с. Чугуевка
Во второй половине ноября 1985 года наш взвод выехал в очередную командировку. Место дислокации село Чугуевка Приморского края.
Добирались по железной дороге. В плацкартном вагоне. От Хабаровска до узловой станции Сибирцево. В Сибирцево мы провели всю ночь в зале ожидания. Размеры станции меня поразили. Над путями проходил мост, по которому я ради интереса прогулялся. Шел по нему довольно долго, а он все не заканчивался.
Утром подали состав в сторону станции Новочугуевка. Загрузились и продолжили путешествие. Наш лагерь, рассчитанный на роту, находился в селе Чугуевка. От Новочугуевки 12 км. Доехали на рейсовом автобусе «Икарусе». Село огромное. 12 тысяч жителей. Почему оно не получило статус поселка не знаю.
Село Чугуевка знаменито тем, что здесь прошли детские и юношеские годы жизни писателя Фадеева. Вывел он это село в своем романе «Разгром» под именем село «Раздольное». В те годы Чугуевка действительно была казацким селом, посреди тайги. Имеется в селе и дом-музей Фадеева. Нам в нем в дальнейшем устроили экскурсию. Тяжелая, трагическая судьба писателя. Был на вершине власти, волей-неволей принимал участие в репрессиях. Страшно пил, на недели уходил в запои. Когда требовал к себе Сталин, Фадеева прислуга отливали ледяной водой. После смерти Сталина многие в Переделкино просто плевали ему в лицо. Не выдержал. Застрелился.
Лагерь нашей войсковой части в Чугуевке построен давно. Насколько давно сказать не могу. Территория довольно большая. Метров 200 на 400.
Справа от входных ворот располагались две блочные (из деревянных панелей) казармы. Каждая вместимостью примерно на 50 человек при двухъярусном расположении коек. Дальше шел земляной плац. За ним блочное удлиненное здание столовой. К столовой с одной стороны пристроено помещение каптерки, с другой кухня, овощехранилище, умывальник. За этим здание дровяной склад (бревна, доски под открытым небом).
Прямо от ворот угольный склад, дальше деревянный склад хозинвентаря.
Справа в глубине офицерский вагончик. Среди деревьев стоял вагончик-баня. За баней находилась волейбольная площадка. Недалеко от волейбольной площадки туалет на 4 очка. Большая территория, представляла собой, просто парковую зону. Вся территория обнесена забором из досок. Большие деревья, травяные лужайки. Зачем захватили такую территорию, не знаю.
Разместились во второй казарме ближайшей к столовой. Посреди казармы было небольшое помещение, где находилась железная печь, сваренная из 200 литровой бочки. Топили ее дровами. От угля отказались сразу. Уголь местный низкокачественный практически не горел. Во время топки печь раскалялась до красна. Во время морозов помещение с печью было любимым местом для курильщиков.
Часть казармы от печи была меньшего размера. Здесь и разместилось наше первое отделение на койках в два яруса. Два остальных отделения жили в большей части казармы. У них койки стояли в один ярус. Зато у них было значительно холодней. Разделительной линией служила печь.
Я сразу при входе в казарму забросил свой сидор на второй ярус. По физике в школе у меня была пятерка. Знания, полученные в школе и институте, сыграли свою положительную роль. Все кто оказался на втором ярусе всю зиму спали, практически не укрываясь. Нижний ярус укрывался в несколько слоев – одеяло, шинель и бушлат и при этом жарко им не было. Кусочки льда и снег нанесенный валенками с улицы не таяли. Их выметали. В метельные дни внутри казармы возле стенок высились наметенные пирамидки снега. Метель находила невидимые отверстия. Ночью соскочишь со второго яруса водички попить. А вода в ведерке, стоящем на полу подернулась ледком. Проламываешь лед дном металлической кружки и медленно пьешь ледяную воду, подолгу гоняя ее во рту, чтобы нагрелась и только потом проглатываешь.
В столовой пока допиваешь какао, ложка примерзала к миске. Берешь за черенок ложку и спокойно поднимаешь вместе с тарелкой.
