2. оноглас или вид фонотекстографа
Это был один из тех обыкновенных, южных, жарких дней, когда окна открыты настежь и круто настоянный воздух казенного помещения, густо и волнообразно, смешивался с запахами цветущих дерев и растений. И в эти чрева распахнутых оконных глазниц, вместе с тополиным пухом и мошкарой, залетали редкие звуки, проплывающих мимо окон людских голосов и гомона что-то вечно выясняющих и ссорящихся воробьев.
Они давно не виделись.
Каждый из них был занят своими делами, и даже на редких посиделках с друзьями-приятелями встречаться не приходилось.
Автор, отложив на время свои исторические исследования, с головой погрузился в расшифровку загадки текста чеховского «вишневого сада». Мастер – сердцем, душою, глазами и пальцами – ушел в разгадки завораживающей тайны теней, света и цвета.
И вот он, Мастер, по фамилии и по способностям, молодой человек, с бородкой «шотландка» и густой темноволосой шевелюрой, стоит в дверном проеме с необычным, лакированным старинным ящиком довольно внушительного размера – по виду капитанский. Замок у ящика был ржавый, не открывался, и автор относил его Мастеру, у которого обе руки были «правыми».
Мастер аккуратно поставил на стол это замечательное полированное чудо с надраенными латунными кольцами-ручками:
– Принимай работу! Все налажено! Но в нем есть маленький секрет, так что, открывая, смотри, не потеряй дар речи. На, вот, ключик! – хитро улыбаясь, предупредил Мастер – И, кстати, совершенно неожиданная для тебя новость – наш закрытый белокаменный собор вроде бы превращают в музей, к зиме обещались открыть, а директором собираются назначить любителя археологии Краевенко.
– Тот самый энтузиаст и организатор школьных походов? Лучше бы чистый собор открыли. Ладно, давай открывай – мне не терпится взглянуть на это чудо изнутри.
Автор с Мастером присели к ящику.
Он был сделан из черного эбенового дерева с тонкой латунной окантовкой. Размер крышки составлял 50 на 30 сантиметров. С боковых сторон ящика врезано по металлической пластине с кольцом. Крышка ящика для письменных принадлежностей сделана таким образом, что в полностью открытом виде образует с самим ящиком наклонную плоскость, состоящую из двух частей. Крышкой можно пользоваться как письменным столом, так как ее длина в два раза превышает длину самого ящика. Как раз это очень понравилось автору – можно писать прямо на нем, и не нужен письменный стол.
На внутренней стороне крышки прикреплена латунная пластинка в форме эллипса, на ней готическим шрифтом вырезана дата 1722, а под датой мелко – amsterdam. По контуру пластинки шла надпись – «capsela sjmnium et amor».
– Поразительно! – воскликнул автор – Глазам не верю, и быть того не может!
– Что именно?
– А ты понял перевод надписи?
– Ну, вроде бы тут что-то про любовь и сосуд... Сосуд добра до дна не исчерпать – пошутил Мастер.
– Да нет! В переводе это звучит – «ящик грез и любви». Ты себе представляешь? Я же, не зная как открыть крышку, так этот ящик для себя и назвал!
– Ничего себе! Может, случайно так произошло?
– А ты знаешь, что ничего случайного нет в этом нашем мире? – и, увидев кивок согласия Мастера, добавил – То-то...
Они снова продолжили разглядывание ящика.
На выцветшем сукне внутренней поверхности крышки остались какие-то пятна, возможно от красного вина. Подняв крышку, предназначенную для письма, друзья обнаружили под ней пространство, слабо пахнущее мускусным орехом, со следами просыпавшегося табака.
Между латунной рамкой ящика и покрытой сукном поверхностью для письма, в верхней его части, они обнаружили несколько маленьких отделений из светлого и темного дерева. В одном из них, по-видимому, когда-то стояла чернильница, так как на дереве осталось несколько зеленых клякс.
– А вот если мы вынем левую стенку среднего отделения, высвободится потайная пружина – сказал Мастер – И на том месте, слева, из глубины, выскочит выдвижной ящичек из розового дерева. Одновременно с его появлением начинает звучать музыкальный механизм, скрытый где-то внутри так, что его нельзя ни увидеть, ни пощупать, а можно только услышать. Я сам проверял. И это будет для тебя – сюрпризом!
– Говоришь, что в самой утробе ящика для письменных принадлежностей скрыт еще один ящичек с музыкальным механизмом?
– Именно так! Будешь себе писать и слушать старинные мелодии!
