Сани несли ездоков всё вперёд и вперёд сквозь бесконечные туннели Подземного мира. Настроение Колюни парадоксальным образом перескакивало то и дело от жадного любопытства к угрюмому и тревожному ожиданию. Однообразие светящихся лишайниками пещер начинало утомлять, тяжёлый запах метана, фосфора и прочих продуктов субтеррестриальной геоинженерии становился невмоготу. Впереди равномерно бряцали колокольцы на шеях великанских курообразных и покачивалась на козлах нелепая фигурка Хоронзона, большая голова которого с копной огенно-рыжих волос и дурацкой феской походила на тыкву.
“Как же меня так угораздило?” – вяло думалось единственному пассажиру. Теряющиеся во мраке замшелые стены слева и справа по курсу движения стали покрываться какими-то узорчатыми разводами, на них теперь появлялись указатели, символы, надписи и прочие рукотворные следы человеческой (?) мысли. Отдалённый шум сотен голосов и гул барабанов всё нарастали, и нашему сомнамбулисту пришло на ум, каковы, должно быть, истинные размеры происходящих торжеств, если они слышны на таком отдалённом расстоянии. А каково в действительности было это расстояние? Из курса физики Колюня помнил, что расстояние S из точки X в точку Z можно определить, зная скорость V и общее время движения T. Как бишь там? ПУТЬ РАВЕН ПРОИЗВЕДЕНИЮ СКОРОСТИ НА ВРЕМЯ ДВИЖЕНИЯ. То есть S = VxT. Если известны расстояние и время, то скорость находится по формуле: v = S : t; если известны расстояние и скорость, то время находится по формуле: t = S : v. Великолепно. Если скорость движения этих саней ещё можно измерить по внутреннему спидометру (Колюне казалось, что сани движутся порядком 60 км/ч, потому как на велосипеде воздух с похожей силой обдавал его по лицу во время даунхиллов), то уж временной фактор явно ускользал от его внимания. Сколько они уже несутся в этих Сумрачных Пределах Царства Горных Пород? 10 минут? 2 часа? Неделю? Вечность? Один миг? Опять началось это расстройство пространственно-временного континуума. Мерзлюка теперь был точно уверен, что Серафим Егорович из 75 квартиры был абсолютно прав, толкуя его маман и папан, что-де “чтение основ квантовой механики и разного рода фантастических рассказов буржуйских писак вместо выполнения домашних работ по классическому курсу школьных наук не пойдут вашему мальцу на пользу, а токмо лишь башку всю засорят нахрен”. Юноше вспомился почему-то образ тяжеловесного слона на тонких соломенных, будто паучьих, ногах-ходулях. У отца в кабинете висела картина, где целый караван таких странных существ шёл по каким-то пустыням.. Колюне очень нравилась эта картина. Но кто был художник? Отец вроде говорил. Что-то на букву С.
– Того испанца звали Мальдорор де Бали, – развернув свою тыквенную голову на 90 градусов и воздев короткий перст, изрёк Хоронзон со своих козел.
– Да ну? – ничуть не удивившись, а только раздражившись ещё больше на наглое внедрение в собственный мыслеход, откликнулся Колюня. – Не путаешь чего?
– Чтоб мне быть поданным к столу Ашмодая с яблоком во рту! – невозмутимо ответствовал карла. – Уж у меня в хранилище редкостей имеется парочка холстов с личным автографом этого мастера извращённых фантазий и фотошорного брикольяжа. Если когда будете проездом, милости просим взглянуть.
– Непременно, – откинулся на подушки Колюня, чувствуя, как всё более отдаётся на волю обстоятельств. – А с самим маэстром случаем знакомства не имели честь водить?
– Как же, как же, – подал свой хрипловатый голос Хоронзон, подскакивая на козлах, в то время как курицы перелетали очередную трещину в земле. – На одном званом балу в Муккарабахе как раз прислуживал ему за столом, хе-хе.
– А что ещё за Муккарабах? – заинтересовался пассажир.
– О, ну это тот самый скальный город, в котором мы без пяти минут как окажемся. Там сегодня торжества, как вы, должно быть, уже давно слышите, монсеньор.
Колюня усмехнулся.
– Да, сложно тут не услышать. Слушай, Хоронзон, ты точно знаешь, как помочь мне вновь оказаться в Надзвёздном мире?
Хоронзон ничего не ответил и только щёлкнул хлыстом чёрную курицу по правую руку.
Колюня начал вопрос сызнова, но не договорил, потому что карла соизволил ответить.
– Мон шер, этого я знать не могу, но вполне уверен, что после посещения Министерства по Миграции Населения и Главного Управления Внутренних Дел у вас будут все бумаги на руках, чтобы быть способными пройти мимо Стражей любых из Четырёх Врат достославного Муккарабаха.
Воцарилось напряжённое молчание.
– А что за население города? Кто там обитает – люди, нелюди, тролли, морлоки, злые демоны, может быть?
– Да все, кто угодно. – просто ответил возница.
– Ааааа… – протянул Колюня, – ну а праздник-то в честь чего?
– Хых, вот молодёжь-то пошла. Да вы ж сами недалече как приняли депешу от самого светлейшего мэра этого чудесного скального города, запамятовали уже? – ошарашил Хоронзон и без того не успевающего за впечатлениями Колюню.
– Это который Всадник Свинцовые Башмаки? Как-то не знаю даже. По напыщенности напоминает мне речи римских диктаторов.