Морозы в тот год были действительно замечательные. Своего градусника у нас не было, но это и к лучшему. Ходили мы как в космических скафандрах. Две пары нижнего белья. Полушерстяное обмундирование или сокращенно «ПэШа». Сверху ватные брюки и подбушлатник. Дальше одевался бушлат. Дополняли общую картину валенки, солдатские трехпалые рукавицы, сверху одевались меховые рукавицы, клапана шапки опускались, под клапана вставлялось вафельное полотенце. Открытой оставалась только щелка для глаз. На дневального на этот «скафандр» одевалась еще бараний армейский полушубок. После всего этого дневальный превращался в стог сена и мог нести службу на улице в течении получаса. Затем его менял второй дневальный. При этом переодевание полушубка происходило прямо на улице, так как полушубок был у нас один.
Заходя в казарму, дневальный вынимал или вернее выдвигал вафельное полотенце, которое напоминало деталь рыцарского панциря. Вешали этот «стальной» полукруг возле печки. После чего полотенце постепенно оттаивало и принимало форму полотенца. Самые дикие холода были в начале февраля. Из местных газет мы узнали, что несколько дней мороз в Чугуевка стоял – 52 - -54 градуса по Цельсию. Многих, особенно жителей Средней Азии это шокировало. Поэтому я и считаю, что хорошо, что у нас не было градусника. Психологический эффект от созерцания этого прибора представить сложно. А так выходили на работу каждый день. Зима она и есть зима.
Часто впоследствии задумывался о феномене любви людей к Северу. Читал воспоминания полярников, зимовщиков на арктических станциях. Вроде бы страшные холода, тяжелые, порой, кажется, невыносимые условия. Но проходит какое-то время и человека начинает тянуть в эти невыносимые условия, в эти холода. Он ночами не спит, теряет покой, мучается, пока, опять не окажется на Севере. Причем эта влюбленность остается на всю жизнь.
Наряд.
Отдельного рассказа заслуживает ежедневный наряд, который нес службу по лагерю. В наличии во взводе постоянно было человек 25. Хотя должно быть 30. Кто-то в отпуске по уважительной причине (чаще всего трагической), кто-то в больнице (несколько человек у нас страдали от почечных болезней, результат неправильных ночевок в тайге). Чтобы взвод полноценно трудился, примерно 8 человек обеспечивали жизнедеятельность подразделения. Ежедневный зимний наряд: дежурный по лагерю, два дневальных, повар, истопник, два пильщика дров, каптер. Все были загружены работой по горло. Летом наряд уменьшался до 5 человек. Выбывали: истопник и два пильщика дров.
В зимних условиях чтобы вода появилась в кастрюле «сороковке» на печи, приходилось затратить массу усилий. Вода была привозная в огромной двухкамерной бочке на колесах. В таких бочках, обычно возят молоко. Зимой вода в бочке быстро промерзала до дна. Работали двое, ставили сороковку на приступку. Один откидывал люк и начинал ломом долбить лед. Ломик очень остро оттянут в кузнице, как пика. Осколки льда летят во все стороны. Набирается полная сороковка битого льда. Относится на печь. Вскоре лед тает и обнаруживается, что воды в сороковке одна четверть от ее объема. Начинается беготня с ведрами к бочке и обратно, долбежка льда и постепенное повышение уровня воды в сороковке.
На трассе в несении службы была одна особенность, причина ее в избытке сержантского состава. Проштрафившихся сержантов из Хабаровска ссылали к нам на должности рядовых. Званий при этом не лишали. За всю службу не помню, чтобы сержанта понизили в звании.
Я и еще два командира отделений (сержанты) Ерофеев и Солопов ходили дежурными по лагерю. Через двое суток в наряд. Выматывало сильно. По ночам старался не спать. У дневального в районе ворот обзор территории был не полный. Периодически приходилось обходить периметр, заходить в помещения, где топились печи. Несколько раз такие обходы помогли предотвратить трагедии. Один раз посреди ночи заметил искрение проводки на одном из строений. Обесточили. Днем исправили. Все кругом было деревянное, сухое. Каждый понимал последствия. Поэтому не халявили.
