочка, ещё и породистая! Ужас! Вы для меня совершенно не выгодный фон. Знала бы об этом заранее, ни за какие коврижки  не стала бы с вами дружить с первого класса!»  Мы только смеялись.

      Позднее, после операции на груди в онкоцентре хирург,  рассматривая мой грубый шов, сказал, что у меня много коллагена. Это свойство организма. «Шов-то мы приведем в порядок, зато коллаген нужен для свежести кожи». Ну, хоть какое-то утешение в то нелегкое время! Правда, вдвойне обидно было бы умереть с таким высоким процентом коллагена, не проверив слова хирурга на практике. Но все обошлось, и что ещё приятно, пока слова хирурга подтверждаются практикой. Но это все будет потом, спустя много лет.

      А пока я с моими подругами иду на День рождения к нашей однокласснице. Ей исполняется двадцать два года! Кошмар! Я в классе самая младшая, и мне ещё только  двадцать один. Что я буду делать в компании этих «стариков и старушек»? В компании были не только одноклассники, но и несколько незнакомых парней, коллег Татьяны.  Я вошла самая последняя, меня никто не ожидал увидеть, и раздались радостные крики и даже такие: «О, наша Снежная королева появилась!» или «Каким ветром занесло к нам прекрасную морячку?!»  Дальше пошли вполне прозрачные намеки, что надо бы "обмыть" диплом.  А Вовка Сидоров добавил полушутя, полусерьезно: «Там я тебя напою, соблазню, а потом женюсь на краснодипломнице!»  Всем было весело.

      Я почувствовала, что на меня кто-то внимательно смотрит.  Меня рассматривал черноволосый, черноглазый молодой мужчина среднего роста.  Спортивный типчик: голубая тенниска плотно обтягивала мускулы торса.  Я скользнула взглядом по нему и сразу потеряла интерес. Образ моего избранника точно был прорисован у меня в голове: блондин с голубыми глазами, волейболист и гитарист.  Три в одном, и не иначе!  Брюнеты не котировались у меня. Я отвернулась, но чувствовала, что он продолжает меня рассматривать и оценивать.  «Смотри, смотри! Любуйся, любуйся! «Близок локоток, да не укусишь!» - ехидно отметила я про себя. И порадовалась, что хорошо сегодня выгляжу. Мы после диплома группой, почти в полном составе, успели смотаться на море. Я там приобрела не только равномерный загар красивого бронзового оттенка, но и матроску красную в белую полоску с большим отложным белым воротником, и красные туфли. Прямая юбка бирюзового цвета с высоким разрезом в благодарность за то, что я её надела, выгодно оттеняла мои загорелые ноги и выставляла их напоказ в том самом высоком разрезе. Сверху тоже все выглядело выгодно, там старались  белый воротник и глубокий вырез, Вероятно, приятели большого разреза на юбке и мои друзья. Я почувствовала себя увереннее.

      Ко мне подлетела раскрасневшаяся Любочка и стрельнула глазками в сторону незнакомца: «Это Игорь! Очень перспективный старший научный сотрудник. Ему уже тридцать. Как он тебе?» Я скосила на неё глаза. «Все поняла. Не блондин. Тогда я могу  тебя с ним познакомить, а то тебе всегда достается что-нибудь нужное для меня». – «Нет, дорогая, просто тебе всегда хочется иметь что-нибудь, что есть у меня!» Мы капризно вытянули губки, потом расправили наши лица, придав им игривое выражение, и Любочка повела меня знакомиться. Я сказала, что-то вежливое и постаралась их оставить наедине.  Наверное, здесь  судьба сделала поворот и изменила сценарий будущей реальности. Возможно, Игорь считал себя если и не роковым красавцем, то уж востребованным точно. Мое вежливое безразличие его явно удивило, причем, неприятно. Он не мог допустить такого отношения к своей персоне! Я нечаянно открыла главу сценария с надписью «Охота». Хотя допускаю мысль, что я ему просто понравилась.
      Когда стали рассаживаться за столом, Любочка громко позвала Игоря: «Игорь, иди садись рядом!» Игорь спокойно ответил: «Я уже выбрал место». Он сел рядом со мной. Я подумала: «Зря! Рядом сидит мой друг и  одноклассник Вовка Сидоров, с которым я просидела за одной партой все школьные годы. Он не даст вставить тебе ни одного слова!» Но все было в сценарии прописано только судьбой. Мойры, хотя мне больше нравится Фатум, короче, никто из них не собирались учитывать мои требования к спутнику жизни.

