А Р Х И Т Е К Т У Р А
Прекрасная архитектура оставляет после себя и прекрасные развалины,
плохая же - только кучу строительного мусора.
Архитектор, выросший в бараке, никогда ничего не построит кроме
барака.
Архитектура - это застывшая музыка.
Строения, которым несколько веков, это уже особые живые существа.
Внешняя красота архитектурных творений выражают духовную культуру народа.
Хороша та крепость, которая ни разу не стреляла по врагу, - старая артиллерийская пословица.
Архитектура – это прочность, удобство и красота.
…Баглай загорается, когда речь идет об истории возникновения собора и связанных с ним легендах, свидетелем выставляет конечно же академика Яворницкого, а Геннадий слушает улыбчиво-отвлеченно, о чем-то даже переспрашивает. Однако на обветренных губах его теплится едва скрытая ирония!
- Ты ведь современный хлопец, Микола, лев на курсе по теоретической физике, и я просто удивляюсь, как ты можешь увлекаться анахронизмом, поддаваться… миражам?
- Без миражей не было бы и виражей. Так, я думаю, мог бы ответить тебе на это всякий, кто разбирается в законах аэродинамики. А собор – это не только мираж. Высочайшая поэзия, мысль человеческая неминуемо стремится материализоваться, и тут именно это произошло, случилось когда-то. Взгляни, как плывет куполами в голубизне! Неужели он тебе безразличен?
- Объясни мне, Микола, все-таки, в чем его смысл? Пожалуй, в то далекое казацкое время подобные объекты имели значение для человека, но сегодня, лета божьего шестьдесят третьего?.. Процессу старения подлежит все. Даже металл старее, как тебе известно.
- А это вот не стареет! Только искусству дано власть тайной вечной молодости… Согласись, в человеческой натуре есть тяга к идеальной гармонии – свидетельству тому являются хотя бы математика, логика, музыка… Так вот и в этом творении соединилось все – все гармонично слилось, и возникла великая, вечная поэзия. Неужели ты не чувствуешь, что в этой грозди соборных глав живет гордая, неувядаемая душа этой степи? Живет ее душа-мечта, дух народа, его эстетический идеал… Нас с тобой не станет, а девятиглавый этот будет стоять, должен стоять!
- Зачем? Растолкуй популярно!
- А зачем я люблю? Зачем ты любишь?
- Ну, что касается меня, то это слишком смелое предположение…
- Мы говорим о соборе. Такой шедевр архитектуры, он принадлежит не мне, не тебе, вернее, не только нам. И не только нации, которая его создала. Он принадлежит всем людям планеты!
- Ого! Пошли-поехали!..
- Какое-то коллективное сознание народа, человечества – должно же оно передаваться в будущее? Должно же в памяти грядущих поколений сохраниться? Дикие степи здесь были с белыми лошадьми, дикие воды Волчьей, темные чащи Скарбного кишели зверьем… Одни раскидистые дубы стояли над водой, как храмы. И вот явился он, созидатель красоты, и своим духом, своим творением оживил, сделал, я бы сказал, одушевленным этот пустынный простор. Не знаю, как кто, а я уже не представляю себе наших степей без силуэта этого собора-девятиглавца. Те, что строили его, думали о вечности, не иначе. Человеку свойственно стремиться к вечности, находить в ней для себя цель и вдохновение… Вряд ли есть вообще что-либо достойное, чем стремление совершенствовать свой дух, увековечить себя в творениях своих и дарить их своим потомкам. Или это, по-твоему, тоже мираж?
- А без них мне, скажем, обыкновенному, простому смертному, нельзя и прожить?
- Почему же, можно. Можно прожить и без собора, и без песни, и без Рафаэля. Без всего можно, на чем висят охранные доски и на чем их нет. Можно «Анну Каренину» читать в экстракте на полутора страницах текста. Но было бы тогда у нас право называться людьми в полном понимании этого слова – вот вопрос… Не стали ли бы мы попросту юшкоедами, пожирателями шашлыков? Тяглом истории?..
Олесь Гончар «Собор»
…Загадкой для обоих, Пчеловода и Художника, остается также и то, каким образом пчелы в полнейшей темноте улья создают столь удивительное строение (имеются в виду восковые засеки-соты для меда и цветочной пыльцы, где форма постройки прямо-таки идеально соответствует ее назначению). Эти архитектурные сооружения, возводимые пчелами, озадачивают Художника, ведь они даже математиков поражают своим совершенством.
- Гении. Несравненные зодчие… - говорит Художник в задумчивости. – откуда это у них?
- Надо будет спросить, - улыбается собеседник.
Олесь Гончар «Твоя заря»
Москва в сравнении со стройным, распланированным Петербургом выглядела запутанным, не поддающимся разгадке лабиринтом. Она вызывала у Екатерины с ее пристрастием к гармонии и порядку непреодолимое раздражение. Само величие Москвы оскорбляло ее любовь к простоте, а показная роскошь противоречила чувству меры…
Кароли Эриксон «Екатерина Великая»
В маленьких, так называемых «уличанских» церквах, построенных на средства уличан – общин городских, вот где обретала душа странника вожделение свет и тепло. С умилением отмечал он то, что различало католическую и православную службы, церковный приход, архитектурный облик храмов. Там – островерхие башни, стрельчатые арки, увлекающие взоры и души в холодную заоблачную высь. Тут – купола мягких очертаний и деревянные башенки, похожие на сложенные «домиком» ладони…
М. Борисова «Тепла и света божественна взыскуя…»
Широким гулом идет над городом осень. Она играет на беленых стенах старинных церквей. Московские и суздальские строения выглядят рядом сними немного пряничными, немного кондитерскими и слегка худосочными. Рука здешнего зодчего полна мужества и высокого строительного вкуса. Стены не расписывали, их белили, и солнце по этой шероховатой глади стелется, как по воде, играет и рассыпается, как сияние месяца. Я никогда не забуду лебяжью грудь звонницы Богоявления с Запсковья, этого великолепного храма, построенного свободно, размашисто и живописно; равного ему я не знаю ни одного от Великой до Волги.
И этот вкус, эта умелость, эта бережность лелеет взгляд. И сердце радо, сердце хочет, чтобы вкус и бережность архитекторов псковских нашли больше возможностей и шире поле для своей изобретательности. Хотя застройка города и сейчас отлична от многих и многих наших городов…
Юрий Куранов «Сердце ключей»