Автор, следуя инструкции Мастера, выполнил манипуляции, но по каким-то причинам голос мелодий пропал, и спрятанный механизм неожиданно начал очень тихо как бы что-то невнятно бормотать. Звуки доносились, словно из морской раковины. А временами казалось, что сквозь этот шум даже слышен какой-то голос, но говорящий на непонятном наречии. И вдруг механизм резко заглох. Приятели переглянулись с удивлением и в полном недоумении.
– Ну и дела... Ничего не понимаю. Я же сам слышал мелодии. Что же могло произойти? Слушай, а может ящик что-то нам специально рассказывает? Ну, вроде записи на магнитофоне! – сказал Мастер.
– Мы с тобой еще не полные сумасшедшие. Это же в каком году сделан механизм? Тут же четко указан год. Ладно, потом разберемся с голосом! Капнем ему маслица, поколдуем над ним, может и возвратится голос его музыкальный.
– Постой, глянь-ка, а зачем тут вмонтировано маленькое зеркальце? – обратил внимание Мастер – Да еще и странной формы плоскость его! И не вогнутое, и не выгнутое, а вогнутое, и выгнутое, одновременно.
– Наверное, этот ящик был когда-то женским – пошутил автор – А потом он снова стал мужским. Шутка! А плоскость зеркальца могла деформироваться от тропической жары на нулевой параллели, где отсутствует тень от полуденного солнца.
– Ну, прямо, так от солнечной жары со стеклом не бывает.
– Тогда есть другая версия – улыбнулся автор – Такое потайное зеркальце необходимо капитану, чтобы подправить свои бравые усы перед выходом на берег.
– А почему потайное? Разве нельзя иметь на борту нормальное зеркало и не только для капитана?
– Нет, мой друг, нельзя. По древним поверьям на кораблях опасно держать зеркало потому, что оно притягивает беды.
– Это каким образом? – удивился Мастер.
– Дело в том, что зеркало обладает свойством отражения любой информации, в том числе и негативной. А гладь воды в штилевую погоду, заметь, подобно зеркалу. Вода же, по сакральным знаниям, является передатчиком и носителем, заметь, любой информации. Может быть – всей. И в тот момент, когда вращающиеся ребра секстанта начинают лихорадочно искать землю, тем самым создавая невидимое вихревое поле, то в нём плоскости зеркала и глади морской воды, обладающие свойствами взаимного притяжения, сливаются. И в такой момент, откуда ни возьмись, на чистом ясном небе, вдруг возникает маленькая незаметная черная точка, которая просто на глазах превращается в огромное черное небо. А вода резко вскипает и начинается «девятый вал».
– Совсем ты расфантазировался. Давай досмотрим устройство этого красавца.
Тут внутри ящика есть еще маленькие ящички для монет. Ящичек для монет открыть труднее всего. Чтобы добраться до него, следует нажать на стенку соседнего отделения – пояснил Мастер.
– Зачем мне этот ящичек – ни денег, ни монет… Смотри, тут на ящичке еще одна мелко написанная на латыни фраза: «Quod qui semper cogitat tantum hostium invenies, amici occidant», что в переводе означает… Не помню… Погоди, гляну в справочник. Автор быстро достал и пролистнул сборник латинских изречений:
– Да, вот тут есть перевод: «Постоянно думая о врагах, и тем самым, их, увеличивая, ты теряешь друзей». Во как!
– Великолепный будет у тебя инструмент для познания тайн и работы над текстами – пошутил Мастер, погладив ящик по его лакированной поверхности.
– Ну и подарок же мне достался – сказал озабоченно автор – Думаю, это не инструмент, а скорее напоминает большую табакерку, с претензией на волшебство. Нет, ровным счетом, ничего пока не понимаю. Хоть бери и неси его на передачу «очевидное – невероятное», или на «что-где-когда». Представляю, как задается вопрос игрокам: «Кто в этом ящике живет?». Постой! А может это своеобразный фонотекстограф, наполненный звуками и текстами, и возможно, он обладает многими и многими тайнами? Как думаешь? Ладно, не ломай голову, это я так сам себя проверяю на способность отстранения ситуации.
– Что за слово такое, ты ли придумал его?
– Отстранение – феномен осмысления, связанный с изменением видения и понимания. Термин Шкловского. Умение отстраняться позволяет человеку увидеть и услышать ту информацию, многим на поверхности недоступную.
А давай-ка, лучше проветримся.
Они свернули с «пушкинской» улицы и пошли по «пионерской» вниз, к пивзаводу.
– Хорошее ты придумал название этому ящику: фоно-тексто-граф. Скажи, а как он к тебе попал?
– Это подарок Мостика – задумчиво ответил автор – Но самое любопытное в его рассказе, что этот ящик-шотландец долгое время жил в нашем городе. И это меня очень интригует.