      Через год мы с Игорем поженились, хотя ему и пришлось постараться, чтобы я забыла, что он не блондин и не умеет играть на гитаре. Он умел играть в футбол и петь. А ещё он умел добиваться своего. Грех мне жаловаться, ухаживал он красиво. «Опыт не пропьешь»: в институте он считался и ловеласом, и выгодной партией одновременно. Может, именно, желание дам  перехватить «добычу» у других претенденток делают из нормального мужчины завидного жениха? Не только положение и деньги привлекают, но и давка?
      В моем случае,  я уже выросла из стадии «А какой он?» и была близка к этапу, когда женщина спрашивает о женихе «А кто он?» Мой избранник был не просто «научник» с высшим образованием, он был умным, разносторонним человеком с большим кругозором. С Игорем было  интересно... и в постели тоже. Секс с Игорем! Не нужен мне был большой опыт, мне нужна была не череда мужчин, а один, который сделает меня счастливой. И он это смог.

      Конечно, неравнозначная замена красавцу -блондину, это шутка, но выбора мне не было дано. Мне была дана веселая свадьба, волнующее свадебное путешествие и сын Павлик. И я начисто забыла о  волейболистах, играющих для меня на гитаре свадебные марши. А в свой двадцать пятый Новый год я просто открыла дверь, взяла Деда Мороза  и поставила его под елочку, счастливая в своем неведении.

      Как складывалась моя семейная жизнь? По-разному, но не так, как у моих родителей. Это когда на вопрос: «Что ты, Петенька, на меня так внимательно смотришь? Семьдесят лет! Старуха!», мой папа Петр Иванович отвечает: «Нет, ты у меня красавица! Годы нас скоро совсем разведут, а я хочу твой образ с собой унести. Вдруг есть тот свет, я тебя там сразу и узнаю. Я всю жизнь любил только тебя, только ты одна в моем сердце царила». Они успели отпраздновать «золотую» свадьбу. Вскоре папа умер. У него случился сердечный приступ. Не прожила и года без него мама. Сильно тосковала. Умерла тихо, во сне. С улыбкой.  Я тоже всегда так хотела жить, как мои родители. Только всегда хотела умереть раньше мужа. Тоски по любимому, как у мамы, боялась. А ещё хотела иметь четверых детей, попарно: мальчик и девочка, а подрастут, ещё мальчик и девочка.  Но у меня только мальчик и девочка. Наташку тяжело рожала, чуть не умерла. Сказали, что больше детей у нас не будет. Я не расстроилась. Главное, доченька жива и здорова.

      Расстроилась сильно я в прошлом году, когда мы с Лизаветой узнали, что у Любочки онкология. Сделать ничего нельзя, надежд никаких. Точнее, сделать мы должны только одно: помогать, не оставлять одну, облегчить её страдания. Она должна уйти из жизни, согретая напоследок нашим теплом и любовью. Тем более, её Олюшка живет далеко, помогает Зое, внучке Любочки.   У Зои два сына, но они с мужем очень хотели иметь дочку.  И постарались. Родились девочки – близняшки: Манечка и Танечка. Все счастливы, но хлопот «полон рот».

      Это наш последний Новый год с Любочкой. Лизавета, как всегда дежурит. У них на работе народ семейный, расстраиваются, когда дежурство падает на Новый год. Вот наша подруга и выручает всех. А мы с Любочкой к ней на работу ходили, поддерживали, так сказать, тружеников. Но в этом году Лизавета одна встречает праздник, а мы с Любочкой вдвоем. Но мы будем перезваниваться. Нет, встречаем мы Новый год вместе, только находимся в разных местах. За столько лет мы уже так сроднились, что нам не обязательно сидеть за одним праздничным столом, чтобы почувствовать друг друга. Грустный Новый год! Ужасный Новый год!

      Ужасно осознавать, что близкий человек умирает, а ты не можешь его удержать рядом с собой. Худенькая, почти прозрачная Любочка, когда ей становится  после лекарства терпимо, просит только об одном: «Давай поговорим, пока я ещё могу». И мы говорим, и вспоминаем. Нам есть о чем вспомнить.  Дружбе Трех Элек -  уже пятьдесят восемь. Мы не клялись, что и «в горе, и в радости всегда будем вместе и будем помогать друг другу». Но так было, так есть. Но если по-честному, то частенько эти самые горести и радости мы создавали друг другу. Чего мне стоил роман Любочки с моим мужем! Игорь брак расценивал не как узы, а как длинный поводок для выгула кобелей.