Часто случалось, что дневальными ко мне рядовому дежурному попадали сержанты. Замполит лейтенант Реук обычно в таких случаях хохотал и называл такие наряды «королевскими». Не раз возникали ситуации, когда днем к нам в лагерь приходил офицер из соседней воинской части. Дневальный сержант с тумбочки, стоявшей на краю плаца орал «Дежурный по роте на выход». Пришлый офицер приосанивался, ожидая увидеть в качестве дежурного, по меньшей мере, прапорщика, раз дневальные сержанты. Но тут из казармы появляюсь я с погонами рядового, представляюсь, как положено по уставу. Интересуюсь, что привело господина офицера в расположение доблестных войск связи. Офицер долго переваривает увиденное. По глазам видно, какая огромная мыслительная работа происходит у него в мозгах. Отчаявшись, что-либо понять, излагает причину своего посещения. Командира взвода и замполита такие ситуации, похоже, забавляли. Чем-то надо же развлекаться в условиях таежной жизни.
Один раз летом в мое дежурство в воротах появился первый секретарь местного райкома партии. Я представился. «Здесь, что расположена белогвардейская часть или подразделение Советской армии» был его вопрос. Я слегка подрастерялся, раздумывая, к чему это он говорит. «Первый» начальственно тыкнул пальцем куда-то вверх. Я проследил за его пальцем и обомлел. На флагштоке вместо красного флага болталась абсолютно белая тряпка. Флаг выгорел на солнце. Мы на него и внимания не обращали. Через пару часов взводный срочно раздобыл новый красный стяг. Мы его быстро подняли на флагшток.
Питание.
За все время службы самая лучшая кормежка была именно в Чугуевке. Специфика командировок была в том, что нас приписывали обычно к ближайшей войсковой части на довольствие. Приходилось быть приписанным к танкистам (Приморская тайга в районе п. Рощино), к пограничникам (г. Находка), где-то питались от артиллерийской части. В поселке Чугуевка приписаны были к авиации. В поселке размещался 530-й истребительный полк ПВО. Имевший на вооружении перехватчики МИГ-25. Этот полк «прогремел» на весь Советский Союз в сентябре 1976 года, когда старший лейтенант Беленко во время учебного полета резко снизился до высоты 50 метров и на такой высоте став невидимым для средств ПВО, угнал сверхсекретный тогда перехватчик в Японию. Приземлился на аэродроме, на острове Хокайдо и сдался местным властям. Дальнейшая судьба сложилась у него неудачно. Долго скрывался под всякими псевдонимами в США, в 1997 году погиб в автоаварии.
Так вот этот авиаполк являлся «градообразующим предприятием» поселка. Большой клуб полка, многоэтажные дома, в которых жили офицеры с семьями и множество других объектов связанных с этой авиационной частью.
Вернемся к кормежке. Оказалось, что в авиации для рядового состава повышенные нормы питания, утвержденные еще Сталиным в эпоху бурного развития авиации. Мы стали получать ежедневно 30 грамм сливочного масла (во всех других войсках 20 грамм), какао, сгущенное молоко. Сгущенку выливали обычно в сваренный какао. Божественное питье в армейских условиях. Кстати хуже всех кормили по моим впечатлениям в пограничных войсках, что очень удивительно, если учесть, что эта структура подчинялась КГБ.
Особых теплых слов заслуживает наш повар Альберт Волков. До него у нас был штатный повар, закончивший какое-то кулинарное учебное заведение. В командировках штатный повар готовил еду в лагере, в походы по трассе с нами не ходил. В походах по тайге выдвинулся кулинар-самоучка Альберт Волков. Из Северного Казахстана. Он нам готовил обеды прямо в тайге на костре. Своеобразный был парень. С деловой хваткой, сообразительный и очень добрый. Если кому-то морально плохо, то Альберт уже рядом, говорит, что-то утешительное. В начале службы, кто-то уж не помню кто, ошибся, назвав его Арнольдом. Так и закрепилось за ним Арнольд. Я его всегда так называл. Он отзывался и на Арнольда, и на Альберта. К сожалению, как я узнал недавно, после армии он подался куда-то на Север, на заработки. Первое время звонил, матери и родным, затем пропал. Родные и знакомые вот уже 25 лет ничего о нем не слышали.
Работа.
