Трясущимися руками Татьяна распечатывала письмо от подруги. От неё не было вестей четыре долгих месяца. А ведь собиралась этим летом на юг, подлечить больного мужа, с которым жила счастливо уже тридцать лет. Строчки набегали одна на другую, тем более, что слёзы с самых первых строк начали застилать глаза:
« Здравствуйте ! Не знаю, с чего начать. 22 июля началась у нас в городе война. А 24 скорая помощь увезла мужа в больницу с кровотечением желудка. Лежал в больнице под капельницей 6 дней, не вставая с кровати. Все больные опускались в подвал, а он вместе с койкой подпрыгивал от взрывов снарядов, я же под бомбёжками бегала к нему в больницу. Два месяца жили у друзей, потому что от них мне было ближе бегать в больницу, да и родниковая вода была рядом... Два месяца в городе не было ни света, ни воды, ни газа. Готовили пищу на костре. Связь поддерживали с родными через два дня и в определенное время… и сразу выключали телефоны, потому что негде было подзарядить. Возвратились домой, когда ещё не было ни света, ни воды, ни газа, да ещё и комендантский час с 20.оо до 6.оо утра. Нельзя даже спичку в квартире зажечь в это время.11 сентября мужа снова скорая увезла, была выкачка жидкости из живота 9 литров, девятый раз. Через месяц 14 ноября опять выкачка жидкости… 10 литров. Но ничего не заживало, всё жидкость сочилась. Надо было мне всё это стирать в холодной воде без света и тепла… А сушить негде, есть готовила с соседями на улице, всё также, на костре. Приходилось самой пилить и рубить дрова. В кухне окно разбитое, и на балконе стёкла посыпались. Через неделю зашили мужу рану, откуда сочилась жидкость, но стало из- под ниток сочиться. А еще вдобавок стреляют каждый день, и в гараж попал снаряд. Соседи сидят в подвале, когда бомбят, а я с мужем в квартире… Идти в подвал он не мог, и я его одного не оставляла. С каждым днём мужу становилось всё хуже и хуже. Просил, чтобы я, если что, детей, внуков не вызывала и спрашивал, есть ли у нас нашатырный спирт. И просил, чтобы я его добила, сил у него не было терпеть. Умер муж Петя 3 ноября. Полдня, молча, со мной прощался (подзовет, обнимет за талию, голову положит на мою грудь и молчит, а я его в голову целую и тоже молчу). Вот так … Всё боялся, что похороню без гроба, но, слава Богу, похоронка заработала…. А то хоронили под домами или в братских могилах, в покрывалах под номерами. Бомбили очень сильно в нашу сторону, все соседи сидели в подвале, а я молила Бога, чтобы снарядом гроб не разбило, и подпрыгивала, сидя на диване у гроба. Хоронила тоже под взрывы снарядов, не было ни родственников, ни друзей, ни сына, ни невестки, ни внуков. Одни копачи, водитель и две сестры мои двоюродные. Ехали и боялись, что сами можем попасть под обстрел. А через две недели после похорон уехала. Нервы не выдержали таких обстрелов. Сейчас я у внуков в Курской области. По Российскому каналу показывали наш город и наш дом "Хлеб Первомайска 5.12.2014г"…
Плачу каждый день, тяжело без мужа и хочется домой, а домой, наверное, не скоро попадём, каждый день всё новые и новые разрушения с жертвами. Да и останется что от наших домов и квартир, никто не знает.
За моральную поддержку большое спасибо. Хотела добавить, что когда я приехала в Курск, меня невестка не узнала, потому что я стала, как бомж, похудела на 16 кг. Всё на мне висит, как на вешалке, словно с чужого плеча всё надела, и говорить громко сразу не могла. У нас в Первомайске все стали тихо говорить из-за комендантского часа и ходить медленно, чтобы не привлекать внимание ополченцев на себя, а то могли задержать...»
Далее шли приветы и вопросы, но Татьяна их уже не читала… Рыдания в буквальном смысле душили её, а перед глазами проплывал весь ужас пережитого подругой детства. Тогда они плели венки из ромашек, пили парное молоко, и собирали марки с конвертов, а также фотографии любимых артистов. Их отцы, пришедшие с войны, утверждали, что войны больше не будет, впереди только светлое будущее… Но двоюродного брата Татьяны привезли когда-то из Афгана в цинковом гробу, а его сын воевал в Чечне… Сосед - казак погиб в Грузии вместе с друзьями… А внучка с детьми расстреляна в Беслане…
Таня покрыла на голову платок и пошла в церковь, чтобы поставить свечи памяти мужу Лидии - Петру, которого она знала вихрастым улыбающимся пареньком, срывающим в поле ржи синие васильки… «Господи, услышь меня, - шептали там её женские губы. – Сохрани наших детей, которых мы рожали в муках для любви и счастья… будь милосердным… укроти бешеных собак, рвущихся убивать на такой чудесной планете…» Потом она вслух прочитала иконе письмо Лидии, чтобы никто не усомнился в жестокой правде письма.
Дома Татьяна, поправила седую прядь, включила телевизор и, усевшись поудобнее, упрямо стала ждать подарок для всех живущих к Новому году – мира, которого она усердно просила на коленях у нескольких икон, поминая всех павших и усопших за период своего семидесятилетнего существования на белом свете и этих проклятых войн…
Усомниться в Боге она не могла, потому что верила ему всю свою сознательную жизнь после Великой Отечественной…
18.12.14