– Чем же, если не секрет?
– Видишь ли, обстоятельство, связанное с неожиданным исчезновением мелодий и загадочным появлением странного глухого голоса, а это явно неспроста, вынуждает меня подозревать некую таинственность, а точнее – какое-то волшебство.
– И это говоришь ты, ярый поклонник и сторонник чистого факта и документа?
– А ты не заметил, что кроме документов, созданных человеческой рукой, коих я поклонник, существуют иные документы, на которые, если не выгодно, а так делают почти что все, можно закрыть глаза? И как пример, задам тебе вопрос – не заметил ли ты, что в нашем городе в определенные летние дни дуют одновременно два противоположных ветра – северный и южный?
– Нет, не заметил – удивленно ответил Мастер – Может это относится к неким климатическим аномалиям?
Автор улыбнулся, и, помолчав, ответил:
– Каждый из нас уже частица аномалии. Мы все в некотором смысле аномальны друг другу. А вот эти ветры, постоянно повторяющиеся, не аномалия. Между ними возникает волновая энергия очищения воздуха. Тот, кто попадает в самый их эпицентр, может непонятным образом освободиться от отчаяния и прочих комплексов старения души.
– Хочешь сказать, что твои ветры связаны с этой коробкой?
– Да нет. Ветры – это как пример иного документа, игнорируемого ученым миром. А вот тайна ящика, я так предполагаю, связана с его способностью улавливать и подражать голосам. Но вот как у него все происходит, и что за непонятный механизм имеется – не понимаю. Скажу совершенную глупость – ящик словно бы слышит голоса из других слоев времени, или из параллельного мира, и тут, сейчас, это транслирует. Мы с тобой находимся по другую сторону невидимой вневременной плоскости. То есть, мы сегодняшние – с этой стороны, а информация прошлого – как бы за прозрачной стенкой этой невидимой плоскости. Ну, а ящик – посередине.
Насмешил?
– И, правда, загадка… А что за история с этим ящиком?
– История вполне детективная. Надо бы продать ее братьям Стругацким. Вот они бы – настрогали! А вот как он попал в наш город – это действительно занимательная история.
Мой друг Мостик снимал комнату в центре нашего города у одной древней и славной старушки, а в квартире напротив, проживали соседи – семья, решившая покинуть страну навсегда. Эта семья выносила все из своей квартиры, чтобы ее отремонтировать и вернуть по требованию государства в первозданном виде. Что могли – продавали почти за бесценок, а что уносили на помойку. И вот Мостик увидел, что в общем коридорчике, среди прочего барахла валяется этот агрегат, напоминающий деревянный чемоданчик времен революции. Он ему очень понравился и решил его выторговать у них, чтобы сделать мне подарок на память.
Судя по всему, как он передавал рассказ главы семьи, когда-то этот ящик принадлежал некой питерской капитанской семье, корни которой вроде бы тянутся к известному в далеком прошлом «морскому волку» – шотландцу Огильви, служившего на флоте Петра Первого. И после сложных перипетий, в конце концов, ящиком уже пользовался их дед – капитан первого ранга, но последнее его плавание закончилось печально. Об этом Мостик особо не расспрашивал. Как говорил он, что, узнав тайну, и сам становишься частью тайны, и, мол, зачем это ему нужно. Больше ящик в море не выходил. А потомки этого капитана первого ранга, спасаясь от ветра революции, оказались в наших краях. Им этот ящик достался по наследству. Но, увы, им сейчас срочно приходится менять места обитания, да вот так и не успели, как они сказали, купить хорошую скрипку своему младшему. Мостик тут же нашелся и предложил обменять свою скрипку на этот ящик, тем более, что она ему была скучна, и он еще толком не знал кому бы ее подарить.
Да вы не волнуйтесь, сказал он, скрипка почти волшебная, научена семи мелодиям, нужно лишь смычком до струн дотронуться – и она тут же запоет, как у Ойстраха.
– Действительно волшебная? – спросил, улыбаясь, Мастер.
– Этого я точно не знаю, но, правда, что он иногда брал ее в руки и из ее глубин лились такие возвышенно грустные мелодии, словно настоянные на древнейших просторах пустынь и камней, и вековых оливах, говорящих о горе гонений, что душа разрывалась.
– Смотри, как интересно, вот и твой ящик тоже почти говорящий. Такое ощущение, что ящик пытается нам донести некие знания – воодушевился Мастер – Я где-то прочитал, кажется в «науке и жизни», о сенсационных открытиях японских ученых, которые утверждают, что рукотворные предметы, в процессе их изготовления, способны записывать звуки и голоса из окружающей среды. Они сейчас при помощи громадных вычислительных машин начали работу по считыванию информации с древнейших археологических находок. Даже смогли вычленить голос леонардовской Джоконды, представляешь? Недавно по радио я сам слушал, передавали ее механический голос, извлеченный из сути холста! А голос из ящика по тембру просто чуть ли не родной брат того самого, что японцы записали. Нет, тут явно не все так просто...