      Лидочка поворачивает ко мне лицо, и из темных кругов, словно из ям, смотрит на меня неприкрытое страдание. Ей плохо.  Но она тихо просит: «Давай поговорим об Игоре. Ты ведь знала, что я не сдалась, когда он женился на тебе. Я на свадьбе твоей пьяная орала, что все равно отобью его у тебя.   И не потому, что он твой. А потому, что он был должен быть со мной. Ты ведь его не любила?» - «Я иногда думаю, может, я по-настоящему ни одного мужчину в жизни не любила. По крайне мере, что-то я не припомню. Сильных страстей припомнить не могу. Душа моя всегда была спокойна.  Гормоны в молодости немало приятных  моментов подарили телу! Секс был хороший – это я помню.  А вот, чтобы любовные страсти бурлили? Нет, этого точно не было. Игорь даже обижался: «Моя надувная красавица! Пока  я с тобой, ты вся моя. Делай, что хочешь. Оставил в покое, ты и не вспомнишь».  Он всегда старался себя за жертву выдать. Но что было, то было: внимания и любви детям перепадало от меня гораздо больше». – «Может, поэтому он со мной роман крутил? Он мне в любви признавался. Говорил, что в семье остается только из-за детей». - «Может, но только, когда он тебе клялся в любви, «большой и чистой», он еще и с Ленкой Зосимовой в интимных отношениях состоял. Не хочу про его теток вспоминать. Про присутствующих не говорю. Недавно, в баню пошла, там пенсионное удостоверение потребовали, чтобы льготы предоставить. Так банщица поинтересовалась: «А вы, что, были женой Игоря Лабаря?  Разве он не на блондинке из администрации был женат? На Галине Кукушкиной? Они ведь все время вместе были. Она такая стройненькая да ладная». – «Как ты отреагировала?» - «Как, как? Говорю: «Время он проводил и с другими, стройненькими  да ладненькими, а женат был только на мне, на толстой корове!» И добавила: «Что? Теперь в баню не пустите?» Она оторопела: «Почему не пущу?  - « Ну, может, вам с Галиной по этому поводу посоветоваться надо!» Взяла у прибавившей тетки билет, удостоверение и пошла в баню. Противно. Игорь, уж, сколько лет назад разбился на машине, а его любовные истории  всё аукаются». – «Что ж не развелась?» - «Нам с ним удобно было вместе жить.  Я же потом ушла работать в туристический бизнес. Сплошные разъезды. А Игорь  - человек был, в этом плане, надежный, детей на него всегда спокойно оставляла: и маленьких, и когда стали постарше. Он и накормит, и постирает, и, как хорошая наседка, будет с ними возиться. Они его обожали. А загулы он старался скрывать. Я ведь за него не держалась. Двери всегда открыты. Хочешь – уходи, но без возврата. Это он понимал. И злился, что я его не держу, не борюсь за него, не ревную. Я когда замуж выходила, то в шутку сказала: «Не дай бог узнаю, что ты какой-то бабе, помимо меня, забил гвоздь, выгоню к «ядрене – фене». Он засмеялся. Но я так глянула, что он понял, что в этой шутке доля шутки невелика. Посмотрел так серьезно и сказал: «Учту!», он всегда был немногословен, рублено фразы строил. И больше мы к этой теме не возвращались, пока случайно не выяснилось, что не «из магазина ребята тебе собрали гарнитур», как ты мне сообщила. Продавщица в мебельном, не зная, что я его жена, думала, что покупательница обычная, защебетала: «Ой, Игорь Николаевич, мы рады вас видеть  опять у нас. Что-нибудь с Любовью Николаевной решили ещё прикупить?» -   Эта молодая дурёха тебя по танцам знала. -  «Стенку-то сумели собрать сами? А то, если надо, наши ребята помогут». Я первый раз увидела, как Игорь краснеет. Видать, вспомнил, котяра, тот давнишний разговор! Я посмотрела ему в глаза, тихонько повернулась и ушла из магазина. Это был тот «злополучный гвоздь»! И я начала развод. Игорь не соглашался. Вот тогда мы научились ругаться, и Павел смотрел на нас с отвращением. Он нам до сих пор этого не простил. Мы первый раз и последний орали, как идиоты…   И начали делить детей. Павел был уже в классе восьмом. Он встал в дверях, долго смотрел на нас, а потом ушел. Мы его с трудом отыскали, но он перестал с нами дружить. Это было так страшно и стыдно. Я ведь никогда не орала, только один раз, тогда. Зато, как бешеная.  Я же всегда знала о вас. Вспомни, я даже не скандалила, когда он первый раз остался у тебя ночевать, не соврав мне ничего убедительного. Я всегда делала вид, что верю. Так мне удобнее было. А в тот раз забыл соврать. И я стала беспокоиться, мало ли, что случилось. Дождь был проливной, а он на машине.  Я даже тебе позвонила в три часа ночи, а он спросонья взял трубку». Тут я перестала рассказывать и рассмеялась, представила его физиономию. – « Я услышала его голос, и трубку положила. Успела только сказать: «Любочка, привет!»  Так он через пятнадцать минут был дома, сказал, что всех развозил по домам после турбазы, где был семинар. Спроси, дорогая, хоть у Светки и Сережки. Он тоже там был. Я только сказала, что он меня забыл предупредить, чтобы я не волновалась. Он сто раз извинился и вырубился. Здорово ты его изматывала!  Я только не сказала, что уже звонила Светке с Сережкой. Они его версию не поддержали. Зачем? Все же всё понимали.  Ему соврать, что мне вздохнуть. Однажды я его попросила письмо на почте в ящик  бросить. Вечером об этом спросила. Он без запинки заявил, что отправил. Я то письмо месяца через три  в старых газетах, когда убиралась, нашла.  И поняла, что сильно подвела свою хорошую знакомую из Новосибирска. Такой он был, наш Игорек!» – «А на утро позвонила я, -  сказала Любочка, - и заявила, что забираю его к себе. И ещё всякой ерунды про нас с ним, про тебя с ним наговорила.  А ты весь бред этот слушала, а потом сказала: «Забирай!» А я разозлилась и заорала: «А он не идет!».  И ты сказала: « Продолжай уводить, я из-за мужа с подругой ругаться не собираюсь».  Да ты, дура набитая, я бы тебя за своего мужа убила!» - «Он хороший муж,- заявила ты, - только у него один недостаток. И этот недостаток перечеркивает все его достоинства: он уже  от «котика» до  ранга «кобель» дослужился. Я не собираюсь из-за хоть и родного, но кобеля ссорится с подругой». - "После этого разговора, Лидочка мы расстались. Я его бросила. Больше мы с ним никогда не спали». – «Это он бросил гулять со всеми. Он стоял в дверном проеме и слышал наш разговор. Когда я повернулась, он спросил: «Простишь? Если простишь, то не пожалеешь  об этом никогда!» И я стала ей рассказывать про Игоря...