В зимние месяцы с кабелем работать невозможно. Кабельная трасса так же зимой практически не разрушается. Чтобы мы не бездельничали, нас поставили достраивать двухэтажный, двух подъездный дом, который находился на сопке (мы говорили «на горе») рядом с ОУП (обслуживаемый усилительный пункт). Получили просто коробку из кирпича. Работали с нами мастера строители, но основную работу делали мы. Мастера руководили. Первым делом вставили окна, застеклили. На входе в каждый подъезд поставили «буржуйки». И начались работы по отделке до самой весны. Стелили полы, пробивали стены отбойными молотками под газовые трубы, белили, красили. В качестве отдыха валялись у «буржуек» на досках. Какое блаженство с холода зайти в подъезд развалиться на досках, взять в зубы сигарету «Астру», отломать от доски лучинку, поджечь палочку в печи и прикурить. Затягиваешься и замираешь от счастья. Кто прошел армию, я думаю лучше остальных людей, ценят обычные житейские радости.
Помню, как подводили к дому канализацию. Посреди зимы. Необходимо было выкопать глубиной метра 3 и длиной метров 50 траншею. Мороз градусов 40. Счищаешь снег с места прохождения будущей траншеи. Начинаешь таскать сушняк и устилать им трассу. Затем в ход идут доски и поленья. Сверху всей этой подушки насыпается обильно с носилок уголь. Поджигается хворост. Разгорается. Сверху на уголь укладываются металлические листы. С утра приходишь, откидываешь листы, разгребаешь золу и начинаешь долбить ломом. Обычно удается углубить траншею на штык лопаты. Дальше лом звенит и отлетает как от брони. Процедура с пожогом повторяется заново. Так мы траншею копали дней десять.
Дом мы сдали в мае. На наших глазах в него вселялись люди. Подъезжали машины с мебелью и вещами. Вещи постепенно перемещались в квартиры. Приятно было на все это смотреть и осознавать, что во всем этом имеется твой труд.
После сдачи мы начали прокладку телефонного кабеля от ОУП. Копали траншею, прокопав метров 400 – 500 раскатывали барабан кабеля, укладывали в траншею, засыпали. Копали дальше. Успели пересечь поселок от горы до окраины, где начинались заросли. Дальше текла река Уссури.
В выходные несколько раз всем взводом ходили купаться на эту реку. Купаться это так к слову, в основном загорали, боролись на песке, фотографировались. Вода была сильно холодная. Редкие смельчаки отчаивались искупаться.
Курево.
Курение в армии одна из форм отдыха. Очень демократичная форма отдыха. Если кто-то кому-то говорил магическое слово «оставь», то этому человеку всегда оставалось две-три затяжки. Причем таких могло быть несколько человек, кому надо оставить. Тогда всем доставалось по паре затяжек.
В Хабаровске сигареты покупали в гарнизонном магазинчике (маленькая комнатка с прилавком, слева, при входе в столовую). Самыми лучшими сигаретами считалась Ленинградская «Стрела», на втором месте Киевская «Ватра», только на третьем «Астра». Папиросы популярностью не пользовались. Если и оказывались у бойцов, то в основном случайно. Кто-то угостил, либо уж совсем другого ничего не было.
В Чугуевке к сожалению «Астры» не было. Зато все было завалено Московским «Дымком». Кто не курил эти сигареты тому не объяснить, что это такое.
Единственный человек, который их хвалил на моей памяти - наш шпион в Англии господин Ким Филби. Читал его воспоминания. Когда он удрал из Англии в СССР, то долго искал замену французским сигаретам «Житан». Похожий вкус он нашел в «Дымке» и практически до конца своей жизни курил эту марку сигарет. Вот эти 20 копеечные сигареты мы и курили всю зиму. Удовольствия они доставляли мало. «Астра» попадала к нам из других регионов, либо с посылками.
Новый год.
Помню, как отмечали Новый год 1986. За месяц до праздника командир взвода Чуднов выделял на местную продуктовую базу двух человек. Пару раз ездил и я. Разгружали фуры с продуктами, спиртными напитками. В конце рабочего дня каждому воину вручалась пачка болгарских сигарет «ТУ 134». Перед праздником база расплатилась с нами продуктами. Стол у нас ломился от колбас, сыров, мандаринов, конфет, тортов. Сами мы купили яблочное вино. Спрятали его в овощехранилище под картошкой. Кстати картофель мы не уберегли. Он промерз насквозь. Так мы его и готовили. Берешь в руку картофелину в виде камня, ножом соскребываешь кожуру. Из под кожуры летят кусочки льда. Все это варится. Получалось сладкое пюре из мороженной картошки. Вполне съедобно.