– Что вы, монсиньор, не стоит так выражаться, – внезапно перепугавшись, перешёл на шёпот Хоронзон, – здесь ведь даже у стен есть уши…
Колюня, в который раз чувствуя себя странно дальше некуда, пригляделся к проносящимся мимо подземельным стенам и – о диво, действительно, на некоторых участках скального массива имелись выросты вроде древесных грибов-чага.
– Так тут не только уши, ещё и носы имеются, и языки, и глаза, и рты! – завороженно пробормотал Колюня, вжимаясь поглубже в кресло от вида здешней лишайниковой жизни.
– И то правда. – только и бросил с козел кобольд.
Помимо странных органообразных наростов на стенах туннеля теперь по всей протяжённости зажглись неоновые лампочки, куда лучше освещавшие путь, чем масляные факелы до этого. Хм-мм, а когда было “до этого”, нахмурил брови наш сомнамбулист. Вот всегда так в этом парадоксальном мире, стоит на секунду отвлечься – и на тебе! Что-то совершенно иное.
Туннель теперь стал петлять и завихряться, как американские горки. Ещё не хватало мёртвых петель! Вот они движутся резко влево и вверх, а вот вдруг срываются вниз по наклонной. Вверх-вниз, влево-вправо, по-диагонали, по-параболе, по-спирали.
Живопись также стремительно прогрессировала. От примитивщины уже давно не осталось и следа. С каждым десятком метров наскальные sgraffito претерпевали новые модификации: аморфные значки, узоры, концентрические круги и указатели превращались в схематических животных, те – в свою очередь – в антропоморфные силуэты, одиночные, групповые, затем появились сцены охоты и ритуалов погребения, затем вновь резкий скачок – и вот уже Колюня видел фрески псевдоегипетских и псевдошумерских божеств с головами животных, идущих в пол-анфас длинными безмолвными процессиями. Скорость движения тоже всё ускорялась, уши стало закладывать. Праздничный шум дошёл до уровня морского рокота. Вот пошли чопорные портретные галереи времён Средневековья, стремительно мутирующие в ангелические хоры и звёздные системы Ренессанса, перерастающего в чувственное барокко складок, париков, изгибов и выпуклостей, перекрывающееся мрачными фигурами шекспировских трагедий прерафаэлизма, который тут же трансформировывался в импрессионистские жирные мазки сиюминутных моментов уличных сцен, и у Колюни стало захватывать дух. Ещё два мгновения ока – и на смену цветовым пятнам пошли мультяшно-комиксные персонажи Диснея, перемежающиеся графическими абстракциями, тэгами, постерами и 3d-объектами. Скорость движения стала практически сверхзвуковой. Тело Колюни всё вдавилось в спинку мягкого сидения, настенный поп-арт стал смазываться в одну цветастую мешанину. Засверкали электрические сполохи.
– Что-о-о–та-ко-е-е-е???!!! – возопил наш сомнамбулист.
Звучный крик Хоронзона донёсся из какого-то запредельного далёка.
– Это-о-о-о-кван-то-выыыый скааа-чоооок, моооон-сиииинь-оооор!
Шквальные порывы турбулентных воздушных потоков сотрясали узорчатые сани. Вокруг мелькали огненные шары и ослепительные зигзаги искрящихся молний.
Колюня зажмурился, щёки его раздувались как на центрифуге.
Внезапно он услышал как бы оглушительный звуковой взрыв – очевидно, они только что прорвали сверхзвуковой барьер. Как будто пробка из бутылки игристого. Абсолютно оглушённый и ошалелый от этих аттракционов, потерявши всякое чувство ориентации в пространстве-времени, Колюня в который раз за своё путешествие отключился.
А когда пришёл в себя, увидел, что парит в санях Хоронзона над величественным пещерным городом-цитаделью, разделённым извилистой лентой полноводной реки на два берега, парит над тысячами шпилей, минаретов и куполов с развевающимися флагами, над площадями, базарами и садами самых невероятных форм и цветов, и размеры этого города, не говоря уже о самойграндиозной каверне, поражали воображение. Повсюду на открытых пространствах можно было заметить многочисленные скопления обитателей этого удивительного андеграундного города, выглядящих с высоты как крошечные цветовые шарики, быстро-быстро снующие туда-сюда. Ни дать ни взять, броуновское движение заряженных частиц. Звуковые вибрации теперь слышались отовсюду, сотрясая барабанные перепонки мерным ритмом и напоминали оркестровые марши с восточным колоритом. В воздухе вокруг носились целые флотилии воздушных змеев, наполненных светящимися газами шаров, китайских фонарей и, кроме того, наблюдались разного рода птицы, похожие на ярко окрашенных пернатых рептилий Триаса или Юры. Один из этих хохлатых экземпляров приземлился прямо на голову Колюне, после чего был стряхнут на сиденье. Взрывались сотни фейерверков. Как ни странно, огромные ездовые курицы держались на воздухе, попросту расправив свои корнатые подкрылки и не прилагая никаких дополнительных усилий, кроме разве что нелепого перебирания когтистыми ногами. Колюня разглядел вдали, в самом центре Муккарабаха, массивные сверкающие медью формы грандиозного дворца, располагающегося на отдельном острове. Очевидно, то были апартаменты Великого и Ужасного Мэра.
– Вот мы и прибыли. – ободряюще гаркнул Хоронзон, поправляя съехавшую набок феску – мубро дабжаловать в Муккарабах, град Тысячи Башен!
Продолжение ожидаемо