     - Мы стали жить, как в молодости. Я решила, что это у нас « "второе дыхание"открылось. Но как открылось неожиданно , так и закрылось!
      Седьмого ноября, уже после развала Советского Союза, народ ещё собирался на митинг у памятника Ленину напротив администрации: кто по убеждениям, кто из-за ностальгии, кто просто не хотел оставаться без праздника в такое трудное время. Игорь ходил на митинги всегда. Мои приходы зависели от погоды, так как я, скорее, отнесла бы себя к третьей категории. И вот в тот второй «розовый период» в нашей жизни я пошла на митинг, но попозже. Игорь уже был там, среди товарищей, коллег и друзей. По окончании митинга народ остался кучковаться, а Игорь с компанией решили отметить праздник у кого-то на дому. Мужчины возбужденно о чем-то разговаривали и смеялись. И Игорь был таким разговорчивым, я его таким не знала. Стали приглашать и меня. Но Игорь в достаточно резкой форме ответил за меня: «У Лидочки другие планы!» и посмотрел на меня, как мне показалось, враждебно, ну, уж,  с нескрываемым раздражением точно . Он не хотел, что бы я была там! Он не захотел пустить меня в свою жизнь!  Я чем-то отговорилась. Все развернулись и, весело разговаривая, пошли по проспекту. И ты, и ещё три женщины. Ты с виноватым видом оглядывалась на меня. А я стояла и чувствовала себя такой униженной: как нагадившего котенка, меня при всех отлупили веником. Игорь всю жизнь хотел, чтобы я за ним «бегала», как говорят школьники, добивался этого упорно. Сама мысль , что этого я не делаю, ему была ненавистна. И вот  в тот период нашей «второй молодости» я «забегала»… и он сразу потерял ко мне интерес. Я вернулась домой и весь день проплакала. Меня первый раз в жизни «вывозили в грязи» и, главное, кто… мой «новый» Игорь. С того самого дня я никогда с ним не спала, в смысле , не занималась сексом. А потом и разъехалась по разным спальням. Обида была глубокая. А вскоре не до обид стало...