Отмечали мы самостоятельно. Взводный побыл с нами и ушел куда-то в гости. Ближе к 12 часам пошли мы в овощехранилище. Достали вино, а внутри плавают куски льда. Причем льда в бутылке больше, чем вина. Встряхиваешь бутылку, немного жидкости вливается в рот, снова встряхиваешь, вливается еще немного. Одним словом - мучение. Но все это не испортило праздника. Пили, ели. Смотрели «Голубой огонек», курили. Курили мы в столовой всегда. Это официально не запрещалось, чтобы народ не поморозить.
Кстати о спиртном. Слышали мы как раньше деды пили по черному на трассе. Но нам повезло с Генеральным секретарем Горбачевым. Спиртного просто невозможно была достать свободно. Может это и к лучшему. За два года службы я спиртное употреблял, может быть, раз десять, да и то в умеренных количествах. Те, кто страдали алкоголизмом, пили всякую гадость: стеклоочистители, одеколон и другую химию. Народу травилась масса.
В Чугуевке в этом плане было все не так сложно. У нас ребята доставали авиационный спирт. МИГ-25 заправляется спиртом, который в полете впрыскивается на стекла и препятствует обледенению. Этот спирт в народе назывался «Масандра». Ребята завели знакомых на автозаправке в полку и регулярно брали там, у ребят этот спирт. Володя Брайнингер (замковзвода) и Сукманюк Серега, летом часто с банкой спирта забирались на крышу нашей казармы и там выпивали и закусывали. Крыша самое безопасное место, никакой офицер незаметно не подойдет. Но повторюсь, не злоупотребляли. Пьяными никто не ходил. Принимали так, для настроения.
Развлечения.
Летом играли в футбол и волейбол. Большим любителем футбола был замполит лейтенант Реук. Он часто в субботу, воскресенье выходил из вагончика в спортивном костюме с мячом. У нас спортивных костюмов не было. Бегали голый торс, в сапогах. Стадионом нам служил плац.
Один раз в неделю обязательно ходили в кино. Причем, выбор в какое заведение пойти был широкий. Местный кинотеатр «Октябрь», большой районный Дом Культуры в центре села, клуб авиационного полка. Не обязательно в выходной день. Ходили и в будни после работы. Ходили, кто хотел, некоторые предпочитали остаться в лагере. Взводный выдавал деньги «старшему» группы идущих в кино. «Старший», вернувшись, отдавал билеты офицеру для дальнейшего отчета и возврата денег.
В наличии у бойцов были несколько комплектов гражданской одежды. Вечерком, переодевшись можно было сходить по своим делам в село. Между офицерами и солдатами было как-бы негласное соглашение. Они особо нас не контролировали, мы в свою очередь не доставляли командованию проблем со своими залетами.
Время от времени зимними вечерами в качестве отдыха «гоняли чиф», или по-простому пили чифир. На трехлитровую банку высыпалась пачка черного чая. В банку опускался чугрильник. Две подковки от сапог перемотанные нитками, в качестве изоляции между подковками использовались спичинки. Это сооружение подключалось к сети 220 Вольт. Напряжение в казарме резко понижалось. Зато трехлитровая банка воды начинала кипеть через 20 секунд.
Кружку с густым черным напитком пускали по кругу. Медленно отхлебывали. Вприкуску грызли карамельки. Чифир действовал сильнее, чем крепкий заваренный кофе. Вызывал легкую эйфорию.
Никаких этнических проблем внутри взвода не возникало ни разу. В этом одно из преимуществ Советского времени. Во взводе были ребята разных национальностей из разных регионов. Ради интереса хочется показать национальный срез нашего подразделения.