Автор улыбнулся в ответ:
– Очень интересно! Ну, а если про наш говорящий ящик... Если это не только плод нашей фантазии или акт галлюцинации.
– У тебя ящик, а у меня завелся странный кот, но не говорящий. Немой или молчун. Глаза у него очень интересные, почти человеческие. Он ими со мной словно разговаривает – сказал Мастер
– Что за кот?
– Обычный с виду кот, серо-коричневый, полосатый. Сам ко мне пришел, правда, хвост обрубком в виде шишки. Видно кто-то ему отрубил. Спрашивал соседей, как его зовут, и сказали, что ничейный, бездомный, жуткий воришка, и гнать его надо.
– И как его назвал?
– Ну, раз хвост шишкой, так и назвал – Шишкин.
– Правильно назвал. У художника должен быть кот Шишкин.
– От меня ни на шаг не отходит, так и трется у ног даже на ходу. Странный кот. Такой понятливый. Что ни скажи – тут же понимает.
Друзья долго прогуливались по улицам, в конце концов, вернулись на «пушкинскую» улицу и попрощались.
– Не забудь Шишкину от меня привет передать.
Автор вернулся к себе. И первым делом подошел и присел к ящику. Осторожно открыл крышку, вынул левую стенку среднего отделения и нежно нажал на панельку розового ящичка, где проживал тот самый таинственный механизм. Ящичек мягко выдвинулся, уставившись на автора своим зеркальцем, словно вглядываясь в него.
Автор сидел неподвижно, вслушиваясь в полную тишину, ожидая хоть каких-нибудь звуков. И вот он услышал тихую мелодию, но почему-то она звучала не изнутри ящика, а вроде стекала с его плеч. В некотором недоумении он покрутил головой и догадался, что звуки доносились из того самого всегда занавешенного окна, где изредка включался свет по вечерам, и неизвестная женщина садилась за рояль. Автор встал, подошел к окну.
Да, он не ошибся, оттуда, из противоположного окна, звучала одна из трогательнейших и грустных тем Альбиони – его адажио. Автор, забывшись, вслушивался в эту замечательнейшую музыку, словно постигал гимн забитой, но не сдавшейся души.
И кто же эта пожилая дама, что постоянно так грустна – в который раз он задавался вопросом. Рояль замолк. Но и его ящик тоже молчал. Он снова осторожно присел к нему. Зеркальце снова уловило его присутствие.
Оно действительно какое-то странное – подумал автор – Своей причудливо-неправильной поверхностью, словно так и норовит поймать твой взгляд. Только зачем? Он осторожно встал и отошел, как бы проверяя свою догадку о слиянии двух подобных поверхностей – зеркала и воды. Но ведь вместо воды вполне могут подойти глаза, их влажная оболочка.
Снова он подсел к ящику. И тут до него дошло. Ящик ждет не созерцателя, а внимающего слушателя. Он ввел себя в полное состояние покоя и замер, внимательно вглядываясь в зеркальце и направляя в него свой взгляд, как это делают гипнотизеры. Через некоторое время послышался шум, напоминающий
гул морских раковин
а сквозь этот гул послышался голос металлического оттенка, с очень замедленной речью пластинки, которую вращают пальцем, шепчущий о каком-то неизвестном адвокате Бероне. Да и голос был странным – как бы старческий, но не мужской, и не женский, и не детский. Какое-то – оно. А может это – оноглас? Но произносить правильнее было бы, с ударением на второе «О».
Автор улыбнулся от удачно придуманного слова, быстро достал ручку и приготовился записывать. Но звуки тут же прекратились. Он отложил ручку, закрыл и снова открыл ящичек с шумящим механизмом. Вновь зеркальце упорно всматривалось в него. И вновь включился таинственный голос и стал тихо, очень протяжно и медленно что-то нашептывать. Но как только автор дотронулся до ручки – голос оногласа тут же пропал.
Ааааа... Понятно. Ящик позволяет мне слушать, но не записывать. Однако, он с характером – улыбнулся автор – Интересно бы знать, сколько же он сам запомнил историй, проживая в нашем городе. Но другого выхода нет – придется долго и внимательно слушать и запоминать. Автор тряхнул головой и самому себе тихо сказал:
- Стоп-стоп. Один из нас точно сумасшедший: я или этот оноглас.