      Как в рекламе "Лучшими друзьями девушки стали онкологи". Ничего плохого про Игоря в этот мой,к счастью, не совсем "черный" период сказать не могу. В ответственные моменты на него всегда можно было положиться. Хотя перед операцией ему я сказала, что он семью свою «профукал» Он никак не отреагировал.Промолчал.

      Вот ведь гад! Сначала он снова  сумел сделать так, чтобы я влюбилась в него, как до его первого загула с лаборанткой Мариной. Тогда Игорь гульнул для разнообразия, скорее, по привычке. Просто взял и перечеркнул из-за своей похоти половину нашей семейной жизни. А от второй половины он отказался сознательно. И сейчас, и тогда я не устраивала сцен, хотя звонки этой Марины раздражали до слез. Тогда я не плакала. Я просто замерла, затаилась и стала ждать, куда нас «кривая вывезет» после его первого загула в статусе «семьянин», а сейчас ничего не ждала. – «После второго».  – «Что, после второго?» - « После второго загула. Первым «загулом» после того, как Игорь познакомился с тобой и неожиданно для себя самого влюбился, была я». – «Ты?!» - «Я, Лидочка! Я! Чего уж сейчас скрывать. О «вечном» мне уже  думать не надо. «Вечное» у меня в ногах свернулось и дремлет. Мне каяться в грехах надо. Потому и говорю...

     - Он  спал со мной, пока ты кочевряжилась да решала, подходит такой  брюнетистый жених тебе или не подходит. А он мужик страстный, ему невмочь было терпеть.  Вот я тебе и помогала, чем могла. Тебе ухажер днем, а мне бойфренд ночью. Ты же у меня жениха завидного из-под носа увела! Я так всю жизнь, как голодная собачонка, за ним и пробегала.  А уж когда ты беременная на сохранении лежала, он ко мне как на тренировки в спортзал ходил: три раза в неделю. Я даже квартиру сняла. Потом ты сильно уставала с Павликом. Не до Игоря тебе было, а мне всегда было до него. Но я понимала, что для него это просто «зов природы». Нет, вру! В глубине души надежда теплилась на его «большую и чистую», но со мной.  Я тогда одним озадачена была, где нам видеться. У меня нельзя: мама, дочка. Свой дом Игорь охранял от баб, как крепость от врагов.  Тайные встречи возбуждали, но хлопоты по их организации всегда падали на меня. А он «одаривал» собой, одолжение делал, но и удовольствие доставлял по полной программе.Я хорошо помню, как ты всем рассказывала про таинственного Деда Мороза, нежданно-негаданно объявившегося на пороге вашей квартиры. Всех опрашивала, но никто не признался. Сейчас признаюсь. Это я подбросила твоего «Таинственного незнакомца!» - «Почему?» - «Лидочка, время такое было. Мобильников не было, у вас, вообще, телефона не было! Как я должна была сообщить Игорю, что квартира моей приятельницы, уехавшей на каникулы в Москву, в нашем распоряжении?! Это однушка в твоем доме на двенадцатом этаже. И я, и Игорь знали, что к часу ночи ты уже уползешь в кровать и продрыхнешь весь Новый год. Он увидел Деда Мороза, все понял, и в начале второго был со мной. Мы «прокувыркались» с ним часов до шести. То была незабываемая ночь. Да с Игорем всегда было на «пять с плюсом»! Но уходя, он сказал, что это последняя наша встреча! Дурачок! Плохо он меня знал».  - «Как ты..как ты могла? Ты?..  Ты, часом, не врешь мне сейчас, Любушка?» - «Нет! Зачем мне сейчас врать!.. Но я очень устала. Не могу говорить. Неси лекарство». Она ещё попила воды и закрыла глаза.  Мне очень хотелось тихонечко поскулить, но я боялась, что потревожу мою умирающую подругу Любочку. Я тихонько сидела у её кровати, «вертела»  так и эдак раскрытую тайну и думала, что приду домой и выкину «к чертям собачьим» Таинственного незнакомца. В помойку его! А еще носит благородные седины, внучку доверили ему воспитывать!  Хотя…  А он-то в чем виноват? А кто виноват?!  Обида, как уксусная эссенция,  разъедала мое трепетное отношение к моему старому другу, Деду Морозу, хотя, он-то ни разу меня не огорчил за тридцать девять лет!

                Все рассказы посвящаю моему старшему сыну.