В основном русские, украинцы, киргизы, три человека немцы (Володя Брайнингер, Иван Эрмонтраут, Коля Тефс), болгарин (Газибар), молдаванин (Георгий Мовилэ), ногаец (имя Розали фамилию запамятовал), два даргинца (Баха Гаджиев, Юсуп Акаев), три татарина (Ильсур Дзигангиров, Олег Ильясов, Нуфа Набиев). Девять национальностей. Жили дружно, одной семьей. Я даже думаю, каждый в какой-то мере становился богаче, приобщаясь к культуре других народов.
Баня.
Баня в Чугуевке была, наверное, самая лучшая из всех бань наших командировочных мест. Представляла она из себя строительный вагончик. В центре расположена печь с топкой. Правое отделение – раздевалка, левое парная и помывочная. Купались подолгу с наслаждением, парились. Отдыхали, курили в раздевалке, общались. Особенно большие любители ходили мыться последними, чтобы подольше попариться. Что-то, вроде английского клуба по интересам. Сибиряк капитан Чуднов ходил мыться с этой последней партией. Любил от души поговорить.
С командирами должен сказать мне повезло. Ни одного не могу назвать сволочью или скользким типом. Командир роты капитан Пылков был вспыльчивый человек, но при этом не был равнодушным к нуждам солдат. Замполит лейтенант Михаил Реук веселый, легкий человек. Высокий блондин похожий на молодого Янковского в фильме «Щит и меч». Весельчак, балагур, созданный, чтобы быть душой любой компании. Женщины слетались на него как мотыльки на пламя свечи. Из-за своего веселого нрава и ходил долго в лейтенантах. То женщины, обиженные его невнимание к ним, на него нажалуются, то мужья женщин, которых лейтенант почтил своим вниманием.
Два взводных старший лейтенант Александр Шахно и капитан Борис Чуднов прекрасные люди. Старлей Шахно страстный охотник и рыбак, радиолюбитель, коллекционер иностранных монет уехал от нас из Чугуевки в декабре 1985 года. На смену прибыл капитан Чуднов. Бывший командир роты, за какие-то провинности пониженный в должности до командира взвода. Мы его за глаза ласково звали Чудо. Всегда с улыбкой, полноватый, с рыжими большими усами он сразу располагал к себе.
Чуднов симпатичен мне был еще за его любовь к чтению. Здесь наши вкусы сошлись. С появлением Чуднова у нас во взводе сразу появились книги, свежие номера роман-газеты. Страстный любитель чтения, прочитав книгу или журнал, он отдавал их нам. Читали мы и до этого, но это были книги, стащенные либо в Хабаровске из канцелярии ротного, либо тайно прихваченные из красного уголка в поселке Рощино. Большой любитель книг во взводе был Олег Ильясов. Всегда, где только было можно, прихватывал несколько книг под бушлат. Мы с ним призвались из одного ВУЗа Фрунзенского политехнического института. Он учился на механическом, а я на энергетическом факультете. Остальные ребята (большинство) тоже прихватывали литературу.
Помню забавный случай, когда мы приехали в шестером в командировку в местечко Наумов Ключ. Разместились. Я вытащил из вещмешка роман Тургенева «Рудин», Толстого трилогию «Детство», «Отрочество», «Юность», Сергеева-Ценского роман «Валя». Альберт Волков глянул на мои книги и молча развязал свой сидор. На свет появились, Стивенсона толстенный том и несколько других книг. Затем ту же процедуру проделал, кажется Кияшко и еще один человек. После этого мы все стали хохотать. Долго наш хохот раздавался среди тайги, не могли остановиться. Книги были прихвачены в красном уголке поселка Рощино основного места базирования нашей 3-й роты. При этом мы не сговаривались. И никто не видел, как тащил из красного уголка книги сослуживец. Просто сюжет для кинокомедии.
В августе пришла команда готовиться к передислокации. Пришли из Хабаровска несколько машин длиномеров. Мы разобрали вещевой деревянный склад. Доски загрузили в длиномеры. Сняли особо ценные предметы. Выломали котел из кухни. Загрузили какие-то печи, кровати. С машинами старшим приезжал майор Борисов (заместитель командира батальона по технической части). Машины ушли в Хабаровск. Остальное все было брошено. Лагерь было жаль до слез Я представляю, какой там был разгром после нашего отъезда. Мы загрузились в автобус и отправились на станцию Новочугуевка. Мыслями мы уже были в городе Находке, куда лежал наш путь.